Черная нить горизонта

11

Дробный стук жезла миртаита лишь на мгновение опередил события. Торжественно распахнулись двери, отдернулись тяжелые занавеси и скутарии, в начищенных до блеска нагрудных доспехах, вошли в зал. Грохот воинских сапог заглушил звуки. Присутствующие отступили к стенам, высвобождая середину. Мужчины склонили головы, женщины присели в реверансе…

Перекрывая топот и торжественное завывание каламуз, миртаит торжественно объявлял.

− Нобилиссим…. Клариссим…. Владетель Большой Короны… Экбольм Первый!

Невысокого роста, не богатырской стати, скорее женоподобный, чем изнеженный. Плавно двигал руками, скользил шагом, поворачивая голову, смотрел из-под лобья и в сторону. Холеное лицо Экбольма округло и мило. Именно мило. Ни одной мужской черточки. Разве что небольшой шрам на скуле, память о брате, тщательно загримированный.

Экбольма сопровождали патрикий Престо и евдомарий[113] Кюр ди Барро. Дать описание внешности и характера патрикия затруднительно. Он напоминал отражение в старом зеркале. Мутное, расплывчатое, нестойкое, всякий миг разное и, в тоже время, неменяющееся окончательно. Патрикия боялись именно потому, что не могли определить, ненавидеть его, уважать или благоговеть перед ним.

Евдомарий Барро, наоборот, походил на чеканный монетный оттиск. С ним все ясно. Он служит короне, он верен короне, он блюдет интересы короны, он умрет за корону. Но крайне сомнительно, что вышесказанное относится к венценосцу, а не к символу, олицетворяющему власть в империи Менора.

Замыкал процессию шут Миссо. Болонка и болонка! Болонку плохо постригли − клоками, плохо расчесали — волосы торчат, но хорошо накормили. У тощенького шута округлое пузико и пояс с бубенцами. Некогда он был весел, остроумен и ершист. Жизнь избавила от ненужного, оставив раздражительность и желчность. Ну и одышку, которая грозит, свести в могилу.

Экбольм прошествовал к трону, подобрал мантию и сел. По-бабьи. Коленки вместе, ступни расставлены. В выси небес предки-Иеды зажмурились. Стыдно!

− Почему скутарии стали к тебе лицом? — прицепился Миссо к Экбольму. По должности и призванию ему полагалось цепляться. Он предпочитал императора.

− Так им предписано, − ответил венценосец.

Голос Экбольма излишне визглив. Когда специально маскируют голос мужчины под голос женщины.

− Глупости предписаны! Пусть следят за теми, от кого охраняют. А не пялятся на меня.

− Ты предлагаешь им повернуться ко мне спиной?

− Уж лучше видеть их жопы, чем они зевнут злодея с отравленным кинжалом.

Миссо дернул себя за гульфик. За троном каменолицый скутарий едва сдержал улыбку.

− Разве здесь есть злодеи? — забавлялся спором Экбольм, пока остальные терпеливо ожидали его внимания.

− Ха! За исключением меня, все!

− И я?

− Первый в державе, первый во всем! — уклонился от прямого ответа Миссо.

− А уважаемый патрикий?

− Он сюда их и пригласил.

− А кир Барро?

− Евдомарий заплатит корыстолюбцам твоими деньгами, которых и так не густо, − Миссо болтнул колокольчиком на мотне. Дзик! — жалобно звякнула безделушка.

− Ты сегодня в дурном настроении, − посочувствовал Экбольм.

− Я шут. У шутов настроение хорошим не бывает.

− Почему же?

− Шут почти нобилиссим.

− Уверен?

− А то! Ты сидишь на троне. Я возле тебя. Ближе к этой золотой лавке никого нет. Значит мы ровня! Можешь величать меня кобелиссим.

Миссо не поленился встать, пройтись, довольно точно копируя жесты и движения Экбольма. Потом сел на ступеньку. Так же по-бабьи.

Их перепалка сопровождалась редким и скромным хихиканьем гостей. Тех, кто слышал. Те кто не слышал, хихикали за компанию.

Наконец Экбольм натешился беседой с шутом.

− Я рад вас видеть у меня в доме, − произнес Нобилиссим, обводя присутствующих рукой. Толи ожидая что её кинуться целовать, толи дозволяя полюбоваться перстнем с рахшем. Последний вызвал неподдельное восхищение.

− Ваши подданные приветствуют вас Нобелиссим! − вступил вперед миртаит. Обязанность разговаривать с императором от имени присутствующих возлагалась него.

