Что осталось после нее

ГЛАВА 20 КЛАРА

Уиллард.

День святого Валентина, 1932 год

С потолка в Хейдли-Холле свисали белые гирлянды и красные бумажные сердца, которые едва заметно закручивались оттого, что под ними, шаркая ногами, покачивались в танце пациенты. В комнате раздавались последние скрипучие звуки песни «Совсем один». Медсестра Мэй стояла у фонографа, раскачиваясь в такт музыки, тихо подпевая и не спуская бдительного взгляда с танцующих пар. Наблюдали за ними и несколько десятков пациентов. Одни сидели на деревянных стульях со столиками, к которым были привязаны, другие, обмякнув, полулежали в инвалидных креслах, третьи опирались на трости и костыли. Медсестра Тренч расхаживала между танцующими и следила за тем, чтобы они не слишком сильно прижимались друг к другу. По периметру комнаты, возле окон и дверей, на складных стульях сидели санитары, готовые вмешаться, если кто-то перейдет границы дозволенного. Все они — больные, санитары, медсестры — украсили себя красными бумажными бутоньерками, которые изготовили сами пациенты.

Клара сидела на скамье у подножия сцены и постоянно бросала взгляды на дверь, молясь о том, чтобы среди новой партии пациентов, приведенных на праздник, оказался Бруно. С тех пор как она получила кое-какие привилегии — теперь она могла заниматься рукоделием и посещать концерты и кинопоказы в Хейдли-Холле, прошел месяц, но она впервые попала на мероприятие, в котором принимали участие мужчины и женщины, которые лечились в Уилларде. Понимая, как призрачны шансы, она все-таки надеялась, что снова увидит Бруно. Ей хотелось верить, что он сделал над собой усилие и стал покорно выполнять все приказы, чтобы заслужить жалкие крохи свободы, дозволенные пациентам Уилларда. Если этого не произошло, надежды на то, что они встретятся и сбегут вместе, почти не осталось.

Последние десять месяцев она, как за спасательный круг, цеплялась за мысль о том, что Бруно где-то рядом, в Уилларде. Если бы не это, она бы точно сошла с ума. Вероятно, его отправили работать на железнодорожную станцию, в кузню, в сад или на сенокос, в конюшню или на маслобойню, или в одну из мастерских, где делали обувь, щетки или мыло. Лучше всего, если он работает на свежем воздухе. Если ее снова отправят чистить картошку на кухню, они могли бы встретиться у компостной кучи. Он бы открыл ворота, и они бы убежали в лес и спрятались там.

Каждый раз, когда их выводили на прогулку, когда она шла в туалет, в столовую, в швейную мастерскую или когда у нее была возможность выглянуть в окно, — она искала его. Завидев пациентов на берегу озера, тех, что работали у причала или выгружали вагоны, она внимательно разглядывала мужчин, надеясь, что у одного из них будет знакомая походка и темные волосы, как у Бруно. До сих пор ей ни разу не довелось его заметить, но она верила, что когда-нибудь это случится. Иначе зачем ей жить дальше?

Она уже давно оставила надежду на то, что отец прикажет ее освободить. Семь месяцев назад доктор Роуч ясно дал понять, что они с ним солидарны в том, что Кларе не место в обществе нормальных людей. После этого он ни разу не вызывал ее на прием. Тем не менее она отказывалась верить, что до самой смерти будет сидеть в Уилларде, день за днем коротать время среди душевнобольных, которых, впрочем, было довольно мало по сравнению с количеством ненужных жен, матерей, сестер и дочерей, от которых хотели избавиться родственники. Бруно сказал, что найдет способ выбраться отсюда, и она ему верила. Что еще ей оставалось? Другого выбора не было. И все же порой ей хотелось сдаться и уступить. Она была бы даже рада сойти с ума и рухнуть в пучину безумства, чтобы больше ничего не чувствовать. Но она не имела права так поступить. Она обязана сохранить ясный разум — ради Бруно и Беатрис.

Клара содрогнулась, подумав о том, как сложилась бы ее жизнь, если бы Бруно не получил ее письма и не бросился ей на выручку. Она бы точно сошла с ума. С одной стороны, она была ему безумно благодарна. С другой стороны, ее мучило невыносимое чувство вины из-за того, что по ее милости он оказался в больнице для умалишенных. Стоило ей подумать о том, что с ним произошло что-то плохое — а вдруг он умер от туберкулеза или его заковали в цепи в изоляторе? — как в груди становилось пусто и холодно, словно кто-то выкачал из нее последние жизненные силы.

Она понятия не имела, что случилось с Бруно в тот ужасный день, когда их увели из кабинета доктора Роуча, но надеялась, что с ним обошлись не так жестоко, как с ней. Ее же посадили в особую палату и каждый день в течение двух месяцев кололи инсулин, после чего она впала в кому. Она помнила, как сначала страшно потела, подергивалась и стонала. Изо рта у нее текла слюна. Наконец она потеряла сознание. Но медсестры вывели ее из комы с помощью внутривенного введения глюкозы. Затем ее заставляли играть в настольные игры и разглядывать карты, чтобы предотвратить гипогликемический шок, а спустя два месяца отправили в больницу на поправку.

Через три недели Клара вернулась в швейную мастерскую. Ее зрение ухудшилось, мысли разбегались, она не могла сосредоточиться. Медсестра посоветовала ей тренировать мозг, чтобы избавиться от последствий инсулина, и Клара начала петь про себя детские песни, надеясь, что разум прояснится.

Она наблюдала за тем, как Эстер вальсирует с грузным мужчиной в брюках с высокой талией и на подтяжках. Оба смотрели вниз, на свои ноги. Эстер была одета в цветастое домашнее платье. Похоже, это она вела партнера в танце. Восемь месяцев назад доктор Роуч постановил, что ее удалось излечить от «агрессивности», и она получила некоторые поблажки. Эстер рассказывала, что во время концертов и кинопоказов мужчины и женщины сидят в разных концах зала, поэтому Клара была поражена, узнав, что по праздникам им разрешено танцевать вместе.

В дальнем углу, рядом со столом с прохладительными напитками, стояла Мадлен. Она потянулась к чаше с пуншем, но медсестра хлопнула ее по руке. Эстер поведала, что двоюродный дедушка Мадлен предложил ее забрать, и пока Клару «лечили» инсулином, ее подругу выпустили из Уилларда. Но несколько недель спустя она вернулась обратно, не помня ни своего имени, ни адреса. Она перестала разговаривать и тосковать по умершим детям. Хромой пациент подошел к ней и потянул на танцпол. Мадлен обняла его за плечи и прижалась всем телом, уткнувшись лицом в шею мужчины. Медсестра Тренч быстро подбежала к ним, чтобы развести в разные стороны.

Раздались звуки новой песни — «Голубые небеса» в исполнении Джин Остин. Клара вонзила ногти в деревянную скамейку. «Какие еще небеса? — подумала она. — Я все равно что в аду». Конечно, она была рада любым послаблениям, лишь бы не сидеть в палате, где ей кололи инсулин. Но ей впервые пришлось побывать на подобной вечеринке, и она вызывала у нее ужас. Когда Клара смотрела, как пациенты Уилларда танцуют и веселятся, будто нормальные люди, которые надеются найти любовь и счастье, ей хотелось с криками выбежать за дверь.

