Бумеранги. Часть 2

7

6 лет назад

Чикаго, штат Иллинойс

Май

От яркого света глаза нещадно слезились, но Джиллиан даже не попыталась зажмуриться, а продолжила пялиться в синеву неба и танцующие на воде отблески. «Шикагоу… Шикагоу…» В голове вертелась вчерашняя мелодия, с кухни доносился запах кофе и сигарет. Хотелось пролежать так вечность, а может, и две. Не думать ни о чём, наслаждаться теплом одеяла, мягкостью простыней, едва ощутимым ароматом саше, покоем и Беном. Да только вот жизнь всегда вела свою партию, потому иначе Джил поступила бы не на проклятую политологию, а, например, в театральный. Купалась бы в овациях и обожании, была бы счастливой женой, ругала правительство и учила наизусть высокопарные монологи. Действительно, лучше всего у Джил О’Конноли получалось быть всеми и не быть собой. Ава Гарднер, наверное, померла бы от зависти, не будь уже более двадцати лет счастлива на небесах.

Едва слышно хмыкнув, Джиллиан всё же прикрыла глаза и зарылась лицом в подушку. Втянув поглубже ставший уже привычным запах, она не глядя нащупала лежавший на прикроватной тумбочке телефон и замерла. Это надо сделать. В последние недели Джеймс звонил почти каждый день, но она не отвечала. Сначала не могла, потом трусила. Однако оттягивать разговор было уже невозможно.

Стиснув в руках телефон, Джил на секунду зажмурилась, а затем набрала номер. Месяц. Они не разговаривали целый месяц, с того самого вечера в Палмер-хаус, когда за полчаса мир умудрился перевернуться дважды. Наверное, ей следовало позвонить раньше… Ну или написать. Просто узнать, как дела. Ведь они не чужие. Господи, десять лет брака и всю прожитую вместе жизнь нельзя ничем перечеркнуть. Так не бывает. Всегда рядом, с самого детства, с разбитых коленей, первых свиданий, робких поцелуев и лишь в последние месяцы порознь. Джиллиан не представляла, в какой из линий реальности смогла бы выкинуть Джима из головы, пожелать забыть всё связанное с ним. С их семьёй. Пускай та была некрасивой, больной, убогой, но они честно старались.

Тем временем гудки следовали один за другим, вынуждая желудок нервно сжиматься каждый раз, стоило им замолчать. И когда Джиллиан уже приготовилась сдаться, в искажении международных помех послышался знакомый голос.

– Надо же, звёзды ещё не успели рассыпаться в прах, а ты всё-таки перезвонила.

Муж говорил устало, немного сонно, и Джиллиан впервые задумалась – который же у него час. Где он вообще.

– Да, было много дел, – пробормотала она, заглушив голос подушкой. С кухни доносился бубнёж диктора и какая-то возня. Не хотелось, чтобы Бен услышал их разговор.

– Разумеется. – Перед глазами словно наяву возникло лицо Джеймса с презрительно искривившимися губами. – Великий кормчий созидает великую демократию, пока остальные копошатся в его тени.

– Джим, перестань. Ты так настойчиво звонил, чтобы поругаться? – тихо спросила она. Джил не хотела обсуждать их жизнь, брак или высказывать какие-то претензии. Для этого будет специальное время в суде. Но муж, похоже, считал иначе.

– Нет. Но что бы я ни хотел пару недель назад, оно уже потеряло свою актуальность. Я знаю про скандал Рида. – Джиллиан прикрыла глаза, борясь с безумным желанием что-нибудь разбить, и медленно выдохнула. – И то, как ты рьяно его защищала. Право слово, никогда не видел столько страсти на обычных фотографиях. Многие считают, что мне стоит начать беспокоиться. Вот думал узнать твоё мнение. Что скажешь?

– Хочешь поговорить об этом? – ровно произнесла она, а затем резко перевернулась на спину. На потолке медленно вращались деревянные лопасти потолочного вентилятора, отчего по стенам прыгали солнечные зайчики.

– Хочу напомнить, что, несмотря на нашу договорённость, я всё ещё твой муж. Ты дала мне клятву верности, так изволь вести себя скромнее, раз не можешь потерпеть до официального развода, – процедил он. – Я звонил сказать, что ты меня компрометируешь.

– Вот как? Можешь не волноваться. Твои подозрения беспочвенны. Делить с кем-то постель надо ради удовольствия, а не для решения рабочих проблем.

Повисла недолгая пауза, а затем муж вздохнул.

– Похоже, я не сгодился ни для того, ни для другого. Верно? Как давно ты с ним спишь?

– Я не сплю с ним, – коротко ответила Джиллиан, а пальцы невольно стиснули одеяло.

– С той кампании в Иллинойсе? – словно не слыша продолжил Джим.

– Прекрати! Между нами с Беном ничего нет и быть не может. Только работа.

«Потому что больше ему уже не надо…»

– О, ты зовёшь его по имени? У вас действительно очень близкие рабочие отношения.

– Не начинай…

– Знаешь, я так и вижу, как этот… Бен… прилетал в Вашингтон просить помощи в каких-нибудь важных делах и щедро расплачивался натурой, – не унимался Джеймс. – Шесть лет тайного романа. Ну просто восхитительная детективная история, не находишь?

– Прекрати, – процедила она.

– Интересно, что же в нём такого особенного… Член больше? Лучше достаёт до твоей несуществующей точки G, м?

– Слышишь меня? Нет между нами ничего!

– Почему я должен тебе верить, милая? – сладкая интонация мужа едва не вызвала рвотный рефлекс.

– Потому что я не трахаюсь с Ридом! – громко, по слогам отчеканила Джиллиан и с ненавистью уставилась на флегматично вращающиеся лопасти.

– Что же так вдруг? Было столько возможностей…

– Да потому что я не собираюсь быть чьей-то шлюхой! – не выдержав, прорычала раздосадованная Джил, но тут же осеклась, когда на границе зрения что-то изменилось.

Взгляд непроизвольно метнулся в ту сторону, скользнул по квадратам света, по выученным наизусть книжным полкам, а затем споткнулся о замершую в дверном проёме фигуру. Джиллиан ясно видела идеально белую рубашку, пересчитала, наверное, каждую пуговичку, разглядела швы и, без сомнений, неправильно заглаженную складку, в общем, уловила целый сонм ненужных мелочей. А всё потому, что боялась посмотреть Бену в глаза. Но когда сделала это, почувствовала безумное желание завыть. Как дура, как инфантильная девчонка, которой вчера он так правильно её назвал.

Дерьмо! Ну почему у них вечно всё шло наперекосяк? Давно ли она стала такой неудачницей? Что ни слово – ошибка, что ни жест – провокация, что ни поступок – чистой воды самоубийство. Их отношения – перепутанный моток наэлектризованной проволоки, который ни расплести, ни порвать, только рубить вместе с ними.

Джил пробовала было вздохнуть, но поняла, что не сможет. Она испуганно смотрела на Бена, точно пойманная с поличным обманщица, пока он равнодушно ждал продолжения весьма интересного разговора. В его руке была чашка с кофе, а в глазах… Джил сглотнула, почувствовав глухое опустошение. В глазах Рида не было ничего. Только ржавчина и, может быть, толика раздражения на слишком громкие звуки. Господи, сколько он слышал? Что именно? Как объяснить? Она же не могла сказать Джиму правду! Или могла? Был ли шанс, что Бен понял правильно? Хотя, какое там, фраза прозвучала так оскорбительно…

– Слабый аргумент, – тем временем раздался голос мужа, но Джил не слушала. Она заворожённо следила за Беном, который внезапно выпрямился и медленно двинулся в сторону кровати. Шаг… Второй… – Я не могу приказывать, но хотя бы не позорь меня, не позорься сама и соизволь вести себя скромнее. Не добавляй проблем.

– Что? – Она всё-таки попыталась уловить смысл слов, но не смогла. Её внимание было приковано к приближающемуся Риду.

– Ты вообще слушаешь меня? К чёрту, Джиллиан. Иди ты к чёрту со своими проблемами. Достала.

– О чём ты? – ничего не понимая, пробормотала она.

А Бен уже достиг изножья кровати и направился дальше к собственному одёжному шкафу. Открыв рывком дверцу, он тихо заскрежетал металлом о металл, раздался стук пустой вешалки о заднюю стенку, громкий хлопок. И всё. Ни одного слова.

– Ещё не знаешь? – зло хохотнул прямо в мозг Джеймс. – Тогда не буду портить сюрприз.

С этими словами он сбросил вызов, попрощавшись с женой короткой триолью гудков, и Джил осталась одна перед замершим рядом с ней мужчиной. А тот с вялым интересом и чуть брезгливо, будто наблюдал пациента на вскрытии, смотрел сверху вниз. Однако Джиллиан видела, как едва заметно подрагивали напряжённые бледные губы. О боже…

– Бен, всё не так…

– Избавь меня от этого. Мы поставили точку ещё вчера, – проговорил Рид, и слова заскрипели на зубах замёрзшей пылью.

А в следующий момент, больно ударив по лицу замком молнии, на колени приземлилось небрежно брошенное платье, которое Бен почти выдрал из шкафа.

– Собирайся. Мы опаздываем.

