Черная нить горизонта

15

Робер рукой показал Брину.

− За палисадником, четверо.

Брин кинул — вижу! Они ускорили шаг. Нельзя позволить противнику выступить первыми. Пока толкутся кучей, добыча они!

Спафарий несколько посетовал, что надел кирасу, а не легкую кольчугу. Вряд ли у мужичья найдутся мастера двуручного меча. А легкий удар кольчуга выдержит без труда. За то в ней ловчее в коротких схватках.

С четверкой разделались без особых усилий. Брин без заморочек отмахал схватку положив троих. Мэтр Филиппо мог им гордиться. Движения четкие, внятные, с ускорением для удара. Выходы из связок без помарок, идеальны. Ну, почти идеальны.

Робер довольствовался одним. Выкобениваясь подставился под удар. Клефт замахнуться, словно собирался колоть чурку, неосмотрительно сблизил дистанцию. Спафарий проткнул врага насквозь. На схватке флер легкомысленности и бравады.

− Эй! Что я скажу своим сестренкам? — веселился Робер, переступая через поверженного. Клефт лежал на спине, подобрав ноги и держась за рану.

Улица вывела к приличной фускарии под большой вывеской. В окне второго этажа, Робер углядел обнаженную грудастую деваху. Молодица дразнилась, демонстративно теребя себя за соски.

− Зайдем? — толкнул Робер Брина.

В следующий миг деваха пропала и лучник выпустил в них стрелу. Робер и Брин успели отреагировать. Стрела вжикнул у самого уха. Если бы стрелок не торопился, день для спафария закончился бы на грязной улице Крысиного Поля.

− Вот курва! — рассмеялся Робер.

Помедлили, выбирая куда повернуть. Влево улица загорожена хламьем сгоревшего дома. Мебель, бревна, плахи, тес. Все в кучах. Вправо не лучше. К опрокинутой бочке золотаря слетелись крылатые твари со всего мира. Выбрали влево. Пробираясь через завалы Брин пропорол сапог о гвоздь в доске. Хорошо не поранился.

Группку подвыпивших для храбрости юнцов Брин разогнал один.

Из вне − внутрь, изнутри — наружу, пролетел меч Бекри, остановив нестройную атаку.

Из вне − внутрь, изнутри — наружу, рубил клинок спины убегающих.

Из восьми пять. Безусловная победа!

Брошенный постоялый двор. Подворье пусто. Колодец забит хламом и индюшачьими тушками. На колу конская голова. В доме выбиты рамы. Ни стеклышка не уцелело. Ворота сняты, составлены шатром. Между створинами распят хозяин. На шее болтается вывеска. Ночные Рыбы не любят когда из дурят. Расправа коротка. Снисхождения не бывает.

Спасаясь от вони разложения свернули за угол и подверглись атаке копейщиков. Семь-восемь мужиков давили строем. Брин принял копья на удар, Робер прокатился под ноги атакующим, разя голени и колени. Дружный строй подался назад и развалился. Уцелевшие предпочли удрать, побросав оружие.

− Не сравню даже с Андере, − припомнил Робер. Три года назад, в битве с горцами участие приняли оба. Тогда глориоз Бекри, под чьей рукой они воевали, наголову разгромил смутьянов и воров. Правда громить там было особенно некого. Но победу преподнесли, чуть ли не как полное усмирение Южного Магара. Побежденные в отместку сожгли Юхт. Слава не покрыла издержек восстановление пограничного города.

Из дверей, не иначе как капилеи, галдя и пихаясь повалили мечники. Фронт атаки широк и глубок. Роберу и Брину пришлось отступать, выманивать атакующих. Уловка удалась и мечники легли в пыль, порубленные и покромсанные умелыми бойцами. В этот раз Роберу было чем похвастаться. И победами и легкой раной на руке.

− Если все такие, − отдыхивался Робер, − Подобные прогулки вновь войдут в моду.

На перекрестке (место позволяло) их попытались взять в кольцо. В рядах босяков настоящие рубаки. Хонсариев[125] сразу отличишь по манере держаться, по спокойствию, скупости слов и движений. А босяки? Босяки отвлечь. Они так, мясо для рубки. Робера и Брина зажали, стиснули. Стоя спина к спине бились отчаянно. Было в проистекающей схватке что-то былинное, обманное, преувеличено-пафосное. Когда в дело впряглись настоящие бойцы, не героически спаслись бегством. Робер и Брин прорвались в переулок, потоптались по грядкам зеленщика, рассыпали ящики на пути погони. Сбивая руки в кровь, срывая ногти вскарабкались на навес, оттуда перебрались на скат свинарника. Благополучно спрыгнули. Оба увязли по колено в скотном дерьме.

