Черная нить горизонта

18

Хилиарх[138] ордена Керкитов, кир Венн ди Люсс, хмур и недоволен. Для чего, скажите на милость, набирать таких сопляков? Для чего? Большинству нет восемнадцати, они неважно владеют оружием, у них отсутствует понятие дисциплины, их головы забиты россказнями о подвигах и победах. И что это значит? Это значит, они будут из кожи лезть проявить себя. И хорошо если останутся целыми и невредимыми!

«Им в игрушки играть, а не в драку соваться,» — гневался кир Венн и гнев его был справедлив.

Однако вслух своих чувств не выразил. Кто он? Хилиарх! А раз Капитул Ордена милостиво дозволил принимать всех кто пройдет испытание, так тому и быть. И опять у кира Венна кипит душа. Они называют это испытанием?! Посмешище! Отрубить голову соломенному чучелу, проехаться три круга на лошади и пройти между двух десятков посаженых на крепкую цепь псов. Псы как следует и не ярились и не лаяли на испытуемых. За щенков приняли. Они самые щенки и есть! Молокососы!

Кир Венн оглядел неровный строй. В огромном зале его голос зазвучал подобно набату.

− Сейчас кир Больго, выдаст вам тавлионы ордена Керкитов. Отныне вы служите закону и короне. Закону и короне! Таков порядок. Приняв знак вы возлагаете на себя тяжкое бремя, которое будете нести до самой своей кончины. Только смерть может исключить вас из рядов ордена. Смерть и никто другой! Если вы боитесь такого бремени или в ваши сердца закрались сомнения, или считаете ношу не по плечу, уходите! Оставшимся должно помнить мною сказанное.

«Сколько ненужного пафоса сейчас и сколько рутины и грязной неблагодарной работы завтра», − посочувствовал кир Венн своим новобранцам.

Ни один шеренги не покинул. На лицах юнцов готовность жертвовать собой ради торжества закона.

«Их еще учить и учить жить ради этого самого торжества,» − уже не так сердится хилиарх.

Он бьет кулаком в кольчужной перчатке в гонг. Для этого существует деревянный молоток, лежит рядом, но кулаком воспринимается лучше.

Строй подтянулся и замер. Кир Больго идет вдоль выпячивающих грудь юнцов и прицепляет тавлионы с золотой короной.

− Помни, ты Керкит! Помни ты Керкит! Помни…, − говорит он все тише и все менее внятно.

Шестнадцатый в шеренге удостоенных чести быть принятым в орден, рейнх Эттан ди Маггон.

Обход законен. Хилиарх вновь врезал гонгу. Два послушника внесли огромный жбан с водой Источника. Пустили по кругу. Теперь все они братья по служению. Закон и корона!

Обряд посвящения скромен и краток. К чему многословие и вычурность речей, мишура и парадный блеск? Все сухо и кратко. Как строка закона.

Новобранцев тут же разделили по декархиям, препоручив командирам. Теперь им мучиться воспитывать из маменькиных сынков и папенькиных любимчиков воинов.

Орден Керкитов, образованный три месяца назад, располагался в старом родовом замке Молино. Возможно, в минувших лихих временах гордые таны и владели нечто более грозным чем, уступленное за долги Туиму Габору, но замок неумело и многократно перестроили. И теперь, и не замок и не дворец. С серединки на половинку. Иначе с чего благочестивому симодарию жертвовать свое имущество церкви Создателя?

Донжон в три этажа, сложен из крупного камня. Весь первый этаж − сумеречный зал под тяжелым сводом, с лже-колонами по периметру и щелевидными окнами. Второй этаж занимали Высокий Трибунал и канцелярия. Третий отведен под жилые комнаты. Здесь просторно, светло и ухожено. Площадка крыши в обрамлении лилиеобразных зубцов. На флагштоке знамя с золотой короной.

От донжона полукружьем отходят стены. Правая, как и положено, высокая, с зубцами, амбразурами, ставнями-тапеку, широким парапетом, заканчивалась башней-бартизаном[139]. Тот же донжон, но поменьше и пониже, с балкончиками для стрелков. Под парапетом стены размещались лазарет, оружейная, склады, кухня и кордегардия. Левую стену заменили портиком с множеством колон. Поверху портика шла прогулочная аллея, украшенная скульптурами, вазонами с цветами, беседками. От колон, вовне, спускалась широкая лестница. Оставленный участок рва превращен в пруд с кувшинками и лодками для вечерних прогулок. Заканчивался портик так же высокой башней-свечой. Между Свечой и бартизаном перекинут ажурной легкости мостик. Под мостиком въездные ворота, такие же легкие, в аграфах, картушах и кованных кружевах.