Кто-то из них улыбался и танцевал, но на каждого «нормального» приходилось два человека с тупыми, ничего не выражающими лицами. Некоторые из них, не способные двигаться в такт музыке, дергались и подпрыгивали. Пациентов в инвалидных колясках было в три раза больше, чем тех, кто пришел своими ногами. Большинство озирались по сторонам, раскрыв рты и пуская слюни. Одни прижимали к груди скрюченные руки, у других они были безвольно опущены вдоль тела. Вот так обошлась с ними жизнь. И ее жизнь не пощадила. Разве этого мало, чтобы сойти с ума?

Она хотела подойти к столу с напитками, но кто-то дотронулся до ее плеча. Она замерла. Этот человек уже два раза приглашал ее танцевать, а теперь решился на третий. Клара с улыбкой повернулась, чтобы вновь ответить отказом. Но слова застряли у нее в горле.

На нее смотрел мужчина с густыми усами и темной бородой. На висках виднелись седые пряди. Нос у него был немного кривой, словно его несколько раз ломали. Он был похож на буйного и косматого пещерного человека. Клара даже испугалась. Он протянул ей руку, а она вскочила и отошла от него. Тогда он заговорил:

— Привет, белла Клара, — низким голосом и с легким акцентом сказал он.

Она тут же повернулась к нему, закусив губу, чтобы не расплакаться, и бросилась к Бруно, чтобы его обнять.

— Не надо, — предупредил он. — Они сразу подбегут, чтобы выяснить, что случилось.

Она опустила руки, стараясь дышать размеренно, и огляделась по сторонам, чтобы проверить, не смотрит ли на них кто. Медсестра Тренч с покрасневшим от натуги лицом разводила по сторонам двух женщин, которые хотели потанцевать вместе. Медсестра Мэй рассматривала граммофонные пластинки, раздумывая, какую песню выбрать. Она вынула из бумажного конверта черный диск, положила его на фонограф и поставила на край пластинки иглу. Зазвучал голос Этель Уотерс, которая исполняла песню «Разве мне грустно?». Сердце Клары билось так быстро, что она едва могла говорить.

— А если они тебя узнают? — вымолвила она.

— Не узнают, — ответил он. — Я все время сидел здесь напротив тебя.

— Точно? Ты уверен? — спросила Клара.

— Да, — кивнул он и взял ее за руку. — Я подождал немного, прежде чем идти к тебе, чтобы это не выглядело подозрительно. Если вести себя тихо, никому нет до тебя дела.

Он провел ее в центр комнаты и, встав на дозволенном расстоянии, положил ей руку на талию. Его горячие, как раскаленный утюг, пальцы прижимались к ее бокам. Она наслаждалась теплом его тела, ведь она так долго мерзла и страдала от одиночества, что даже ее кости, казалось, обледенели. Она подняла на него глаза и улыбнулась дрожащими губами.

— Я тебя искала, — сказала она, моргая, чтобы прогнать слезы. — Каждый день. — Она вглядывалась в его лицо, любуясь темными, как каштаны, глазами и длинными черными ресницами.

Он обернулся через плечо, чтобы проверить, чем занимаются медсестры и санитары. Клара оторвала от него взгляд и стала смотреть по сторонам: на стены, на других пациентов, на санитаров. Все расплывалось перед ее глазами.

— Прости, — сказала она, — просто…

— Я знаю. — Он крепче сжал ее руку. — Я тоже ужасно рад тебя видеть.

— Что с тобой случилось? — спросила она. — После того, как тебя увели из кабинета доктора Роуча?

— Я три месяца просидел в изоляторе, — ответил он.

— Господи! — вырвалось у нее. Она опустила голову. — Какой ужас…

— Ерунда, — сказал он. — Главное, что мы с тобой вместе. Ты и я. Нам нужно выбраться отсюда.

— Когда? — спросила она, поднимая на него глаза.

Она не могла противиться желанию посмотреть на него. Вдруг у нее закружилась голова.

— Скоро, — ответил он и украдкой стиснул ее талию, словно почувствовав тревогу Клары. — Успокойся и слушай меня. Я работаю вместе с могильщиком, делаю гробы и таблички. У нас есть доступ к туннелю под Чапин-Холлом. На складе рядом с моргом хранятся гробы. Тебе нужно как-то туда пробраться. Там есть указатель…

— Как же мне это сделать? — спросила она. Паника сдавила ей горло.

— Не знаю, — бросил он. — Слушай дальше. Давай я сначала все тебе расскажу. Затем мы обсудим, как ты будешь действовать. Когда окажешься в туннеле, иди по указателю в морг. Склад находится в помещении напротив. Спрячься в один из гробов. Мы с Лоуренсом тебя вынесем.

— Лоуренс — это могильщик?

— Да.

Они продолжали кружиться в танце, и от мелькания лиц за спиной Бруно ей стало дурно.

— Он нас не выдаст? — спросила она, крепче хватая его за плечо.

— Нет, — заверил он.

В эту секунду, тяжело топая и сурово поджав накрашенные губы, к ним направилась медсестра Тренч. Клара опустила подбородок, испугавшись, что может выдать себя неосторожным взглядом. На лбу у нее выступил пот, а колени стали ходить ходуном и подгибаться. Медсестра смерила взглядом расстояние между ними и положила толстые, как бревно, руки им на плечи, чтобы развести в разные стороны.

— Слишком близко! — объявила она.

Медсестра Тренч повернулась к следующей паре, и Клара вздохнула с облегчением. Но вдруг женщина остановилась и замерла на месте. Затем, обернувшись, она стала быстро переводить взгляд с Клары на Бруно и обратно. Казалось, это длилось вечность. Клара обмякла от ужаса: медсестра наверняка узнала Бруно! Все потемнело у нее перед глазами. Но, собравшись с силами, она все-таки заставила себя посмотреть на медсестру.

— С Днем святого Валентина! — сказала она, растягивая рот в улыбке. — Спасибо вам. Вы устроили чудесный праздник!

Медсестра Тренч, нахмурившись, внимательно разглядывала Бруно. Он же покачивался в танце и без выражения, словно в трансе, смотрел на бумажное сердечко над головой Клары.

— Хм, — фыркнула медсестра, надув красные губы.

Потом она сдержанно взглянула на Клару, кивнула и пошла дальше.

— Осторожнее! — бросила она напоследок.

Клара судорожно выдохнула и едва не рухнула на колени.

— Что с тобой? — спросил Бруно.

— Она тебя узнала! — прошептала она вне себя от волнения.

Бруно покачал головой.

— Она бы сразу позвала санитаров.

Клара старалась дышать спокойно, наблюдая за медсестрой Тренч, которая остановилась у другой пары.

— Не знаю… — ответила она. — Похоже, она предупредила нас, чтобы мы вели себя осторожнее.

— Она имела в виду, чтобы мы не забывались в танце, — возразил Бруно. — Так вот. Слушай. Я должен рассказать тебе план.

Клара набрала в грудь воздуха и медленно выдохнула. А может, Бруно прав? Медсестра Тренч позвала бы санитаров или отвела их с Бруно к доктору Роучу. А она как ни в чем не бывало продолжила проверять расстояние между танцующими парами.

— Ладно, — сказала Клара. Ее по-прежнему трясло, как в лихорадке. — Я тебя слушаю.