− Достаточно ли весело? — справился Экбольм, обегая взглядом зал. Увеселения в Барбитоне его прихоть. Недовольных быть не должно.

− Гостеприимство одно из достоинств царствующего дома Иедов.

− Пожалуй, тут слишком много бродяг и нищих, − вздохнул шут, пересаживаясь на ступеньку. — Больше, чем на паперти Большого Собора.

− Это мои подданные Миссо, − рассмеялся Экбольм.

− Скорее попрошайки, − ответил шут.

− Они подданные и рады меня видеть, − продолжал препирательство император.

− Начни разбрасывать солиды и они возрадуются еще больше, − твердил свое Миссо.

− Разве мало их роздано на прошедших Ристаниях? — обратился Экбольм к евдомарию. Кому как не управляющему делами императора должно знать ответ на заданный вопрос.

− Чем больше пирог, тем больше едоков, − ответил шут за кира Барро.

− Что поделать, им нравиться получать подачки из моих царственных рук.

− Смотри, как бы не отгрызли твою царственность, − предупредил Миссо и хихикнул. Шуточка получилась весьма двусмысленной.

Экбольм рассмеялся вместе с шутом. Он любил когда о нем говорят, когда им восхищаются и потому щедр на подарки. Только бы его имя не сходило с уст! Если долго говорить «мед», во рту и в самом деле станет сладко. Так и Нобелиссим. Если о нем будут говорить, говорить и говорить, это послужит его вечной славе!

− Я буду осторожен, − заверил Экбольм, а патрикию напомнил. — Вы обещали удивить меня сегодня кир Престо.

− Обязательно, но для начала награды достойным! — не торопился патрикий с выполнением обещаний.

− Я предупреждал, − Миссо скорчил рожу. — Тебя обдерут, как липку.

− А я тебе говорил, не брызгаться своей цветочной водой, − поморщился Экбольм.

− И не думал.

− Тогда почему от тебя несет как от целой бочки?

− Я её пил. Изжога, − Миссо похлопал себя по пузу. Звук получился гулким, как барабана.

− И кого же мне следует облагодетельствовать? — вопрос Экбольма патрикию.

− Да! Кому всыпать? — шут сделал паузу и пояснил. — Денег я имел ввиду. Денег! И главное сколько?

За патрикия ответил миртаит, соблюдавший церемониал.

− Их двадцать четыре. Согласно дате вашего рождения.

− Не мог ты родиться первого! — неподдельно сокрушался Миссо. — Сакелларий и налогоплательщики были бы весьма признательны вашей матушке. Что ей стоило потерпеть недельку?

− Двадцать четыре, − подтвердил слова придворного кир Престо.

Пожалуй, сегодня патрикий излишне молчалив. Многие сочли это добрым знаком, скептики отнесли к дурным. Смута на Пристанях и в доках, чем не подтверждение. Набережные полны егерей!

− И кого же наградить? — поскучнел Экбольм.

Миссо подпрыгнул как ужаленный.

− Достойный назовет достойных! По моему честно, − расшаркивался шут перед императором. — А то опять начнешь раздаривать деньги и земли шлюхам. Мои кандидаты обойдутся задешево!

− Кандидатура кира Миссо отпадает. Он всего лишь бывший катепан, − возразил миртаит.

− Чином не вышел, − поддел шута Экбольм.

− Тогда Брин ди Бекри, − разобиделся Миссо и переглянулся с патрикием.

− Обладатель лаврового венка?! Что ж…. - одобрил Экбольм.

− Фи! Венка? Этого добра на кухне полно!

− Тогда поясни почему?

− Поясняю! У него невеста рыжая. Почти как я.

− Хорошо. Поручите назвать достойных Брину ди Бекри, − скуксился Экбольм. Ничего обещанного нового и удивительного пока не наблюдалось.

− Брин ди Бекри! — выкрикнул миртаит.

Брин вышел на середину зала и склонился. Вызов для него не являлся неожиданностью.

− Нобилиссим поручает вам отобрать достойных его наград….

Скутарии грохнули железными рукавицами в нагрудные доспехи.

Экбольм поморщился от резкого звука.

−…И тех, кто будет их оспаривать…

Грохот скутариев повторился.

Благодарный поклон Нобелиссиму и Брин отправился выполнять веление. Одних демонстративно проходил, возле иных останавливался, но шел дальше и лишь изредка называл имена.

