Черная нить горизонта

6

Разморенную дрему тревожит громкий голос.

− Делис, сколько им сыпать?…

Обладателя голоса зовут Курт. В своем собственном имени, щенок не уверен. Кажется Недоносок. Но тут он путался. Делис, человеческая сука, звала его Куцык. Наверное, из-за хвоста. Отчего у него такой смешной хвост, щенок не задумывался. Да и его это мало интересовало. Полно других забот, кроме гаданий от чего не вырос хвост. Недоноском его назвал Курт. Плохое прозвище или хорошее? Наивно питать какие-либо иллюзии. Враг не снизойдет дать достойное имя. Скорее оскорбительное. То, что человек враг, щенок не сомневался. Нет, с виду вполне обычный — руки, ноги, голова. Даже имел правильную собачью привычку. Перед тем как взять свою человеческую суку, лез ей между ног, вынюхивать есть ли у той течка. Без этого никак. Не подпустит. Щенок злорадно тявкнул. Видно человек никудышный кобель. Его сука текла каждые три дня, тихим вечером её довольный скулеж хорошо слышно, а враг никак не огуляет!

Куцык вспомнил своего отца, Вислоухого. Вот кто умел управляться с бабьем! Когда у них во дворе появилась молоденькая Пятнашка, долго ходил следом, заигрывал, улучшив момент, совался под хвост. Так продолжалось день, два или больше. Потом Вислоухий посчитал ухаживания достаточными, а свои намерения понятными и попытался заскочить на суку. Он хотел щенков. Зачем ему столько? Их тогда у него было десять. Четверых принесла Палая и шестеро, включая его, Куцыка, имел от Тощей. Конечно Вислоухому видней, сколько ему требовалось щенков, и потому предъявил свои права вертлявой дурочке. Та огрызнулась и отбежала. Вислоухий повел себя достойно. Вспоминая, Куцык (щенок склонился, оставить себе это имя. Делис в отличие от Курта он врагом не считал) гордился отцом. Правда! Настоящий пес! Он и не подумал гоняться за Пятнашкой. Грозно рыкнул и встал, широко расставив лапы. Шерсть на загривке поднялась, зубы оскалились. А зубы у Вислоухого! Здоровенные мослы, что приносила Делис, крошил с легким хрустом. Пятнашка обежала двор, не рискуя приблизиться. Видя, что Вислоухий не собирается устраивать примирительных догонялок, виновато сделала пять шагов к нему. Почему пять? Наверное, так положено. Куцык точно не знал.

Вислоухий не сдвинулся с места. Держал характер. Щенок его понимал. Может потому, что был старшим из щенков. Пятнашка поскуливая и виновато опустив морду, переминаясь туда-сюда, медленно подходила. Вислоухий лишь понизил рык. Шерсть на загривке продолжала топорщится. Куцыку тогда показалось, он видит маленькие молнии, пробегающие по шкуре отца. Точно такие, но гораздо больше и, честно признаться, гораздо страшней, иногда мелькали в небе. Тогда беснуется ветер, идет дождь, становится мокро и неуютно. Навес над их загоном невелик и укрыться под ним не все умещались. Пока сосал мамкину титьку, место полагалось. Подрос, безжалостно выпихивали прочь, под холодные струи воды.

Пятнашка прыгала, крутилась, припадала к земле, зазывно мотала хвостом-колечком. Тщетно. Отец стоял непоколебимым изваянием. Наконец исчерпав трюки и бабьи уловки, она осторожно подошла к Вислоухому и сунула морду ему под брюхо. Вислоухий позволил себя уластить, а после взял Пятнашку уже и не думавшую убегать. Сука врага поступает так же. Куцык однажды видел в щель двери. Интересно, что она натворила?….

Щенок почесал лапой саднящий бок. Глянул прищуренным глазом на высокое солнце. Все это в прошлом и в его памяти. То счастливое время, когда двор полнился беззаботным визгом его родных и единокровных братьев и сестер, легкой грызней подросших собачат и заботливым гавканьем сук. Вислоухий до лая редко опускался, обходился рыком, болезненными укусами или сбивал чрезмерно бойкого неслуха с ног, валял в грязи. Закончив наказание, стоял над поверженным, по привычки широко расставив лапы.

