Черная моль

Глава 21. Обратная перемотка

Елена сидит в оцепенении.

— Пойдем, — обнимает ее за плечи аль Сафер. — Теперь остались только мы.

Она отбрасывает его руку. Встает. Смотрит ему в глаза.

— Я хочу проститься. Одна.

Аль Сафер сожалеюще цокает языком. Секунду раздумывает, поворачивается и уходит к боевикам.

Несколько месяцев спустя.

Холодное утро в Чили. Огромный молитвенный дом Opus Dei в здании бывшего университета. Супернумерарий Джованни с кафедры заканчивает наставление пастве:

— И сегодня, когда болезнь отступила, оставив среди нас только тех, кто любит Господа, мы своими трудами должны восполнить нанесенный ею колоссальный ущерб. Так помните же, возлюбленные мои, что тяжелый труд, выпавший на нашу с вами долю, это не наказание, а награда! Ибо как иначе мы можем доказать нашу любовь к Господу, если не усердным трудом во имя Его! Ступайте, и да пребудет с вами рвение!

Паства, в основном забитые темные мужчины разных национальностей и рас, поспешно крестятся и выходят наружу, где их уже ждут автобусы.

На переднем сиденье одного из автобусов с черной повязкой на рукаве сидит Мохаммед Али Юсуф. Он сверяется со списком, взглядывая то на него, то на лица входящих рабочих. Когда последний рабочий заходит в автобус, Мохаммед удовлетворенно кивает и хлопает водителя по плечу:

— Можем ехать.

— Аминь, — отвечает водитель и двигает рычагом, закрывающим двери.

Иран. Деревушка на севере страны. Подросток роет яму посреди площади. Смахивает пот. Продолжает рыть.

Постепенно собираются люди. Старики, женщины, несколько мужчин в военной форме с винтовками М16.

Двое крестьян выводят девочку в белых одеждах. Они почти волокут ее по земле, идти сама она не может, ноги подгибаются.

Пожилой крестьянин отворачивается.

Девочка видит его и кричит:

— Ибрам, любимый! Прости меня! Прости!

Он рыдает, но не поворачивается к ней.

Ее бросают в яму. Яма неглубокая, по пояс девочке. Она смотрит на подростка с лопатой в руке и закусывает губу:

— Замир!..

— Грязная шлюха, — сплевывает он.

— Ты мой брат!

— У меня больше нет сестры.

Он швыряет в нее землей с лопаты.

Люди начинают обступать яму и подбирать с земли камни.

В первых рядах толпы стоят аль Сафер и Лейла. На нем темно-голубой камис и белые брюки, на ней строгая черная абайя с принтом от Dolce&Gabbana. На голове темный платок.

— Бедная девочка, — говорит Лейла, — разве обязательно ее убивать?

— Это закон, — отвечает он. — Четыре свидетеля подтвердили ее прелюбодеяние.

— А выдать ее замуж за старика это тоже закон?

Он сердито жует губами:

— Старики не имеют права на любовь? На верность любимой жены?

Девочка кричит.

Муж кидает первый камень. Камень не долетает до нее, взбивает пыль в трех метрах от ямы. Аль Сафер подходит к нему, вкладывает в руку другой камень, обнимает.

Муж кидает снова.

Камень разбивает ей губы.

— Проклятая шлюха! — брат преступницы целится ей в голову.

— Останови это! — Лейла хватает аль Сафера за рукав. Он удивленно смотрит на нее:

— Женщина, будь осторожна. Не забывай, кто ты и кто я.

— Это ты, — она сердито тычет его пальцем в грудь, — будь осторожен! Я не буду на это смотреть!

И в гневе идет к дому.

Аль Сафер посмеивается, глядя ей вслед.

Флэшбек.

— Давай подберем тебе что-нибудь, — говорит Елена Лейле.

Девушка уже оправилась после того, что произошло в Турции, хотя по-прежнему угрюма. Сейчас они в послевоенном Милане. Странным образом ни одна бомба Королевских ВВС не попала в «квадрат моды». Пройдя сквозь руины, Елена и Лейла попадают в сияние и великолепие Монтенаполеоне и виа делла Спига. Путешествовать вдвоем в Милане небезопасно, хотя чума уже отступила, а скорее, именно поэтому. Тем не менее, с ними не видно охраны. И никто не осмеливается подойти.

— Что у вас есть для мусульман? — спрашивает Елена, когда они заходят в Dolce&Gabbana.

— У нас огромный, просто огромный выбор! — ликующе смеется продавщица, бросаясь им навстречу. — Салям алейкум!

Лейла впервые улыбается.

Джип «Тойота» останавливается среди пустыни. За рулем боевик в обмотках. Второй на крыше, у пулемета на турели. Елена выходит из машины. Пулеметчик и водитель вытаскивают из кузова винтовку Баррет М82, помогают Елене установить ее на пригорке.

Флэшбек.

Елена и Лейла в кафе «Иван» в Тегеране. Лейла в голубом хиджабе от Армани, Елена одета по-европейски. Обстановка разношерстная. За соседним столиком играют в нарды суровые бородачи. На диванчиках тискается местная молодежь. Елена смотрит по сторонам с горечью, Лейла с любопытством.

— Я привезла тебе подарок, — говорит Елена, кладя на стол маленькую золотую таблетку. — Это крем, о котором мы говорили.

— Такой крохотный, — удивляется Лейла.