− Спафарий Робер ро Уг, тан Хар ди Патрик, севаст Хавьер ди Кабар…

Вызывались отменные воины, доказавшие воинское мастерство. Одних Брин знал по школе мэтра Филлипо, с другими свел знакомство в «Императоре и Дрофах», с Робером, получившего солидную сумму на Ристаниях, был в приятельских отношениях.

Счастливчики собрались в центре зала. Всего двенадцать вместе с Брином. Слуги облачили их в белые просторные куртки без рукавов и прикрепили рубиновые аграфы.

Экбольм заинтересовался и пристально наблюдал. Действительно что-то новое!

− Каждому из вас надлежит выбрать достойного соперника, − скомандовал миртаит.

Двенадцать человек разбрелись выбирать. Оказаться их визави не малая честь!

Брин вызвал Костаса. Пожалуй, последнее прибавило сыну глориоза больше врагов, чем предыдущий обход.

Соперникам «рубиновых» выдали куртки желтого шелка и аграфы с сапфирами.

− И что теперь? — загорелся нетерпением Экбольм.

− Как что! − тряхнул колокольчиками шут. — Драка!

Под хлопки, на тележке, вкатили статую Миссо. Кулинары извели на двойника две бочки фруктового мармелада. Скульптура выглядела живой. От толчков, мармелад колыхался и издалека казалось кулинарный шут корчит рожи. Если бы сидевший у трона Миссо перестал вертеться и шептаться с Экбольмом, и не угадаешь, кто из них настоящий. Голову статуи украшала корона, вырезанная из арбуза. Черные семечки сродни черному жемчугу. В чреве — дарственный свиток.

− Ну вот, теперь меня сожрут, − вздохнул шут. — А я в мыльню не ходил месяц.

Экбольм рассмеялся.

− Потому ты и поливаешь себя душистой водой.

Шут достал маленькую фляжку и отпил глоточек. Запах усилился.

− Я же говорю, пью её.

Миртаит вышел вперед.

− Войны Рубина имеют честь защищать означенную особу. Войны Сапфира должны доказать, что они лучше!

Роздали короткие деревянные мечи. Для победы достаточно проделать дыру в куртке противника.

Нобилиссим не мог позволить остаться в стороне. Экбольм подал свою мантию.

− Раз Миссо говорит, что он мне ровня.

Мантию набросили на плечи мармеладного шута.

− Подожди, − придержал Экбольм события. Венценосец поманил слугу, тот на мгновение пропал и тут же вернулся.

− Охранять коронованных особ почетно, − воодушевил Экбольм «рубиновых» стражей.

Застежкой мантии послужила брошь с рахшем! Зал заволновался. Воистину императорский жест!

Шут перебрался под статую.

− Никому не доверяю. Не удивлюсь если они кинуться на беднягу, уподобившись хищной стаи!

Пройдясь по рядам соперников, миртаит поочередно тыкал в Рубиновых и Сапфировых, разбивая на пары. Костасу достался Бесс ди Клойд. Крепкий воин. Не книжный фехтовальщик, не городской задира, человек познавший труд войны. На последних Ристаниях он хорошо проявил себя в групповой схватке. Стоял до последнего.

− Запрещено наносить удары в лицо, − напомнил миртаит.

Противники разошлись. Мармеладный Миссо, на пару с живым, оказались в кольце защитников и нападавших.

− Вы не собраны, − обратился Бесс к Костасу. − Мне бы не хотелось легкой победы.

Кайрин не спускала с названного брата глаз. Она уже предвидела ход событий. В конце останутся двое — Костас и Брин. Костас победит. Брин назначит новую встречу! Ревность и обида не дадут покоя сыну глориоза! Настоящая схватка состоится за стенами Барбитона!

Наблюдала за участниками предстоящего турнира и Аяш. Её тоже интересовал исход. Не трудно предположить, потешному поединку суждено иметь продолжение. Нужно знать Брина ди Бекри и его нрав. В противоречивости своих чувств она одновременно желала Костасу и победы и поражения.

Жезл стукнул в пол. Начало боя.

Бесс, не раздумывая, провел атаку. Быструю и единственную. Выпад с широким шагом. Зрителям, не просвещенным в таинствах схваток, показалось им продемонстрировали ловкий фокус. Те, кто хоть что-то смыслил в искусстве фехтования, не поняли ничего.