…Отлаженная жизнь рухнула в одночасье, когда человек принес во двор птиц. Неведомое древнее чувство сразу подсказало, они должны быть приятны на вкус, особенно маленькие желтые комочки, которых человеческая сука приманивала странным цып-цып-цып! Тогда-то Курт и стал врагом. Обычным и понятным врагом.

Злополучный день запомнился хорошо. Просто отлично. Как и сейчас светило солнце, чивкали воробьи. Воробьи чем-то напоминают желтых, но вкус имеют паршивый. Какой вкус?! Одни перья и блохи, которых они выводят, купаясь в пыли! Куцык успел обежать двор на три раза, шугнул крысу, посмевшую сунуться к собачьей кормушке за объедками, погонял залетных голубей, охочих до крошек, что не склевали цып-цып-цыпы. С Белобрюхом унеслись за дом, куда им посчастливилось утянуть огромную мосолыгу. Знал ли Вислоухий об их проделке? Об этом они не думали, урча, сгрызали хрящи с двух сторон. Ничем необычным злопамятный день из прочих не выделялся. Разве что задерживалась кормежка. Но ни он, ни Белобрюх особо тому не огорчились. Пока до них дойдет очередь, ничего и не останеться на их долю. Однако когда брякнула дверь, а ветер принес аромат варева, оба дружно рванулись во двор, бросив не податливую кость.

Курт вынес большую чашку и поставил. Показалось странным, человек держался неестественно радушно и стоял боком, но этому не придали значения. К еде как всегда первым сунулся Вислоухий. Таков порядок и никто его не смел нарушать. Человек отступил на полшага и с замахам ударил Вислоухого палкой по голове. Отвлеченный едой, пес не успел среагировать. Удар пришелся в череп. Вислоухий осел на брюхо, завалился на бок, задергал ногами. Курт быстро подтащил Вислоухого к сараю, накинул на задние лапы кожаные петли и подвесил. Это не была честная схватка. Человек чинил расправу. Куцык угадал опасность происходящего. Он кинулся на человека с самым яростным лаем, на какой была способна его неокрепшая глотка и заработал пинка.

− А ты недоносок. Следующим будешь!

Теряя сознание от боли, ничего из слов не понял. Недоносок это про него? А вот что такое следующим? Наверное, что-то очень плохое.

Курт ловкими движениями вскрыл горло Вислоухому. Пес, истекая кровью, задергался, забился. Сделав надрезы, с еще живого содрали шкуру. Выпотрошили в деревянную бадью. Тушу, теперь по другому Вислоухого не назвать, Курт нарубил на куски. Пересыпав солью и завернув в холст, унес прочь. Когда вернулся, принес клетку со зверьками. Куцык подумал крысы. Зачем они понадобились врагу? Их и так полно и в сарае, и под домом, и во дворе.

Щенок с гордостью вспомнил, как в первый раз изловил пусть не самую большую и не самую опытную, но, наверное, самую кусачую крысу и притащил её Вислоухому. Отец покосился на добычу, обнюхал, одобрительно рыкнул и позволил все съесть самому. Спинку, ребрышки, хвост. Кроме головы и кишок. Вислоухий был не плохим отцом. Даже трепал не так часто, как он того заслуживал. За шкодство или неповиновение. Но человек принес не крыс. Уши у зверьков длинные, хвосты отсутствовали вовсе. Но не называть же хвостами пушистые клочки шерсти сзади. А трусливы! На любой шум прижимались к дну ящика. Какой от них прок если ушастики, только и делали, что жрали морковку и капустные листья…

…За Вислоухим последовали Палая и её щенки. Куцык искренне жалел их. Особенно Белобрюха. Они вместе играли, боролись и гонялись по двору, лазили в сарай и под дом. Редко, когда человеческая сука была в настроение, им двоим выносила в миске вкуснейшие объедки. Эту трапезу у них не оспаривал даже Вислоухий, которому причитался первый кусок. Не задолго до того как человек принялся изводить собачью породу, они с Белобрюхом отыскали место, где можно, если хорошенько постараться и не жалеть ни сил ни лап, забраться по осыпи на стену. Оттуда, по жердям для чахлого винограда на сток воды, а уж потом на крышу. Именно так, не жалея сил и лап! По-другому не получиться. У них получилось!