Он отвернулся, но Джил стремительно дёрнулась за ним и в безотчётном порыве успела схватить большую ладонь. Она хотела объясниться. Это требовалось как никогда, потому что всё совсем не так! Потому что рьяно отрицают измены лишь те, кто грешил. Да, пускай только в мыслях!

– Подожди! Послушай… Знаю, прозвучало дерьмово, но я не могла ответить иначе. Ты же не думал всерьёз, что я вот так расскажу… Это не телефонный… – Однако под медным взглядом Джил прервалась и разом захлебнулась словами.

– Уймись, – протянул Бен настолько утомлённо, словно объяснялся с душевнобольной, а затем вырвал из тонких пальцев руку и направился прочь. Но, сделав несколько шагов, остановился, чуть повернул голову и насмешливо проговорил: – А вы всё-таки с ней похожи. Алиша обожает эти игры в «жертву и суку». Уже три года то ползает на коленях, то пытается выдрать мне лёгкие в приступе очередной истерии. Ты такая же.

Такая же? Джил почувствовала, как с грохотом высотного здания на неё обрушился мир. Что?! Нет! Бен не прав! Ошибся! Они совсем – совсем! – разные. И когда Джил уже собралась сказать это вслух, опровергнуть, возмутиться, Рид просто вышел из спальни. Молча. Он не хотел слушать, и Джил сначала в отчаянии зажмурилась, а потом впилась зубами в ладонь. Да… Ударить жёстче Бен вряд ли бы смог. И, лихорадочно вдохнув ставший враз каменным воздух, Джиллиан резко отшвырнула прочь брошенное ей платье, прежде чем с ненавистью уставилась на закрытую дверь. Значит, игры в жертву и суку? Уверен, Бен? Что же, да будет так.

Короткий душ оказался действительно коротким, заняв едва ли больше пяти минут. Зато последующие сборы вышли существенно дольше. Когда Джиллиан покинула ванную комнату, в квартире было уже тихо, но запах сигарет подсказывал – Бен ещё здесь. Скорее всего, сидел в любимом кресле и ждал с видом оскорблённой Мессии. Но Джил не собиралась строить из себя кающуюся грешницу, наплевала на сваленное неопрятной кучей платье, которое, исходя из своих высоких стандартов, выбрал для неё Рид, и потянулась к совершенно другому.

Белая ткань точно не годилась для многочасового пребывания среди цехов, искр и осыпающейся ржавчины совсем неэкологичного литейного производства. Но Джиллиан, что облачилась чуть ли не в одеяния святой, двигало абсурдное желание идти наперекор. Она хотела бросаться в глаза, раздражать и, возможно, быть трижды проклятой. А ещё свернуть чёртову шею – свою или Рида – неважно. Потому что терять уже нечего. Потому что её жизнь уже давно собственноручно брошена в горн. И поправив на губах контур новой тёмной помады, она спокойно надела очередные чудовищные туфли и вышла в комнату. Убийственный взгляд и нахмуренное лицо выпрямившегося в кресле Бена остались проигнорированы.

– Ты не едешь?

Джиллиан оглянулась и поняла, что вопрос вырвался вопреки воле Рида. Он нахмурился, что-то машинально повертел в длинных пальцах, а затем резко сжал кулак и отвёл взгляд. Понаблюдав за ним пару секунд и не удостоив ответом, она прошла на кухню, где резко замерла при виде фирменной картонной коробки. На одно мгновение глаза резануло болью, но прикушенный до крови язык вернул самообладание на место. Господи… Бен привёз пончики.

Желудок сжался от предвкушения, но Джил прошла мимо чудовищно вкусно пахнувшей выпечки, схватила стаканчик с давно остывшим кофе и вернулась.

– Отвечай на вопрос.

Холодный голос настиг её в коридоре. Она как раз прятала чуть влажные рыжие пряди в формальный скучный пучок, когда за спиной появился Рид. Он стоял, скрестив на груди руки, и лихорадочно пытался посмотреть Джил в глаза.

– Мне нужно, чтобы ты поехала.

Она чуть склонила голову набок, одёрнула белоснежный подол, а потом насмешливо поинтересовалась:

– Разве я сказала «нет»?

– Тогда, какого чёрта ты вырядилась подобным образом?

– Подобным чему? – невинно поинтересовалась она, но Рид, кажется, был уже на краю бешенства.

– Так понравилось разгуливать босиком? Или думаешь, что тебя будут носить на руках? Это завод, а не экскурсия в Национальный скульптурный зал Конгресса!

Бен сделал было шаг вперёд, но тут же неуверенно замер, словно сам не знал, что именно собирался сделать: сорвать чёртово платье, надеть на Джиллиан паранджу или сжечь все пары её ужасной обуви. Однако в этот момент она повернулась и наконец встретилась с ним взглядом. Руки машинально поправили на его рубашке едва не выскочившую из петельки пуговицу, а потом вернули на место почему-то вновь задравшийся угол воротничка. И почувствовав это прикосновение, Бен вздрогнул и настороженно выдохнул. Ну а Джил ударила в ответ:

– Что ты, – нежно проговорила она. – Ничего подобного. Просто ты сказал, что мы похожи. Так что, пытаюсь этому соответствовать.

Она видела, как мгновенно напряглись его плечи, как застыл взгляд и побледнели скулы. Ей хотелось спросить – жалеет ли он? Доволен ли? Хотелось забраться в проклятую черноволосую голову и изучить каждую тщательно охраняемую извилину, чтобы наконец-то понять – зачем он так сказал. Но она лишь мило улыбнулась, а потом отвернулась.

Возвышавшийся тремя доменными печами небольшой завод располагался на самом отшибе Чикаго и был цинично окружён пасторальными домиками, торговыми центрами и бесчисленным клубком железнодорожных путей. Огромный пустырь санитарной зоны показался ещё на подъезде, чем привёл Джил в удивительно меланхолическое настроение. Огромные, почти полностью глухие коробы зданий и невероятной формы конструкции выплывали из-за деревьев и, на первый взгляд, казались хаотическим нагромождением. Будто гигантский ребёнок решил построить из конструктора город, но бросил его недостроенным. А тот, устав ждать хозяина, оброс ржавой паутиной лестниц и покрылся облупившейся краской.

Солнце палило нещадно. Оно отражалось от цеховых стеклянных крыш и от вод заброшенного каньона, в котором когда-то добывали… в общем, наверняка в нём что-нибудь да добывали. Его лучи испепеляли ангары, плавили бетонные отбойники, между которыми были закреплены трепещущие флагштоки, и выжигали молодые побеги чахлой травы. Асфальт прогнулся под колёсами остановившейся Теслы и, выйдя из машины, Джил едва не подавилась сухим раскалённым воздухом и почувствовала, как немедленно зачесались лицо и руки. Кажется, там появится ещё одна плеяда идиотских веснушек. Вот чёрт! Она посмотрела под ноги, где под каблуками немедленно заскрипела горячая крошка, и поняла, что это будет невероятно долгий день.

Оглянувшись по сторонам, Джиллиан махнула рукой ожидавшей их команде и поднесла к уху телефон, чтобы продолжить прерванный разговор с редактором одного из федеральных каналов. Охрана мгновенно заняла свои места рядом с Ридом, а журналисты принялись трудолюбиво щёлкать своими камерами. Однако Бен, не обращая никакого внимания на созданный ради него театр, уверенным шагом направился к группе серьёзных мужчин, чьи должности, судя по бледности лиц и цвету галстуков, разнились от председателей наблюдательного совета до вице-президентов. Рядом топтался целый десяток вспотевших на солнце репортёров, одетых в самые унылые из возможных костюмов, но Рид не обратил на них никого внимания.

И среди этих обычных, так похожих друг на друга людей, Бен казался помазанником если не Божьим, то уж точно кем-нибудь с вершины Олимпа. Со своим невероятным ростом и с непропорциональной длиной конечностей он смотрелся настолько органично, что Джиллиан невольно им залюбовалась и пропустила мимо ушей ответ собеседника. Затаив дыхание, она смотрела, как игриво ныряло между тёмными прядями солнце, как вспыхивало тревожным золотом где-то в глубине глаз и отражалось от циферблата часов, пока Рид обменивался рукопожатиями.

Машинально закончив телефонный разговор и совершенно не запомнив, о чём шла речь, Джиллиан вдруг поняла, что за два с лишним часа дороги они не обменялись ни словом. Похоже, сказанного оказалось слишком уж много, и теперь обоим предстояло решить, что делать дальше, да и нужно ли что-то делать вообще. Выплеснув утром скопившееся раздражение, Бен будто замкнулся. Нет, он по-прежнему улыбался и тонко шутил, живо интересовался объёмом заказов, проблемами и результатами очередной сертификации, но Джил не верила. Она видела тонкую плёнку, что легла на все его действия и сковала живую натуру, создав душный вакуум для его личности. И Джиллиан следовало быть с собой откровенной – их непонятные отношения мешали работе. Обоих. Однако несколько поставленных окончательных точек как-то незаметно превратились в задумчивое многоточие, а то вообще повисло в воздухе неуместным знаком вопроса.

