<Из Москвы в Петроград,> 20/1 <1924>
«Дом Ученых» Цекубу
Пречистенка, 16
Дорогая, вот скоро и увидимся! Я буду в Петербурге (это почти наверное, т. е. в отношении точности) 3-го февр<аля>. 4-го должна быть моя лекция. Пробуду в Питере до 9-го. Страшно радуюсь нашей встрече. Везу тебе франц<узские> духи (честное слово!). Устрой, чтоб я за это время мог бы повидать всех петерб<ургских> confreres’ов[848], т. е. Замятина и молодых. До скорой встречи. Целую тебя.
Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С.240. Подлинник — РНБ ОР.
<Из Харькова в Ленинград,> 16/2 <1924>
Дорогая моя, прости, что из Москвы не ответил тебе. Меня замучили, — например, здесь я 5 дней и читал 6 раз[849]. К тебе прибудет нечто трупообразное. Маршрут мой изменен (я раб Укр<аинского> Кр<асного> Креста — это мои импресарио). Я еду сначала на юг и приеду в Петербург к 5–7 марта. Пробуду недолго. Приеду прямо к тебе. Радуюсь страшно встрече. Целую.
Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 241. Подлинник — РНБ ОР.
<Киев, не позже 23 февраля 1924>
Театр-мастерская им. Михайличенко поставила без моего ведома пьесу «Универсальный Некрополь», являющуюся переделкой трех моих книг, искажающей их сущность. Полагая, что такого рода переделки по отношению к живым авторам, работающим в СССР, являются недопустимыми, считаю необходимым против этого протестовать. Декрет Союзного Совнаркома оберегает авторские права от подобных посягательств. Я не считаю в данном случае возможным воспользоваться своими правами исключительно из уважения к работе, проделанной коллективом мастерской.
Впервые — «Пролетарская правда». Киев, 24 февраля 1924, № 46 (759); под заголовком «Письмо в редакцию». Местонахождение подлинника неизвестно.
В том же номере «Пролетарской правды» был помещен «Ответ на письмо в редакцию И.Эренбурга», в котором театр-мастерская сообщал, что «в ответ на требование гр. Эренбурга он счел возможным произвести в постановке замену всех собственных имен персонажей и мест действия, заимствованных из произведений Эренбурга». Спектакль был основан на инсценировке книг ИЭ «Хулио Хуренито», «Жизнь и гибель Николая Курбова» и «Трест Д.Е.». Этот спектакль ИЭ упоминает в 27-й главе 2-й книги ЛГЖ (7; 176).
<Ленинград, 3 марта 1924>
Е.Г.Полонской
Загородный, 12, кв.6.
(с просьбой дать посыльному вещи — Эренбург)
Лиза, 2 новости: 1) в Витебск я, очевидно, не еду, 2) получил от импр<есарио> комнату в Европейской (3 303).
Дай, пожалуйста, посыльному вещи.
Болит голова, если пройдет, вечером приду к Серапионам.
Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 241. Подлинник — РНБ ОР.
<В Москву,> Ленинград, 5 марта <1924>
Дорогой Всеволод Эмильевич, сейчас прочел в «Зрелищах»[850] заметку, будто Вы хотите ставить пьесу некоего Подгорецкого[851], представляющего сочетание меня с Келлерманом[852]. Наше свидание этим летом[853], в частности беседы о возможности мной переделки «Треста», позволяют мне думать, что Вы дружественно и бережно относитесь к моей работе. Поэтому решаю первым долгом обратиться к Вам с просьбой, если эта заметка верна, отказаться от этой постановки. Я сам серьезно занят планом переработки моей книги для театра и кино, и подобное использование оным Подгорецким да еще с дополнениями сомнительных свойств (Келлерман) подорвет мою работу. Я ведь не классик какой-нибудь, а вполне живой человек. Мне 33 года и я прошу об одном: дать мне возможность самому делать из моих книг все, что сделать из них возможно. Жду от Вас скорейшего ответа, ибо остаюсь здесь всего неделю. Мой адрес: Ленинград, ул. Лассаля, Европейская гостиница.
Сердечный привет.
Искренне Ваш
Впервые — Новый зритель. Москва, 1924, № 13. С 16–17. Подлинник — РГАЛИ. Ф.998. Оп.1. Ед.хр.2667. Л. 6.
Письмо ИЭ было опубликовано вместе с ответом Мейерхольда (от 18 марта), в котором он категорически отказывался от услуг ИЭ и подтверждал свое намерение ставить пьесу Подгаецкого (см.: В.Э.Мейерхольд. Переписка. М., 1976. С.231–232). Об этом инциденте ИЭ писал в 19-й (мейерхольдовской) главе 2-й книги ЛГЖ: «Ответ был страшен, в нем сказалось неистовство Мейерхольда» (7; 120–121).
<Из Новосокольников в Ленинграда 23/3 <1924>
Поезд Москва-Рига.
Дорогая, я хотел все эти дни написать тебе из Москвы. Но шла кутерьма еще большая, нежели в Петербурге.
Мне очень больно, что мы так и не повидались с тобой по-настоящему (это не сантиментальность, а правда!) и что в последний час ты не дождалась меня.
Твою тетрадь ты, верно, уж получила от Слонимского.
Я еду невеселый: грустно расстаться с Россией. Напиши мне (адрес — «Геликон»).
Всем привет. Целую нежно тебя
Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 241. Подлинник — РНБ ОР.
<Из Риги в Москву, 24 марта 1924>
Дорогой Владимир Германович,
я вспомнил, что не дал Вам списка книг и почувствовал угрызения совести.
Пришлось остановиться на день в Риге. Это передняя Европы не очень привлекательна. Даже харч после московского плох.
Сейчас прочел в газете, что вышла 4-ая «Беседа», а в оной Ваш рассказ «Зацветает жизнь». Получили ли Вы деньги? Если нет, то напишите — я извещу.
О Москве и России вспоминаю с нежностью и, видно, теперь в Европе не высижу.
Напишите! Адрес «Геликона»: Helicon-Verlag, Bambergerstr. 7.
Л<юбовь> М<ихайловна> шлет Вам сердечный привет и мечтает о встрече с вашим рижским дядюшкой[854] (Вряд ли ей это удастся).
Привет!
Впервые.
Рига, <в Ленинграда 24 марта <1924>
Милая Мария Михайловна,
пишу из Риги (пришлось надень остановиться здесь). Завтра утром едем дальше. Страшно жалко, что в Питере (да и повсюду в России) я был в отношении времени настолько <часть фразы неразборчива> и что не удалось даже как следует повидаться с Вами. Думаю, осенью непременно быть в Петербурге. От него и от России осталось столь доброе впечатление, что вряд ли долго засижусь теперь в моей Европе. Сейчас буду работать: сценарий, пьеса, роман. В июне приедет за границу Ирина[855]. Напишите мне на «Геликон» — Bambergerstr. 7.
Сердечный привет!
Привет от меня Тихонову[856].
Дорогая Мария Михайловна,
Шлю Вам самый лучший привет и благодарность за теплый прием в Питере[857]. Не забывайте. Если встретите Тихонова, передайте привет.
Целую крепко
Впервые — Диаспора IV, 565–566. Подлинник — ФШ, 56.
Берлин <в Ленинград,> 28/3 <1924>
Helicon-Verlag
Bambergerstr. 7
Уважаемый Яков Борисович,
я в Берлине пробуду лишь до 15-го <апреля>. Поторопите лит, чтоб я получил до отъезда деньги. Особенно хочу скорее рассчитаться с Элленсом[858]. Итак, жду от Вас скорых вестей. Привет.
Впервые. Подлинник — РГАЛИ. Ф.1255. Оп.1. Ед.хр.12. Л.1
Я.Б.Лившиц — питерский литератор, прижимистый владелец и редактор издательства «Петроград».
<Из Берлина в Москву,> 8/IV <1924>
Trautenaustr. 9
Дорогой Владимир Германович,
за время моего отсутствия русск<ое> издательское дело здесь окончательно зачахло, зато немецкое оправилось. «Геликон» переходит на издание немецк<их> переводов русских авторов и вполне серьезно помышляет о переводе «Морск<ого> Сквозняка». Вероятно, вскоре он сделает Вам конкретное предложение.
Касательно «Лика войны» — радуюсь чрезвычайно[859]. Посылаю Вам доверенность. Если у Вас нет экземпляра, то можете взять у Екат<ерины> Отт<овны> Сорокиной, у нее имеется. Но я хочу еще раз поправить книгу и, если Вы подпишите договор, вышлю издателю исправленный экз<емпляр>.