Сверху открывался другой мир. Большой! Огромный! И пугающий. Они видели десятки крыш таких же на какую взобрались, видели других людей, видели странных животных похожих на собак, но не собак, тащивших какие-то странные тележки размером с полдома и в сравнении с которыми тележка врага так, ерунда. Видели тех же животных покорно катавших людей на своих широких спинах. Видели родню, здоровых псов. Одиночек и целые стаи. Неважно сколько их, пять или десять, Куцык всегда угадывал вожака. Вожак не тот, у кого выше холка или шире грудь. Вожак это характер! Видели они и воду, много воды! бежавшую прямо по земле!

Ах! если бы только увиденное будоражило их разыгравшееся воображение! Запахи! Сколько новых и неизвестных запахов донес ветер! От одних свербело в носу, чуяли тление и смрад. От других выделялась слюна, пахло мясом и кровью. Третьи хотелось нюхать и нюхать, упиваясь непонятной сладостью. Все это им открылось в одночасье. Мир предстал перед ними вовсю ширь и высь. И никаких лап не хватит его обойти и, наверное, жизни тоже!

Сделали они открытие и менее значимое. Совсем рядом, под боком, жили еще люди. Двое. Похожий на Курта, только старый. Куцык не знал, откуда взялось такое определение, но оно явно подходило для нового человека. И еще она. Напоминающая Делис. Было в них, старом и Напоминающей Делис, что-то родственное. А что, не высказать. Это надо чувствовать! Однако имелось и отличие. Существенное. Запах Напоминающей Делис говорил о чем-то несвежем. Порченном. Но стоит ли полагаться на один лишь запах?

После Палой, человек извел Пятнашку. Она принесла всего двух щенков. Тощая, мать Куцыка, исходя из опыта, отнеслась к скудности помета с пониманием. Пятнашка щенилась первый раз. Сука прибаливала, щенки появились крупные, все в Вислоухого. Человек извел и их. Потом пришла очередь остальных. Тогда щенок считал человека просто врагом и старался избегать. Но как избежать встречи, если двор мал? Куцык не раз подумывал отправиться в большой мир. Эх, если бы был жив Белобрюх! Наверное, им нашлось бы место, там, за границей разделяющей стены. И нашлось бы место среди здоровых сильных псин. Спасла бы тогда врага его палка?

Хуже часа в своей жизни Куцык не знал. Наверное, потому что жизнь его была по всем меркам коротка. Как его хвост. Даже гибель Вислоухого и остальных щенок воспринял с житейской стойкостью. С врагом держи ухо востро! Оплошал, пеняй на себя!

Сидя на крыльце, враг ел мясо. Вместо того чтобы есть его сырым и еще лучше теплым, Куцык помнил вкус своей первой добычи, враг портил еду огнем и вонючими травами из огорода, от которых хотелось чихать и слезились глаза.

Враг предложил мясо Куцыку.

− Будешь?

Брать из рук врага хоть крошку постыдно для пса. Но Куцык не был псом, а всего лишь щенком. К тому же голодным.

− На, возьми, − поманил враг.

Он потянулся за угощением. За запахом трав, скрывалась собачина.

От злости и ярости Куцык стремительно хватанул человека за руку. Укусил сильно. Клык пробил вену на запястье. Щенок победно зарычал и у него получилось! Он познал кровь врага! Он познал! Это было первое ощущение. Второе, заставило его челюсти судорожно сжаться еще сильней! Враг перестал быть врагом. Он стал ВРАГОМ!

Человек стряхнул щенка с руки и пнул прямо в воздухе. Куцык отлетел, приложившись всем телом об угол стены. Не будь Курт отвлечен полученной раной, он бы беспрепятственно прикончил щенка. Но ВРАГ, ругаясь, поспешил в дом, унять хлещущую кровь. Куцык позлорадствовал, испуганному оханью человеческой суки.

