Черная моль

Глава 12. В провинциях отрезают пальцы

Двое грабителей входят в квартиру 603. Хозяйка пятится в гостиную, они следуют за ней.

В гостиной обнаруживается плешивый и тщедушный мужчина в розовой рубашке и серых брюках на подтяжках, читающий деловые страницы.

— Что за черт, — говорит он, поднимаясь, и получает стволом пистолета по зубам. Мужчина охает и падает обратно в кресло, держась за зубы.

Ударивший его грабитель, качнув стволом, приглашает хозяйку садиться.

Второй тем временем громит полки и шкафчики.

Лос-Гатос, Калифорния. Офис компании Netflix. Красивый и красиво седеющий чернокожий мужчина в красных носках лежит на тахте из IKEA в комнате отдыха, задумчиво глядя на экологически чистый деревянный потолок.

В дверь заглядывает Рид Хастингс, CEO компании:

— Хуссейн, зайдешь ко мне?

— Лучше Барак, если ты не возражаешь.

— Это же была твоя идея, нет?

— Тогда мне казалось, что это будет смешно.

Барак пружинисто спрыгивает с тахты и идет за Хастингсом. По пути тот успевает уволить несколько сотрудников.

— Скажите, что вы ищете, — говорит хозяйка. — Денег здесь нет, драгоценностей тоже.

В квартире разгром, ящики выдернуты и выпотрошены, полки сорваны со стен, пол усыпан бумагами, книгами, мелкой ерундой символического значения.

— Пушки, — бубнит из-под маски грабитель, — пушки и кредитки.

— Что?

— Я сказал — пушки, тупая сука! Пушки и кредитки.

— Пушки? — переспрашивает мужчина, отнимая руку от разбитого подбородка, — ты сказал «пушки»?

— Пушки, чувак.

— То есть пистолеты. А у тебя это не пистолет, что ли?

Он поднимается с дивана. Грабитель пятится, выдергивая ствол:

— Чувак!

— Чува-ак? — улыбается плешивый. — Чувак! Пушки! А покажи мне свое лицо… чувак!

Грабитель пятится. Рука в перчатке, сжимающая рукоятку пистолета, трясется. Плешивый склоняет голову набок:

— Подожди, это ты так загорел или это то, что я думаю?

Грабитель упирается спиной в стену.

Плешивый ловко сдирает с него маску Трампа и бросает на пол. Лицо грабителя, молодого парня, посерело от страха.

Второй пытается незаметно выбраться из квартиры.

— Эй, черномазый! — в голосе плешивого появляется сталь. — Иди-ка сядь рядом со своим дружком.

Он покачивается на пятках и присвистывает:

— Да, ребята, здорово вам голову припекло, раз вы решили сунуться в белый квартал…

— Для начала, Барак, где Мишель?

— Мужик, откуда мне знать.

— Рид, если ты не против.

— Рид, откуда мне знать. Она где-то ходит.

— Я ее не вижу уже… сколько… пару недель.

— Вы разминулись.

— Кончай крутить мне яйца, Барак. Она должна была помочь Пенни с диалогами в «Хорошей борьбе».

— Пенни сраная расистка, мужик, Рид.

— Ну вот именно поэтому Мишель должна была помочь ей с диалогами.

— То есть раз сериал про негритянскую фирму…

— Он БЫЛ про… он был про ОДНУ фирму на CBS, теперь будет про другую. В чем проблема, Барак?

— Я не знаю, мужик! Ты мне скажи.

— Ок. Смотри. Когда Джек тебя привел в этот офис пару лет назад, ты сказал — я буду делать стендап, у меня полно моих братьев-стендаперов, я буду делать про политику, я буду это, я буду то, а Мишель будет мне помогать. Где это все, Барак, мужик?

Разгоряченный Хастингс отъезжает на кресле от стола:

— Ребят, вы что, бездельничаете?!

— Рид! — пугается Барак. — Да ладно тебе! Я прямо сейчас работаю над одним проектом. Это бомба, мужик!

— Рид! — Рид машет рукой.