Костас отвел укол мимо себя влево вниз, немного повернулся, захватил неприятельский меч, прижав локтем к себе, резко скрутил корпус в противоположную сторону и вырвал у Бесса оружие. Причем сделал это столь грубо, что вывернул кисть противнику. Продолжая разворот, Костас метнул свой меч в мармеладного Миссо. Клинок, прорвав мантию, вонзился в грудь…

−Ах! — вздрогнул зал.

…второй клинок, Бесса, развалил голову статуи. Арбузная корона шлепнулась на пол, разбрызгав мякоть по полу.

−Ах! — повторил зал.

Большинство из участников схватки едва обменялась ударами, как она закончилась. Раздосадованный Робер ринулся продолжать. Его только что лишили перспектив получить титул фрайха и баснословных денег! Не говоря уже о дарственной! То, что противник безоружен, спафарий по горячности не принял во внимание.

Двигаясь навстречу, Костас захватил занесенную руку и опрокинул Робера на пол. Падение отдалось эхом. Третий меч разрушил то немногое, что осталось от статуи.

− Кажется я обделался, — поднялся с пола шут, отряхивая мармелад со штанов. Потом специально наступил на кусок. Чвяк!

Миссо подобрал свиток, отцепил брошь от испорченной мантии и направился к Костасу.

− Брошь ваша. Вручите её самой расприсамой бьянке или бэну.

Шут вытягивал губы словно собирался названную красавицу расцеловать лично. Он был не так прост императорский шут. Победитель мог остаться ни с чем.

− Подобное должна носить запоминающаяся персона, − вмешался миртаит. Ему показалось, победитель хочет вернуть брошь Экбольму. После слов сказанных шутом это был бы грандиозный скандал. Жаль отправлять парня на плаху.

Костас так бы и поступил, согласуясь с растущей антипатией к императору. Было необычно испытывать такое чувство. Еще необычней, что оно вообще проявилось!

Запоминающихся по мнению Костаса в Барбитоне трое. Кайрин, рыжая Аяш и пэрансэс Армин. Но выбор очевиден. Костас направился к Аяш.

Бьянка Торми ди Сурс, стоявшая в двух шагах от Аяш, пунцово залилась краской. Если брошь достанется ей, она достанется ему, забыв Грегора ди Бекри. У Тины ди Фонт подкосились ножки. Она желала императорского подарка больше всего на свете. Но брошь предназначалась не им.

Севаста словно ждала Костаса. Бесстрашно выступила вперед. Рыжие волосы полыхнули медью. Жемчуг в косице-облако мерцал белыми искрами.

− Не сочтите за дерзость, − произнес Костас, выбирая слова, подходящие к ситуации.

Разрешающий кивок медноволосой.

− Надо приколоть, − пританцовывал шут, вставая на цыпочки и по-гусиному вытягивая шею.

Костас прикрепил брошь к платью.

− У вас отменный вкус! — похвалил подошедший Экбольм. Нобилиссима сопровождал гул восхищения, так похожий на гул растревоженного улья.

Кайрин, оцепенев, смотрела на перстень с рахшем на руке императора. Тот самый перстень! Экбольм − халезанак? Она втянула воздух, желая почувствовать запах его цветочной воды.

− Горный Миндаль, − в растерянности произнесла она, вспоминая аромат.

Действительно пахло миндалем! Но не от Экбольма!

− Что ты говоришь? — зашептала бэну Фиала.

− Вода… Нобилиссима, − она чуть было не сказала халезанака.

− Нобилиссима? Он не переносит цветочные запахи и не пользуется ими, − посмеялась над ней Фиала. — Вам стоило чаще бывать во дворце, а не в приемных вашего патриарха.

«Обман? Подмена? А перстень? Горный Миндаль? Или кто-то пытался убедить её, что перед ней Экбольм. Или Экбольм нарочно выдал себя?!» — проносилось в мыслях у Кайрин. — «Клиди!»

Девушка сжала губы, не произнести запретное слово.

Если мысли и вызвали у нее тревогу и беспокойство, то внешне она их не выказала. Запах присутствовал и она не могла обмануться. Взгляд Кайрин задержался на шуте. Тот скривил рожу и послал воздушный поцелуй. Он шепнул несколько слов Экбольму. Нобилиссим приостановился. Лицо его стало капризным.

− По правде я хотел преподнести брошь в подарок вам, рани Кайрин, − признался Экбольм. − Но что поделать? Сегодня вечер разочарований. Рубиновые проиграли, брошь досталось не вам. Вы не очень огорчены?

− Неееет, − с запозданием ответила Кайрин. Голос не халезанака! Похож, но не его!