Как не тяжел полученный удар, как не сильна боль, щенок сумел подняться. Ковыляя, поспешил за дом. Надо торопиться, ВРАГ вернется и, их встреча будет для него последней. Собрав всю свою щенячью волю, Куцык добрался до стены и превозмогая боль и сжигая остатки сил полез вверх. Рывок дался трудно, но он справился. Не позволил себе заскулить от боли и жалости. Нечего растрачиваться на пустяки! Едва не сорвавшись, перебрался по жердям виноградника на водосток. Короткая остановка лизнуть не просохший после дождей камень. Хотелось пить! Лизание жажды не утолило, и он полез выше. Бежать, так бежать. До последнего. Пока хватит сил. Сердце бухало, мышцы разрывало от перенапряжения. Но и тогда он не позволил себе поджать хвост, пусть даже такой короткий. Если и доведется умереть, он умрет как его отец, Вислоухий. Не скуля!

С крыши Куцык спрыгнул (свалился!) на террасу, ударился ушибленным брюхом. Тут же поднялся. Судя по старым запахам, Делис иногда сюда заходила. Ничего не оставалось, как забраться в самую гущу виноградника. Щенок рухнул на прохладную землю. Сил не осталось даже дотянуться до жирной улитки, чьи осклизлые тело, напоминает стоялую воду, а панцирь хрустит на зубах. Он лежал, тяжело водя боками и наблюдая за миром сквозь щелку век. Слышал, его искали.

Немного отлежавшись Куцык, прячась в тень и под листья виноградника, прошел до самого дома старика. Небольшой лаз вел в подвал. За гнилыми половицами открывался другой. Слышно эхо капель, а воздух сыр и прохладен. Здесь он и затаился, чуткий ко всякому шуму.

Просидел в подвале неведомо сколько. Наверное, он был очень плох, огромная крыса, во дворе таких не встретишь, посчитав его своей добычей, подкралась укусить. Он рыкнул на неё. Рыкнул и не узнал свой голос! Это был голос настоящего зверя. Даже у отца такого не было. Крыса на миг замерла, и ему хватило наглости задавить её, разорвать на тысячи кусочков. Впервые он получил удовольствие не от еды, а от того что рвал зубами чужую плоть. Потом он опять лежал беспомощный и сонный. Ужасно хотелось воды. Горло пересохло. Болело все тело, словно человек его пинал и бросал о стену тысячекратно. Два раза он слышал голос Курта. ВРАГ продолжал его искать. Искала и человеческая сука. Щенок не откликнулся, хотя сознавал, что умирает. Ему было плохо. Очень плохо. Не от побоев и не от усталости. Невидимая зараза перешедшая от ВРАГА сжигала внутренности…

Куцык провалялся целую вечность, прежде чем хворь позволила ему выползти на солнце. Сидя на пороге, с удивлением глядел на мир. Мир изменился? Или изменился он сам? Он чувствовал запахи, которые раньше не воспринимал, Он различал цвета, а не серую картинку! Именно цвета! Розовый куст, желтый песок дорожки, красный кирпич кладки. Он видел, и видел хорошо, в мельчайших подробностях. Видел даже след ящерицы, оставленный час назад. На нагретой солнцем обожженной глине, маленькие точки от коготков! Он различал звуки которые раздавались так далеко, а слышал он их так явно, словно это происходило под самым его ухом. И какие звуки! Махание крыльев бабочек, писк улитки под лапой, даже шум крыльев парящей в небе птицы! Он принял изменения, как должное….

… Прошлое есть прошлое, к чему о нем думать. Куцык прислушался к голосам.

− Большую кружку, − отвечает врагу его сука.

− Цыплятам или петушкам?

− Цыплятам четверть.

Доносится звонкий писк желтеньких комочков. Куцык лениво клацает зубами, облизывает морду. Передавить гадов?

Поднялся, полизал ушибленный бок, доплелся до садовой лейки и ткнулся мордой в воду. Вода, вот что ему нужно. Конечно, можно нырнуть в черноту подвала и найти её там, но далеко тащиться. Помочил только нос и лег на брюхо, погреться на солнце. Что толку, видеть цвета, слышать дальние звуки и вынюхивать запахи, если вот-вот околеешь.