− Об этом лучше умолчать, − хохотал Робер с трудом вытаскивая ноги из чавкающей вонючей каши. Брину не так весело. Сапоги черпнули жижи.

Держась друг за друга и, помогая, выбрались. Выбрались и облегченно вздохнули. Будь поблизости лучник, хотя бы один, лучше мишени, чем барахтавшиеся в говне благородные киры, не сыскать.

Где тайком, где бегом, где бочком прошли задворками рухнувшего дома. В старом кострище человеческие кости, вокруг разбросаны шкуры котов и крыс.

− Как они тут живут? — удивлялся Робер разорению полуобвалившихся строений квартала.

Брин отмалчивался. Раз за разом он прогонял в памяти встречу амада и Аяш. Вспоминал лицо севасты. До малейшей черточки. Несомненно, она встречалась с амадом раньше. Несомненно, встречи не были скоротечны. Несомненно, между ними что-то произошло!

«Потому она чуралась меня как чумного!» − кипел Брин. — «Эта рыжая сука ждала его! Ждала и дождалась!»

Ему стоило не малых усилий совладать с собой. Не справься он с нахлынувшими чувствами, кинулся бы разыскивать соперника.

Проходя под открытым окном, Робер учуял запах.

− Собачину варят! — определил он.

В бытность молодым искателем приключений, довелось ему побывать в плену у одного из северных танов. Тан зря не свирепствовал, над пленными не измывался. Кормил паршиво. И собачатиной в том числе. Её вкус и запах Роберу запомнился на всю оставшуюся жизнь.

Спафария окатили кипятком, чтобы не подглядывал. Тело от ожогов спасла одежда. В спину обругали распоследними словами. Порыв Брин вернуться и призвать оскорбителя к ответу не реализовался. Их выдали. Засвистали с дерева, уши заложило, обкидали черепицей, едва голову не проломили!

Робер и Брин расторопно свернули с улицы и попали в каменный мешок. Слева высоченная стена, справа трехэтажное здание с заложенными наглухо окнами. Впереди что-то вроде стройки каменной ограды. Торчат леса.

Подались обратно. Только высунулись, с двух сторон вооруженные карийцы. Числом до трех десятков. Вжикнули стрелы. Пришлось вернуться и бежать сломя голову.

− Давай туда! — пропыхтел Робер, указывая в угол стены и ограды.

Выиграть немного времени можно только приложив усилия в беге. От толпы за спиной не отбиться. Даже прославленным героям Андере.

В конце забега Робер перешел на длинные прыжки. С криком скакнул, вцепился в край камня. Помогая ногами вскорабкался, перевалился, не удержался и рухнул за стену.

Брин не допрыгнул. Попробовал еще раз. Результат тот же.

− Держи! — спустил Робер ему перевязь меча. — Скорее!

В стену долбанула стрела. Над головой спафария пронеслась другая, третья зацепила рукав.

Брин схватил перевязь. Робер натужился, втаскивая.

− Здесь не высоко.

Стрела чиркнула по наплечнику, содрала оперением кожу на щеке.

Оба упали на настил, ловя воздух ртом.

− Давай… дальше…, − произнес Брин спрыгивая с лесов на леса и землю.

− Гляди-ка! Горит. Амад тоже весело проводит время, − обратил внимание на поднимающийся дым Робер.

Спокойного житья им не дали. Уже через пять минут карийцы снова сели им на закорки. На этот раз гнали умело и осмысленно.

Робер и Брин попробовали забаррикадироваться во дворе. Ворота заложили брусом, подтащили поилку, опрокинули бочку. Остановить погоню не удалось. Ворота продавили массой. Зарубив троих-четверых, закрылись в конюшне.

− Слышь, киры? — орали снаружи, долбя в дверь топорами. — Выходи. Чего время тянете?

− Выходите не тронем. Слово даем!

− Что ты их как девок уговариваешь. Не выдут они!

− Слышь, киры? Мать вашу! Не бздите. Выходите!

− Отстань от людей, а то и в правду выйдут.

− А за мабунов меньше дадут!

− Га-га-га!

− Выходите! Запалим, сами выскочите…

Робер, путаясь в разбросанном сене, стремительно обошел сарай по периметру.

− С той стороны площадь, шагов сорок открытого пространства, − сообщил он Брину. — Никого нет.