Внутренний двор Молино плотно уложен плитами — травине не пробиться! Посередине двора, из красного гранита, чаша Источника. Собравшаяся в чаше вода кажется смешанной с кровью. Этой водой каждодневно кропят братьев ордена, не важно, уезжают ли надолго или всего лишь отправляются в патрулирование, возвращаются ли после продолжительного отсутствия или часовой отлучки. Её же вливают в рот керкиту закончившему круг земного бытия и краткого служения ордену.

Покружив у Источника, в надежде встретить Мэдока, но, так и не встретив, Этан отправился домой. Ему еще предстояло сообщить киру Вейну о своем вступление в орден. Юноша немного стыдился. О своих намерениях он не посоветовался с наставником. Сперва не был уверен, примут ли, потом помешали погребальные обряды в доме глориоза Бекри. Но теперь сказать придется. Этан справедливо сомневался в одобрении фрайхом своего поступка. И не только умолчания, но и самого факта. Фрайх Вейн прочил ему серьезную военную карьеру, но почему-то не отпустил в Пушт с армией.

− В следующий раз, когда будешь готов, − пообещал Вейн расстроенному Этану. — Нет ничего более вечного, чем война.

Война может и вечна, а он нет. Ему уже семнадцать, а он еще ничего в жизни самостоятельно не добился и не научился. Подхлестывая себя подобными рассуждениями, Этан всякий раз сокрушался. Даже бою на протазанах! Мастерство неведомого птоха осталось несбыточной мечтой юноши. Император битв МЕЧ, потерял в его глазах всякую привлекательность.

Этан глянулся в стекло одной из лавок. На солнце черная лакированная кожа его одежды, словно в золотой пыли. Корона на тавлионе полыхает огнем.

«Обратно не повернешь,» − успокоил себя Этан. Чтобы не сказал ему кир Вейн, он Керкит!

От этой мысли, былая убежденность в правильности решения, воскресла. Он твердо глянул на двух сомнительного вида молодцов и те спешно ретировались с улицы. Одним своим появлением усмирил переходящий рамки приличия спор двух торговцев. Покровительственной улыбкой вогнал в краску проходившую мимо миленькую бьянку. Служба керкита уже приносила радость!

Тем не менее, добравшись домой, юноша с облегчением узнал от слуги, фрайх Вейн отсутствует. Отбыл к глориозу Бекри и велел не ждать к обеду.

− И не будем! — совсем повеселел Этан.

Три свершившихся факта подняли его настроение в занебесье. Он керкит, сейчас обед, и разговор с фрайхом откладывается!

Отсутствующий кир Марк ди Вейн не прибывал в столь же приподнятом расположении духа, как его воспитанник Этан. Не было тому причин. Тишина дома Бекри фрайху непривычна. Здесь такого никогда не наблюдалось. Сновали слуги, прибывали гонцы, добивались встреч искатели удачи, наносили визиты ходатаи. Позавчера, вчера, сегодня… Мир замер в горе.

− Он родился когда я воевал в Пуште…, − вспоминал Бекри, сидя за столом и глядя в одну точку. — Весть о его рождении принесли перед самой атакой за Фортан. Мне стало страшно, что я могу не увидеть своего первенца….

− Тогда многие боялись не вернуться. И не вернулись.

− Я уцелел. Очень хотел его увидеть.

− Ты уцелел, потому что в тот раз мы оказались сильнее.

− Может и так. Мы искали славы или смерти.

− Достойной смерти. С мечом в руках…, − произнес Вейн. Они сидели в кабинете достаточно долго. Фрайху в подробностях рассмотрел настенные картины, пересчитал блюда на поставце, проследил узоры арабесок, глянул в окно и вспомнил — сейчас под Ирлем, в Заречье, отличная охота. Он и Этан выезжали, когда выдавался свободный час.

Бекри заговорил с ним, после тягостных размышлений. Глориоз и говорил тягостно. Вейну искренне жаль старого друга и соратника, но чем он поможет? Чужого горя не изопьешь, чужой боли не перетерпишь.