— Лоуренс живет в старом сарае на краю кедровой рощи.

Она кивнула.

— Да, я его видела, — подтвердила она.

— Мы спрячемся там до наступления темноты, а потом проберемся к озеру, где нас будет ждать лодка.

— Лодка?

— Да. Несколько лет назад Лоуренс нашел в роще старую лодку. Она наполовину сгнила, и ее засыпало сосновыми иголками и листьями. Но мне удалось залатать корпус и сделать пару весел из того дерева, которое идет на гробы.

— А это не опасно?

— Скоро узнаем.

Клара кивнула. Но вспомнив, что сейчас еще только февраль, почувствовала, как у нее упало сердце. Озеро замерзло. Им придется ждать до весны. А ей так не терпелось воплотить план Бруно в жизнь. Она не могла ждать так долго. Какая мука — остаться в Уилларде еще хотя бы на один день, не говоря уже о двух месяцах. Если бы она могла, она бы бежала отсюда сию же минуту. Но им с Бруно придется считать дни до весны, когда лед на озере растает… Боже! Она точно сойдет с ума от ожидания и волнений. А если случится что-то плохое? Если один из них заболеет или попадет в изолятор? Что тогда?

— Когда же? — затаив дыхание, спросила она.

— Скоро, — ответил он.

— Но ведь озеро замерзло!

— Лед сейчас тонкий, — сказал Бруно. — Последние две недели стояла на редкость теплая погода. Мы разобьем лед.

Все переворачивалось у нее внутри. Клара сделала глубокий вдох, подняла подбородок и немного приосанилась. У них появилась надежда. Наконец-то! Может быть, они получат свободу, поженятся и найдут Беатрис! Но сначала нужно придумать, как забраться в туннели под больницей. На первый взгляд это казалось почти невозможно, потому что днем ей никогда не приходилось бывать рядом с Чапин-Холлом. И вдруг ее осенило.

— Завтра, — сказала она. — Мы должны сделать это завтра.

Бруно удивленно приподнял брови.

— Почему? — спросил он.

— Так надо. Просто поверь, ладно?

— Что ты собираешься сделать? — спросил он.

— Я притворюсь больной, чтобы меня перевели в больницу, — сказала она. — А вечером проберусь в туннель. Ты можешь попасть туда в воскресенье?

— Да, — ответил он. — По воскресеньям Лоуренс тоже хоронит пациентов. Более того, как раз завтра мы должны похоронить одну женщину.

— Хорошо, — кивнула она. — Значит, завтра.

Песня закончилась. Медсестра Мэй поставила новую пластинку. Гертруда Лоуренс запела «Тот, кто позаботится обо мне», и у Клары болезненно сжалось горло — эта песня звучала, когда они с Бруно познакомились в «Коттон-клаб». Теперь они снова танцевали под эту песню, только в клинике для душевнобольных. Когда она думала об этом, у нее подкашивались ноги.

В воскресенье Клара вместе с Эстер и Мадлен плела корзинки в комнате отдыха, а потом попросила у медсестер разрешения вернуться в палату. Она пожаловалась, на боль в животе и сказала, что хотела бы прилечь. Медсестра равнодушно велела санитару отвести ее в палату. Клара оглянулась через плечо на подруг, и у нее защемило сердце. Они сидели рядом на скамье и работали, опустив головы. Клара решила не рассказывать им о плане побега, чтобы их не наказали за недоносительство. К тому же это слишком рискованно. Кто знает, как они поступят, если им пригрозят камерой-одиночкой, искусственной комой или изолятором. Она не стала прощаться, лишь произнесла про себя короткую молитву, надеясь, что Эстер и Мадлен тоже когда-нибудь выберутся из Уилларда.

Через полчаса, когда медсестры должны были привести всех пациентов в палату, Клара достала из трусиков пропитанную кровью пеленку и провела ею по простыням и по внутренней стороне бедер. Она не меняла прокладку целый день и, поскольку это был второй день месячных, крови было очень много. С трудом сохраняя спокойствие, она легла на кровать и свернулась клубочком. Когда послышался лязг открываемого замка, она застонала и заплакала, обхватив себя за живот. Женщины, войдя в палату, сгрудились вокруг ее кровати. Они разглядывали ее и перешептывались, покачиваясь взад-вперед. Одна из них погладила Клару по голове, нежно убрав волосы от лица. Медсестра приказала пациенткам разойтись по своим местам.

— Что с тобой? — спросила она.

Клара скорчила гримасу и поджала под себя ноги.

— Не знаю, — сдавленным голосом проговорила она.

— Повернись, дай посмотреть, — велела медсестра.

Клара со стоном перевернулась на бок, подогнув колени и зажмурив глаза. Медсестра отвела ее руку в сторону и пощупала живот. Клара завопила и перевернулась, задержав дыхание, чтобы у нее покраснело лицо.

— Прикатите инвалидное кресло, — обратилась медсестра к своим коллегам. — Надо отвезти ее в больницу.

Двадцать минут спустя Клара лежала на смотровом столе, а доктор Слейд, наморщив лоб, пальпировал ее живот. Медсестра помогла Кларе привести себя в порядок, выдала ей новую пеленку и чистую сорочку, и теперь без особого интереса наблюдала за ними.

— Ничего особенного не чувствую, — наконец, сказал доктор Слейд. — Можешь показать, где у тебя болит?

— Здесь, — ответила Клара и показала в область таза.

— Болит сильнее, чем обычно при месячных?

— Да, — подтвердила она. — Но мне уже лучше.

— Пошлите за доктором Кинг, — велел он медсестре. — Пусть проведет гинекологический осмотр.

Клара покачала головой и резко села.

— Все нормально, — заявила она. — Мне просто нужно немного пройтись.

Она соскользнула со смотрового стола и тут же сложилась вдвое, прижав руку к низу живота.

— Что ты делаешь? — возмутился доктор Слейд. — Разве я разрешил тебе встать?

— Мне лучше, когда я двигаюсь, — объяснила она.

Доктор Слейд недовольно взглянул на нее поверх очков.

— Хочешь сказать, ты устроила такой переполох из-за того, что у тебя газы скопились?

Клара пожала плечами.

— Я ничего не знаю, — сказала она. — Вы же доктор, а не я. — Скривившись, она схватилась за живот. — Ну вот, опять!

— Ляг. Посмотрим, что будет дальше. — Он хмуро посмотрел на медсестру. — Я не собираюсь назначать ей анализы или рентген из-за того, что у нее газы или болезненные месячные.

— Прошу вас, — не выдержала Клара, — можно мне немного прогуляться? Если это не поможет, я сделаю все так, как вы скажете.

Доктор Слейд смерил ее взглядом, затем покачал головой и раздраженно махнул в сторону коридора.

— Проводите ее до конца коридора и обратно, — приказал он медсестре.

Клара вышла за медсестрой из смотровой комнаты. Сердце бешено билось в груди. Она огляделась по сторонам, ожидая увидеть лестницу, которая ведет в подвал. В глубине души она понимала, что пробраться туда будет непросто, но все-таки надеялась, что в этот раз — хотя бы один раз! — ей повезет. В обоих концах коридора начинались другие коридоры, ведущие налево и направо. Она разволновалась еще больше. Клара, шаркая ногами, плелась вдоль стены за медсестрой, одну руку прижимая к животу, а второй хватаясь за перила. Что делать? Удастся ли ей найти лестницу или придется подождать, пока ее отведут в больницу? Если не получится пробраться в туннель, нужно будет каким-то образом улизнуть из палаты. Но как? Это практически невозможно!