Но когда она уже собралась отойти прочь, боясь своим присутствием создать ещё большее напряжение, оказалось, что Бен тоже за ней следил. Он привычно поджал губы и, заткнув любые возражения одним только взглядом, молча встал рядом и нацепил им на головы каски. Джил вздохнула и потёрла вспотевший на жаре лоб, на котором пластиковый обруч тут же оставил отметину. Стоило им войти в первый цех, как нога ожидаемо заболела, но, сцепив зубы, Джиллиан направилась вперёд.

Здесь было душно, а из системы вентиляций тянуло острым запахом горячего металла. Когда-то это производство считалось одним из инвесторских проектов Бена, теперь же он хотел заручиться поддержкой. И Джиллиан согласилась. Миссия отговорить упрямого Рида честно числилась в графе невыполнимых.

– В Чикаго теперь не так много производств, – проговорил Бен, пока стройные ряды репортёров-пузачей семенили вслед за его широким шагом. А он провёл пальцем по аккуратным столбцам свинцовых плит, чьи ряды тянулись вдоль всего ангара, и продолжил: – Но уже только один этот завод создаёт более четверти рабочих мест для Большого Чикаго. Защита интересов тяжёлой промышленности может принести неплохой доход как городу, так и штату. К тому же новая система очистки выбросов должна сгладить возмущения ярых защитников природы.

Не в силах сдержаться Джиллиан хмыкнула и с самым невинным видом уставилась на стеклянную крышу, откуда плотными столпами падал солнечный свет. Прекрасная альтернатива бесчисленным лампам. Экономично. И даже почти экологично.

– Мы думали, вы больше не будете поддерживать компании вроде нас, – тем временем прохладно отозвался один из председателей какого-то председательства и бросил на Джил хмурый взгляд. Но она лишь вздёрнула рыжую бровь. Ясно. Молва об участии ядерного гиганта в предвыборной кампании Рида летела впереди них со сверхзвуковой скоростью. – Теперь вы сосредоточены на «зелёных» технологиях, дружите с «Экселон» и собираетесь увеличивать долю рынка атомной энергетики. Позиция вашего оппонента нам ближе.

Ох, до ужаса знакомые речи, будто не от атомных станций этот завод черпал энергию. Джиллиан закатила глаза, но в локоть предупреждающе впились пальцы Энн, вынудив промолчать. Кроули права. Это партия Бена, в которую Джил не положено вмешиваться.

– Я избегаю категоричности в суждениях. Это ограничивает, заранее лишая тысячи вариантов, – медленно произнёс Рид.

Он спрятал руки в карманы брюк, на несколько секунд замер около отливок, а затем стремительно зашагал дальше, отчего низкорослый офисный контингент торопливо хлынул следом. Немного понаблюдав за своеобразной процессией, Джиллиан двинулась за ними прислушиваясь.

– Человечество интересный зверь. Научившись использовать громадное количество ресурсов, мы сами загнали себя в их рабство. Нам нужен уголь, чтобы растопить печь. Зерно, чтобы смолоть муку и сделать в этой печи хлеб. Съесть его, набраться сил и произвести что-то на благо нашей великой экономики. Мы творим и созидаем, исследуем и разрабатываем, но всё равно в основе лежит уголь. Это замкнутый цикл, который нельзя прерывать, урезая в одном месте и добавляя в другом. От размахивания мечом-всеобщего-блага может вырасти только новая бесполезная голова, а мне нужны руки. И люди, которые способны что-то делать, о чём-то думать, к чему-то стремиться.

– Не уверен, что демократические постулаты сильно коррелируют с подобными заявлениями, – раздался из толпы голос, и Джил заозиралась в поисках провокатора в лице CEO компании. – Ваша партия готова угробить любую промышленность ради записи в зелёную книжицу очередных долбанутых защитников мишек. Соответствовать современным стандартам по выбросам невозможно. Тем более в непосредственной близости от постоянно растущего города.

– Вам не идёт двуличие, Перси, – не оборачиваясь, с улыбкой ответил Бен и шагнул в следующий цех, где на огромных рельсах катились чаны с расплавленным металлом. Здесь стало не только душно и жарко, но и тревожно.

Каблук немедленно попытался застрять в невидимой выбоине, однако, с усилием дёрнув ногой, Джил избежала капкана. Быстрый осмотр показал, что вечером туфли отправятся в мусорное ведро. Тем временем Бен продолжил свою речь, с неприкрытым интересом наблюдая за удаляющимся от него чаном.

– Сколько лет длится наше сотрудничество? Где-то около семи, верно? И всегда оно строилось исключительно на конструктивных отношениях, где не было места домыслам и голословным утверждениям. Что изменилось за те несколько месяцев, за которые я перестал быть губернатором?

– Вас теперь считают лидером демократов, и вы связались… – Названный именем Перси мужчина в самом наименее уродливом тёмно-синем костюме поморщился, бросил косой взгляд на Джил и заслужил в ответ оскал Медузы Горгоны. – Миссис О’Конноли известна радикальными решениями и жёсткой игрой за своих клиентов. Мы знаем о законе, который урежет нам объём выбросов, и способны просчитать расходы. Вы знаете, сколько стоит оборудование по очистке? Этот закон сильно ударит не только по нам, но и по другим предприятиям штата.

Бен хмыкнул, но ничего не сказал. В полной тишине они миновали половину длинного, кишкообразного помещения, покуда Рид с любопытством рассматривал кирпичные стены и железные леса, за которыми скрывались резервуары с химикатами. Все ждали ответа. Хоть какого-нибудь. И Джиллиан понимала, что ей придётся смириться с любым. Она прекрасно знала свою репутацию, отношение промышленников и всех, кого хоть раз задели круги на воде, которые образовались от брошенных ею камней. Но Рид ничего не сказал. Он не соглашался и не отрицал, лишь периодически что-то тихо спрашивал у ведущего инженера и получал такие же негромкие ответы.

Наконец, их группа остановилась перед новым входом. Оттуда доносился грохот горячепрокатных линий и скрежет ползущих механизмов с клетями. Послышались щелчки фотокамер словивших удачные кадры журналистов, и Бен едва заметно поморщился от навязчиво ярких вспышек. А потом, неожиданно для всех, повернулся лицом к руководству завода, сложил руки за спину и едва заметно улыбнулся.

– В ответ на ваши сомнения, Перси, я хочу прояснить несколько вещей, – проговорил Бен, и повисла тревожная тишина. – Во-первых, принадлежность к какой-либо партии не является синонимом отсутствия мозгов или атрофированного критического мышления. Во-вторых, я способен просчитать два десятка бизнес-моделей, чтобы сопоставить все риски и преимущества. А потому, я не сомневаюсь, что на закон о квотах обязательно появится противовес, из которого легко можно извлечь выгоду. Если вы достаточно разумны, конечно…

Послышался смех и одобрительное ворчание. А Джиллиан никак не могла оторвать взгляд от Бена и вздрогнула, когда он неожиданно повернул голову и посмотрел ей в глаза.

– Ну а третье, о чём мне хотелось бы вам напомнить, это простой факт – миссис О’Конноли очень умна. Миссис О’Конноли умеет считать ходы на тридцать шагов вперёд. А ещё миссис О’Конноли прекрасно понимает, что значит соответствовать требованиям общества. И именно поэтому она стоит сейчас здесь, а не за пять миль у соседей из «Экселон», если вы до сих пор этого не заметили.

– С этим трудно спорить, мистер Рид, – рассмеялся кто-то в толпе.

– Тогда вы должны понимать, что она будет первой, кто потребует для вас субсидий на электроэнергию у наших атомных приятелей. И поверьте, они не рискнут с ней спорить. – Новая волна смешков пробежала по толпе и добралась до репортёров, что немедленно решили запечатлеть предмет разговора. Джил же, наплевав на яркие вспышки, всё вглядывалась в тлеющую медь радужки. А та неожиданно потускнела, когда Бен договорил: – Будьте умнее, слушайте её саму, а не сплетни. И оставьте глупцам желание разменивать свою жизнь на попытки любить или ненавидеть ведьму Конгресса.

В подобии лёгкой усмешки Рид чуть приподнял уголки губ и отвёл взгляд, а затем непринуждённо что-то сказал ведущему инженеру и жестом пригласил остальных продолжить путь. А Джил осталась стоять, не в силах пошевелиться или даже вздохнуть. Лишь часто моргала в немом осознании – Бен защищал. Господи! Он действительно только что бился за неё почти голыми руками, не имея ничего, кроме кучи условностей и всеобщей предвзятости. Воевал с теми, в ком нуждался сейчас больше, чем в надоедливой капризной девчонке. Вооружившись одним лишь врождённым тактом, строил доводы так, чтобы никто не заметил и доли вложенной в его слова двусмысленности. А она была. Джиллиан чувствовала покрытой мурашками кожей скрытый намёк и ощущала пробегавшую от догадки дрожь.