− Конечно, нет, − чуть выступил вперед шут и запах миндаля усилился. — У нее уже есть камешек! Подарок от брата. И рахш побольше твоего! Ах, мне бы такого братца! — Миссо протянул Кайрин свиток. − А лучше сестру!

− Ты прав, шут, — помрачнел Экбольм. — Мой подарок просто никчемный пустяк.

Отвечать Кайрин не стала, приняв дарственную, склонила голову в знак согласия. Экбольм остался доволен её скромностью. Шут остался доволен самим собой.

Миртаит взяв за руку севасту Аяш ди Буи, провел по Барбитону. Оркестр играл легкомысленную мелодию.

Пока зал имел возможность полюбоваться красотой броши, о красоте самой девушки мало кто думал, Нобилиссим обратился к поединщикам.

− Не знаю насколько заслужил бедняга такую смерть, − говорил Экбольм о мармеладном шуте. — Но на этот раз лучшие из лучших, оказались в другом лагере. Киры, отдайте свои аграфы соперникам. Они сегодня славно потрудились. Во всяком случае, один из них. Бекри ты достойно бился на Ристаниях, но сегодня не твой день.

Брин не смог заставить себя склониться. Знавший его Робер никогда не видели приятеля в таком бешенстве. Даже когда герой Ристаний кромсал беднягу Хааса.

Передавая аграф Костасу, Брин спросил.

− Насколько хорошо кир владеет настоящим оружием?

Те, кто слышали, замерли. Что ответит амад? Чем ответит на вызов?

− Вы хотите в этом убедиться?

− Желал бы, − последовал ответ без раздумий. Более того, Брин предпочел бы выяснить это немедленно. Но входить во дворец с оружием строжайше запрещено. Как запрещено устраивать драки в саду и в близи него. Керкиты (и его единокровный братец) неукоснительно выполняли указ императора. Исключений не делали.

− Тогда приглашаю к Цистернам Зуфия, − ответил Костас. Все же он не зря два месяца каждодневно выслушивал авву Винса.

Зал замер, зал заохал, зал пришел в движение.

Сообразительней всех оказался шут.

− Воеводу сюда!

Пока искали Жереми Пинсу, предпочитавшего музыке и танцам, дегустацию вин императорского подвала, Костас договорил.

− Можете прихватить и приятеля. Я вижу, он тоже горит желанием узнать ответ на ваш вопрос.

Робер ро Уг принял предложение не колеблясь.

Наконец Жереми Пинса предстал перед сидящим на троне Экбольмом.

− Ты слышал?

− О чем Нобилиссим? — произнес трясущим голосом Пинса. Он хоть и воевода и вхож во дворец, но всякий раз робеет перед Экбольмом. Божественный хмель как рукой сняло. Чудесное послевкусие выпитого отравила желчная горечь страха.

− Кир…

− Костас, − подсказали миртаит, а тот императору.

− Кир Костас приглашает кира Брина и кира…

− Робера ро Уга.

− И кира Робера к Цистернам Зуфия. Что ты на это скажешь?

− Туда можно попасть, только пройдя Крысиное Поле. Опасная затея. Очень опасная!

− Вас это остановит? — обратился Экбольм к спорщикам. — О чем я? Это же лучшие из лучших.

− За свои шкуры они приложат больше старания, − подначил шут Брина и Робера.

Экбольм довольно разулыбался. Хорошее расположение духа к нему вернулось.

− Обычай требует внести залог, − напомнил воевода.

− Не жмись! — воззвал к императору языкастый шут.

− Кир Костас, хочу соперничать с вами в славе. Поэтому вношу вот это.

Экбольм снял с пальца перстень с рахшем и подал Пинсе. Те, кто помнили правила, поняли. Амаду Костасу, брату Кайрин ди Сарази, подписал смертный приговор. Все обитатели Крысиного Поле, от мало до велика, будут гонятся за ним позабыв обо всем на свете.

Судьба Костаса Нобилиссима не волновала. Сердце венценосца переполнялось ликованием. Он слышал восхищенные шепотки и восторженные вздохи. О нем говрили!

− Во сколько же нам оценить этих молодцев? Казна пуста, − предупредил евдомарий.

Экбольм беспомощно развел руками. Что делать?

− Возьмите, − Аяш отцепила полученную брошь и протянула Пинсе.

Смертников стало трое.

Говорят, у чуда есть один шанс из миллиона, явиться миру. Рахш низвел ничтожную величину к абсолютному нолю.