Когда они дошли до конца коридора, медсестра развернулась и пошла обратно, к кабинету доктора Слейда. Клара остановилась, крепче сжала перила и заглянула в коридор слева. В широком проходе сидели пациенты, пристегнутые к стульям кожаными ремнями. Некоторые плакали или стонали, другие без выражения смотрели перед собой. Коридор справа был почти пустым, если не считать инвалидного кресла и металлической тележки, на которой стояли стеклянные пузырьки из-под лекарств. В конце коридора она увидела открытый служебный лифт, а рядом с ним — двустворчатые двери. Над ними висела зеленая табличка с надписью «Подвал». У Клары на лбу выступил пот. Она повернула направо, к лестнице.

— Ты куда собралась? — удивилась медсестра. — А ну-ка назад!

Клара продолжала идти вперед, с трудом подавив желание броситься туда со всех ног.

— Можно я еще чуть-чуть пройдусь? — попросила она. — Мне от этого легче.

— Делай, что я сказала! — крикнула медсестра. — Доктор Слейд ждет!

Клара, словно не слыша, шла вперед. Медсестра вздохнула и поспешила за ней, скрипя подошвами. Клара оглянулась на нее через плечо.

— Хотя бы до конца коридора, — жалобно сказала она. — А потом обратно.

Медсестра с раздраженным видом зашагала рядом с ней, размахивая руками. Клара пошла медленнее, стараясь дышать спокойно. Все получится. Должно получиться. Когда они повернули к двери, Клара упала на пол, конвульсивно дергая руками и ногами. Она закатила глаза и высунула язык, всем телом сотрясаясь на кафельном полу.

Медсестра резко повернулась и ахнула, вытаращив глаза. Она опустилась на колени и положила руки на плечи Кларе, которая продолжала трепыхаться на полу, притворяясь, что задыхается. Медсестра побежала за помощью. Как только она исчезла из виду, Клара вскочила, бросилась за дверь и стрелой помчалась по лестнице к подвалу под Чапин-Холлом.

Она остановилась внизу лестницы, пытаясь определить, в какую сторону повернуть. Длинные туннели с голыми стенами расходились в разных направлениях: налево, направо, прямо. Внизу пахло, как в пещере, плесенью и сырым камнем. Под потолком были протянуты тонкие и толстые трубы, а зарешеченные лампы отбрасывали слабый мерцающий свет. Тускло-желтые лампочки были покрыты грязью и засохшей паутиной. Каждые десять футов коридор разделяла массивная арка вроде тех, что украшали галереи в средневековых крепостях.

Клара слышала за спиной крики. Заработал грузовой лифт — заскрежетали цепи, и звук эхом отдавался в проржавленной шахте. Она кинулась к моргу, радуясь, что подвал похож на гигантский лабиринт. Преследователям придется поломать голову над тем, куда она побежала. Клара молилась о том, чтобы ни на кого не наткнуться — хоть бы ей повезло, ведь сегодня воскресенье!

Стук ее жестких подошв по каменному полу гулко отдавался в пустом туннеле. Она остановилась, сбросила туфли и вдруг замерла — впереди кто-то разговаривал. До нее донесся мужской голос, а потом послышались чьи-то стоны и плач. Она осторожно двинулась вперед, прижимаясь к стене, готовая чуть что повернуться и бежать обратно. Но когда она прислушалась, стало ясно, что чей-то голос повторяет одну и ту же фразу. Она уловила лязг металлической цепи которую протащили по полу. Впереди, у противоположной стены, находилась дверь с толстой металлической решеткой. Ручка двери была обмотана цепью, на которой висел замок. Прижимая туфли к груди, Клара перешла коридор и приблизилась к решетке.

Когда она оказалась рядом, в ноздри ей ударила страшная вонь — смесь запаха мочи и фекалий. Клара зажала нос и заглянула за край зарешеченной двери. Сердце громко стучало у нее в груди. Помещение с каменными стенами было уставлено клетками, в которых сидели пациенты — голые или в грязных больничных халатах. Они были прикованы к стене. Кто-то сидел на кровати, кто-то лежал на полу. Клара чуть не закричала. Ее глаза загорелись от гнева. Почему их держат в клетках, в подвале? Пациентам в Уилларде и так живется не сладко, а этим беднягам приходится еще хуже! Какая дикость! Как врачам сходит это с рук? Она поклялась себе, что когда выберется из Уилларда, то сразу отправится в полицию, чтобы заявить о пропаже Беатрис и рассказать о том, какие зверства здесь творятся. Клара смахнула слезы, произнесла короткую молитву и поспешила дальше по туннелю. Она обязательно найдет человека, который положит этому конец!

Через некоторое время она увидела над металлическими распашными дверями табличку с надписью «Морг». В конце коридора находилась двустворчатая деревянная дверь; сквозь закопченные окошечки, расположенные в ее верхней части, пробивался слабый солнечный свет. Она чуть не ринулась к ней по туннелю, чтобы подергать за ручку. А вдруг дверь открыта? Но Клара вспомнила, что медсестры и санитары ее уже ищут. Даже если ей удастся выйти наружу, она не представляет, куда бежать дальше? Не исключено, что сотрудники психбольницы уже прочесывают местность. Лучше придерживаться плана, который придумал Бруно.

Она толкнула дверь хранилища, которое находилось напротив морга. Дверные петли взвыли, как обозленная кошка. Клара придержала дверь, чтобы не шуметь, и проскользнула через узкую щель в темное помещение. Внутри пахло деревом и опилками. Вдоль стен стояли какие-то длинные прямоугольные предметы. Клара надела туфли и на ощупь, осторожно, стала пробираться вперед. Ударившись ногой обо что-то твердое, она наклонилась и нащупала необработанный край деревянного гроба. Отставив крышку в сторону, она легла в гроб и накрылась крышкой. Сердце бешено колотилось в груди. Приподняв крышку, Клара снова опустила ее и провела пальцами по краям, чтобы убедиться в том, что она плотно прилегает к гробу. Если кто-то придет сюда и включит свет, он ее не увидит.

Немного успокоившись, Клара закрыла глаза. Она быстро и шумно дышала, прижимаясь головой ко дну деревянного гроба. Прошло всего несколько секунд, и ее уж переполняло желание скинуть крышку, встать, выбежать из комнаты и помчаться в конец туннеля, где светило солнце. Вот бы согнуть локти и колени, подвигаться, растянуться, сесть! Но время от времени она слышала эхом отдававшиеся в коридоре отдаленные крики и шум. Кто найдет ее первым — Бруно или санитары?

Вдруг в туннеле раздались звуки чьих-то шагов. Она застыла, боясь пошевелиться. Тяжелая дверь открылась и закрылась. Затем она услышала приглушенный скрип и топот за стеной хранилища. Наконец дверь в комнату со скрипом отворилась. Клара перестала дышать. Какое наказание ждет ее за попытку побега? Камера-одиночка? Инсулиновая кома? Изолятор? Дверь со стуком закрылась. Кто-то щелкнул выключателем. Сквозь щели в крышке гроба просочились лучи света. В комнате послышались тяжелые шаги. Она зажмурилась.