− Смерть она одинакова. Мы только думаем что те кто умер в постели от старости, несчастнее сложивших головы в бою. В сущности, тайно или явно мы хотим прожить жизнь и околеть, слыша возню и беготню внуков… или правнуков.

Вейн только кивнул. Он почувствовал себя немного виноватым. Ведь Бекри поручил ему присмотреть за сыновьями. Впрочем что он мог поделать? Брин погиб на Крысином поле. Может, сойдись он на прямую, клинок в клинок, а не испытывай воинское счастье среди жадных до денег безумцев, ему повезло бы больше. Как знать…

Бекри устало потер лоб, словно прогонял безрадостные мысли. Эти мысли не прогонишь. Теперь они на всегда с ним.

Тем удивительней было для Вейна продолжение их разговора.

− Завтра в столицу войдут мои хускарлы.

Вейну и так понятно, чьи они. Глориоза.

− Предлагаешь мне присоединиться? Или спрашиваешь, чью сторону я приму, когда зазвенит сталь?

− Ты всегда прикрывал мою спину.

− Как и ты, мою.

− Это означает ты со мной?

− Касайся война только меня, я бы ответил да. Не задумываясь.

− Этан взрослый. Он может выбирать самостоятельно.

− Он взрослеющий мальчишка. Боюсь, его выбор будет обусловлен простым желанием подражать мне.

− И что?

− В данном случае получиться выбора как такового ему не предоставили.

− Подражать достойному не так плохо.

− И тем не менее всего лишь подражание. Я не хотел бы когда-нибудь услышать от него упрек.

− Упрек? В чем?

− Я ведь не могу рассказать ему всей правды.

− Пока нет.

− Вот и первая причина заслужить порицание.

− Так каков твой ответ? Твой. Или ты попросту не веришь в мою победу? — глориоз выделил слово мою.

− Честность на честность. А твоя ли это победа? — спросил Вейн.

− Моя.

− Побеждает не тот, кто крепче держит меч, а тот, кто знает, куда направить удар.

− Я держу меч, и я знаю, куда следует бить. Я знаю, чью голову следует снять, чтобы остальные склонились. Или последуют за первой.

«А Мэдока? Мэдок тоже,» − подумал Вейн.

− Тогда почему ты не сделал это тогда, восемнадцать лет назад?

− Мне предлагали только держать меч. И больше ничего…

«Ничего мне, ничего вам,» − опередила мысль Вейна слова глориоза. Он оказался прав.

−… Ничего мне, ничего вам, − произнес Бекри.

− Грегор и Элиан?

− Я не наседка прятать их под крыло, − но подумав, глориоз признался. — Грегор да. Элиан…. Элиан нет.

− Керкит может оказаться в другом строю, − предупредил Вейн.

− Я не кровожаден. Те, кто присягнут мне останутся целы.

− Это действительно так?

− Да.

− А как поступишь с теми, кто не вступиться за Экбольма, но и не признает тебя? Империя расколется. И кусков будет больше чем девять.

− Ты говоришь о Шриках, Имри, Маметтах, Моу и Старших Иедах?

− И многих других.

− Рода приходят и уходят. Они как старые дубы. На месте отживших век появляются новые побеги. Так что их существование заботит меня только в той степени в какой они не будут мешаться.

− И кого ты имеешь в виду, называя новыми?

− Гадри, Фосты… Их не так мало.

− И кто из них будет присутствовать на военном совете? Ты ведь таковых не назвал, − подметил Вейн. Подумал: «Две головы всегда плохо», и продолжил. — Сколько бы их ни было, но нейтралитет старых родов тебе понадобиться.

− У меня есть то, чего у них нет. То, что привлечет на мою сторону осторожных, своевольных, выжидающих. Или заставит крепко задуматься, прежде чем схватиться за оружие.

− И что же? Война с Пуштой за воссоздание Великой Менора?

− Клиди.

Вейн задумался. Клиди? Сказочка из разряда шапки-невидимки, меча-кладенца, скатерти-самобранки. Сам предмет, конечно, существовал, но вот обладал ли «волшебными» свойствами? Если на барашке золотое руно?

Бекри его не торопил.

− Хенеке? Они отдали его тебе?

− Отдали, но пришлось долго ждать.

«Слишком сложно, мой друг. Для тебя слишком сложно,» − не поверил Вейн в интриганство Бекри.

− И кто? Мэдок?

− Кайрин ди Смет. Дочь Винза ди Хенеке. Он завещал ей клиди и месть.