Совсем рядом шаркающие шаги Напоминающей Делис. Теперь Куцык точно знал, она тоже сука. Но какая-то Неправильная. Может все-таки из-за запаха? Он не шелохнулся, когда Неправильная доковыляла до него и не вздрогнул, когда дотронулась. Её прикосновение не принесло радости. Делис иногда баловала его, чесала за ухом, ерошила шерсть на животе, щекотала под горлом. Её поглаживание напоминала ласку материнского языка. Когда Тощая находила время среди шестерых его братьев и сестер подарить ему частичку свое любви. У этой не так. Её рука казалась деревянной. В ней не было жизни. Неправильная сука оскалилась и ткнула пальцем в бок. Ткнула больно. Бок еще не зажил и потому чувствителен к любому неосторожному касанию. Ткнула снова. На этот раз еще больней. Щенок зарычал. Тихо. Рыкнуть бы, как положено? Но он сам боялся издаваемого глоткой утробного звука.

Неправильная повернула голову, вслушалась.

«Бродила бы и бродила по двору,» − злился Куцык. — «Место ей мало что ли?»

Опять тычок.

«Вот привязалась, сонная муха!»

Следующий тычок опередил, схватив зубами за руку. Куцык по опыту знал, что произойдет. Закричит, отдернет руку, возможно ударит. Мысль подпрыгнуть и вцепиться в горло показалась ему разумной.

Неправильная сука руку не отдернула. Лишь в больших глазах, за пеленой затуманенного сознания, проблеснула искорка. Она почувствовала боль. Как и он. Щенок сжал зубы еще сильнее. Клыки прокусили тонкую дряблую кожу. Словно впился в кусок дохлятины. Стало противно. У нее вкус крысиных кишок! Эти твари жрут, что ни попадя и в их кишках такая дрянь! Щенок дернул головой, разрывая плоть. Какая-то странная жижа потекла из раны. Мерзкая, осклизлая. Сунулся в воду, хотя от воды его тоже мутило. Захлебываясь, лакнул раз, другой, сглатывая ужасный вкус. После поковылял к подвалу. Нет, люди не оставят его в покое.

«А может это тебе не оставлять их в покое?» — подсказала ему темнота.

Куцык спустился в подвал. Подсказку необходимо обдумать. Ведь в сущности кто такой человек? Кусок плоти. Мягкой и теплой…

Джэлех отшвырнул томик Трисмозина. Впустую. Все впустую. Его знания ничего не стоят. Ничего. Они обыкновенное собрание ненужных, никчемных сведений и хороши удивлять глупцов. Когда же дойдет до дела они бесполезны! Алхимик стал беспорядочно перебирать вороха записей. Давнишних и последних дней. Вдруг проведение случайно вложит в его руку путеводную нить! Джэлех чуть не застонал. Когда бессилен разум, только и остается уповать на проведение.

Жидкость в «пеликане» лениво забулькала. Алхимик отвлекся от раздумий, убавил огонь в тигле, открыл выход пару. Внимательно проследил за изменяющим цвет, с буро-красного на черный, осадком. Удовлетворившись ходом реакции, привстал посмотреть за «гидрой»[74]. Жидкость медленными редкими каплями собиралась в плошке. Экстракт мандрагоры, пропущенный через Смоль Невинных. Джэлех опустился обратно на стул. Покачал сам себе головой. Смоль Невинных. Один из спорных реактивов. Сколько уж копий сломано, возможно ли его так называть и обладает ли он качествами ему приписываемыми. По сути это копоть от сожженных на чистом огне безвинных младенцев. Человек рождается во грехе, причиняя страдание матери. Потому многие склонны считать, получить Смоль можно только из младенцев женского пола. Дескать, страдания рожавшей искупаются страданиями будущей роженицы. Другие указуют, рождение детей предначертано человеку и выпавшие муки нельзя считать греховными и вменять кому-либо грехом не следует. Путано, расплывчато и маловразумительно. И у него нет выбора.

Джэлех взял маленький поршень, предназначенный посредством полой иглы вводить лекарство в плоть или сосуды кровотока человека. Положил и поршень и иглу в кипяток разбавленный уксусом. Пополоскал, тщательно протер. Осмотрел, не осталась ли следов или частиц от предыдущего вещества.

В ожидании окончания опытов, алхимик привычно оперся на стол локтями. Ему очень хотелось побороть волну отчаяния. Очень. Ведь если он опустит руки, тогда уже точно ничем не сможет помочь Барти. Ничем. Сколько ей осталось? Год. Год или меньше. У него заканчиваются ингредиенты для составления поддерживающих лекарств, и почти нет материалов, продолжать исследования. А они нужны! Очень нужны! У него не осталось средства покупать реагенты и он заперт в четырех стенах. И не скоро обретет свободу. При нынешних условиях никогда. Если только бьянка Кайрин наконец не встряхнет этот обрюзгший и порочный город, как обещала.