В щель наблюдали за двором. Карийцы готовились их выкуривать. Разбили о стену пару кувшинов с маслом, накидали дровин, тряпья. То, что притащили лестницы, не заметили.

− Сейчас огоньку принесем. Думайте живее.

− Может они чести хотят?

− Чести? Дадим. Бошки снесем лучше императорского топорника. Хрясь! и все путем. И вы герои и мы при деньге. Не куда ведь не денетесь.

Выбора нет. Робер махнул Брину — пошли!

Они живо подскочили к задней стенке, сковырнули доску, расширили лаз, протиснулись. Брин первый, Робер за ним. Отбежали шагов тридцать. Загудели стрелы. Звякнул наплечник Брина. Рассекли мочку уха.

Роберу угодили под коленку. Он запнулся, кривясь от боли запрыгал на одной ноге, потом упал.

− Брин! — позвал спафарий.

Тот запоздало оглянулся. С конюшни спрыгивали расторопные клефты. Оставшиеся наверху частью гвоздили в корчащегося Робера, частью целили в него. Брин побежал дальше.

− Брин! — в крике отчаяние и боль.

Робер пытался встать, но его уже настигла погоня и месила мечами. Плашмя, целясь по плечам и ляжкам.

Брин петляя, преодолел открытое пространство, свернул за угол. Буквально налетел на лесорубов. Их так и звали за вооружение топорами. Бой короткий, яростный, что капля воды на горячей сковороде. Прежде чем Брин одолел противника, ему просекли доспех, в прореху видно пурпуэн, ударом обуха расплющили наплечник, тычком топорища рассекли губу и выхлестнули два зуба. Он долго отплевывал кровью и обломками резцов.

Еле живой Брин перелез через ограду и как мог быстро побежал по саду. Вслед ему с деревьев падали поздние яблоки и груши-дички. Странно, но за ним не гнались.

Он сам выскочил на мечников. Должно быть братьев. Один в один. Только старший покрупней, из защиты имел наголовный обруч, младший по мельче и обходился без всяких доспехов.

− Ну, вот и дождались, − взмахнул руками старшак.

Младший почесал изуродованный шрамом нос.

− А то пристали.

− Поди лесорубы в морду угостили, — посочувствовал старшак, сближаясь с Брином.

− Они могут, − согласился младшой.

Оба напоминали увальней. Двигались как через силу, через немогу.

− Давай Гойо, − предложил младший. И скорчил мину. Дескать, исключительно из огромного уважения уступаю первенство.

Старший вынул меч, махнул круг, вывел рондель и сделал шаг на встречу Брину. Тот кинулся в схватку. Ему нельзя задерживаться и потому спешил. Кинулся и увяз! Ни выпады, ни контратаки, ни хитрые защиты, связующие атаки противника не работали. Через две минуты боя рука Брина налилась тяжестью.

Бой разомкнулся. По инициативе Гойо.

− Ты благородие отдохни, отдохни. И не волнуйся. Покуда мы с тобой возимся не одна вша сюда не сунется. Очередь подождут.

− Долго ждать будут, − заверил младший и спросил. − А ты благородие, у Филиппо поди учишься?

Брин выигрывая, время кивнул. Сейчас не до гонору, надо передохнуть.

− Хороший мастер. Только чокнутый. Он своими вольтами, полувольтами и батманами, только голову зря дурит людям. Он вам Хвост Леопарда[126] показывал?

− Угу, − ответил Брин.

− Я же говорил, чокнутый! — рассмеялся младший.

− Хаффа! — пригласил старший брата.

Хаффа подпрыгнул на месте. Стриганул ногами ловчее балетного танцовщика.

− Хорош, красоваться, − призвал к порядку Гойо.

С младшим Брин бился еще тяжелее, чем со старшим. Верток, ловок, текуч. Мечом орудует что пальцами перебирает. Не бой — музыка! Брин даже несколько раз поймал себя на мысли, Хаффа уже раза три мог прикончить его.

«Играется? «- обожгла его обидная мысль.

Брин сосредоточился, прогнал лишние мысли. Сделал ставку на скорость. Выложился полностью. Результат скромен. Заработал порез. От переносицы к уху.

− Зевнул благородие, зевнул. И не верь что бабы любят покоцанных, − он ткнул в свой шрам. — Мол, герой! Ни хера геройского. Позволил себя полосонуть! А ежели бы серьезно досталось?

− Был бы на голове второй рот, − заверил старший. Уж лучше бы тоже зубоскалил. А так вроде жалел и поучал.