Здесь весна. На террасах кафэ es-café[860]. Твердая валюта. Продают бананы. И поют фокс о бананах. Словом, все в порядке. Скучновато только.
Если увидите Пильняка — сообщите ему, что вышла франц<узская> книга (Hirchwald’a), состоящая почти целиком из его, Пильнячьих, вещей. Заплатили ли ему?
Деньги в «Эпохе» получу. Насчет Альбрехта — бросьте! Это решительно, и только при этом условии я могу обращаться к Вам с просьбой об услугах. Не можете же Вы отвечать за какого-то прохвоста! Т. к. деньги «Эпохи» небольшие, думаю, лучше всего купить на них к<акую>-л<ибо> вещь и послать Вам с оказией. Напишите только что?
Сердечный привет от Любови Мих<айловны> и меня
Впервые.
<Из Берлина в Ленинград,> 10/4 <1924>
Спасибо за письмо. Право, стоило ждать месяц. При хандре — такие письма медикамент. О шабесгое[861] — точно. Апокалиптический лихач. Притом, если б ты видела, как он между двумя пророчествами съедает котелок каши!..[862] Что касается Коктебеля, то место скверное: 1) Сам в виде эллина[863], 2) сколопендры, 3) болгары, 4) мангалки, 5) литераторы, 6) камса, 7) норд-ост, 8) коллекционеры камешек. Достаточно. Впрочем, м.б., я и чересчур субъективен. Во всяком случае, Тифлис много лучше. На Камчатке не бывал. Вообще засиделся. Как видишь, я еще в Берлине (жду ночь). Когда и куда поеду — еще не знаю. Скорей всего в Италию, потом в Бельгию. Я усиленно мечтаю о Мексике. Как ты сама понимаешь, мне совершенно необходимо побывать там[864]. Все надежды на президента Обрегона[865]. Я хочу, чтоб меня пригласили туда (это весьма серьезно). Но для этого должен выйти испанск<ий> перевод «Хур<енито>». Приходится ждать[866]. Что касается пьесы, то хвастаться нечего. 4 действия? А у меня 5! Вчера кончил. Называется «Нефть и любовь»[867]. Как видишь, я стал работать исключительно на горничных и курьерш. Это, право же, приятней, чем на «формалистов» из Зубовск<ого> Института[868]. Кстати о горничных: Шкловский врет. Плакала не горничная, а исключительно сам Шкловский, и то много лет спустя после того, как книга вышла. Горничная же таскала из его комнаты средство для ращения волос (дают овцам, чтобы стричь 3 раза в год) для своего любовника, от чего у этого кавалера выросли волосы между пальцами на ногах, а также сделался неслыханный запор. Он бросил горничную. И (тогда!) горничная действительно плакала. Это подлинная история pension’a Frau Marzahn. Почему ты читала пять понедельников сряду мои фельетоны?[869] Неужели ты думала, что я возьму на себя ответственность за результаты и стану возмещать расходы? Напрасно! Я и не такое могу загнуть.
Публика у вас в Питере хорошая[870]. Лучше всех Тихонов. Новая поэма его[871] мне показалась менее «всурьез» нежели «Юг». (Это и хорошо!) Вагинов — precieux[872]. Правда? А Шагинян в личном обращении чрезвычайно уютна. И совсем не страшная. Это ты меня зря пугала. «Джима Долл<ара>»[873] я не дочел. Здесь нет.
Некстати о Мар<ии> Мих<айловне Шкапской>. Она мне написала, что ее новая поэма — об электр<ическом> заводе Сименса и Шуккерта[874]. Ты же пишешь «об аборте». Как понять такое? На Сименса или на Шуккерта, а то и на обоих ложится страшная тень.
Вот и все проблемы. Засим просьбы: если тебе попадется что-либо в газетах или журналах обо мне — вырежь аккуратно и пришли. Наш общий бог продлит твои лета и т. д. Правда, это мне теперь очень нужно, причины и дипломатические и статья предполагаемая. Далее, когда встретишь Федина[875](привет ему), попроси прислать мне № 2 «Звезды»[876] и вообще не высылать журнал — неприлично. Далее, когда ты окажешься в помещении с телефоном (лучше всего в пятницу или в субботу с 11-1 ч.), позвони, пожалуйста, в редакцию «Посл<едних> Новостей» (той самой, где еженедельно погибает Европа и я), скажи возможно суровей, чтоб они немедленно выслали бы мне все №№, в которых были мои фельетоны, и впредь высылали бы регулярно газету. Я свинья, корыстнейший моветон и застарелый эксплуататор. Но ты все же не сердись на меня.
Что ты делаешь со своей пьесой? (Она для театра или для чтения?)
Мейерх<ольд> в ус не дует (вообще все пошли бриться и никто не дует — ужасно!). Ставит «Д.Е.»[877]. Я бессильно обливаюсь желчью. Как прошли гастроли Кам<ерного> театра в Ленинграде? Была ли ты? Пиши. О, лекарь… Целую
Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 242–244. Подлинник — собрание составителя.
<Из Берлина в Ленинграда 10/4 <1924>
Милая Мария Михайловна, я не сразу ответил Вам — работал. Написал пьесу в 5 актах под душераздирающим названием «Нефть и Любовь». Очень хочется сесть за роман[878], но сил нет. Упорно хвораю. Сижу в Берлине — жду Ирину. Вероятно, скоро удастся уехать в Италию. Спасибо за поэму Тихонова. Вещь хорошая, но «Юг» куда и куда больше обещает. Думаю, что он пойдет дальше от «Юга». Пришлите мне Вашу поэму[879].Что поделываете? Куда думаете ехать на лето? Как вещал Макс?[880] Пишите обо всем, у нас ей-ей можно взбеситься от скуки. С тех пор как марка стабилизировалась, жизнь стала окончательно пресной (и даже хуже). Я читаю описание америк<анских> «республик» и никак не могу выбрать, какая лучше — Гондурас или Гватемала? В моей пьесе один из актов — радиостанция. Так отразился Науен[881] (до ужаса безграмотно!) Глядели ли Вы «Бунт машин»?[882] Что это? Сильно ли разнится от пьесы Чапека или нет? Как прошли гастроли Моск<овского> Камерного театра? Злодей Мейерхольд, несмотря на все мои беснования, ставит «Д.Е.». Его убить я не могу. Себя — жаль. Теперь разрешите пристать с просьбами (настанет день, когда Вы меня обругаете. Правда?) Все о том же, т. е. 1) печатает ли Госиздат стихи[883], 2) получены ли из цензуры «Петроградом» две книги[884] и почему они тогда, мошенники, не шлют денег? Потеряйте на полчаса присущую Вам женственность и мужественно объяснитесь в этих двух загадочных трущобах. Еще прошу: если Вам попадется что-либо обо мне, вообще или в частности, вырежьте и пришлите.
Это не в порядке коллекционирования тумб, у которых останавливались породистые фокс-терьеры, а со строго практичными и весьма важными для меня целями.
Всем петербуржцам от меня привет. Целую Вашу руку.
Пишите.
О Вас была в «Руле» потрясающе ругательная статья Каменецкого (Айхенвальд) о стихотв<орении> «Людов<ик> XVII»[885]. Видали ли Вы? если нет, разыщу и пришлю.
Впервые — Диаспора IV, 566–567. Подлинник — ФШ, 26–27.
Берлин, <в Ленинград> 12 IV <1924>
Trautenaustr. 9
Милая Мария Михайловна,
за письмо спасибо. Живу я скверно: после поездки утомление сказалось лишь теперь и я еле двигаю лапами. Надеюсь, что вскоре удастся куда-либо уехать отсюда — в Италию или в Бельгию (о Париже и не мечтаю). Словом, нахожусь в чисто европейском состоянии — жду виз. Здесь паршиво. За время моего отсутствия выровнялось. Оператор, кажется, трезвеет[886], но от этого, право же, не веселее. Хочется скорей сесть за большой роман из русской жизни[887], но пока что голова не работает. Впрочем, пишу сценарий по «Жанне Ней»[888]. Читали ли вы в «России» начало моего романа?[889] В Москве на сей раз почти ничего не видел: все время возился с визно-разрешительными делами. Что у вас там нового? Какая поэма Тихонова? Пишите мне обо всем. Я скучаю теперь по России. Кроме того, я теперь стар и брюзглив. Любовь Мих<айловна> шлет Вам всяческие приветы. Всего доброго!