— Это бомба, БОСС! — ухмыляется Обама. — Отвечаю!

— Ладно, ок, — Рид придвигается ближе к столу и прихлопывает ладонями по лежащему на столе чистому листу бумаги, — какой проект?

— Помнишь ту перестрелку, когда Харви и Квентин завалили друг друга?

— Ты имеешь в виду, — медленно говорит Хастингс, — когда Харви Вайнштейн и Квентин Тарантино погибли в результате теракта?

— Да хрен там! Это была перестрелка, и эти два гондона убили друг друга! У меня есть источник…

— Позволь мне остановить тебя, Барак, — поднимает ладонь вверх Хастингс. — Я считаю, это отличная идея. Я считаю, с этим проектом ты можешь пойти куда угодно. Хоть на CBS, хоть на ABC. Хоть на HBO, блядь! А теперь будь так добр, убирайся из моего кабинета. Ты уволен!

Обама оскорбленно выпрямляется:

— Тогда ты мне должен денег, Рид, кучу сраных денег.

— Я НИЧЕГО тебе не должен! Я хотел оказать услугу Джеку, а ты и есть эта сраная услуга! Убирайся!

— Извини, извини, — Обама поднимает палец и чуть улыбается, демонстрируя, что сейчас будет шутка: — Это потому что я черный?

Хастингс закатывает глаза, пожимает плечами и молча нажимает кнопку вызова охраны.

— А я тебя знаю, — говорит плешивый второму грабителю, довольно щуплому на вид парню лет шестнадцати. Обе маски Трампа валяются на полу. — Я тебя видел в этой помойке. Как ее. Макдо. Сраный макдо. На двадцать третьей. Ты стоял за кассой.

— Нет, сэр, — отвечает парнишка. — Это был не я.

— Не оправдывайся.

Плешивый расхаживает перед черными, держа в руке фальшивый пистолет.

— Все вы на одно лицо, как по мне. Так что ты или не ты, мне насрать. Лучше скажи, что с вами делать.

— Мы просто хотели уехать, сэр.

— «Мы просто хотели уехать, сэр!» С пушками? Когда это пушки помогали уезжать? И куда вы хотели уехать?

— Калифорния, — отвечает старший. — Слушай, давай мы просто выйдем в эту дверь.

— Я же тебя не держу. Выходи. Только маску, — плешивый наступает на маски, валяющиеся на полу, — оставь. Иди!

— Мужик, ты хочешь, чтобы нас убили?

— Я тебя сюда не звал. Это раз.

Плешивый берет фальшивый пистолет за ствол и с размаху бьет черного рукояткой по лицу:

— Это два.

Женщина сзади вздрагивает и закрывает глаза.

Черный со стоном падает вдоль стены.

В спальне после ухода медиков едко пахнет лекарствами. Елена открывает окно и садится на постель к мужу, поправляя ему одеяло:

— Не замерзнешь?

У графа черные тени под глазами и пот на лбу. Он разлепляет губы и произносит еле слышное:

— Прости…

— За что, милый? — грустно улыбается Елена, — ты всего лишь человек.

Она отводит глаза в сторону. Улыбка пропадает с ее лица.

— Вот теперь поговорим, — плешивый, разгоняя себя, ходит взад и вперед перед избитыми в кровь подростками, помахивая пистолетом. — Где прячутся остальные? Сколько их? Куда именно в Калифорнию вы собирались ехать? И не вздумай мне врать!

Он подходит вплотную к младшему, замахивается. Старший тянет руку, чтобы защитить брата, но рука очевидно сломана. Младший закрывается рукой. Лицо плешивого над ним как в тумане.

— ГОВОРИ! — орет плешивый и падает на него.

Женщина стоит сзади с кухонным молотком в руке.

— На, держи, — говорит она, протягивая молоток младшему. Тот машинально хватается за ручку и тут же роняет молоток на пол, отползая назад к стене.

— Теперь бегите.

Младший поднимает старшего, вдвоем они ковыляют к двери.

— Эй! — они оборачиваются. — Вы забыли своих президентов!

Елена заходит на огромную пустынную кухню.