− А что? Удобно! Одним ешь, другим пьешь! А уж целуешься! — хохочет Хаффа.

Младший вообще любил шутковать.

Брин вытер лицо. Крови не много. Переждал, собирая силы.

− А вот, к примеру, с двоими как? — спросил Гойо. — Серьезно. Больно хочется посмотреть, чему ты у Филлипо научил. Он говорят учит и против троих и против четверых стоять.

− Усит, − сквозь опухшие губы прошепелявил Брин. Язык непривычно ощущал пустоту на месте передних резцов.

− Вот и посмотрим, − сдержал улыбку Гойо.

Против двоих Брин выстоял два удара. Раскрылся как неумеха какой и заработал чувствительный пинок в грудину. Попятился, шлепнулся на задницу, что дите малое в ходьбе неуверенное.

− А кинжалом бы ткнул? — покачал головой Гойо. — Слабоват, ты против двоих, благородие.

Брин как мог быстро поднялся и встал в стойку. Едва сдержался не кинуться от злости атаковать. Весь бой со старшим, с младшим, с обеими, вызов его умению, его опыту, его характеру.

Гойо убрал меч.

− Ступай, благородие. Нам до тебя нет дела. В переулке тебя не тронут. Дойдешь до развилки, возьми вправо. Честно, без обмана. С Рэйчем ты еще потягаешься, а Пастуро с тебя с живого шкуру снимет. Так что не рыпайся. Нам тех денег не надо. Мы не псы какие, человека гонять. Вот если бы наняли специально тогда да, а так… Вали словом.

Брин поглядел на братьев. Неужели они серьезно? Неужели им не нужен рахш. Да за него… И тут же обида, что лед к разгоряченному телу. Им амад нужен! Амад! Брин скрипнул зубами и поплелся дальше.

− За дорогой не наша территория, − предупредил младший.

Последующие три схватки он выиграл без труда. Разделал двух копейщиков, алебардиста и мечника, и какого-то странного типа с двумя саями[127], которыми тот пользовался умело, но слишком надеялся на свое мастерство. Мастерство мастерством, но чутья не теряй и когда перед тобой новичок или незнакомый. Противник забылся и лишился руки. Эти победы немного скрасили горечь поражений от братьев.

Брин остановился хлебнуть из канавы. Жажда разрывала горло. Вода отдавала гнилью. Но, другой не найти. Уже глотая, увидел на дне кость. Большую кость. В лохмотьях мяса сновали черви. Он закрыл глаза и продолжил цедить.

Очередной бой ему дался тяжело. С него сбили сэрвильер, легко ранили в бедро и еще раз оцарапали лицо. Но он вышел победителем. А победив, устало глянул поверх крыш. Солнце падало в закат, таща за собой прохладу вечера. Хотя для осени пекло как будто пик лета, а не начало диоса[128]. Он увидел верхушку полуразрушенной стелы. Значит еще два-три квартала и он доберется до цистерн.

То, что ему встретился серьезный противник, догадался сразу. Человек не прятался, не крался. Просто поджидал.

− Значит эти дураки, тебя отпустили? — покачал головой мечник. Хоть и обозвал братьев дураками, но как то с уважением. Мозги, мол, кривые, а руки прямые!

«Рэйч,» − вспомнил Брин имя противника.

Мечник выше среднего роста, коренаст, на землю ступал крепко, однако подвижен и в движениях расчетлив.

Рэйч достал меч, задрал вверх, поглядел, как играет металл. Брин узнал децимийскую ковку. Откуда у бродяг такое оружие? И только случайно узрел на отвороте перчаток угольный знак Рыб.

«Вот оно что?!» — ужаснулся Брин. Ночных Рыб в Тайгоне боялись больше инквизиции Барамана.

− Приступим что ли. А то жарко, − Рэйч встал в позицию и официально представился. — Кабер Рэйч. Когда-то носил приставку ро, но с той поры слишком много пролилось дождей.

Зазвенела сталь, затопали ноги, закружилось небо над сражающимися. Рэйч повредил Брину глаз рукоятью меча.

− Что? Этому не учат? — спросил он, отходя в позицию.

Брин попробовал протереть рану. Но лучше видеть не стал. На пальцах осталась кровь и слизь.

Мечник давал время собраться с духом и силами. Брин решил выполнить «связку Ройга». Не сразу. Иначе его легко разгадают. И не так, как учатся, выплачивая огромные суммы фехтмейстеру. Он сам придумал вход в атаку и довольно эффективное завершение. Из двадцати, восемнадцать ничего не смогли противопоставить его придумке. Только двое. Робер и сам мэтр Филлипо. Брин рассчитывал на эту атаку. На другие оставалось все меньше и меньше сил. Вернее их совсем не осталось.