Впервые — Диаспора IV, 568. Подлинник — ФШ, 48.
<Из Берлина в Ленинград,> 19/4 <1924>
Милая Мария Михайловна,
у меня к Вам (не сердитесь) просьба, да не одна, а целых две. Чувствую, что нехорошо, но все же прошу. Единств<енное> смягчающее вину обстоятельство, что обе не очень сложны.
Первая: поговорить с из<дательст>вом «Петроград» в лице Я.Б.Лившица. Выяснить, прошли ли через цензуру 2 книги — 1) «Басс-Бассина-Булу», 2) «Бубновый валет и К°». Если еще не прошли — как ускорить. Если прошли, попросить их немедленно выслать деньги. Последнее особенно очень важно в той части, которая относится к «Б<асс>-Б<ассина>-Б<улу>», т. к. деньги идут автору. Так что, если «Б<асе>Б<ассина>Б<улу>» прошел цензуру (а вряд ли он залежится там), то предложить им незамедлительно телеграфом перевести деньги мне в Берлин.
Вторая: поговорить в Госиздате с Ионовым[890] или с тем, кто его замещает. Узнать, приступлено ли к изд<анию> моих стихов. Если да, то попросить корректуру дать Б.К.Лившицу[891]. Если нет, то сказать, что я дал стихи не на хранение. Вопрос о том, дам ли я им мой новый роман[892], находится в тесной связи с тем, быстро ли они издадут «Не переводя дыхания». Еще раз не сердитесь. Я писал три раза в «Петр<оград>», но ничего не мог добиться.
В конце апреля приезжает сюда Ирина. В первых числах мая мы едем в Италию, кажется, в Сицилию. Я написал сценарий[893]. В общем, халтура.
Что у Вас? Не забывайте! Сердечный привет от Любы.
P.S. При встрече с <Н.Н.>Никитиным, передайте ему, что книга «Scenes de Revol
Впервые — Диаспора IV, 569. Подлинник — ФШ, 49.
<Из Берлина в Москву,> 29/4 <1924>
Trautenaustr.9
Дорогая Рахиль Сауловна,
хочется рассказать Вам о зимнем московском вечере, когда я лазал по каким-то трущобным домам Домниковской, разыскивая Вас. Право же, у меня плохая память только на номера. Я очень хотел видеть Вас и немало на Вас сержусь, что Вы, снисходя к моему московскому суматошеству, больше не сделали ничего, чтобы нам повидаться. Получили ли Вы книги, которые я оставил, уезжая, для Вас? Я с нежностью о Вас часто думаю. Напишите мне, как Вы живете? Вспоминаете ли иногда меня? Письмом обрадуете.
Ласково целую Ваши руки.
Впервые (с ошибочной датировкой) — ВЛ. 1998. № 1. С.378. Подлинник — собрание семьи Р.С.Бахмутской (Москва).
<Из Берлина в Одессу, весна 1924>
Мила, милая, нежная моя девочка, Ваше письмо наполнило меня огромной радостью. Я Вас целую и тихо, и робко, но веря одному: преодолейте тысячи предметов, преодолейте тысячи часов разлуки, разъединяющие еще нас. Они так мелки рядом с жизнью. Они так мелки рядом с человеческим дыханием. Они так мелки рядом с красотой (не чернил, но Ваших щек сейчас, когда Вы, неловко оторвав край конверта, читаете это письмо — т. к. сейчас не писание письма, а через километры и часы, когда Вы держите его, когда Вы дышите на него).
Я приеду. Месяца не знаю и боюсь, назвав его, обмануть (не столько Вас, сколько себя). Но приеду скоро.
Вы будете меня ждать?
Пишите мне часто! Это очень нужно.
Я Вас целую не расставаясь.
Впервые. Подлинник — собрание публикатора.
С юной Л.Э.Ротман ИЭ познакомился в конце февраля 1924 г. в Одессе, во время краткого пребывания в городе с лекциями. Это его первое ответное письмо адресату. В мае 1944 г. Л.Э.Ротман писала ИЭ из Перми (тогда — Молотов): «Потеряв все, без родных, без друзей, без чашки и подушки, я сохранила только сына и Ваши письма» (РГАЛИ. Ф.1204, Оп.2. Ед.хр.2562. Л. 177; см.: т.2 наст. изд.).
Берлин <в Ленинград> 11/5 <1924>
Trautenaustr. 9
Дорогой Евгений Иванович,
Абрамов[895] передал мне, что Вы просите деньги и<здательст>ву вернуть, что я и проделываю с большим наслаждением. Вообще не уважаю это племя, но здешние редакторы наглецы.
«Геликон»[896] уверяет, что его немецкие планы близки к осуществлению. Он собирается на днях написать Вам детально обо всем.
Я предложил чешскому и<здательст>ву «Авентинум» издать «На Куличках» и «Островитян». На днях должно выясниться. Тогда сообщу Вам.
Когда прочтете «Жанну Ней», напишите мне хоть неск<олько> слов, что думаете о ней. Ваши суждения для меня очень важны.
Сердечный привет.
Впервые _ НЛО, 19. С. 171. Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Оп.1. № 11. Л.2.
<Из Берлина в Москву,> 11/V <1924>
почему не пишете? Тщетно пытался получить гонорар с «Беседы». Каплун[897] стал категорически оправдывать свое имя. Все же рано или поздно надеюсь взыскать с него сумму.
Немецкие планы «Геликона», кажется, крепнут. Чешское и<здательст>во «Авентинум» запросило меня, какие книги перевести. Я указал «Морск<ой> Скв<озняк>». М.б. выгорит. Айх<енвальд> одобрил «Зацв<етает> Жизнь»[898]. Постараюсь разыскать рецензию. Посылаю очаровательную ругань Волковыского[899]. Что думаете делать летом и какие Ваши пространственные перспективы? Берлин? Примерно то же. Хоть имеются и перемены.
Ваши влюбленные, наверное, купят на твердую марку хорошую кровать. Князь торгует почтов<ыми> марками в Париже[900]. А сквозняк?.. Теперь точно и он не чувствителен. «Полицейштунде»[901] в 1 ч. Что касается «гутенабенд»[902], то он, разумеется, не меняется, даже после выборов в Рейхстаг.
Я написал пьесу и обкурил новую трубку, немецкую «Vauen», которую обкурить так же трудно, как научить Соболя танцевать уан-степ, Савича приставать на улице к женщинам и т. д.
Вышло ли что-нибудь с «Ликом Войны»? Просьба: если увидите в газетах или журналах ч<то>-л<ибо> обо мне вообще или в частности, стащите, вырежьте и пришлите. Я собираюсь написать статью и поэтому мне нужны все плевочки. Что Вы пишете?
Среди прочего — пишите и мне! Сердечный привет просит передать Вам Любовь Мих<айловна>. Жму руку.
Впервые.
Берлин <в Москву,> 12/5 <1924>
Дорогой Владимир Германович,
вчера только отправил Вам письмо. Сегодня пришло Ваше. Великое спасибо за «Лик войны». Денежно это меня весьма устраивает.
Огромная просьба — категорически настаивайте, чтоб издатель подождал получения исправленного экземпляра. Дело идет не об опечатках или стилистических поправках, а о больших купюрах и изменениях. Мое положение в России таково, что выход книги без изменений будет очень вреден. Поэтому запретите ему набирать до получения. Исправл<енный> экз<емпляр> я вышлю завтра на Ваш адрес. Возможно, что он несколько дней задержится в цензуре, но пусть издатель ждет. Предисловие к новому изд<анию> я напишу и вышлю тоже завтра[903]. Оба старых предисловия выкидываются. Сокращений много, примерно 1/10.
Когда получите деньги, передайте их, пожалуйста, Ек<атерине> Отт<овне Сорокиной>. Я ей пишу, чтоб она зашла к Вам.
Вышлите экз. «Морск<ого> Сквозн<яка>» как можно скорее по адресу:
R.Franz Pišek
Petrska ul. 12 Praha. Прага
Это серьезно. Думаю, что выйдет. Заплатят мало (1000 ч<ешских> кр<он> — 6 черв<онцев>) — у них маленьк<ие> тиражи. Зато удовольствие. С немецк<ими> у «Геликона» все еще неопределенно. Клянется, что выяснится на днях. Если и<здательст>во будет организовано, «Морск<ой> Скв<озняк>» издаст обязательно. Советую Вам на всякий случай переговоры с Френкелем[904] вести.