— Будем здесь ее ждать? — спросил мужской голос.

— Ну да, мы так договорились, — ответил другой мужчина.

Волоски на руках Клары встали дыбом. Кажется, это Бруно. Но сначала нужно в этом убедиться. Она ждала, затаив дыхание. Ей было страшно, что она потеряет сознание, прежде чем он снова заговорит. Казалось, прошла вечность. Тот же голос произнес:

— Ты запер морг?

— Ага, — ответил первый мужчина. — Запер, а как же. — Голос был, как у старика — низкий, хриплый; человек говорил медленно, с расстановкой.

— А если кто-нибудь придет? — спросил его напарник.

— Сегодня мы хороним мисс Энни Блумберг, — ответил старик.

Клара резко втянула воздух — это Бруно и могильщик Лоуренс. Она стала поднимать крышку гроба, но вдруг в туннеле послышался громкий топот. Клара замерла. Дверь в хранилище вновь с визгом распахнулась.

— Вы здесь никого не видели? — тяжело дыша, спросил вбежавший.

— Сегодня мы хороним мисс Энни Блумберг, — заявил гробокопатель. — Она полетит на небо и встретится с Иисусом.

— Лоуренс, я не спрашивал, что вы будете делать, — раздраженно буркнул мужчина. — Я спросил, видели ли вы кого-нибудь в туннеле. У нас пациентка сбежала.

— Мы никого не видели, — ответил Бруно. Его голос как будто звучал громче, словно теперь он стоял рядом с гробами.

— Я не тебя спрашиваю, — прервал его мужчина. — Лоуренс, отвечай. Вы кого-нибудь видели или нет?

Клара едва удержалась от крика, потому что Лоуренс молчал очень долго.

— Нет, — наконец сказал он. — Я не видел в туннеле пациентку. Сегодня мы хороним мисс Энни Блумберг. Она полетит на небо и встретится с Иисусом.

— Ясно, — хмыкнул мужчина. — Тогда проверь все и доложи, если кого-то заметишь. Ты меня понял, Лоуренс?

— Да, — ответил тот. — Я скажу, если увижу женщину, но не мисс Энни Блумберг.

Скрипучая дверь закрылась. Клара выдохнула. Руки и ноги задрожали, когда облегчение волной пробежало по телу. Ее одолевало желание снять крышку и вылезти из гроба, но она решила подождать. Нужно убедиться, что санитар уже ушел. Она с силой сжала кулаки, вонзив ногти в ладони.

— Клара, ты здесь? — прошептал Бруно. Похоже, он отошел от гроба.

Клара сглотнула и хотела что-то сказать, но горячий комок в горле не давал ей это сделать. Она словно онемела.

— Клара! — повторил Бруно.

— Я здесь, — наконец выдавила она и постучала костяшками пальцев по деревянной крышке. — Здесь!

Клара чуть не подпрыгнула, когда по гробу что-то стукнуло, словно его ударили ногой. Потом кто-то начал стягивать с него крышку. Сначала она увидела пальцы, а потом, в щелочку, лицо Бруно. Наконец он убрал крышку и с тревогой уставился на нее. Она попыталась сесть.

— Не двигайся, — прошептал он. — И ничего не говори.

Она снова легла.

— Ты как, в порядке?

Она кивнула и с трудом попыталась улыбнуться, но лицо словно стянуло спазмом.

— Мы вынесем тебя отсюда, — шепотом пообещал Бруно. — Сегодня мы отсюда сбежим. Лоуренс нам поможет.

Над ней нависло длинное небритое лицо могильщика. Он стянул шапку, провел пятерней по седым всклокоченным волосам и коротко кивнул ей. Кожа вокруг его глаз истончилась от старости, и веки казались розоватыми. В морщинах на шее застряла черная грязь.

— Нехорошо они поступили, — сказал он, качая головой. — Зачем они забрали у тебя ребеночка?

Слезы чуть не брызнули у нее из глаз. Она сделала глубокий вдох и кивнула, обессиленно улыбнувшись Лоуренсу. Но вдруг лицо Бруно помрачнело, и она снова задрожала. Что такое?

— Мы должны вынести тебя из туннеля, — прошептал он. — Поднимем гроб по лестнице, погрузим на повозку и отвезем к кладбищу. Мы вывезли тело Энни рано утром и спрятали его в кедровой роще рядом с домиком Лоуренса. Оставим тебя там, а ее тело положим в гроб. Но нужно торопиться. Через пару часов стемнеет. Если они не найдут тебя в больнице, то начнут прочесывать территорию.

Он выпрямился и почесал затылок, избегая смотреть на нее. Потом вздохнул и снова перевел на нее взгляд, наблюдая за ее реакцией.

— Клара, нам придется заколотить гроб. Мы забьем не все гвозди. Это нужно на случай, если кто-то остановит нас по пути на кладбище.

Она кивнула, пытаясь улыбнуться и унять дрожь. Она тряслась всем телом, словно смертельно замерзла. Бруно опустился на колени и наклонился к ней, положив теплую ладонь ей под голову. Он нагнулся ближе и поцеловал ее в губы.

— С тобой ничего плохого не случится. Обещаю, — прошептал он. Его глаза заволокли слезы. — У нас все получится.

Он потянулся за крышкой гроба. Его лицо стало белым, как кость. Затем он положил крышку на место и до последней секунды, пока не закрыл ее до конца, смотрел Кларе в глаза. Наконец она снова оказалась в полной темноте. Зажмурившись и сжав кулаки, Клара старалась дышать размеренно. Затем она услышала, как кто-то перебирает в сумке гвозди. А потом раздался стук.

— Это первый гвоздь, — произнес Бруно.

Несмотря на то что он предупредил ее заранее, от этого звука она чуть не подпрыгнула. Затем стало тихо, словно Бруно решил подождать, чтобы она привыкла, а потом послышалось оглушительное: бам-бам-бам-бам. Она съеживалась с каждым ударом, слезы текли по вискам. Проведя руками по груди, она зажала уши. Ей казалось, что острые железные гвозди забивают ей прямо в голову. Клара закусила губу, ее выворачивало от страха, хотя она старалась не думать о том, что случится, если Бруно по какой-то причине не сможет выпустить ее из гроба. Наконец он заговорил снова.

— Вот и последний гвоздь, — сдавленным голосом объявил он. — Теперь мы понесем тебя наружу. Постарайся не двигаться.

Гроб качнулся, когда они резко подняли его в воздух. На секунду Клара перестала чувствовать вес своего тела. У нее закружилась голова, и она прижалась руками к деревянным стенкам. Крошечные щепки тут же вонзились ей в кожу. Бруно и Лоуренс пронесли ее по туннелю, подняли по лестнице и водрузили на заготовленную тележку, а ее тело ворочалось внутри, словно скатанный ковер, как она ни старалась лежать неподвижно. Клара едва сдерживалась, чтобы не закричать.