Он все проделал правильно. Как задумывал, как многократно отрабатывал. Не получилось. Заработав по голове оглушающий удар плашмя, отлетел и рухнул на спину. Подняться не смог. Дома и небо расплывались. Он вспомнил Мэдока. Тот тоже легко ушел из-под смертельного удара. Смертельного для кого?

− Давай-ка еще разок. Больно мне понравились твои выверты.

Рэйч спрятался в тенек стены, ожидая пока противник поднимется.

Ныли ноги, ныла спина, руки отказывались держать оружием.

«Я не могу драться,» — обреченно подумал Брин.

Но он все же поднялся. Сел, потом приподнялся на одно колено. Потом встал, используя меч как опору.

− Что же ты приятеля своего бросил? — терпеливо ждал его Рэйч. — А как же боевое братство? Благородство? Честь?

Брин не ответил сберегая остатки сил. Опять одолела жажда. Пошуровал во рту языком.

− Что у тебя там? Лекторий[129]? — спросил Рэйч, выходя из прохлады.

Брин осознал и принял, он не победит.

− Мой отес саплатит тебе, − еле разлепил пересохшие губы Брин. − Больсе сем стоит камень. Помоги мне выбрасса к систернам.

Мечник задал странный вопрос.

− Ты знаешь, что такое Улыбка Вдовца?

Брин мотнул головой — нет, и продолжил говорить. Ему нужен ответ!

− Полусис вдвое!

Рэйч поморщился — нет.

Два удара. Брин поставил плохой блок и пропустил атаку. Острое лезвие разделило череп надвое по линии прикуса зубов. Верхняя часть держалась на коже затылка. Брин ди Бекри проиграл.

− Вот это и называется Улыбкой, − Рэйч встал над поверженным и помочился. − И пахнешь как должно, − мечник сплюнул. — Не бросил бы приятеля…. Просто бы подох….

… На площадке перед рвом уйма народа. Керкитам едва удается поддерживать порядок и уберечь особо неосторожных от падения вниз. Но что толку? Все хотели первыми узнать результат поединка. Катепан Меш до хрипоты уверял, выиграет Брин де Бекри и ссылался на личное с ним знакомство и отзывы товарищей по школе мэтра Филлипо. Сам мэтр не пришел, но в тайне надеялся на победу ученика. Ведь триумф Бекри, триумф его Школы. А слава так легко приносит прибыль. Сестры Арда и Лэш ди Тенери тараторили о Робере ро Уде. Он лучший из мужчин! Причем разом краснели. И всем понятно, какое качество они величают лучшим. Точно не фехтовальное!

В сторонке держались личности, делавшие ставки на исход поединка. Между ними сновал человек и записывал на бумаге. Ему передавали записочки, он их читал, исправлял записи. Изредка отказывал, комкая послания и убирая в карман. Ничего не выбрасывал.

Из говорящих, галдящих и споривших молчали Грегор ди Бекри, у которого пропало всякое настроение разговаривать, Элиан ди Бекри, которому стоило открыть рот, клацали зубы, так нервничал. Молчала Аяш ди Буи, которую странно было видеть в таком месте. Редкая гостья на столичных торжествах или праздниках, здесь она, почему то присутствовала. Несколько раз её пробовали втянуть в беседу, но она слова не произнесла в ответ. Несведущие относили её молчание к переживаниям за своего жениха и с удивлением узнавали, именно Аяш ди Буи внесла залог за голову своего будущего мужа. То есть фактически оплатила его гибель! Косые взгляды, шушуканье, все это мало беспокоило севасту. Она наблюдала за пустой площадью за рвом, где на невысоком пыльном постаменте, под стелой, стояли две шкатулки. В обеих плата за смерть или награды за удачливость.

− Пора бы уже, − вздохнули рядом, истомившись неведеньем.

− Пора… Пора… Пора…, − пробежал шепоток по толпе. Затянувшееся ожидание утомило.