Жду вестей. Привет сердечный.
Впервые.
<Из Берлина в Москву,> 13/5 <1924>
Дорогой Владимир Германович,
одновременно с этим письмом посылаю Вам заказным пакетом «Лик» с купюрами и предисловие. Если он задержится, пусть издатель справится в цензуре.
Купюры столь существенны, что я посылаю Вам телеграмму. В прежнем виде книга не может выйти, и если издатель почему-либо заупрямится, лучше отказаться от ее выпуска.
Это крайне важно.
Далее очень прошу Вас проследить, чтоб он по соображениям коммерческим не выкинул бы начала предисловия.
За все спасибо! Привет.
Впервые.
<Из Берлина в Париж,> 15/5 <1924>
Trautenaustr. 9
Приехав из России, написал Вам. Ответа нет. Переехали? Ленитесь? Забыли?
Я, кажется, тот же. Обкурил 2 новых трубки. Написал 2 книги[905]. И при всем этом сильно хандрю.
Результаты франц<узских> выборов возбуждают во мне надежду попасть в Париж[906]. Я очень хотел бы этого. Напишите, как Вы думаете, мыслимо ли это.
Я скоро уезжаю в Италию на месяц. Оттуда в Бельгию к морю. Ответьте! Тогда напишу Вам больше.
Мыслимой встрече очень радуюсь. Целую Ваши руки.
Впервые — Russian Studies. С.250. Подлинник — ФЛ, 1.
<Из Праги в Москву,> 26/5 <1924>
Дорогой Владимир Германович, Пишек[907] вчера получил Ваши книги. Надеется быстро их устроить. Напишет непосредственно Вам. «Эпоха» гонорар за рассказ <в «Беседе»> не заплатила. Я зря старался. Напишите мне, как устроилось с «Ликом Войны»? До 25-го июня адрес мой: Roma, poste restante. Рим. С деньгами у меня швах. Можно ли рассчитывать, что он[908] 18-го июня вышлет 2-ую часть?
Сердечный привет!
Впервые.
<Из Перуджи в Москву,> 12/6 <1924>
Дорогой Владим<ир> Герм<анович>, кажется, судьба Савича на моей совести[909]. Что с издателем? Я на последние лиры ем макароны. Voila: жизнь человека. Получили ли вы письмо от чехов? Напишите мне в Бельгию. Адрес: Chez М. Hellens 1385. Chausse de Waterloo. Bruxelles. Uccle. Сердечный привет.
Впервые.
<Из Перуджи в Ленинград,> 12/6 <1924>
Дорогая, я очень давно без твоих писем, и никакие красоты природы не могут вознаградить меня: тем паче, что здесь мало искусства и сильно жарко. (--)[910] Что касается Чиче[911], то они ходят в жупанах и вообще сильно напоминают Бамбучи[912](что чувствуется, впрочем, и в фамилиях). Как мои дела? Напиши.
Целую. Твой Илья.
Адрес на обороте[913].
Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С.244. Подлинник — РНБ ОР.
Рим <в Москву,> 15/6 <1924>
Дорогой Владимир Германович,
в Риме все по-прежнему: трухлявые камни и голодные комми (величественны). Прибавилось: фашисты. Вчера мы попали на демонстрацию. Публика мчалась в подворотни. Напомнило Киев 19-го года. Впрочем, все весьма карнавально.
Деньги, вывезенные из России, увы, кончаются.
Посылаю рецензию о Вас.
Передайте, пожалуйста, прилагаемое письмо в и<здательст>во Френкеля. Прочтите его предварительно и, если это удобно Вам, подкрепите устно. (Цель: получить от них дополнительно монету).
Как с издателем «Лика»?
Получили ли контр, предложение от Пишека? Кто пишет Вам из Копенгагена? Гросман? (я говорил с ним о Вас).
Получил франц<узскую> визу (результат выборов!). Победоносно вступаю в Париж (на неск<олько> дней — проездом в Бельгию. Из Италии уеду через неделю).
Что пишете?
Как Ваше («попутческое») положение в России сейчас?
Пишите!
Сердечный привет от Любови Мих<айловны> и меня.
Адрес:
M-r Hellens pour M-r Ehrenbourg
1385? Chaussee de Waterloo
Bruxelles-Uccle
Бельгия.
Впервые.
Рим <в Ленинград,> 18/6 <1924>
Уважаемые граждане,
1. Вышел ли, если не вышел, то когда выйдет сборник моих стихов «Не переводя дыхания»?
2. Будучи в Ленинграде, я подписал бумажку, которой обязался прежде нежели предлагать свой новый роман другому и<здательст>ву, предупредить Вас.
Обстоятельства сложились так, что мне необходимо продать эту книгу «на корню». Я кончу ее в сентябре. Условия мои: 125 з<олотых> р<ублей> с листа за тираж не свыше 1 т<ысячи> отт<исков> и 5 % <2 слова нрзб> отчислений 175 з.р. с листа. Аванс за 5 листов — не позднее 1-го августа, остальное по представлении рукописи.
Прошу Вас ответить мне немедленно, согласны ли Вы на эти условия.
Я буду ждать Вашего ответа до 10-го июля.
Впервые. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.2913. Оп.1. Д.237. Л.67–68.
Издательство сообщило ИЭ, что приняло его предложение и что из-за учебного сезона издание сборника стихов «Не переводя дыхания» отложено до осени (маш. копия, Л.69).
Рим, <в Ленинград,> 18-го июня <1924>
Милая Мария Михайловна,
от Вас давно не было писем. М.б., уехали?
Я третью неделю в Италии. Здесь все на месте. Эрколе[914] и тритоны[915] плюются. Колонны стоят, англичанки умиляясь едят «тост’ы» Фашисты кричат «э-ла-ла» и поднимают руки кверху. Что касается солнца, то оно действует вполне исправно, и я одуреваю. Ничего осмысленней этой белиберды придумать не могу (сейчас 3 ч<аса> и не менее 30 градусов). Что Вы? Что у Вас? Напишите — не поленитесь.
Завтра уезжаем из Рима на неделю в Сардинию (это остров такой — честное слово). Оттуда через Париж (визу получил — представьте) в Бельгию.
Пишите мне: М-г Hellens (для меня)
1385, Chaussee de Waterloo
Bruxelles — Uccle
Бога ради узнайте в и<здательств>е «Петроград» — почему они не высылают денег и молчат?
От Любови Мих<айловны> и меня самый сердечный (здесь бы сказали serdecimissimo) привет.
Пишите!
Впервые — Диаспора IV, 570. Подлинник — ФШ, 61–62.
<Из Италии в Ленинград,> 21/6 <1924>
Милая Мария Михайловна,
на днях писал Вам. После этого получил Ваше письмо. Не знаю, как быть с Манфредом[916], напишу кому-нибудь в Берлин, чтоб узнать там ли он?
Спасибо за поэму. Помните, что я говорил Вам о необходимости выйти из круга. Вы сделали это лишь частично, и наименее удачные места поэмы напоминают Ваши прежние стихи.
Я не знал, что Ионов по-прежнему зав. Госиздатом. Говорили, что там другие люди. Я писал туда. Пожалуйста, спросите его: 1) как же со стихами? 2) Ответили ли они мне о новом романе?
А также позвоните бога ради в <издательство> «Петроград». Почему они молчат и не шлют денег: я протратился изрядно.
Не были ли Вы на представлении Мейерхольда «Д.Е.»? Что слыхали об этом? Если у Вас есть рецензии, будьте трогательной — пришлите.
Куда едете? Как Ил<ья> Марк<ович>?[917]Привет!
Адрес: Mr. Hellens (для меня)
1385, Chausse de Waterloo
Bruxelles-Uccle
Бельгия
Впервые — Диаспора IV, 571. Подлинник — ФШ, 59–60.
<Из Италии в Ленинград,> 22/6 <1924>
Santa Margherita
Почему ты не отвечаешь мне?
Посылаю тебе забавную вырезку: это Айхенв<альд> старается[918]. Была ли ты на представлении Мейерхольда «Д.Е.»? Брат твой[919] наверное был. Что это? Не ленись — напиши.
Что делаешь? Я послезавтра еду в Париж на несколько дней, а оттуда в Бельгию. Вот адрес[920].Что нового у вас? Целую
Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 244–245. Подлинник — РНБ ОР.