− Почему же ты не вмешался?

Желваки на скулах Бекри заходили волнами.

− Когда Винз ди Хенеке напутствовал свою дочь, он держал её за руку…

− Ну и что? — не понял Вейн глориоза.

− Вполне возможно ничего, но достаточно, чтобы не спешить решать её судьбу бесповоротно.

− Не понимаю…

− И не надо. Полторы тысячи лет назад клиди помог сесть на трон Родгеру Пустые Ножны, теперь поможет мне.

− У Экбольма древняя кровь.

− Кровь должна быть настоящей. Настоящая кровь делает воина воином. И победителем.

− Пролитая кровь…

− Пролитая более остального, − согласился Бекри. — Как каков твой ответ?

− Ответ? Я слишком стар, спрятаться за печкой.

Они говорили еще с полчаса. Порой Вейну казалось, глориоз убеждает самого себя, а не его. Истина как всегда посередине. Как дол на клинке.

Беседу прервали. Слуга доложил о готовности к проведению обряда.

В родовой часовне Бекри Вейн никогда не бывал. В такие места посторонних не пускают. Даже близких друзей и старых соратников.

Круглое помещение символизирует собой Священное Древо. Под потолком, с восточной стороны, оконце, выполненное в форме дубового листа. Напротив оконца, распиленный повдоль дубовый ствол, с вырезанной генеалогией Бекри-Иедов. Вторая половина служит столом. Поверхность шершава на ощупь, выскоблена осколком стекла. На столе жаровня и золотая миса с замоченными дубовыми ветвями.

Погодя, вслед за Вейном и глориозом, вошли Грегор и Элиан. Вошли тихо и стали в сторонке. Слуга внес и положил перевязанный траурной лентой меч. Родовой меч. Тот, который Брин носил по праву первенства рождения. Ход миропорядка попран. Отец пережил сына. Если в том, хоть толика справедливости? Никакой. Нисколько!

Приближения волхва Вейн скорее почувствовал, чем услышал. Дверь настороженно скрипнула, и в часовню ступил служитель Кайракана. Черная туника до пола, бос, на волосы накинут башлык короткой куртки. Вейну она напомнила камай.

Бекри поклоном поприветствовал вошедшего. Волхв прочел молитву, взял ветвь из мисы и окропил присутствующих священной водой ручья Рощи.

− Прибудет с вами благодать Кайракана.

Присутствующие смиренно склонились.

Волхв бросил в жаровню желудь. Жаровня зачадила. Той же ветвью что и кропил, разогнал дым.

− Мы рождаемся и умираем, − бубнил волхв. — Смерть это только дым, что ест глаза плачущим и возносит наши души к Кайракану.

Пока все шептали молитву, волхв разложил на столе обсидиановый ножи и тонкую дощечку с золотыми рунами.

Старик скинул с головы капюшон и обратился к присутствующим.

− Все ли вы здесь по праву?

Грегор как младший протянул руку ладонь вверх.

− Грегор ди Бекри, − произнес он.

Действие повторил Элиан.

− Элиан ди Бекри.

Грегору показалось, он услышал в голосе брата некую скрытую веселость. Оставшуюся с момента когда Брина ввезли на тележке к Цистернам Зуфия.

За Элианом − Вейн.

− Марк ди Вейн. Призван свидетельствовать.

Волхв повернулся к глориозу.

− Говори слово. Кайракан услышит.

Бекри заговорил.

− Право первенства в роду утрачено и потому, призывая в свидетели небо и Священное Древо, я предлагаю наследование моему сыну Элиану.

Глориоз бросил в мису с водой серебряное кольцо наследника рода. Раньше его носил Брин.

− Принимая его, ты принимаешь на себя ответственность преумножить достояние рода и защищать его честь, − выступил вперед волхв.

Родитель не отдавал Элиану наследование. Он предлагал ему его получить. Грегор тихо позлорадствовал. Ничего за так не бывает братец! Улыбки у Крысиного Поля он не простил и не простит!

Волхв макнул ветвь в воду. После ответа, он освятит нового наследника и передаст кольцо.

Элиан спокойно поклонился отцу, волхву и Вейну.

− Я не готов принять предложение, − Элиан протянул вперед руку, ладонью вниз. Он со спокойствием снес и родительское презрение и удар волхва. Ветка дуба рассекла кожу на руке.