Цистерны Зуфия ничто иное, как подземные емкости закрытые плитами, куда в былые дни собирали дождевую воду. Со временем часть плит провалилась, вода в цистернах перестала держаться и теперь там, в смраде и гниение, доживали свои дни прокаженные. Туда же сбрасывали своих жертв лиходеи. Из цистерн тело несчастного на свет божий не выудить и самым пронырливым равдухам. Поговаривали, по тайным проходам, туда пробираются подземные твари из катакомб пожрать трупятины. И если им этого не позволить (цистерны предполагали засыпать), то они прямиком вылезут на улицы, к обывателям. В прочем легенд и страхов о цистернах ходило едва ли не больше чем о Крысином Поле.

− Идут! — прокатилось по толпе. Повисла тревожная тишина.

− Карийцы!

− Тащат кого-то!

− Спафария!

Часть стоящих в стороне людей уныло потупилась, полезла в карманы отсчитывать проигрыш. Стоявший за спинами других Борг, радостно прикидывал, сколько ему перепало. Совсем не плохо. Все-таки он мудро поменял ставки.

Братья Гойо и Хаффа тащили Робера ро Уда на своих плечах. Сами они были не в лучшем состоянии, чем их бесчувственная ноша. Борг заметил (глаз молодой, зоркий!) у младшего щека зашита по живому, грубой нитью. У старшего правая рука подвязана, на левой ноге намотана оторванная от рубахи полоса. Хаффа сжимал ладонь в кулак, сдавливая сосуды обрубленных фаланг мизинца и безымянного. Им здорового досталось. От спафария ли?

Робера бросили у постамента. Не человека, мешок с требухой. Спафарий слабо застонал, чуть двинув головой.

Никто не шевельнулся помочь раненому. Все с опаской поглядывали на карийцев.

− Робер! — взвизгнула, не выдержав одна из сестер, и упала в обморок.

Вскрик оживил замершую толпу.

− Где Брин ди Бекри? − выкрикнул Грегор, подходя к самому краю рва.

− Сейчас доставят! — пообещал Хаффа, промокая кровь с пальцев о куртку. Ткань заскорузла и не впитывала.

− Что с ним? — потребовал ответа Грегор.

Его требования пустой звук.

− Что с ним? — голос Грегора потерял гонор.

Простая речь удостоилась ответа.

− С ним. Ничего. Улыбается, − огрызнулся Хаффа и забрал брошь.

Старший выискал кого-то в собравшейся толпе, сказал о том брату. Хаффа сплюнул на землю кровавой юшкой и братья ушли.

Борг в удивлении проводил их взглядом. Кто же их так? Не уж то все-таки хлыщ Уг? Не может быть!

Аяш протолкалась вперед. Её пропустили. Даже керкиты уступили место. Она неотрывно смотрела на правую улицу. Севаста чувствовала, знала, он придет оттуда. Должен придти. Она верила в это. Верила и обманулась.

Рэйч толкал перед собой тележку с телом.

− Проклятья! — побледнел Грегор. Он узнал погибшего. Он оглянулся ища поддержки у Элиана. Тот спрятал улыбку, но его выдал радостный блеск глаз. Серебряное кольцо его! Его!!!

Аяш не видела и не хотела видеть, что в тележке. Её взор устремлен дальше в узкую улочку. Пустую улочку. Куда тянется тень от стелы.

Севаста поднесла руку к лицу. На кончиках пальцев кровь. Несколько капель упали на платье. Сразу нашлись сердобольные бэну, которые увели её и поспешили отправить бедняжку домой. Правда, истолковали кровотечение по своему. Уж они знали толк во многих приметах, а уж переживания читали с лица как с листа!

Рэйч дотолкал тележку к постаменту и перевернул. Тело Брина де Бекри легло рядом с еще живым спафарием. Мечник выглядел несколько лучше братьев. Практически цел, если не принимать во внимание глубокого пореза на шеи и сломанных ребер. Он все время хватался за правый бок.

Борг хорошо знавший мечника и не раз участвовавший с ним в разных рискованных предприятиях, подивился. Рэйч никогда не расставался со своим мечом! Над ним даже шутил — в мыльню ходит и то с ним! Так, где же его клинок? И что приключилось с ним с самим? Странное дело, но какой бы Борг вопрос себе не задал, единственным ответом служила короткая отсылка. Всему виной амад!

Во взгляде Рэйча нет искры торжества. Он сделал работу. Потом потянулся и забрал перстень.

− Где кир Костас? — спросили его.

Мечник ушел, не ответив.

Некоторое время стоял возбужденный гул, как в ульи с пчелами. Наконец подана команда и керкиты позволили слугам спустить переносной мосток и забрать тело Брина ди Бекри и почти мертвого Робера ро Уга. Как и ожидалось, победителей нет. А чего вы ожидали? Крысиное Поле.