<Из Коксида в Москву, конец июня 1924>
Coxyde-Bains это адрес
Hotel Trianon
Дорогой Владимир Германович,
сейчас получил Ваше письмо. На днях я писал Вам, не знаю, где догонят Вас то и это письма и догонят ли.
Буду молиться за Вас богу Посейдону (по Камерному Театру[921]). Вообще же Вы доживете до глубокой старости и будете, окруженный внуками, вспоминать революцию: «тогда я поехал в Сибирь». Свидетелей не будет и Вам верить не будут.
Ради бога напишите мне, на чем основывается Ваша вера в издательскую совесть? Неужто он[922] возьмет и пришлет сам деньги Вашей матери? Спрашиваю, чтобы знать, можно ли мне на это рассчитывать? У меня с деньгами дрянь. Гляжу на море. Пишу роман[923]. Глядите на море! Пишите роман!
Пишите мне, где и как Вы плаваете. От Любови Мих<айловны> и меня сердечный привет.
Что с «Жанной»?
Впервые.
<Из Коксида в Ленинграда,> 6/7 <1924>
Coxyde Bains
Hotel Trianon
Дорогой Евгений Иванович,
большое спасибо Вам за письмо о «Жанне». Почти со всем из того, что Вы говорите, я согласен. Но, как видно, книга еще не вышла и Вы читали только начало в «России». Будьте до конца добрым и, когда прочтете роман целиком, напишите мне о нем. Начало, кажется, слабее остального. Мне очень интересно, что Вы думаете о его построении и развитии сюжета.
Получили ли Вы ответ от чехов («Aventinum»)?
Я предложил парижскому и<здательст>ву «Renaissance de Livre»[924] издать перевод «Остров<итян»>. Выяснится до сентября.
С немцев берите 7-7½ %. Уплата ½ по подписании договора, остальные по выходе книги в свет.
Я пробыл в Париже 5 дней. Там очень хорошо. Здесь останусь до конца августа.
Письмом обрадуете. Привет.
Впервые — НЛО, 19. С. 171–172. Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Оп.1. № 11. Л.5–6.
<Из Коксида в Ленинград,> 6/7 <1924>
Coxyde Bains
Hotel Trianon
Милая Мария Михайловна, на 2 мои письма из Италии я ответа не получил. Уехали?
Большая к Вам просьба (все та же) позвонить в и<здательств>о «Петроград», чтоб они выслали незамедлительно деньги. Увы, все «лекционные»[925] ушли на макароны.
Я пробыл 5 дней в Париже. Там не жизнь, а сплошной mardi gras[926]. Теперь — у моря. Пишу Вам, а дом трясется от ветра. Это здесь в порядке вещей.
Нужно писать роман. Voilà.
Напишите, что Вы знаете о Мейерхольдовской постановке «ДЕ» и не поленитесь пришлите мне № «Жизни искусства» — там, судя по газетному объявлению, была статья об этом спектакле[927].
Пишите! От Любови Мих<айловны> и меня всяческие amities[928].
Впервые — Диаспора IV, 571–572. Подлинник — ФШ, 63–64.
<Из Коксида в Ленинград,> 6 июля <1924>
Уважаемый тов. Ионов,
жду от Вас ответа: 1) как с выпуском книжечки стихов, 2) как с новым романом (пишу его — нужны деньги — хочу сговориться об условиях и получить аванс).
Привет.
Впервые. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.2913. Оп.1. Д. 237. Л.66.
В ответ издательство запросило адрес, по которому перевести деньги (копия, л.65).
<Из Парижа в Ленинград,> 8/7 <1924>
В ответ на Ваше письмо от 26/6 сообщаю Вам мой адрес:
M-r Ehrenbourg Hotel Trianon
Coxyde Bains. Belgiqué
Будьте любезны по этому адресу выслать договор и деньги, первый заказным письмом, последние через Госбанк (на Брюссель). Очень прошу вас выслать деньги с обратной почтой.
Прошу Вас также одновременно с присылкой договора сообщить мне предельный срок выпуска сборника стихов «Не переводя дыхания».
С уважением
Впервые. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.2913. Оп.1. Д.237. Л. 52–53.
<Из Коксида в Москву,> 25/7 <1924>
Coxyde-Bains
Hotel Trianon
Дорогой Владимир Германович, почему не пишете? Из письма Тих<она> Ив<ановича Сорокина> узнал, что уезжаете куда-то к полюсу, и обрадовался за Вас — вот где занятно!
Что в Москве? Написали ли Вы что-либо?
Как мои дела:
1) с гонор<аром> за «Лик»
2) С «Жанной» — я обязательно хочу дополучить за нее, но не знаю, как это сделать. Формально я прав, т. к. срок, указанный в договоре, давно истек. Не могли ли бы Вы что-ниб<удь> выдумать?
Мои материальные дела очень плохи. Сел за новый роман («русский») под назв<анием> «Рвач».
Здесь хорошо и тихо (за исключением неизбежных фокстерьеров)
Сердечный привет от Люб<ови> Мих<айловны> и меня.
P.S. Сколько ни старался, гонорара с «Беседы» не получил!
Впервые.
<Из Коксида в Ленинград,> 5/8 <1924>
Уважаемый т. Белицкий[929],
разрешите Вас избрать, как единственного мыслимого двигателя той тяжеловесной баржи, которая именуется: «выполнение Госиздатом принятых условий».
Судите сами: в июне я предлагаю Госиздату роман. В начале июля получаю ответ: «согласны, сообщите адрес — вышлем деньги и договор». Причем посылается это срочной почтой. Стоит ли? Чтобы, зная насколько жду я денег, — задерживать потом, получив адрес, их высылку на неопределенное время!
Очень прошу Вас обследовать это и сделать так, чтоб я в ближайшие же недели получил деньги. Переслать их можно через Госбанк на тот банк в Брюсселе, который состоит в связи с Госбанком.
Адрес (до 25-го августа) для высылки чека или уведомления о переводе, а также договора поставлен в заголовке.
Надеюсь, Вы устроите это.
Привет.
Впервые. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.2913. Оп.1. Д.237. Л.62–63.
В деле хранится копия ответа ИЭ о том, что бухгалтерии дано указание выслать аванс 875 р., и что договор будет выслан, когда автор сообщит количество печатных листов (Л. 61).
<Из Коксида в Ленинград,> 18/8 <1924>
Coxyde Hotel Trianon Бельгия!
Дорогой Евгений Иванович,
очень жду от Вас каникулярного письма с мнением Вашим о «Жанне». Особенно важно мне это теперь, потому что сижу пишу новый роман («Рвач»). Хотел бы в нем преодолеть хоть часть былых пороков. Он (новый) кажется непохож на меня, т. к. 1) чисто психологический 2) материал (Эйхенбауму назло[930]) русский весь 3) интрига в тени, а центр тяжести перенесен на подробности описательные героя и обрамляющей его эпохи.
Как только приеду в Париж (в начале сентября) займусь тотчас же устройством Ваших пьес. Aventinum’y же напишите по адресу
P.Pišek Petrska ul. 12 Praha II
Думаю, что у них намерения серьезные.
Сердечный привет.
Впервые — НЛО, 19. С. 172. Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Оп.1. № 11. Л. 7.
<Из Коксида в Москву,> 20/8 <1924>
Уважаемый тов. Мещеряков,
простите, что непосредственно беспокою Вас, но Госиздат, хоть и грандиозная, однако несколько медленно действующая машина, и когда я обращаюсь просто в учреждение, приходится долгие месяцы ждать ответа.
Дело касается «Хуренито». 1-ое издание книги разошлось. Я хочу, чтобы либо Госиздат приступил к новому изданию, либо дал бы мне право передать книгу другому и<здательст>ву. Я, конечно, предпочел бы, чтобы и 2-ое изд<ание> было госиздатское.
Но если Госиздат захочет предпринять это 2-ое издание, я счел бы возможным просить о следующем:
1) предоставить мне месяц для основательной переработки книги (стилистической), ряда сокращений и кой-каких дополнений
2) в отступление от прежнего договора пересмотреть размер гонорара. Договор был подписан в Берлине в марках в период инфляции, когда жизнь была там очень дешева. В переводе на твердую валюту получается ничтожная сумма.
Еще раз простите, что тревожу Вас. Я колебался, но вспомнив Ваше письмо в «Правде»[931], из которого явствует Ваше доброе отношение ко мне как писателю, выбрал этот кратчайший путь.