И пока толпа уходила всё дальше, пока тревожно оглядывалась команда, Джил судорожно пыталась понять – был ли это ещё один шанс? Крошечный. Едва ощутимая подсказка, что их знаки вопроса и многоточия закончились. Бен извинялся? Таким странным и своеобразным образом просил прощения за утреннюю несдержанность и мальчишескую обиду? А затем в сотый раз предложил начать историю если не с чистой страницы, то хотя бы с нового абзаца? Наверное, он уже сам сбился со счёта, сколько давал ей попыток. И только сейчас Джил осмелилась в это поверить. Потому что со вчерашнего дня она внезапно оказалась слишком влюблена – до одури, до умопомрачения, до волшебных искр из глаз. Наконец-то полностью отдавала себе отчёт, с такой ясностью ощущала эмоции, что совершенно – абсолютно! – не понимала, как с ними жить. Голоса медленно удалялись, и Джиллиан вдруг осознала, что ей нужно догнать, встать рядом с Беном и дать почувствовать словом ли, жестом, что услышала. Что, чёрт побери, поняла! Что тоже просит прощения за грубость и трусость в тот момент, когда единственно нужный мужчина ждал от неё смелости. Ей следовало сказать Джиму правду… Ей следовало сказать правду самой себе! Бен так этого ждал…

Однако Джил успела сделать лишь несколько шагов, прежде чем телефон в её руке зазвонил. И брошенный на экран взгляд мгновенно завязал в животе узел такой силы, что был готов вот-вот раздавить внутренности в однородную мерзкую дрянь. И Джил соврала бы, сказав, что не ждала этого звонка, но выслушать её тревоги было некому. Потому, стянув с потного лба каску, она провела по волосам в тщетной попытке успокоиться, а затем уверенно нажала на кнопку ответа.

– Миссис О’Конноли, – не дожидаясь, пока с ним поздороваются, в динамике зазвучал мужской голос. – Меня зовут Кевин Эндсбрук и я…

– Я знаю, кто вы… – перебила она и прикрыла глаза. – Господин пристав. И даже предполагаю, какие новости вы хотите мне сообщить.

– Не думаю, что действительно желаю этого, миссис О’Конноли, – послышался негромкий смешок. – Но давайте будем соблюдать протокол. В моей работе – это обязательное условие.

– Разумеется, – с вымученной улыбкой ответила Джиллиан и отошла подальше от огромного арочного проёма, чтобы никто из любопытных не смог услышать их разговор. Слишком рано. У журналистов ещё будет время позлорадствовать всласть.

– Что же, тогда… – Собеседник сухо откашлялся, прежде чем формальным голосом заявил: – Мне доверено сообщить, что согласно инициированному обеими палатами Конгресса расследованию о нарушении Артуром Клейном лоббистского законодательства, вам предъявлены обвинения в подделке документов, финансовых махинациях, обмане с целью подкупа должностных лиц, лжи Конгрессу и давлении на сенаторов. Также вы подозреваетесь в сообщничестве с целью отравления сенатора Джарвиса. В связи с этим мы настоятельно рекомендуем вам в ближайшие несколько дней вернуться в Вашингтон, дабы избежать эксцесса с официальным задержанием. Нам известно, где вы находитесь, так что не пытайтесь скрыться. Сотрудничество со следствием может благоприятно сказаться на ходе расследования и принятом судом решении.

Джиллиан со всей силы сжала кулак, впившись ногтями в ладонь, и попробовала вернуть на место реальность. Но та не желала подчиняться, а усиленно вращалась вокруг своей оси, натыкалась на стены, изгибалась и кривилась, точно лента в руках гимнастки. А затем со звоном рухнула вниз. Это конец.

– Миссис О’Конноли, вы слышите меня? – Эндсбрук ещё раз покашлял в трубку, дав время взять себя в руки. Хотя, чем его слова могли удивить? Свои прегрешения Джил знала лучше всех сенаторов вместе взятых.

– Да, господин пристав. – На лице не дрогнул ни один мускул, взгляд не оторвался от пустой точки пространства, а вежливая улыбка не сошла с губ. – Я буду в Вашингтоне через три дня, если это устроит Конгресс. Остальные комментарии вы получите от меня только в присутствии адвоката.

Повисла небольшая пауза, явно сообщавшая, что где-то на другом конце электромагнитных волн шло совещание. Джиллиан позволила себе одну небольшую ухмылку, прежде чем на лицо снова вернулась изморозь равнодушия.

– Конгресс это устраивает, – пришёл ответ.

Больше не было сказано ни слова. Короткие гудки, опущенная рука с зажатым в ней телефоном, и одинокая мысль – ей нужно поговорить с Беном. Расставить знаки, прописать буквы и заполнить пробелы прежде, чем имя Джил О’Конноли станет нарицательной историей. Признаться и выслушать, позволить ему всё безумие и самой зацеловать большие ладони, узнать каждую незначительную деталь его личности и смотреть-смотреть-смотреть, как в бездне глаз отражается тонущее солнце. Слушать голос, вдыхать запах, сидеть у ног и хотя бы раз в жизни знать, что её любят. Вот такую – глупую, никчёмно гордую, отчаянную, наглую, постоянно опасавшуюся тысячи вещей и миллион раз ошибившуюся. Сердце зашлось в бешеном ритме, когда Джиллиан сделала шаг, потом ещё, а затем…

Больше всего это походило на землетрясение. От него содрогнулись стены и пол, мелко зазвенели цепи потолочных кранов. Дрожь прокатилась откуда-то из глубины, отбросив ярко-оранжевые вспышки на стены, и заглохла на тёмном бетонном полу. Но всего пару мгновений спустя волна пришла снова. И ещё десяток таких же накатывали одна за другой, отчего подвесные крюки на потолке закачались и опасно заскрипели ступени металлических лестниц. Визгливый скрежет больно ударил по барабанным перепонкам, с шатающихся конструкций посыпалась многолетняя ржавая труха, и Джиллиан растерянно остановилась. Она с трудом удерживала равновесие на танцевавшей под ногами земле и испуганно оглядывалась по сторонам, чувствуя безотчётный, нарастающий страх. Захотелось крикнуть, кого-то позвать, но толку от этого было бы мало. Вокруг царило настолько громкое скрежетание, что Джил казалось, она сейчас оглохнет.

Оттолкнувшись от одной из заградительных стен, она попробовала двинуться вперёд, но резко вскрикнула, когда похожие на окаменевшие початки огромные баки с кислотой вдруг протяжно застонали. Толстые железные стены пытались погасить в себе не предусмотренные конструкцией колебания, но закачались на медленно подгибавшихся опорах, и Джил инстинктивно отшатнулась.

Что-то произошло. Это было понятно по тому, как не стихала крупная тряска, словно эхо топота разозлённого великана. По тому, как под потолком натужно скрипели тросы с клетями, что натянулись под весом раскачивающихся подвесов, как звонко дребезжали окна на крыше. А затем где-то протяжно взвыла заводская сирена. И тогда, через чудовищное нагромождение звуков, разорвав плёнку шума и прорезав пространство насквозь, по ангару пронеслось живое, испуганное, ищущее…

– ДЖИЛ!

Этот вопль больше походил на отчаянный рык рвущегося к цели зверя. Он вынудил судорожно обернуться и ошалело прошептать губами в ответ: «Бен!» А потом Джил увидела. Сразу. Едва только вскинула взгляд, наткнулась на замершего у входа в цех Рида. Он уже где-то успел потерять свою каску и перепачкать рубашку угольной чернотой, что покрыла лёгким налётом даже волосы, превратив их в дымную седину. Бен лихорадочно оглядывался по сторонам и отчего-то не сразу заметил одинокую белую фигурку посреди равнодушных световых столбов. А те падали сквозь застеклённые участки дребезжащей крыши. Возможно, он не ожидал, что она окажется так далеко. Возможно, был слишком напуган.

– Джиллиан!

Крик сотряс воздух вместе с пришедшей из глубины новой дрожью, и Бен наконец-то её нашёл. Она видела, как на короткий миг на лице появилась осторожная улыбка, а в следующий момент над головой что-то отчаянно взвизгнуло. Словно сквозь тугое марево сна, Джиллиан видела, как за спиной Рида полетел вниз тяжёлый противовес. Он обдал в последний момент увернувшегося Бена искрами и засыпал дробной бетонной крошкой. А потом освободившийся от тяжести конец лопнувшего троса радостно взвился вверх, скрутился шальной змеёй и пробил стеклянную крышу, намотавшись на стальные перекрытия. Несколько стеклянных осколков упали на землю, здание в очередной раз содрогнулось и стало удивительно тихо.

Джиллиан медленно подняла голову и с каким-то больным любопытством уставилась на прозрачный потолок, где за мутными окнами виднелось синее небо. Она стояла и смотрела, как небосвод стремительно покрывался трещинами, что расползались по стеклянной крыше. Одна за другой они хрустящим узором быстро покрывали весь потолок, проникали под рамы, отчего воздух наполнился сухой трескотнёй. Надломы становились всё больше, и когда первый крупный осколок, не выдержав, сорвался вниз, Джил поняла, что сейчас будет.

Она перевела испуганный взгляд на замершего в неверии Бена и покачала головой. Не успеет. Она ничего не успеет. Ни уйти, ни спрятаться, ни хотя бы укрыться за любым подвернувшимся мусором, который ещё надо было найти. У неё не осталось ни единого шанса хоть как-то спастись от готового обрушиться потолка. И наверное, именно в этот момент Бен сделал свой выбор. Без колебаний или тени сомнений принял решение, что казалось ему очевидным, а Джил до идиотизма дурным. Но Бен побежал. Движимый одним лишь инстинктом, рванул в отчаянной попытке оказаться рядом с Джил до того, как всё случится.