— Его можно использовать только раз. Ты помнишь, как я тебя учила?

Лейла кивает. На глазах появляются слезы.

Елена берет ее за руку:

— Лейла, чего ты хочешь?

— Я хочу вернуться домой. К Хасану. К дедушке. К братьям.

Она начинает плакать.

— Тогда помоги мне, и я верну тебя домой.

Лейла послушно кивает.

Водитель показывает пулеметчику глазами на лежащую на пригорке Елену и похотливо подмигивает. Пулеметчик делает страшную рожу в ответ.

— Мальчики, не мешайте, — ласково говорит Елена, не оборачиваясь. Водитель выпучивает глаза, пулеметчик грозит ему кулаком.

Елена регулирует прицел, вращая барабанчик вверху, пока желтый маркер внутри прицельной сетки не совпадает с красным маркером мишени и не становится зеленым.

Она бережно нажимает на спуск.

Гремит выстрел.

— Поехали, — говорит она, поднимаясь с земли и отряхивая колени. — Живо!

Джип срывается с места.

Очередной камень, пущенный братом, разбивает девочке лоб.

Аль Сафер посмеивается.

Пуля, выпущенная из Барретт М82, лучшей винтовки для убийства вампиров, пробивает его спину и грудь, чудом не задев сердце. Он падает на колени.

Смотрит вокруг налившимися кровью глазами, упираясь ладонями в землю.

Толпа в оцепенении.

Внезапно из-за поворота на бешеной скорости выворачивает джип. Пулеметчик дает очередь поверх толпы. Люди в панике разбегаются. Девочка сникает в яме.

Из джипа выходит Елена.

Рядом с ее головой свистит пуля. Замир стоит с винтовкой в трясущихся руках. Елена легко отнимает у него винтовку, ломает ему шею одной рукой, бросает в сторону как тряпку, этой же рукой выдергивает из ямы девочку, одновременно держа аль Сафера на прицеле.

— Трусливый выстрел, — говорит аль Сафер, кашляя кровью и пытаясь подняться.

— Я хотя бы стреляла сама, — фыркает Елена.

Аль Сафер бросается на нее с колен, она отступает, и он падает в яму.

Очередь разбивает ему череп.

Она держит палец на скобе, пока магазин не пустеет.

Затем берет винтовку и всаживает ее в грудь аль Сафера, словно кол.

Ствол стучит о камень под тучным мертвым телом.

Елена смотрит в небо. Подносит к губам два пальца и посылает поцелуй небесам.

Королева Елизавета в своей спальне. Расчесывается у зеркала.

— Елизавета, — слышен осторожный голос за дверью, — могу я войти?

— Нет, Филипп, — ее губы сжимаются. — Я не одета.

— Здесь пишут, — за дверью заминка и кашель, — что в Денвере наконец-то опознан особый посланник Короны. И он, я цитирую, «мертв, как Диллинджер». Дорогая, я не понимаю… что значит «мертв как Диллинджер»?

— Понятия не имею, Филипп, — безучастно отвечает королева. — Какой-то американский жаргон. Спокойной ночи, Филипп.

Слышен звук удаляющихся старческих шагов.

Королева в последний раз проводит гребнем по волосам. Открывает шкатулку, стоящую на трюмо. Достает оттуда сигарету и зажигалку. Закуривает и выпускает дым в зеркало. Отражение исчезает.

Утро 1 января в Киеве.

Спящий похмельный город, сквозь свежий снег кое-где проступают цветные пятна конфетти.

Дмитро Панасюк, встречавший Новый год в компании румынской проститутки, выгнал ее еще до рассвета. Теперь ему не спится, он одинок и ищет выход своему раздражению. Он идет по Крещатику, главной улице государства, благополучно пережившего две чумы.

Возле подозрительно чистого, видимо, только что подъехавшего черного Гелендвагена с тонированными стеклами и открытым багажником, о чем-то негромко беседуют двое мутных хлопцев. Они кажутся трезвыми и серьезными, что само по себе крайне подозрительно. Проходя мимо, Дмитро навостряет слух и слышит что-то вроде:

— Поедешь к вокзалу, подберешь там остальных и сюда обратно…

«Рагули!» — ликует Дмитро, нащупывая в кармане медный значок.

— Чому не державною мовою?! — атакует он парочку у Гелендвагена.

— Коля, разберись, — кивает один из мутных другому.

Второй наклоняется к багажнику, достает оттуда автомат Калашникова и без размаха бьет Панасюка прикладом.

Перед меркнущим взором активиста кружится невыразимо прекрасный зимний Киев, сквозь который проступает лицо румынской проститутки.

Несметные полчища летучих мышей, носясь в воздухе, концентрически сужают круги и наконец исчезают, поглощаемые алчным черным входом в пещеру, напоминающим чей-то вопящий от ужаса рот.

Смуглый мужчина лет тридцати смотрит на обратной перемотке полет мышей.

Из окружающей долину чащи выходит, покачиваясь, его светловолосый спутник.

— Ты все пропустил! — негодует смуглый. — Куда тебя унесло?

— Отлить ходил, — пожимает плечами блондин и садится прямо на землю. Чуть выше лопатки крохотный участок его кожи как будто срезан бритвой, тоненькая струйка крови бежит по спине, под майку.

Над его головой, коснувшись волос, стремительно пролетает летучая мышь и летит на зрителя все ближе и ближе, пока не наступает полная тьма.