Илья Эренбург
Hotel Trianon, Coxyde (Бельгия).
Впервые. Подлинник — РГАЛИ. Ф.1204. Оп.1. Ед.хр.98. Л. 1–2.
О главе Госиздата РСФСР Н.Л.Мещерякове см. примеч. к № 170 (примечание 565).
<Из Коксида в Ленинград,> 20/8 <1924>
Hotel Trianon
Coxyde
Дорогая Мария Михайловна,
спасибо за письмо, хоть и краткое. Невозвратимы золотые времена. Мне явно пришлось уступить свое место в Вашем сердце или Сименсу, или Шуккерту, или обоим предприимчивым немцам.
Радуюсь за Вас: Коктебель, конечно же, очаровательное место. Голоса моря и поэта в нем удачно чередуются. Правда, мелкие камешки на пляже, сколопендры и болгары несколько <1 слово нрзб>. Но Солнце! Но Литература! Кстати, напишите мне, как ведут себя мои бывшие ученики (площадка![932]).
В Париже на B
<Нрзб> ради меня!
В моем новом романе «Рвач» один из персонажей, едущих в Берлин за аппаратами радио, = Зискинду[936].
+ Ангарский.
Это будут читать для аппетита.
Все критики меня ругают;
-'- издатели меня надувают.
Кроме всего, у меня болит живот, причем бесплодно, так как ничего из этого хорошего не выйдет. Однако это очень долорозо (doloroso[937]).
Простите меня за легкомысленный тон. Это, что называется, от душевной боли. Герой мой («рвач» — Мишенька), тот в аналогичных случаях либо бьет стенные часы, либо продает краденую овчину. Я не умею ни скандалить, ни торговать.
Пишите! От Любови Мих<айловны> всяческие приветствия.
Впервые — Диаспора IV, 572–573. Подлинник — ФШ, 65–66.
<Из Коксида в Москву,> 20/8 <1924>
Милая Рахиль Сауловна, честное слово по всем пунктам.
О домах на Домниковской я даже в новом романе напишу. Там такой один.
Книги я тоже поручил Вам переслать. Их, очевидно, зажулили. Это в порядке вещей. И об этом тоже буду в новом романе, который, кстати, так и называется «Рвач».
Как Вы живете? Напишите мне милое и похожее на Вас письмо, а не обвинительный акт.
Читали ли Вы мой роман «Любовь Жанны Ней»?
Там есть и о Карантине[938].
Не забывайте. Нежно целую Вашу руку
Впервые — ВЛ. 1998. № 1. С. 379. Здесь исправлено по рукописи. Подлинник — собрание семьи Р.С.Бахмутской.
<Из Брюсселя в Москву,> 1/9 <1924>
Дорогой Владимир Германович,
уж в «Известиях» читал Ваше «письмо»[939] и радовался за Вас. Вы, видно, нагляделись презанимательных вещей, и книги у Вас выйдут густыми. Как сделан «Норд»[940] (целая или разбита на рассказы)?
В Европе все на месте. Я надеюсь проехать сейчас в Париж и там остаться. Приезжайте туда на Рождество — reveilloner![941]Там действительно забавно. В Берлине же сейчас страшная мертвечина.
Я сижу над своим «Рвачом». Получается нечто дикое по размеру, я написал уж около 8 листов и все же еще не достиг перевала. Боюсь и за «несезонность» (климатическую). Веду сейчас переговоры о нем с Лен. Госиздатом. Если сорвется, попрошу Вас взять его на свое милостивое попечение.
Если можно что-ниб<удь> дополнительное сорвать за «Жанну», нажмите. Я писал <И.Г.>Лежневу и Каганскому[942], но ответа не получил. Мои финансовые дела обстоят прескверно. Сидим сейчас здесь с неоплаченными счетами и с 5° — ждем взрывов раскаяния в душах различных издателей.
Заведует ли Мещеряков по-прежнему Госизд<атом>? Если нет, то кто?
«Земля и Ф<абрика>» предложила мне за новое издание «4 пов<естей>» по 50 р. за лист (5000 экз.)! Я, разумеется, отказался. Кому продать «5 повестей» (включая и «Витрион») — все в сильно переработанном виде, по 100 р. с листа при условии немедленной выплаты?
Как Ваша пьеса?[943] Получили ли что-ниб<удь> от «Авентинума»?
От Любови Мих<айловны> и меня сердечный привет.
Впервые.
<Из Парижа в Москву,> 16/9 <1924>
155, B-d Montparnasse
Paris 6-е
Дорогой Александр Яковлевич, очень прошу Вас выслать мне заказной бандеролью рукопись пьесы[944].
Простите, что пишу кратко: переезд, литературная работа и пр. Когда освобожусь, напишу Вам подробнее о разных вещах.
Привет Алисе Георгиевне <Коонен> и Вам от нас обоих. Искренне Ваш
P.S.Очень прошу не задержать высылку рукописи.
Впервые. Подлинник — РГАЛИ. Ф.2328. Оп.1. Ед.хр.1006. Л.1.
А.Я.Таирову посвящена 24-я глава 2-й книги ЛГЖ.
<Из Парижа в Москву,> 17/9 <1924>
Дорогой Владимир Германович,
после немалых мытарств попали в Париж. Вот мой адрес 155, B-d Montparnasse
Удалось ли Вам пристроить мои рассказы?[945] (книгу «5 повестей»). Надеюсь пристроить перевод на франц<узский> одной из Ваших книг.
От Люб<ови> Мих<айловны> и меня дружеский привет.
Вчера предпринял снова шаги, чтоб «Беседа» Вам заплатила бы.
Впервые.
<Из Парижа в Ленинград,> 18/9 <1924>
155, B-d Montparnasse, Paris
Дорогая, отсутствие от тебя вестей несколько смущает меня. Как закончилась твоя экзотическая «<1 слово нрзб>»?
Умиляюсь от того, что тебе стало противно в Коктебеле. Прочитав мой адрес, ты тоже умилишься человеческому постоянству, да, да Hotel de Nice[946].
Я написал уже 22 главы «Рвача», он сволочь, но симпатичная[947]. Как видишь, я забавляюсь и грешу
Прочла ли ты «Жанну» и ставишь ли мне по-прежнему в вину сентиментальность? Но что делать? Я слишком долго дышал воздухом парижских бульваров. Впрочем, об этом уже было в «На посту».
У меня к тебе две надоедливые и бренные просьбы:
1) Обрушиться на и<здательст>во «Петроград». Почему они мне не шлют денег? Пригрозить: если не вышлют немедленно, порву договор (они должны за 2 книги, «Бубновый валет» и «Басс», — перевод минус аванс, т. е. 20 черв<онцев>.
2) Попросить брата обрушиться на Брусиловского или других из «Кино-Север»[948] Почему не шлют 500 рублей, которые должны мне? Где же тогда справедливость? Что делать?
Не сердись за корыстность. Я сижу без денег, а один круассан стоит теперь 35 сантимов. Честное слово!
Писала ли ты летом? Пришли свои стихи.
Crémerie на St. Michel’е[949] <1 слово нрзб>.
Пиши! Целую.
Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 245–246. Подлинник — РНБ ОР.
<155, B-d Montparnasse, Paris; в Одессу,> 18 сентября <1924>
Милая девочка, Ваше письмо меня умилило. Правда! Мое сентиментальное сердце загрубелого циника заныло. Я жду продолжения.
Я в Париже, в этой заветной <1 слово стерлось на сгибе> всех застарелых циников и всех сентиментальных <1 слово стерлось>. <2 слова совершенно стерлись> этот город, что в нем согласен, кажется, даже умереть.
Вы очень милая (имя — заслужило), нежная, и горько, что выдумала география, что Одесса очень далеко от Парижа!
Я жду еще Вашей карточки, той, что не прислали. Хорошо?
Нежно целую Ваши руки
P.S. Да, Вы забыли мне прислать роман Остров Эрендорфа![950]
Впервые. Подлинник — собрание составителя.
<Из Парижа в Москву,> 22-го сентября <1924>
155, B-d Montparnasse
Paris 6-е
Дорогой Владимир Германович,
спасибо за книги. Я их еще не получил. Заказные ли послали Вы?
О своих просьбах и делах писал Вам на днях. Как только выйдет Ваша книга, пришлю ее. Я здесь займусь основательно устроением переводов на французский.