У края кладбища Бруно и Лоуренс сгрузили гроб с тележки и понесли в кедровую рощу, спрятав под ветвями тесно растущих деревьев. Бруно ломиком вырвал гвозди. Он действовал осторожно, чтобы не повредить дерево, ведь в этом гробу им предстояло хоронить бедную Энни Блумберг. Ожидая, когда он ее освободит, Клара медленно и неровно дышала. Ей хотелось поднять руки и выломать крышку гроба, чтобы быстрее оттуда выйти. Наконец Бруно снял крышку. Она тут же выпрямилась в полный рост и выскочила из гроба, жадно глотая ртом чистый воздух, словно спасенная из воды утопленница. Бруно порывисто прижал ее к груди, уткнувшись лицом в шею. Она чувствовала на коже его теплое сбившееся дыхание. Она обняла его, наслаждаясь его теплом, мечтая, чтобы он согрел ее и она перестала дрожать. Как давно он ее обнимал! Казалось, с тех пор прошла вечность. Она не хотела его отпускать. Бруно обхватил ее лицо ладонями и жадно, страстно поцеловал. Затем отпрянул и посмотрел на нее. В его глазах стояли слезы.

— Я так по тебе скучал, — сказал он.

— Я тоже по тебе скучала, — ответила она, стуча зубами. — Даже не знаю, что бы со мной стало, если бы не ты…

Он прижал палец к ее губам.

— Тс-с, — предостерег он. — Теперь все будет хорошо. Мы выберемся отсюда и найдем нашу дочь.

Он снова поцеловал ее в губы.

— А сейчас беги. Спрячься под кроватью. Я за тобой приду.

Она кивнула и снова обвила его руками, положив голову на плечо.

— Я тебя люблю, — сказала она.

— Я тоже тебя люблю, — ответил он. — Ну все, пора!

Клара повернулась и побежала. Пар от ее дыхания вырывался в холодный воздух. Она посмотрела через плечо и замерла, глядя на то, как Бруно и Лоуренс снимают хвойные ветки с обернутого в простыню тела Энни Блумберг. Они подняли ее и положили в гроб, а потом закрыли крышкой. Клара про себя помолилась за женщину, которая подарила ей шанс на спасение, потом нырнула в гущу деревьев и, не оглядываясь, помчалась вперед.

Она добежала до сарая, в котором жил Лоуренс, в один миг взобралась на покосившееся крыльцо и с громко бьющимся сердцем дернула провисшую дверь. Оказавшись внутри, она тут же зажала нос и рот рукой, потому что в ноздри ей ударила ужасная вонь от фекалий и разложения, словно там передохло дикое количество крыс. От запаха слезились глаза. Когда она делала вдох, то чувствовала рвотные позывы. Она подумала, что, может, лучше спрятаться снаружи дома — лечь на крышу или, скорчившись, забиться в какой-нибудь угол за сараем? Но Клара не имела права рисковать. А вдруг ее увидят? Надо строго следовать плану. Оглядевшись по сторонам, она попыталась взять себя в руки и успокоиться.

В полуразрушенном ветхом доме было две маленьких комнаты — кухня, она же гостиная, и спальня. Пол гостиной был покрыт сланцем; на обшитой деревом стене выделялся камин из крошащегося кирпича. Под засиженным мухами окном, задернутым рваной занавеской с узором пейсли, стоял крашеный низкий шкаф. К нему приделали насос и ржавую раковину. В центре комнаты она увидела плетеное кресло на трех ножках. Вместо четвертой Лоуренс приладил пару треснувших кирпичей. Обеденный стол старик смастерил из старой двери. Он был завален пустыми банками и пожелтевшими газетами. В углу корячилась толстопузая печка. Ее железную решетку лизали оранжевые язычки пламени.

Кларе ужасно хотелось сесть рядом с печкой, чтобы согреться, но она побежала через гостиную в спальню с земляным полом. Кровать с матрасом из конской щетины была придвинута к стене, а покосившийся комод, похожий на сидящего на корточках уродливого гнома, стоял у наполовину забитого досками окна. Тусклый свет проникал в комнату через верхнюю часть окон и падал на истоптанный коврик перед комодом. Его геометрический узор сразу напомнил Кларе о персидском ковре, на котором она стояла, не решаясь войти в отцовский кабинет.

Нет, сейчас не время об этом думать. Она заползла под кровать, запачкав землей локти и колени. Клара постаралась забраться как можно дальше, к самой стене, а потом, едва дыша, выглянула из-под низкого каркаса кровати. Она задыхалась от смрада — рядом с комодом стояло ведро, на стенках которого засохли зернистые пятна и коричневые подтеки. Клара стянула с кровати конец шерстяного одеяла, чтобы не видеть самодельный туалет Лоуренса. К ее запястью прилипла паутина. Она смахнула ее и замерла в ожидании, стараясь не обращать внимания на пронизывающий холод, исходивший от пола.

Когда же Бруно придет, чтобы забрать ее? Она вспомнила, как наблюдала за Лоуренсом из изолятора. Сколько времени ему требовалось, чтобы кого-нибудь похоронить? Тогда она была одурманена горем и лауданумом, поэтому все забыла. Остается только надеяться, что они с Бруно не станут задерживаться, и раз уж они работают вдвоем, закончат работу в два раза быстрее. На улице стемнело; сарай наполнился сизым сумеречным светом.

Ей казалось, что прошла вечность, прежде чем дверь наконец-то открылась. В темноте с трудом можно было что-то разглядеть. Клара начала выбираться из-под кровати. Вдруг ее пронзила мысль: а если это не Бруно и не Лоуренс? Она застыла на месте. Даже если это они, с ними мог прийти кто-нибудь еще. Она замерла и прислушалась, затаив дыхание. В гостиной кто-то чиркнул спичкой. Раздалось шипение, как будто занялось пламя. В дверном проеме показалась пара грязных сапог. В спальне зажегся желтоватый свет. Человек в резиновых сапогах, шаркая, прошел по земляному полу, остановился у противоположной стены и опустил на пол ржавый фонарь. Он снял обувь, и она увидела пару грязных заскорузлых ступней. Потом он бросил на пол свой пиджак. Кажется, это пиджак Лоуренса.

«Почему Лоуренс пришел сюда без Бруно? — испуганно подумала она. — А если он его выдал? И теперь ждет, когда прибегут санитары? Может, Бруно отправили обратно в палату, потому что пропала пациентка? Неужели Лоуренс забыл, что она прячется у него под кроватью? Или этот человек — вовсе не Лоуренс?»

Грязные ноги протопали к ведру. Человек щелкнул подтяжками, и штаны упали к лодыжкам. В стенку ведра ударила струя мочи. Мужчина крякнул и, секунду подождав, надел брюки, потом повернулся и приблизился к кровати, где лежала Клара. Он опустился на четвереньки, вонзив корявые пальцы в землю. Она, чуть не задохнувшись, прижалась спиной к стене; сердце, казалось, вот-вот вырвется из ее груди. Но Клара с облегчением выдохнула, увидев морщинистое лицо Лоуренса. Он сощурил розоватые веки.

— Тебя ищут, — сказал он.

— Знаю, — ответила она, стараясь успокоить скачущее во весь опор сердце. — А где Бруно?

— Он хоронит мисс Энни Блумберг, — ответил Лоуренс. — Велел мне сказать, что я заболел. Если ко мне придут.

Клара сглотнула.

— Когда он меня заберет?

— Когда все успокоятся, — сказал старик. — А потом вы с Бруно пойдете искать свою малышку. Я спрячу тебя в другом месте.

Кровь отхлынула от ее щек.

— В каком? — спросила она.