Наверное, он обладал магией. Сжимал пространство, замедлял время или был наделён искусством мгновенной телепортации, потому что прошло лишь несколько секунд, прежде чем Джиллиан почувствовала железную хватку на своей талии. Тело дёрнуло в сторону, когда её силой протащило в направлении одного из невысоких кирпичных ограждений, а потом больно приложило головой о каменную кладку. Однако она не возражала – ни у кого из них не было времени выверять до дюйма движения. Хватай-беги-защищай. Делай хоть что-то в попытке остаться в живых.

Джиллиан медленно сползла на пол и почувствовала, как пальцы Бена осторожно ощупывали пострадавший затылок. Извиняться вслух было попросту некогда. Потом, если оно случится, это уже будет неважным, а сейчас и подавно. У них оставалась всего пара секунд, которые Рид использовал единственно верным способом. Опустившись рядом, он своим телом загородил Джил от тревожно хрустевшего воздуха, дотронулся до её подбородка и поймал перепуганный взгляд. Быстро коснувшись трясущихся губ своими, Бен ласково прошептал:

– Закрой глаза и ничего не бойся.

Боже! Она так хотела бы возразить, мечтала вцепиться в щекотавшие лоб пряди, притянуть ближе и наконец-то поцеловать, но не успела. Бен крепко прижал её к себе одной рукой, а второй упёрся в импровизированную стену. И в этот же момент мир наполнился звоном.

Над головами прокатился короткий треск, и вниз с тихим шелестом полетели куски стекла, звонко взрываясь на полу в мелкое мерцающее крошево. Джиллиан слышала густой, плотный звук, в который погрузилось пространство вокруг их сжавшихся тел. Такой музыкальный, почти что хрустальный, словно осколки играли мелодию и выбивали свой жуткий ритм. Они отскакивали от металлических перекладин, лупили в железные баки и скатывались вниз по бетонным перекрытиям, а после яркой кодой с шорохом зарывались в пыль. По ногам то и дело больно стреляло острой дробью, но Джил молчала и не знала, сколько длился стеклянный кошмар. Только сильнее цеплялась за Бена, чувствуя тепло и не замечая, как опасно скользят по влажной рубашке пальцы.

Лишь однажды Рид позволил себе вздрогнуть, тут же прижав Джил ещё крепче, и уткнулся носом в пропахшие пылью волосы… А потом всё затихло. Воцарившееся безмолвие оглушило своей пустотой, только в ушах испуганно колотилось сердце, да с хрипов вырывалось наружу дыхание.

Джил боялась пошевелиться, опасалась сменить позу и спровоцировать новую волну из осколков. Но время шло. И совсем скоро откуда-то издалека послышались торопливые шаги, что с хрустом сминали устилавшее пол стекло. Чьи-то руки выдернули её из хватки Рида и оттащили прочь, стряхнув с волос острую крошку.

– О’Конноли, ты жива?

Голос Джонаса показался неестественно высоким, но Джиллиан не обратила внимания. Подняв голову, расширившимися от ужаса глазами она смотрела, как пытался встать Бен. Впившись пальцами в плоские, гладкие кирпичи, он поднимался с колен, будто Атлант, что удержал на своих плечах взбесившийся небосвод. Дюйм за дюймом, минута за минутой, Бен осторожно карабкался вверх по почти отвесной стене и когда выпрямился, Джиллиан заорала. В дикой панике, в полном отчаянии, совершенно безумно. Её не остановила ни рука Джонаса, которой он пытался заткнуть её рот, ни до боли стиснувшие предплечье пальцы, потому что, захлебнувшись в собственной панике, она неистово рванула вперёд, но…

– Тихо ты! – прошипел Джонас, дёрнув назад. – Сейчас придут остальные. Потом сама будешь объяснять, какого чёрта льёшь слёзы по чужому мужику.

Чужому? Ещё полчаса назад эти слова заставили бы Джил одуматься, но теперь ей наконец-то стало плевать. На репутацию, на карьеру, на долбаное чужое мнение, на ещё миллиард и одну причину, которая наверняка была раньше важна. Но не теперь. Взгляд Джил безумно метался от одного торчавшего из спины осколка к другому, оскальзывался на расползавшихся по белой рубашке пятнах и падал на пол вместе с тяжёлыми каплями из пореза на левой руке.

«Нет-нет-нет! Бен!»

Словно почувствовав её мысленный зов, Рид обернулся, насколько позволила усеянная стеклянным частоколом спина, и спросил:

– Как она?

Тон получился слишком ровным, почти гладким, скрыв рваный вздох и не дав понять, насколько больно. Но Джил знала! Почти физически чувствовала, как горела изрезанная стеклом кожа, как свело мышцы судорогой и прострелило резью плечо. Бен мог обмануть кого угодно, но не её. А потому она снова безрезультатно дёрнулась в хватке Джонаса и гневно замычала, попытавшись укусить наглеца за ладонь.

– Если ругается, значит, в порядке. – Сарказма в голосе недоставало, но Джиллиан чуть не задохнулась от этой неловкой попытки пошутить и забилась пуще прежнего. Боже, она никогда больше не будет кричать. Ни за что. Обещает, клянётся всем святым, что осталось в жизни. – Проследите, чтобы парамедики осмотрели ей ноги. Там… могли застрять осколки. И пусть сделают инъекцию транквилизаторов… У неё шок.

Пальцы Бена неловко соскользнули вниз по стене, вынудив болезненно пошатнуться, и Джиллиан снова рванулась к нему.

– Джонас, уведите её отсюда, – проговорил Рид, до синевы в руках впиваясь в твёрдый камень. – Пожалуйста.

– Да, сэр, – торопливо пробормотал предатель и потащил сопротивлявшуюся Джил в сторону. – Идём, О’Конноли, надо проверить твои ноги. Господи, ты бы ещё в коньках да пачке сюда припёрлась…

Снаружи было отвратительно солнечно и непривычно людно из-за суетившихся по всей заводской территории рабочих. Они по двое или трое постоянно куда-то торопливо бежали, о чём-то кричали или задумчиво смотрели вдаль на одну из доменных труб, окутанную пыльным дымом. Что бы ни произошло сегодня, никто из одетых в фирменные спецовки этого не ждал. Несчастный случай. Тупое и пустое словосочетание, на которое, словно леску, вешали подробности вроде «влага», «фурма», «выброс». Говорили о каких-то пострадавших. О разлитом металле и развороченной печи. Но Джил было плевать. Она сидела на простом бетонном блоке, упрямо не отводила взгляда от выхода из ангара и ждала Бена. Уже давно приехала вереница скорых, вокруг скакали одетые в медицинскую форму парамедики, кожу на ногах стягивало от дезинфицирующей жидкости, но Рид так и не появился.

– Миссис О’Конноли, я вам настоятельно советую не отказываться от помощи. Вы пережили стресс, возможна заторможенная реакция…

– А я вам настоятельно советую закрыть свой рот и заняться кем-нибудь другим, – отрезала она. Медик обиженно моргнул и отошёл, вызвав у Джонаса неконтролируемый поток звуков, что могли бы сойти за стоны.

– Рид меня убьёт, – пробормотал он.

– Невелика жертва, – откликнулась Джиллиан и прямо босиком спрыгнула на землю, чувствуя в голове невероятную ясность. Когда навстречу ей двинулась охрана Бена, она уже знала все ответы и не сомневалась в решении.

– Миссис О’Конноли, если с вами всё в порядке, нам велено отвезти вас домой, – прогнусавил один из двух идиотов, отвлёкшись ради этого от геймбоя.

– А если я скажу – нет? – Рыжая бровь на заляпанном кровью и грязью лице взметнулась вверх.

– Тогда, у нас есть полномочия силой запихнуть вас в багажник, – явно повторив фразу хозяина, изволил пошутить второй.

Герой! Джиллиан скривилась и попыталась изобразить вежливую улыбку. Где, чёрт побери, они были в тот единственный нужный момент? Сцепив зубы и не дав вырваться наружу предательскому всхлипу, она чуть скосила глаза и мгновенно собралась. В огромной лапе охранника блестел изящный магнитный брелок в виде Теслы. Запасной. Тот, который всегда возила с собой охрана, если придётся отогнать машину обратно. Значит, она оказалась права, и Бена здесь уже нет. О, она его убьёт! Честное слово, задушит руками за то, что посмел посчитать её неженкой, а потом бросил одну в неизвестности!

– Не думаю, что это правильное решение, – подобравшись чуть ближе, протянула Джиллиан и едва не зашипела от вонзившегося в пятку острого камешка.

Никто не ждал такой выходки. Видит бог, ни один из рабочих или не успевших разъехаться репортёров не заподозрил бы деловую стерву О’Конноли в подобном хулиганском поведении и отчаянном безрассудстве. Разве что Бен, но тот был где-то на полпути в больницу. А наклонившаяся к туфлям Джиллиан тем временем одной рукой безмятежно подхватила напрочь испорченную обувь, а второй, что есть силы, дёрнула за игрушечную Теслу. Та беззаботно легко скользнула в ладонь, и Джил со всех ног бросилась к приветливо моргнувшей машине.