Вейн с удивлением посмотрел на Элиана. Отказался от чести наследования? Он не ослышался? Фрайх перевел взгляд на окаменевшее лицо глориоза. Каково услышать подобное! Вейн вспомнил слова Бекри. Тот считал, что Элиан не присоединиться к нему. Предвидел?

Бекри едва шевеля побелевшими губами, обратился к младшему сыну.

− Призываю в свидетели небо и Священно Древо и предлагаю право наследование своему сыну Грегору.

− Принимая его, ты принимаешь на себя ответственность преумножить достояние рода и защищать его честь, − повторился волхв.

Грегор вышел вперед и протянул руку ладонью вверх.

− Я наследую, − произнес он нарочито громко.

Вейн увидел злорадную улыбку Элиана. Он призирал брата. Его простодушие. Ты дурак Грегор и тебе платить цену!

− Ты отмстишь, − произнес Бекри.

Голос его был столь тяжел, что Вейн невольно вздрогнул.

− Ты примешь наследование и отмстишь, − говорил Бекри. — Этого требует честь рода.

Грегор склонился. Требование отца справедливо. Он мог возложить на наследника любое обязательство. Брин такого испытания избежал. По праву рождения.

− Виновные в гибели твоего брата, − старался быть сдержанным глориоз. Что его бесило? Хитрость Элиана? — Они должны умереть.

− Их имена?

− Рани Кайрин ди Сарази и её брат. Ты положишь их правые руки сюда, на этот стол.

Грегор замедлил с ответом.

Вейн вспомнил Мэдока. Вот кто принял бы обязательства мести без колебаний. Ему бы не понадобилось ни кольцо, ни что-либо еще. Он бы выполнил долг рода, отомстив за кровь. Но Мэдока среди сыновей глориоза нет.

Очевидно, нечто подобное испытал и Бекри. На его лице выразилось сразу и брезгливость и разочарование. Кто наследует ему? Человек, который торгуется? Или попросту боится? Станет ли он за честь рода, когда будет необходимость. В прочем необходимость есть уже сейчас.

− Я принимаю ответственность мести и кольцо рода, − склонился Грегор.

Грегор косится на Элиана. Точно такую же улыбку он видел у Крысиного Поля. Выходит он догадывался об условии отца? И потому отказался!

Волхв подал кольцо Грегору, тот опустился на колени и принял его. Серебристый металл слезой блеснул на пальце.

− Отныне ты наследник рода, − хлестал его веткой волхв. — Пусть невзгоды будут не тяжелее ветки со Священного Древа, а награды попросят крови не большей крови, чем эта, − волхв рассек обсидиановым ножом кожу на подбородке Греора, алые капли собрал на дощечку и размазал. Кровь заполнила руны. − Кайракан с тобой.

Грегор поцеловал кончик веревки, подпоясывающей волхва и встал.

Вейн смотрел краем глаза на Элиана. Тот не очень расстроился.

Волхв собрался уходить.

− Еще не все, − остановил его Бекри.

Служитель Кайракана задержался. Бекри взял родовой меч, положил руку на стол и с хрустом отрезал фалангу мизинца левой руки. Не обращая внимания на обильную кровь, глориоз подобрал обрубок и швырнул в жаровню. Запах горелого мяса перебил дым жертвенного желудя.

− У меня нет сына носящего имя Элиан.

− Вы отрекаетесь от меня? — не поверил в происходящее Элиан. От его затаенного торжества не осталось и следа.

«Перехитрил самого себя,» − посочувствовал Вейн. Конечно, то, что делал Бекри ужасно… но в высшей степени справедливо.

− Убирайся, − рыкнул Бекри. − Здесь не место чужим.

− Вы…

− Убирайся! — чеканя слоги, произнес Бекри.

Элиан не посмел ослушаться. Глориоз наставил на него меч. На полированных гранях клинка алела кровь.

Изгой ушел, тихо затворив за собой дверь.

− Можешь идти волхв, − отпустил Бекри служителя Кайракана.

Вейн ценил старого друга. Их дружбе много лет и она испытана войной. Крепка как хорошая сталь. Однако, по мнению фрайха, Ларс ди Бекри за короткий срок совершил две непростительные ошибки. Не признал Мэдока и отказался от Элиана. То, что даровано Кайраканом, Кайракан и заберет. Вейну стало тревожно и тревожился он, прежде всего о своем воспитаннике, Этане ди Маггоне.