Лоуренс широко улыбнулся — кривые зубы меж потрескавшихся губ были похожи на зерна кукурузы. Он жестом показал, чтобы она выходила, и с трудом поднялся на ноги. Клара проползла по земляному полу, выбралась из-под кровати и встала, отряхивая грязь и паутину с локтей и колен. Лоуренс быстро подошел к шкафу, отодвинул коврик, под которым обнаружилась крышка люка. Схватившись за железное кольцо, он открыл его. Ветхие ступеньки вели в бездонную пустоту. Лоуренс показал вниз.

— У тебя есть свеча или второй фонарь? — спросила Клара, стараясь взять себя в руки. — Там так темно… Если я услышу, что кто-то идет, я сразу его потушу.

Лоуренс скосил рот и посмотрел на свои ступни, почесывая за ухом. Затем быстро пошел на кухню. Она последовала за ним и встала в дверях, глядя в окно: не поднимается ли кто на крыльцо? Небо уже потемнело, мрачные силуэты деревьев расплывались перед глазами. Лоуренс приблизился к самодельному столу и стал перебирать жестянки. Он заглядывал внутрь каждой, а затем с громким лязгом бросал на каменный пол. Из-под банок выползали жучки и личинки, копошащиеся черно-серой массой на столе. Клара зажала рот рукой. Наконец Лоуренс нашел, что искал. Он подошел к груде дров рядом с железной печкой, отломал несколько щепок, бросил импровизированные свечи в банку и взял с подоконника у раковины коробок спичек.

Они вернулись в спальню. Лоуренс держал Клару за руку, пока она спускалась по лестнице в подвал. Потом он передал ей жестяную банку и спички. Она встала на колени, поставила банку на земляной пол и зажгла щепку. Пламя разгорелось, озарив каменные стены и множество высушенных стрекоз и богомолов на веревочках, которые свисали с гвоздей. Сначала она содрогнулась от отвращения, но потом поняла, что приняла за гигантскую коллекцию насекомых крошечные кресты, сделанные из дерева и бечевки. Там их было тысячи. Они покрывали каждый дюйм подвальных стен.

Клара подняла глаза на Лоуренса.

— Что это? — спросила она.

— Это неправильно, — пробормотал он.

Клара растерянно затрясла головой.

— Что неправильно?

Лоуренс сморщился, словно сдерживая слезы.

— Люди, — ответил он. — Неправильно оставлять только номер на могилах.

Клара поднесла банку к стене, рассматривая миниатюрные кресты. На каждом из них были вырезаны инициалы и номер. Буквы были такими мелкими, что она едва могла их прочитать. Ее глаза заволокли слезы. Такой добрый, заботливый человек, как Лоуренс, не должен до конца жизни сидеть в Уилларде! Это несправедливо! Она положила руку на сердце и посмотрела на него.

— Лоуренс, ты хороший человек.

Он улыбнулся и коротко кивнул. Его глаза увлажнились, а морщинистые щеки залились краской.

— Я лучше закрою дверь, — предложил он.

— Да, — ответила Клара. — Спасибо тебе, Лоуренс.

Стараясь не обращать внимания на приступ клаустрофобии, Клара села на холодный земляной пол, скрестив ноги. Лоуренс закрыл люк, и она вновь оказалась в темноте. Огонь в банке отбрасывал на кресты дрожащие тени. От этого казалось, что у них выросли крылья и они помахивают ими, готовясь взлететь.

На люк над ее головой бросили коврик. Деревянная кровать заскрипела. Прошло всего несколько минут, и Лоуренс захрапел. Клара закусила губу и зажмурилась, чтобы не заплакать. «Скоро стемнеет, — успокаивала она себя. — И тогда Бруно за мной придет. Надо только немного подождать». Вдруг ее пронзила другая мысль, от которой кровь заледенела у нее в жилах: как Бруно проберется в сарай с наступлением темноты?

Обычно пациенты к ночи возвращались в палаты. Конечно, Бруно находился на особом положении, но неужели его никто не хватится? Кто из сотрудников должен привести его обратно? Или Бруно, как Лоуренс, пользовался большей свободой, чем другие пациенты? Сердце от подступившей паники быстрее забилось в груди. И тут дверь в сарай распахнулась. Она задула огонек и затаила дыхание.

— Лоуренс! — крикнул мужской голос.

Клара застыла. Это не Бруно!

— Лоуренс! — громко повторил мужчина.

Кто-то тяжело протопал по каменному полу и зашел в спальню. Кровать жалобно застонала, словно ее стали трясти.

— Просыпайся! — крикнул второй мужчина. — Вставай с кровати, черт тебя дери!

Лоуренс всхрапнул, и кровать снова скрипнула. Видимо, он перевернулся и сел.

— Ты что делаешь? — спросил первый мужчина. — Тебе что, работать не надо?

— Я заболел, — сказал Лоуренс. — Бруно хоронит мисс Энни Блумберг.

Клара съежилась — санитарам может показаться подозрительным, что Лоуренс твердит одно и то же.

— Ты давно спишь? — спросил второй человек.

— Не знаю, — ответил Лоуренс.

— Пошли! — воскликнул первый мужчина. — Мы только теряем время. От этого полудурка никакого толку.

— Лоуренс, ты здесь поблизости никого не видел? — не сдавался второй мужчина. — Женщину, пациентку? Она случайно не стучала тебе в дверь, не заглядывала в окна?

— Я заболел, — повторил Лоуренс. — Я спал. А Бруно хоронит мисс Энни Блумберг.

— Пошли! — сказал второй мужчина.

— Постой, — встрепенулся первый. — Это еще что такое?

— Что там, черт побери? — удивился второй.

— Из-под ковра дым идет!

Все перевернулось у нее внутри. Клара зажала рукой банку и, обжегшись о раскалившийся металл, закусила губы, чтобы не закричать. Слишком поздно. Ковер сдернули с люка. Она отползла в угол. Сердце билось так быстро, что она едва могла дышать. Кто-то завозился с железным кольцом и приподнял люк. Подвальную темноту прорезал луч света. Но вдруг крышка захлопнулась — ее придавило чем-то тяжелым, как будто упал человек.

Раздался крик, послышались звуки борьбы: шумное дыхание, удары кулаков по костям и плоти, кряхтение, треск разбитого дерева, грохот ломающейся мебели. Затем она уловила приглушенные голоса. Какой-то массивный предмет оттащили от подвального люка. Кто-то схватил железное кольцо и резко распахнул люк. Клара ахнула.

Это был Бруно.

У нее словно гора упала с плеч. Клара вскинула руку к громко бьющемуся сердцу.

— Ты как? — спросил он.

Она кивнула, не в силах говорить, поднялась с земли и стала карабкаться вверх по лестнице. Ее ноги дрожали. Лоуренс сидел на кровати, прижимая окровавленную руку к трясущимся губам. Два санитара с закрытыми глазами лежали на полу — один на спине, другой на животе.

— Они мертвы? — охрипшим голосом спросила Клара.

— Нет, — ответил Бруно. — Пошли! Надо выбираться отсюда.

Она подошла к Лоуренсу.

— Ты в порядке?

Он кивнул, встал, потом взял свой пиджак и подал его Кларе.

— На озере будет холодно, — пояснил он.

Она помедлила, потом набросила пиджак и порывисто обняла Лоуренса.

— Спасибо, что помогаешь нам, — сказала она.