Она бежала, не обращая внимания ни на боль в отбитых ступнях, ни на сердитые окрики и топот ног за спиной. Всё внимание Джил сосредоточилось на нагретом солнцем белом корпусе машины. Но вот: короткий щелчок, заблокированные двери и благословенная тишина чужого автомобиля. Сиденье стояло слишком далеко, а потому у Джиллиан ушла пара драгоценных секунд, прежде чем она разобралась с настройками навороченной электроники. Однако кресло всё же подвинулось, и Джил немного растерянно огляделась, не зная, куда нажать дальше. И в этот момент взгляд зацепился за неуместные на светлой замше разводы, которые грязно-красной абстракцией изуродовали приборную панель. Джил смотрела на смазанные отпечатки своих ладоней на белом руле и чувствовала, как завизжала в голове паника. Кровь Бена. Господи! Она вся была в крови Бена! Руки, платье, лицо…

В окна постучал один из охранников, и Джил вышла из ступора. Швырнув туфли на соседнее кресло, она снова вцепилась в обтянутый кожей руль.

– Миссис О’Конноли! Немедленно выйдите из машины, иначе я засчитаю угон! – проорало недоразумение.

– Делай, что хочешь, – пробормотала она, наконец-то нашла кнопку запуска двигателя и надавила босой ногой на педаль газа, вознеся молитву, чтобы заряда дурацкого электрокара хватило на гонку до нужной больницы.

Вспотевшие ладони скользили и пачкали оплётку руля, но Джиллиан лишь крепче впилась ногтями в мягкую кожу. Она знала, что Бен убьёт её за напрочь испорченный салон, за поцарапанные шпильками кресла, но согласна была даже на это. В целом, на что угодно, лишь бы увидеть его.

Джил понятия не имела, куда надо ехать, но стоило торопливо пожиравшей заводскую пыль машине вылететь на трассу, как индикатор на большой панели управления радостно сообщил о локации Рида. Никто так и не подумал забрать его ключи от машины, а потому преданная Тесла летела к хозяину. И всё, что оставалось Джиллиан – пристегнуть ремень и постараться не пропустить разворот.

Приёмное отделение неотложной помощи оказалось переполнено. Здесь были и пострадавшие с завода, и обычные посетители, которые именно в этот день вдруг решили спонтанно пройти массовую диспансеризацию, вылечить хронический насморк, застарелую грыжу или воспаление участка мозга, ответственного за склероз. Поэтому оказавшаяся в дверях, перепачканная и исцарапанная Джиллиан произвела ошеломительный эффект. Настоящий фурор. Один её вид заставил заткнуться даже самых словоохотливых медсестёр, а толпившихся около информационной стойки пациентов – одновременно присвистнуть.

Больше всего Джил сейчас походила на Ламмермурскую невесту6– в некогда белом платье, с покрытыми засохшей кровью руками и безумным взглядом. Растрёпанная, напуганная, потерянная, она влетела в приёмный покой, чувствуя босыми ногами прохладу бесшумного пола, и замерла. Впрочем, ей было удивительно всё равно – на взгляды, на шепотки. Она не сильно понимала, что делала, когда бросилась к администратору, расталкивая локтями очередь. Наверное, у неё действительно шок.

«Острые травматические раны, первичное закрытие, возможность инфицирования…»– Джил не разобрала ни слова из подозрительного бормотания пожилой медсестры, но послушно побежала в сторону кабинета, где прямо сейчас должен был быть Бен.

Она на одном дыхании миновала обшарпанные коридоры, какие-то лестницы и остановилась лишь около нужной двери. Отбитые ступни противно заныли, но Джил закусила губу и подняла руку. Но, когда она уже была готова невоспитанно постучать, вдруг замерла, закусила тыльную сторону ладони, погасив глупый неконтролируемый всхлип, и отступила на шаг. Господи! И давно ли Джил стала такой размазнёй? Будь проклят Бенджамин Рид! Как, чёрт возьми, за пару минут ему удалось сжечь дотла всё, чем она когда-либо была, а потом слепить нечто новое? Непохожее ни на что, до собственной смерти преданное. Джил себя не узнавала и, если честно, это пугало. И именно этот страх заставил медленно отступить от двери и опуститься на ободранную кушетку. Джил нервно скомкала подол платья, а потом переплела пальцы.

– Вам бы сходить до уборной, – сердобольно проговорил проходивший мимо интерн. Он бросил немного брезгливый взгляд на посетительницу и протянул руку. – Помочь?

Джиллиан лишь покачала головой и провела пальцами по засохшей коричневой корке у себя на ладони. Ей казалось неправильным смывать эту кровь. Будто так они с Беном вместе. Будто ещё можно что-то придумать, сделать, помочь. Словно это единственное оставшееся между ними звено, и его Джил никогда не посмела бы уничтожить. Так что она просто сидела в ожидании непонятно чего или непонятно кого: врача, медсестры или же самого Бена. Её взгляд бездумно скользил по коридору, пока сама Джиллиан с неожиданной горечью понимала, что отчего-то не может пойти и вломиться в закрытые двери, начать кричать или чего-то требовать. Бен бы этого не одобрил, а прямо сейчас она сделает для него всё. А потому Джил преданно сидела напротив кабинета, не решаясь даже пошевелиться.

Дважды звонила Энн, но Джил сбросила вызов, не желая говорить о работе, новостях или своём самочувствии. Команда наверняка уже знала о выдвинутых обвинениях, но… что с того? Сейчас это казалось настолько неважным. Пустым. Пожалуй, даже ненужным. Поэтому Джиллиан отложила прочь телефон и устало разглядывала свои испещрённые царапинами ноги. Лишь когда в коридоре послышался торопливый стук каблуков, она подняла голову и грустно хмыкнула. Не стоило забывать о существовании миссис Рид… Сердце кольнуло дикой, неправильной ревностью, но Джил смолчала и отвела взгляд.

– Ты! – Шипение потревоженного клубка змей отразилось от светло-бежевых стен и затерялось где-то за кадкой с живым фикусом. – Ну, кане-е-ешна. Куда ж без т’я.

Алиша фыркнула, сжала в руках плотный бумажный пакет и взглянула на экран телефона.

– П’шла отсюда, – пробормотала она после того, как старательно напечатала длинными алыми ногтями сообщение и огляделась в поисках персонала. Заметив, что Джиллиан не пошевелилась, Алиша удивлённо повернула голову и визгливо поинтересовалась: – Ты тупая? Я т’е сказала – вали отсюда.

– Чуть позже, – просто ответила Джил. – Сначала я хочу…

– Да мне похрен, чё ты там хотишь!

– Хочешь…

– Да сра-ать! Всё ж из-за т’я, стерва. Ты втянула его в эту дрянь! – неожиданно громко воскликнула миссис Рид, чем привлекла внимание сидевших вдалеке пациентов.

– Алиша, перестань.

– Сышь, рот свой за-а-акрой, а! – Миссис Рид наклонилась ближе, и Джиллиан поморщилась от приторного аромата духов. Перед глазами закачался тяжёлый блестящий кулон, громко звякнули громоздкие серьги. – У м’ня было всё, п’нимаешь? Всё! Муж, положение, клёвое будущее. А п’том припёрлась ты, и Бену прям башку сорвало.

– Пожалуйста, давай тише…

Джиллиан попробовала взять Алишу за руку, но, подняв голову, увидела такое похожее лицо, что невольно вздрогнула. «Ты такая же…» – прозвучало в голове, и пальцы свело болезненной судорогой, когда Джил вцепилась за испачканный подол платья. В груди стало отчаянно больно. Неужели он действительно так думал?

– Не затыкай меня. Ты ваще никто!

– Прошу, не здесь… – предприняла ещё одну попытку Джил, но Алиша не унималась, и её крик гулким эхом разнёсся по коридору.

– Нет! Пусть все услыхают, что я пизду свою не за это пр’дала! Не за ымитацию какойта стервы и её выходки!..

Наверняка она говорила бы ещё и ещё, выплёскивая накопившееся раздражение, но на самой высокой ноте дверь кабинета открылась. Джиллиан вскочила на ноги и застыла.

«Бен…»

…Бен стоял всё в той же изодранной грязной рубашке, видимо, торопливо накинув её, когда вопли супруги достигли находившихся в процедурной людей. Бледный, с прилипшими к потному лбу волосами и лихорадочно блестевшим взглядом, он осмотрелся и замер, стоило ему увидеть дёрнувшуюся навстречу Джил. Она шагнула к нему, но тут же остановилась, побоявшись не только подойти, но даже вздохнуть лишний раз. И потому, что сам Бен не шевелился, стало вдруг ясно – он не ждал. Ни в одной самой безумной мечте не смел надеяться найти Джиллиан здесь. Узнать такой – напуганной, влюблённой, готовой абсолютно на всё.

Они смотрели друг на друга и пытались вложить в свои взгляды тысячи слов, миллионы эмоций, кричали и слишком громко молчали дрожавшими в намёке на улыбку губами. Джил видела в глубине кабинета ширму и столик с горой ярко-красных бинтов, слышала звон осколков в переставляемой медсестрой металлической посудине и зажмурилась, когда перед глазами вновь возникла картина, как вставал тогда Бен. Тяжело. На одной болезненной, израненной ею же самой гордости. Никогда больше она не хотела видеть его таким – почти сломанным, разрушенным до основания.