Напишите мне, как мои акции сейчас в России: дело в том, что судьба «Рвача» крайне проблематична (в отношении главлита). Шибко ли ругают «Жанну»?
Вашу новую книгу, вероятно, смогу устроить также для перевода на датский язык (в норвежскую газету).
Что в Москве нового? Пишите. Я здесь — как в Полинезии.
Сердечный привет от Люб<ови> Мих<айловны> и меня.
Впервые.
<Из Парижа в Москву,> 1 окт<ября 1924>
Дорогой Владимир Германович,
спасибо вновь за хлопоты. Книги я получил. «Лит. Россия»[951] издана очень хорошо. Чего, увы, нельзя сказать о «Лике <войны>» (обложка! предисловие разбито на 2 части, причем строка его «Север Франции» и т. д. — поставлена как подпись и пр.).
«Renaiss
Я хочу продать не «5 трубок», а «5 повестей». Но и<здательст>ву, а не перепродавцу вроде Лежнева и Кº. Если подвернется, сообщите.
«Жанна» издана ужасно. Если Вы добьетесь через союз надбавки, будет чудесно.
Попросите, пожалуйста, изд<ателя> «Лика», чтоб он выслал мне авторские экз<емпляры>.
Что пишут и говорят о «Жанне»?
Меня уж отсюда высылали вновь, но, кажется, опасность отвращена.
Получить визу сейчас не очень трудно. Чтоб жить здесь хорошо (автом<атические> кафэ etc.), считайте на один месяц без дороги и без покупок 12 червонцев.
Страшно рад буду, если приедете.
Пишите!
От Люб<ови> Мих<айловны> сердечный привет.
Впервые.
<Из Парижа в Москву,> 21 октября <1924>
Дорогой Владимир Германович, все Вам мыслимые благодарности, приветствия, виваты и пр.
О «5 повестях» — идет. Над текстом поработаю в ближайшие дни и вышлю его не позже 1-го числа на Ваш адрес. Тихону Ив<ановичу Сорокину> пишу сегодня же, что книгу продал через вас. Итак, пункты договора: 100 с листа, тираж 5 тысяч, уплата в два срока (немедленно и через 6 недель). Потребуйте еще приличной внешности (Ваша «Литературная Россия» особенно обложка очень хороша, а «Лик войны» мерзок — обложка!!) и тщательной корректуры.
О «Трубках». Я продал 3-ье издание Укр<аинскому> Госиздату, так что дело не выйдет с допечаткой. Да, скажите издателю[952], чтоб он немедленно выслал бы мне хоть 10 авторских экз. «Трубок» заказной бандеролью. Мне. Мне крайне нужно.
Книги получил. Спасибо.
Сегодня же напишу Гиршвальду[953]. Кроме того, веду о переводе Вашей книги переговоры с некой m-me Pernot и с субъектом, который перевел «Дите» <Вс.>Иванова и вещь Пильняка (знают ли об этом последние?). Как только что-нибудь наладится, сообщу Вам тотчас же.
Вышло ли у Вас что-нибудь с чехами?
Если можно, достаньте «Правду», там, где Воронский обо мне[954], и пришлите. Как сами понимаете, мне это не только любопытно, но и назидательно.
Я все сижу над «Рвачем». Написал 10 листов, а еще 7–8 впереди.
Работаете ли? Как Ваш «Норд»?
Собираетесь ли на Рождество сюда? Вот хорошо бы было. С визами теперь полегчало сильно. Жизнь здесь дешева.
От Любови Мих<айловны> и меня сердечные приветы.
P.S. Здесь хорошо (т. е. город чудесный). Русские неизменно мастодонствуют. Франса хоронили мизерно[955]. Ремизов пишет для французов в славянском стиле. Французы считают, что Гребенщиков[956] заместитель — зам. — Льва Толстого.
Только что получил телеграмму от Тихона Ив<ановича> насчет «5 пов<естей>». Отвечаю ему: «выясни Лидиным, где больше надежней». Если он нашел кого-нибудь за более высокий гонорар, напр<имер> 150, то имеет смысл дать тому, если же нет, то отдайте Вашему издателю. Я одновременно пишу и Тих<ону> Ив<ановичу> и предлагаю ему на месте выяснить дело с Вами по «принципу» <1 сл. нрзб>.
Что пишут и говорят о «Жанне»?
Впервые.
<Из Парижа в Москву, 22 октября 1924>
Дорогой Владимир Германович,
сегодня отправил Вам письмо заказным.
Пишу, чтоб сказать, чтобы Вы не тревожились, разыскивая № «Правды» со статьей Воронского, — сегодня получил. Если увидите, что-либо о «Жанне» — пришлите. Привет.
Впервые.
<Из Парижа в Ленинграда 3/XI <1924>
155, B
Милая Мария Михайловна,
почему Вы вовсе забыли обо мне? Измеряется ли это дальностью расстояния, легкомыслием моих писем или моим литературным падением, констатированным единогласно всей отечественной критикой?
Париж ненамного дальше Берлина и уж определенно ближе Парижа <так! видимо, Крыма. — Б.Ф.>. Я бываю иногда в доме 88 B
Я обычно хандрю, и мое легкомыслие всегда вызывает подозрение даже у гарсонов кафе. То я недоволен, что повсюду искусство и жажду простых пожарных[958] или жирных улиток, от которых у меня болит живот. То, как «отцы» у Тургенева на «детей», с брезгливой жалостью косясь на новое «конструктивное» поколение, требую отмеченного «вдохновения».
Так проходят дни. При всем этом я пишу «Рвача». Вероятно, к декабрю его кончу. Его смогут понимать (как и другие мои книги) по-разному. И так, и этак. Но (хоть и продан Ленгизу) я сомневаюсь в том, что он будет напечатан.
По слухам доходящим сюда, «Жанну» все ругают и крестят меня Вербицкой[959]. Что мне делать? Заказать соответствующую юбку? Отравиться на могиле Генриха Гейне?[960]
Ирина учится в College de Seviqne[961] и изучает стилистические особенности Жорж Занд и Франса (который вовремя умер).
И<здательств>о «Петроград» свински не шлет денег. Обругайте их, если Вы не страдаете целомудрием или хрипотой. Это Яков Бор<исович> Лившиц. Такой гражданин.
«Хуренито» вышел во французском переложении[962]. Занималась этим сербка не зная ни русского, ни французского языков. Поэтому с первой страницы хвост оказывается не у датского дога, но у датского принца, т. е. у Гамлета.
Все это, как и многое другое, заставляет меня повторить: банзай.
От Любови Мих<айловны> сердечнейшие приветы. Разумеется и от меня.
Напишите! Как живете? Пишете ли? Что в Ленинграде нового? Как Тихонов? Как его стихи (оч<ень> люблю!). Л<юбови> М<ихайловне> он не ответил. Вообще, большим письмом утешите старца!
Впервые — Диаспора IV, 573–574. Подлинник — ФШ, 50.
<Из Парижа в Москву,> 6 ноября <1924>
155, B-d Montparnasse
Дорогой Владимир Германович,
с «Трубками» действительно беда вышла. Очень боюсь, что украинцы рассердятся. Тем паче, что овчинка выделки не стоила. 200 р. да еще в рассрочку, это даже по-здешнему ерундовые деньги. Ведь он продает книгу не дешевле 1р.50к. Значит, он мне платит за ходкую книгу и не сразу около 5 %. Это ужасная эксплуатация. Ну, да теперь дело прошлое. Мне только обидно, что Вам снова из-за меня волнения.
Жду Вашего ответа о 5 (или 6) повестях. Рукопись не высылаю п<отому>, ч<то> не знаю кому. Для скорости доставки лучше было б ее выслать на адрес и<здательст>ва, тем паче если и<здательст>во государственное. (А с частными после «Трубок» и «Лика» и «Жанны» я решил без крайней нужды не связываться). Как получу — вышлю рукопись.
Не знаете ли охотников (тоже не частных) на переиздание «Курбова»?
Что нового у Вас? Как книга? Очень мы обрадовались Вашему намерению приехать сюда. Визу раздобыть теперь легко. Пишите, когда собираетесь тронуться?
Радуюсь, что чешское сватовство началось удачно. Теперь обрабатываю франц<узского> издателя. Предлагаю ему на выбор «Сквозняк» или «Мыш<иные> Будни».
Что нового в Москве? Как наши «попутческие» и мои в частности акции?
Пишите!
От Любови М<ихайловны> и меня сердечный привет.