− Поторопись! Поторопись! — обратился он с мольбою к девушке. Ибо взывать ему больше не к кому. Его не слышат ни Кайракан, ни Создатель. Пусть он будет последний богохульник, пусть его и взаправду сожгут, но пускай Барти станет прежней Барти.

Станет прежней… Несбыточная мечта. Он не продвинулся ни на шаг к своей цели. Ни на шаг. Он испробовал все о чем писали великие предшественники. Применил все, что рекомендовали светлые умы его ровесников. Он выявил и применил то, что советовали скандальные новаторы. Он перетряс по буквам писания шарлатанов, выискивая в их сумбуре и вздоре золотое зерно рациональности. За два года он сделал больше открытий чем за всю предыдущую жизнь, он ниспроверг то что считалось незыблемой истиной и признал правоту некоторых осмеянных абсурдных открытий. И что с того? Ни одно его деяние не принесло желаемого результата. Ни одно! Он слеп и глух в делах своих и нет светоча, указать ему правильный путь. Можно ли считать правильным изготовление аль-аксира? Снадобье на основе Смоли Невинных вызвали изменения. Незначительные и непонятные. Барти с удовольствием ела не прожаренное мясо. Он даже хотел дать ей сырого, но это было уж как-то совсем не по-человечески.

При воспоминании о внучке, Джэлех прислушался. Он даже привстал, пытаясь еще раз уловить потревоживший его звук.

− Барти? — позвал настороженно Джэлех. Ему показалось или он слышит детский плач? — Барти?!

Он торопливо вскочил и устремился по лестнице вверх. На половине остановился поглядеть на стол. Реакция завершалась и если прозевать, результаты пропадут. Плач слышался отчетливей. Отбросив сомнения алхимик, по-молодецки, запрыгал по ступеням вверх.

Джэлех выскочил за дверь и едва не столкнулся с девочкой.

− Барти!

Девочка громко всхлипывала. По бледным щекам бежали крупные слезинки.

− У меня… кровь, − пожаловалась она.

Старик схватил её за руку и стал зажимать кровоточащую рану своим платочком.

− Ничего-ничего. Все пройдет. Сейчас все пройдет! — торопливо говорил он. Мысли в голове путались, отчего он не мог ухватить самую важную. А она была! Она пряталась за остальными. Джэлех поглядел, кровоточит ли еще рана. Кровоточила. На платочке, еле заметно, но пятно увеличивалось. И тут до него дошло. Кровь настоящая! Настоящая!

Старик целовал девочку в подбородок, во влажные щеки, в плачущие глаза. Он наслаждался соленым вкусом слез. Настоящих слез! Её слез! Тех самых, вкус которых он забыл.

Джэлех не удержался, всхлипнул сам, поборол слабость.

− Я с тобой! Я с тобой! Все будет у нас хорошо. Все будет хорошо, − причитал Джэлех, не обращая внимания на растущую боль с левой стороны груди. Он слишком стар, слишком болен и у него мало сил, нести бремя своего счастья.

«Не сейчас!» — попросил он неведомо кого и боль отпустила.

Барти расплакалась еще сильней.

− Тебе больно? Барти? Тебе больно?

− Да… Собака… Я…. хотела… она…

Старик слушал её с упоением. Ни одни слова на свете он не слушал с такой готовностью и радостью.

− У меня кровь, − беспокоилась Барти.

− Сейчас, сейчас, − кутал он рану платком, не спуская взгляда, как ткань легко пропитывается кровью.

− У меня другая кровь…

Он не понял, о чем внучка хочет ему сказать. Взгляд старика невольно опустился вниз. На мосластых девчоночьих коленках, кровь менархе.[75]

Джэлех прижал Барти к себе. ОН ПОБЕДИЛ! ОН СУМЕЛ! ОН ОДОЛЕЛ СМЕРТЬ! ОН СДЕЛАЛ БОЛЬШЕ! ВЕРНУЛ ЖИЗНЬ!