– Пожалуйста, поезжай домой, – прошептал он, словно не стояло рядом жены и не выглядывала из кабинета нахмуренная медсестра. Действительно, в готовой разразиться семейной драме Джиллиан была не к месту. Но она не могла сдвинуться, казалось, намертво пустив корни в пол больничного коридора, и лишь отрицательно качнула головой. – Пожалуйста, Джил.

Это была та самая просьба-приказ, ослушаться которой она не смогла бы даже под страхом собственной смерти. Ровный голос, пыльная интонация, безликость идеальных гласных, только взгляд – единственное живое во всём недвижимо стоявшем Риде. Яркий, звонкий и… Господи, неужели наконец-то счастливый? И тогда она сделала шаг, ещё и ещё, сжала трясущиеся пальцы и стремительно направилась прочь.

Джил ступала по холодному полу, а мимо тянулись будто бы бесконечные коридоры, сотни больных и новый рой шепотков. Но она не оглядывалась. И только спустившись вниз на парковку, выйдя под жаркие лучи клонившегося к закату солнца, Джиллиан остановилась и устало спрятала лицо в ладонях. От пережитой эмоциональной турбулентности очень хотелось разреветься, но, как обычно, не получилось. Так что она медленно выдохнула и попыталась понять, что делать дальше. Наверное, надо передать дела Энн, распределить обязанности между командой, дописать последние статьи и… и позвонить уже матери. Через три дня Джил понадобится адвокат.

– Миссис О’Конноли, – раздался над ухом голос одного из охранников. – Давайте мы всё же отвезём вас домой.

Не оборачиваясь, она хмыкнула, вложила в протянутую ладонь перепачканный брелок от брошенной на парковке Теслы и направилась к ждущему неподалёку чёрному внедорожнику. На сегодня глупостям пришёл конец.

Когда они добрались до высотки на южной окраине чикагской петли, солнце уже бронзовым светом озаряло шпиль Уиллис-тауэр. Со стороны набережной доносились густые звуки биг-бенда, отмеряя долями и синкопами очередной день фестиваля, воздух наполнился ароматом цветов и томно колыхался под налетавшим с озера ветром. С улиц тянуло терпко-острыми ароматами хот-догов, куда вплетались ноты карамельного попкорна.

Только переступив порог квартиры, Джиллиан поняла, насколько устала. Вымоталась физически и психически, растеряв весь запал где-то между осколками и бесполезной гонкой до больницы. Стимуляторов больше не было, значит, этой ночью придётся справляться как-то иначе, попытавшись сбежать от кошмаров не в работу, а… Куда? В бутылку? В снотворное? В тупое перещёлкивание ночных каналов? Глупо всё-таки вышло. По-дурацки. Разозлила Алишу, подставила Бена, наверняка создала прецедент и пару десятков сплетен у персонала, а потом стала объектом улыбочек для охранников. Ублюдки…

Джил подняла руки, с трудом расстегнула на спине молнию и сбросила испорченное напрочь платье. Держаться за ощущения больше не было смысла. Стоило принять душ, может, пару раз захлебнуться в ванной, плавая на поверхности ошмётком бесцельной мысли, смыть с себя все тревоги и успокоиться чашкой какого-нибудь китайского чая. Она знала, что в этом доме он точно был. Так что, бросив рядом с платьем такие же грязные туфли, Джиллиан прохромала в ванную и тихо выругалась на проколотую камнем ногу. По закону подлости, ту же самую, натёртую вчера другой чудовищной парой.

Через полчаса она уже сидела в полутёмной кухне, застёгивая вновь украденную из шкафа рубашку. Так же, как и несколько месяцев назад, Джил сегодня куталась в запах и удивительное ощущение тепла, ловила воспоминания и вертела в руках разогретые пончики. Перед ней лежал телефон и давно следовало бы набрать номер матери, но она всё не могла остановиться и вдыхала аромат чуть подгоревшего сахара. Так что, когда в дверь неожиданно позвонили, сердце едва не выпрыгнуло из груди, забившись отчаянно быстро.

Это было сродни наваждению, но Джиллиан знала, кто это был. И всё равно волновалась, пока бежала, спотыкаясь в темноте о разбросанные вещи. Щелчок замка, рывок на себя и взгляд глаза в глаза.

– Бен, – пробормотала она, а потом медленно попятилась, когда так и не сказавший ни слова Рид шагнул ей навстречу.

В чистой свежей рубашке, но всё ещё в разводах и грязи Бен переступил порог своего дома. И без сомнений, он прекрасно знал, что пришёл туда, где всё принадлежало ему: книги, картины и даже стоявшая перед ним женщина. Пришёл взять то, что уже считал своим. Силой или по желанию, но Джиллиан знала, что в этот момент в мире не было такой вещи, которая могла бы его остановить.

– Что случилось? – спросила она, каким-то чудом сглотнув комок напряжения.

– Хочу переодеться, – просто заявил Бен, а сам продолжил медленно наступать, гипнотизируя медным взглядом.

– Зачем? Алиша привезла одежду…

Наверное, следовало скрыть горечь получше, но желания менять маски уже не осталось. Как не осталось мыслей сбежать, однако Джиллиан всё равно машинально пятилась, пока не упёрлась спиной в один из книжных шкафов. Рид едва заметно усмехнулся и сделал последний шаг. Он знал, что так будет. Это. Его. Дом.

– Разумеется, но… – протянул он и внезапно замолчал.

– Но?

– …но не то, что мне нужно.

Джиллиан судорожно втянула воздух, вцепившись руками в прохладное дерево, и прошептала:

– А что тебе нужно?

– Рубашка.

– В шкафу их много…

Она моментально осознала свою глупость. Примерно тогда же, когда замер Бен, а потом чуть склонил голову набок. Он посмотрел на неё с такой усмешкой, что Джил смутилась. А Бен тем временем указательным и средним пальцем легонько подцепил ворот болтавшейся на ней рубашки и потянул.

– Мне нужна эта.

– Почему?..

Последний взгляд глаза в глаза и очевидный ответ.

– Она пахнет тобой.

Их поцелуй вышел жёстким, почти болезненным, когда, впившись в инстинктивно приоткрытый рот, Бен с силой сжал в руке ещё влажные пряди рыжих волос и дёрнул вниз. С сумасшедшей улыбкой он будто впитал вырвавшийся хриплый стон, а после прижал сильнее и без того яростно льнувшее к нему тело. Джил так хотела быть ближе… Но Бен не дал и, на мгновение замерев, отстранился, чтобы легко пробежаться кончиком языка по её чуть влажным губам. Он хотел поддразнить, но пальцы Джиллиан уже скользнули по широким плечам, спустились по спине вниз и неожиданно испуганно замерли, стоило ладоням ощутить жёсткую ткань бинтов. И в этот момент мир остановился. В уши ворвался густой звон стекла, а внутри всё задрожало от наконец-то нашедшего выход животного страха.

Джил не знала, зачем это сделала. Не знала, что двигало ею – ужас или же гнев. Но рука взметнулась сама и, словно обладая разумом, прорезала тишину звонкой пощёчиной. Третьей. На счастье. Но Бен не понял и дёрнулся назад, в тревожном недоумении стиснув зубы, и стало тихо. Настолько, что Джил показалось – она не дышит. Просто не существует или уже умерла, как была мертва всё то время, пока на заводе вставал на ноги Рид. И от засиявших перед глазами воспоминаний о торчавших из широкой спины осколках она зарычала и впечатала в грудь Бена кулак. Ещё и ещё. До боли в судорожно стиснутых пальцах и отбитых костяшках, до закушенных в кровь губ и с трудом сдерживаемых всхлипов. На память об искромсанной спине, о чудовищной попытке подняться, о глупом героизме и чёртовом фатальном бесстрашии. А ещё за идиотскую любовь. К ней!

И под этими никак не заканчивавшимися ударами Рид стоял неподвижно, не делал ни единой попытки увернуться или удержать обезумевшую женщину, словно… Словно это нормально – умирать. Словно это нормально, наплевать на себя и… Словно он ничего не понял! И Джил бесилась всё больше. Да, она обещала не кричать, но…

– Как ты посмел?! – проорала она, а сама постаралась не утонуть в собственном ужасе. Очередной удар, и Бен гордо вздёрнул голову. – Ублюдок! Урод! Как у тебя только совести хватило!

Пальцы уже сводило, когда Рид поджал губы и всё же отступил на шаг, но Джиллиан не успокаивалась.

– Чёртов придурок! Ненавижу тебя за это! Ненавижу! НЕНАВИЖУ!

Лицо Бена стало страшно – замершая маска холодного стойкого равнодушия. Но удары всё сыпались. И наверное, это смотрелось комично, а может, просто абсурдно, когда маленькая, едва ли одетая женщина бросалась на живую скалу с кулаками. Она билась у её основания, ругалась, кричала, визжала, пока та молча возвышалась массивной величиной. Только редкие камешки тщательно сдерживаемых эмоций иногда сползали по лицу Рида.