Лоуренс кивнул, закрывая рукой губу.

— Надеюсь, вы найдете свою девочку, — сказал он со слезами на глазах.

— Пойдем, — напряженно повторил Бруно. — Быстрее!

Они выскользнули из сарая и побежали по лесу. Лоуренс показывал им дорогу. В небе висела луна, озаряя окрестности голубоватым сиянием и освещая им дорогу. Клара и Бруно бежали, взявшись за руки, уворачиваясь от ветвей, огибая кусты и деревья. Вдалеке, вокруг гигантского здания Чапин-Холла качались фонари, а в палатах мерцали керосиновые лампы, отбрасывая на кирпичные стены и зарешеченные окна длинные, похожие на человеческие силуэты, тени. Лучи фонариков метались по поляне, пока темные фигуры подкрадывались к лодочной станции и причалу. Пошел снег. Крупные снежинки плавно кружили в воздухе. Глядя на них, Клара почему-то вдруг вспомнила, как они с родителями отмечали Рождество. Она чуть не расхохоталась, настолько безумной показалась ей эта мысль. Она перестала смотреть на дорогу и упала, споткнувшись о ветку.

— Осторожно, — прошептал Бруно, помогая ей встать.

Она остановилась, чтобы отдышаться.

— Как же мы спустимся к воде? — спросила она. — Нас ведь заметят?

— Мы спрятали лодку на берегу, — ответил Бруно. — В конце дороги, за лесом. Никто нас не увидит, но нужно торопиться.

Она кивнула, и они снова побежали вперед.

Добравшись до края леса, они остановились, чтобы проверить, не идет ли кто по дороге. Там было пусто. Лоуренс перебежал на другую сторону, вскарабкался на скалистую насыпь и исчез из виду. Затем из-за камня показалась его голова. Он махнул Бруно и Кларе, чтобы они следовали за ним. Они посмотрели в обе стороны и бросились через дорогу, а потом вскарабкались вверх по камням и пошли вдоль каменистого берега.

Лоуренс и Бруно достали лодку из-под густого куста жимолости и подтащили ее к берегу, царапая деревянный киль о камни. Когда она оказалась у кромки воды, мужчины, склонившись над кормой, столкнули ее в озеро. Клара посмотрела на воду: серебристый свет отражался от мягко перекатывающихся пологих волн, снежинки тихо падали в холодном ночном воздухе. Лед треснул несколько дней назад. Его осколки плавали в воде, натыкаясь друг на друга. Тонкие льдинки ломались и хрустели с таким звуком, будто вдалеке звенели стеклянные колокольчики. Она вдохнула полной грудью и задержала дыхание, наслаждаясь прохладным, чистым воздухом свободы.

— Быстрее! — воскликнул Бруно, оглядываясь на нее через плечо. — Залезай!

Волны били о корпус, раскачивая лодку, как колыбель. Лоуренс придерживал корму, а Бруно помог Кларе спрыгнуть с камня в лодку. Она села у носа и стала ждать, задыхаясь от волнения. Мужчины зашли в воду по пояс, ссутулившись и сжавшись от холода. И когда Бруно уже забрался на корму, Клара увидела на берегу огни. Там появились доктор Роуч и два санитара с фонарями в руках. Один из них засвистел в свисток, и оба помчались к берегу. Бруно снова спрыгнул в воду, чтобы помочь Лоуренсу забраться в лодку. Но тот продолжал цепляться за корму, мотая головой.

— Давай с нами! — воскликнул Бруно. — Не то всю жизнь просидишь взаперти!

— Нет, — ответил Лоуренс и отчаянно затряс головой. — Я не люблю лодки.

— Пожалуйста! — взмолилась Клара. — Залезай! Быстрее!

— Нет! — Лоуренс попытался подсадить Бруно в лодку. — Я остаюсь.

— Стоять! — закричал доктор Роуч.

Поскальзываясь и чуть не падая, он бежал по каменистому берегу к озеру.

Санитары в это время, перескакивая с камня на камень, все ближе подбирались к беглецам, затем они прыгнули в воду. Один схватил Лоуренса за голову и потянул вниз, под воду. Бруно отпустил лодку и успел ударить санитара кулаком по лицу, прежде чем второй преследователь обхватил его за плечи и дернул в сторону. В это время лодка, покачиваясь на волнах, начала медленно удаляться от берега. Клара вскочила, перебежала на середину и опустила весла в воду, но это мало помогло. Стараясь не поддаваться панике, она снова погрузила весла в воду и с силой надавила на них. Лодка на секунду застыла, а потом стала медленно приближаться к дерущимся мужчинам.

На берегу показался третий санитар. Он забежал в воду и с исказившимся от натуги лицом ударил Бруно дубинкой по голове. Второй санитар разжал хватку, и Бруно скрылся под водой. Мужчина тут же нагнулся и, погрузившись в воду по самые плечи, поднял несчастного беглеца. Глаза Бруно были закрыты, лицо заливала кровь, а волосы распластались на лбу, как водоросли. Санитар вытащил его на берег и положил на камни так, что тело Бруно было наполовину скрыто в воде. Затем санитар снова побежал в воду. Он схватился за лодку и попытался залезть внутрь. Клара вскочила, вырвала весло из уключины и ударила им санитара. Тот отлетел в воду, запрокинув голову. Но, очухавшись, снова бросился к лодке, ослепнув от заливающей лицо крови. Клара вновь подняла весло, готовясь со всей силы обрушить его на санитара.

Внезапно воздух пронзил выстрел. Она застыла и подняла глаза. Весло дрожало у нее над головой. У кромки воды с дымящимся пистолетом стоял доктор Роуч. Он вытянул руку вверх.

— Я сказал, немедленно остановитесь! — крикнул он.

Клара бросила весло, и оно с тяжелым стуком упало на сиденье. На берегу показались три новых санитара со смирительными рубашками и цепями. Тот, что держал Лоуренса под водой, вытащил наконец его наружу. Глаза старика были закрыты, изо рта текла вода. Санитар выволок его на берег и положил рядом с Бруно. Клара выпрыгнула из лодки и побрела по ледяной воде к берегу. Ее ноги словно окаменели. Холодный воздух, как острый кинжал, колол легкие. Она упала на колени между Бруно и Лоуренсом. Липкий страх застрял в горле, мешая дышать. Она трясла их за плечи, пытаясь привести в сознание. Бесполезно.

Лоуренс лежал на боку, запрокинув голову. Его кожа побледнела, а губы стали лиловыми. Он не дышал. Клара перевернула Бруно на спину, убрала с лица намокшие волосы и дрожащими руками обняла его окровавленное лицо. Она снова и снова выкрикивала его имя. Кожа его была холодной, как лед, из бледных рук ушла жизнь. Она прижалась ухом к его груди и перестала дышать, надеясь услышать стук сердца, но услышала только, как громко бьется ее собственное. Клара закричала и рухнула на безжизненное тело Бруно. Ее руки и ноги тряслись, как в лихорадке, плечи содрогались в конвульсиях. Страшные рыдания вырывались у нее из горла, выкручивая воздух из легких. Она с трудом вдохнула. Перед ее глазами появилась пара галош. Собрав остатки сил, Клара подняла взгляд.

— Посмотри, что ты наделала, — сказал доктор Роуч, глядя на нее сверху вниз.