За длинным деревянным столом с пятнами замытой крови в тусклом свете заката сидит Абу Ахмет, положив руки перед собой на столешницу.

— Вас никто не видел?

— Не беспокойтесь, я умею быть незаметным. Все ушли.

Елена открывает винный шкаф, достает бутылку Бароло, неторопливо открывает, ставит на стол два бокала. Ахмет меланхолично отмахивается. Елена пожимает плечами, наливает себе и пьет.

— Вино вашего мужа?

— Да.

— Как он?

— Очень болен.

— Сочувствую, — он смотрит ей в глаза, она отвечает спокойным немигающим взглядом.

— Вы знаете такую пословицу — когда в Стамбуле стригут ногти, в провинции отрезают пальцы?

Елена отрицательно мотает головой.

— Мы думали, что уничтожили гидру. Но у гидры много голов. Слишком много. И теперь эти головы поднимаются одна за другой.

— А вы их режете.

— Мы их режем. Но вот в чем штука. Не знаешь, где они вырастут снова.

— Я устала. Можно без метафор?

— Знаете, как у нас говорят — если ты любишь метафоры, ты вышел из ислама. Субхана ллахи! Я хотел вас спросить, какие планы у друзей вашего мужа на самое ближайшее будущее.

— Что ж, я могу только сказать, что в последнее время среди его друзей стало гораздо меньше англичан, зато прибавилось французов и немцев. Кажется, я видела генерального директора BASF на той неделе. Он обсуждал проблемы обучения персонала с канцлером Ордена.

— Любопытно.

— Разве Питер не рассказывал вам?

Абу Ахмет улыбается и подергивает пальцами бородку.

— Когда он пришел к вам, Ахмет?

— У меня есть друзья среди суфиев. Они рассказали мне про новый халифат с саудитами. Фейковый халифат. Героиновый халифат. Я сам пришел к нему. Он очень обрадовался. Как все неофиты, Питер был до крайности жаден. Но ведь золото и серебро в могилу не унесешь.

— Вы и серебро? Что-то не верится.

— В любом случае, он помог мне в одном деле, о котором мы с вами говорили тогда.

— Так это была проверка?

— Я хитрый, Елена, — снова улыбается, — простите меня за это.

Она кивает.

— Вы знаете кого-то по имени Никколо? — спрашивает он. — Такой… иезуит.

— Никогда не слышала.

— Пожалуй, налейте мне немного, — говорит Абу Ахмет, глядя в окно на багровые закатные полосы.

Некоторое время они сидят молча.

— Очень скоро начнется большая война, — говорит Ахмет. — Пока что идет резня. Она идет в Сирии, она идет в Штатах, она идет и здесь, за стенами вашего дома. Но это резня. Война это совсем другое, война означает долгие годы лишений для большинства людей. А люди так привыкли к комфорту, им кажется, они родились для счастья… понимаемого как обилие дешевой пищи и доступного секса. Временами я смотрю на все эти… тела… жирные тела, мускулистые тела, молодые и дряблые тела… И понимаю, что никакого духа в них нет, и воевать им не за что. Но воевать они будут. Мы заставим. У вас были дети?

— Нет.

— А вы хотели бы?

— Вы сегодня задаете странные вопросы.

— Сегодня убили моего сына.

— Как?

— Простите. Сегодня, то есть в этот день. Много, много лет назад. Он был воином и умер как воин.

Елена молча наполняет бокалы.

Уже ночь. Абу Ахмет поднимается, чтобы уйти.

— Да, кстати, — как будто что-то вспомнив, говорит он, — вы знаете, что Питер не убивал Паоло?

— Нет? — Елена безразлична.

— Нет. Он тоже был хитрый. Не такой, как я. Он использовал вашего знакомого по России. Чтобы запачкать. Вы, наверное, помните. Логан.

— Логан… здесь? В Риме?

— По крайней мере, был в Риме.

Он идет к двери. У двери оборачивается и добавляет:

— Он был в этом доме. Я думаю, он был здесь… не раз.

Дверь бесшумно закрывается.