Но время шло. И ударив в последний раз, Джиллиан не сдержалась. Она истерично всхлипнула и зажмурилась, досчитала до десяти, а потом… А потом неожиданно обхватила лицо Бена руками, притянула к себе и уткнулась лихорадочно горячим лбом в прохладную кожу. Джил до головокружения вдыхала и никак не могла надышаться запахом пота, пыли, медицинского антисептика и, конечно же, крови. Его крови. Крови, пролитой за глупую Джиллиан. И стоило этой мысли оформиться, как внутри что-то взорвалось. Сотрясло до основания так, что давно бившиеся наружу слова, наконец, нашли путь и полились бессмысленным, торопливым потоком брани и долгожданных признаний.

– Идиот! Господи, ну что ты за идиот! Глупец… Безумец! Я думала, сойду с ума! – Глотая целые города слогов, Джил покрывала хаотичными поцелуями глаза и скулы, гладила ледяными пальцами едва подсохшие коросты и стирала трясущейся ладонью какую-то грязь. А затем снова целовала, целовала, целовала, мешая отчаянные всхлипы с торопливым шёпотом. – Я же не смогу без тебя! Ты хоть понимаешь это? Слышишь? Бен! Не смогу! Ну зачем ты это сделал? Зачем рисковал? Никто в этом мире не стоит твоей жизни, глупый ты динозавр! Даже я… Тем более я! Бен! Меня же нет без тебя! Я бы умерла прямо там, случись что с тобой. Шагнула бы с крыши, разбилась о стены… Проклятый эгоист! Чёртов храбрец! Засунь кому-нибудь в задницу своё долбаное геройство. О чём ты только думал? Бен… Бен! Боже, не молчи! Скажи хоть что-нибудь! Придумай какую угодно убедительную чушь, потому что иначе… иначе я тебя убью…

Но вместо ответа проклятый упрямец Бенджамин Рид вдруг бесстыдно, совершенно по-мальчишески широко улыбнулся, а затем громко расхохотался, здоровой рукой внезапно подняв Джил над полом и закружив. А она никак не могла оторваться от смеющихся губ, которые бормотали:

– Любишь! Всё-таки любишь!

– Дурак! – судорожно выдохнула она, а потом внезапно поняла все брошенные украдкой взгляды и прерванные жесты, недосказанные фразы и замолчанные сомнения. И тогда с силой зарылась пальцами в жёсткие пряди, резко сжав руку и вынудив Бена поднять на неё взгляд. – Ты нужен мне, а не наркотику. Понимаешь? Только мне! В каждый из дней, все эти годы. С самого начала…

Бен чуть отстранился, чтобы заглянуть в горевшие полоумной зеленью глаза, а затем коварно усмехнулся, поставив Джил на пол.

– Значит, будешь должна за испорченную машину, – пробормотал он и целенаправленно подтолкнул в сторону тёмной гостиной, а потом дальше – туда, где огнями с набережной горело окно спальни. – И за восемь очень болезненных швов. И за четыре месяца ожиданий. И за шесть лет сумасшествия. И за что-нибудь ещё, что я обязательно придумаю позже.

Бен говорил ещё и ещё, пока их тела натыкались в темноте на мебель. И Джил старательно кивала, и молча расстёгивала каждую из попавшихся в пальцы пуговиц его рубашки. А затем сдёрнула ту с плеч, чтобы немедленно покрыть поцелуями обвившие грудь тугие бинты. Втянув носом единственный в мире запах, она хищно улыбнулась и увидела столь же звериный оскал в ответ. Потому Джил медленно опустилась на колени и точь-в-точь повторила уже пройденный неделями ранее путь. Руки скользнули по длинным, напряжённым ногам, аккуратно расстегнули ремень, и она зубами потянула бегунок молнии. Сдёрнув вниз брюки сразу вместе с нижним бельём, Джил впилась ногтями в горячие бедра и кончиком носа провела по напряжённому члену, с восторгом вдохнув. Ответом ей стал такой же прерывистый вздох. Ну а потом…

Бен пах Беном и на вкус оказался таким же – горько-сладким с ноткой солёной лакрицы. Джил с восторгом ощутила ток крови по венам, когда медленно накрыла губами головку и двинулась вниз. И то, как сильные пальцы вцепились ей в волосы, возбуждало похлеще любого наркотика.

– Давно? – неожиданно шёпотом спросила Джиллиан, прежде чем снова скользнуть языком. Она хотела бы знать день, месяц, год или час, когда Бен понял, что пропал. Что, как и она, утонул в безумии без шанса выплыть на надёжную мель. И хотя Джил думала, что Бен промолчит или прикажет заткнуться, ночь принесла внезапный ответ.

– С сотворения мира, – резко прошипел Рид, когда зубки чуть прикусили горячую плоть. А затем неуловимым движением он дёрнул Джиллиан к себе и швырнул на кровать, немедленно навалившись сверху. Он опёрся на здоровую руку, а пальцы другой уже танцевали по опухшим мягким губам. Дуга влево, дуга вправо, замкнуть… – С того момента, как на скрижалях высекли твои имена.

Это значило, что «всегда»… ВСЕГДА!

А затем всё превратилось в безумную гонку, где в попытке поймать утёкшие в никуда годы они торопливо раздевали друг друга, впивались в рты и солёную кожу дикими поцелуями. Пробовали друг друга на вкус и наконец-то узнавали самое сокровенное, что крылось внутри. Им не нужен был даже тот скудный свет, что лился из окон, перемешивая неровные силуэты с хриплыми стонами в одну единую, пляшущую на стенах тень. Зачем? Они шли на ощупь, на взметнувшиеся в ответ на ласку тела, на судорожно стиснутые пальцы, на болезненно рвущееся изнутри дыхание. Шесть лет! Им снилось это шесть мёртвых, холодных лет! Как идеально ложится на её хрупкость его тяжесть, как темнеет под лунной бледностью золото кожи и путаются друг в друге пальцы. И из зацелованной до боли груди, из исследованного языком да ладонями тела рвалось священное, жаркое, тёмное:

«Бен-Бен-Бен!»

И не было ничего прекраснее в жизни Джил, чем миллион поцелуев на тысяче медных веснушек. Чем её слишком пухлые губы на его напряжённых губах. Чем вот это восхитительное грехопадение в ласкавшие руки Бена. Большие и тёплые, они сминали влажную от испарины кожу, срывали ставшей ненужной ткань и игриво перекатывали в пальцах уже ноющие от напряжения соски, пока язык пробовал на вкус каждый дюйм распростёртого перед ним тела. Бен сцеловывал с бёдер следы и слизывал капельки пота, пока Джил насаживалась на длинные пальцы, и ловила ртом его самого. И это было так торопливо, но одновременно тягуче, что им до тихого смеха всё нравилось.

Наверное, Бен любил в Джил каждый изъян, потому что приходил в какой-то отчаянный восторг даже от лихорадочной сумбурности её поцелуев. Он двигался неровно, немного торопливо, будто опасался, что всё внезапно закончится. И делал сухие, короткие толчки, словно вёл с дрожавшим под ним телом ему одному ведомый диалог, а то старалось продержаться хотя бы ещё чуть-чуть. Джил боялась закрыть глаза, провалиться за край и разом закончить прекрасный миг. Нет! Слишком красив был в эти минуты Бен, слишком жадно хотелось ловить его нежность, слышать звуки их тел, ощущать над собой и в себе. И она терпела. Покрывала укусами плечи, мгновенно молила языком о прощении и двигалась в каждый миг навстречу к нему.

«Джил-Джил-Джил!»– приносило эхо.

Больше, ей надо как можно больше всего: дыхания и безумного ритма, совсем нескромных стонов и удивительно бесстыдных пальцев. Потому что руки Бена слишком прекрасно вонзались в тело, слишком резко притягивали ближе, когда Джиллиан с безумным ликованием смотрела, как от напряжения искажается его лицо. И целовала упрямую челюсть, и приоткрытые губы, ловила хриплый рык и открывалась всё больше, позволив забрать себя полностью. Шесть лет… Господи! Они искали друг друга шесть жутких, страшных лет!

Но Бену тоже было мало. И потому над ухом раздался короткий приказ:

– Ну же! Давай!

И Джил, конечно же, подчинилась. Легко и привычно. Смежив веки, она с каждым новым движением выгибала спину сильнее и чувствовала, как Бен нежно гладил напряжённые мышцы. Всё ближе к нему и дальше за грань, пока не стало восхитительно больно. И она закричала. Зашлась беззвучным воплем, дугой извернувшись в больших и сильных ладонях, что трепетно ловили каждую новую дрожь. Снова и снова, волна за волной, пока в глазах совсем не побелело. И только когда всё закончилось, когда Джил упала обратно на влажные простыни, Бен позволил себе взять её так, как мечтал сразу. Он вложил в свой рывок все проведённые без неё ночи, каждую разделённую не с той женой постель, весь свой гнев, злость, глухую и тоскливую ревность. Перевернув Джил на живот, Бен двигался резко, порой даже грубо. Он авторитарно и почти деспотично утверждал своё единоличное право на эту женщину, отчего она яростно шипела в скомканную подушку. С каждым новым толчком он входил глубже и вытравливал из них обоих память о другом. А потом замер. И Джил застыла вместе с ним, навсегда запоминая вес его тела, короткую дрожь и дыхание.

Шесть лет. Они были одиноки шесть очень мучительных лет…