Впервые.
<Из Парижа в Ленинград,> 8 ноября <1924>
В Ленгиз.
Мной получен проект договора. Но так как некоторые пункты его отличаются от первоначального нашего соглашения, то я не подписываю его до получения Вашего дополнительного письма с подтверждением следующего.
1. Число листов не 16, а около 16. (Как я писал Вам, могут 14, могут быть и 18.)
2. Аванс не 500 р., а 875 р. Этот аванс по нашему соглашению Вы должны были выслать еще В ИЮЛЕ! Я жду его до сих пор. Снижение Вами суммы с 875 до 500, вопреки Вашему же письменному согласию, считаю неприемлемым и прошу всю недосланную до 875 р. сумму немедленно перевести мне.
3. Вся остальная часть гонорара выплачивается мне по получению рукописи в законченном виде и никак не позднее 15-го декабря.
Как только получу от Вас письмо, где в дополнение и в изменение договора Вы подтвердите указанные пункты, значившиеся в нашей предварительной переписке, я вышлю Вам подписанный договор.
Для того чтобы не задерживать издания, я вышлю Вам завтра еще 10 глав (4 главы мной высланы прежде).
Впервые. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.2913. Оп.1. Д.237. Л.57.
В машинописной копии ответа секретаря Ленгиза ИЭ говорится, что 10 добавочных глав романа еще не получено, но бухгалтерии дано указание перечислить автору остаток аванса (Л.56).
<Из Парижа в Ленинграда 16/11 <1924>
155, B
Милая Мария Михайловна, спасибо за письмо. Я уж было думал, что се vieux ogre de Coctebel[963] Вас скушал. Хорошо, что все обошлось благополучно и кончилось дело скептицизмом[964]. Это повесть о легком конце.
О чем Вам рассказать? В Париже чудные туалеты? Сами знаете. Моя трубка лишена общего интереса. Жизнь, кажется, тоже. Я старею и сдаю. Это в порядке вещей. Мне скоро 34 года, но я прожил 1917-21, следовательно х 2 = 68. Возраст почти Анатоля Франса.
Я заканчиваю «Рвача». Это глупый роман. Я люблю героя, хоть он пакостник, сволочь, наклонная к романтике, и патетический спекулянтик. Вероятно, патологическая любовь. А м.б., и Федор Кузьмич любит Передонова[965], — не знаю.
Что в России? Я вовсе отрезан! Кто что пишет? Как живут? Попросите Федина прислать мне роман, когда выйдет[966] — я жду многого от него. А Тихонов? Слонимскому скажите, что я познакомился с его кузеном, польским поэтом[967]. Он уехал в Бразилию. И очень звал Слонимского в гости в Варшаву весной.
Пишете ли Вы и что?
Французы пишут хорошую прозу и гадкие стихи.
Но кому это нужно? Братья-писатели, зачем мы стараемся? Гонорар… Да, конечно. И нечего мудрить. Вот делают красивые плевательницы, потеют люди, чтобы другим было приятно плевать. Велика премудрость господня!
Напишите, очень ли меня ругают в Питере за «Жанну». А Шагинян тоже ругают?[968]
Очень прошу Вас тоже обругать, но не меня, а и<здательств>о «Петроград» (Литейный, 50) лично или по телефону. Я жду от них деньги 7 (семь) месяцев. Пусть вышлют тотчас же, если не хотят ссоры и развода.
От Л<юбови> М<ихайловны> всяческие приятные слова. Не забывайте!
Впервые — Диаспора IV, 575–576. Подлинник — ФШ, 51. Письмо цитировалось в ЛГЖ (7; 241).
<Из Парижа в Ленинград,>
16-го ноября <1924>
Уважаемый тов. Ионов,
одновременно с этим письмом высылаю заказным пакетом на Ваше имя 12 глав «Рвача», вместе с посланными прежде это составляет 16 глав, т. е. несколько больше 1/3 (всего 40). Через неделю я вышлю еще 10 глав, а к 1 декабря надеюсь выслать и все остальные. Задержка из-за переписки.
Очень прошу Вас, прочитав 16 глав, написать мне, можно ли их напечатать без купюр. Я бы очень просил Вас сделать все, чтобы роман был напечатан целиком. Выпуск даже строк нарушил бы равновесие, известную объективизацию. Если это затруднительно, м.б., устроит дело Ваше предисловие? Так или иначе я прошу Вас теперь же ответить мне. Эти 16 глав достаточно показательны.
Посылаю я частями, чтобы ускорить переписку и сдачу в набор. Вы можете пустить их уже в работу. Я не задержу с остальными.
Пожалуйста, издайте мою книжку стихов, как Вы обещали! Она крохотная и Госиздат не разорит. Прошу Вас также сказать т. Белицкому. чтобы мне не задерживали дольше выплату обусловленного предварительным соглашением аванса.
Жду от вас ответа и прошу не сердиться за беспокойство.
Впервые. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.2913. Оп.1. Д.237. Л.45.
На письме резолюции заведующему редсектором Ленгиза Д.Н.Ангерту: «Ангерт. Я должен прочитать. Ионов» и «т. Ангерт. Я тут при чем? Проследите пожалуйста за этой историей. Е.Б<елицкий>».
<Из Парижа в Москву,> 18/11 <1924>
Дорогой Владимир Германович,
сегодня получил письмо от Т<ихона> И<вановича Сорокина>, что «6 повестей» устраиваете Вы. Одновременно с этим посылаю Вам заказной бандеролью рукопись исправленных «6 пов<естей>». Меня огорчило, что издатель частный, в частности же, что тот же, что издал «Трубки»[969] и главное «Лик». Я возмущен внешностью этих книг (особливо «Лика») и способом расплаты. Потом, думаю, госуд<арственному> и<здательст>ву было бы легче провести все 6 повестей. Если это дело не решенное, то дайте госуд<арственному издательству>.
Если же изменить нельзя, то пусть все будет так. Не сердитесь за привередничество. Вы ведь понимаете, до чего могут довести человека: 1) обложка «Лика» 2) 10 опечаток на каждой странице 3) уплата в месяц по 2 черв<онца>.
Заставьте их перевести немедленно деньги — я в весьма пиковом положении. Несмотря на тиражи и пр., сижу обыкновенно без су. Также за «Трубки»! Еще скажите ему или им, чтоб они мне выслали авторские экз. «Лика» и «Трубок» — нужно.
Жду от Вас писем. Я как-то писал Вам пообстоятельней. Как Ваша книга? Как пьеса? Как Ваш Париж? Наш — живет. Впрочем, сегодня 30 мороза и 6 французов умерли от congestion[970] (солнечный удар наоборот). Что в Москве? От Люб<ови> М<ихайловны> и меня сердечные приветствия.
Впервые.
<Из Парижа в Москву,> 25/11 <1924>
Дорогой Владимир Германович, только что получил Ваше письмо и спешу ответить, что рукопись всех «5 повестей» отправлена на Ваш адрес 19-го с<его> м<есяца> заказной бандеролью. Если не получите, зайдите в Главлит. Все повести заново мной переделаны и должны пойти в новом виде, так что задержите до получения рукописи набор. Приложена в исправл<енном> виде и 6-ая — м.б., удастся ее провести. Деньги мне очень нужны и по получении, пожалуйста, вышлите их тотчас же. Настаивайте на корр<ектной> внешности и корректуре. «Лик войны» — позор, стыдно показать. Сегодня получил от «3<емли> и Фабр<ики>» предложение: «Трест»… за 75 р. 10 тысяч экз. Ответил весьма лаконичным отказом. С переводами еще ничего определенного. Как Ваши дела и планы? Пишите. Также что нового в лит<ературной> Москве? От Люб<ови> М<ихайловны> и меня сердечные приветствия.
Пожалуйста, принудите Равинова[971] выслать авторские экз. «Трубок».
Впервые.
<Из Парижа в Одессу, двадцатые числа ноября 1924>
Милая девочка, спасибо за ласковое письмо. Я рад, что Вы помните, а м.б., и немало «заочно» любите меня. Я не налгал — я послал Вам 3-го или 4-го ноября письмо и карточку на Ваш прежний адрес. Неужто Вы не получили? Скажите, тогда пошлю другую.
Я коротко пишу, п<отому> ч<то> очень занят: кончаю «Рвача», остались две-три главы, а в конце я вышлю книгу <1 слово нрзб>. Это вышла очень мрачная и злая книга.
Что Вы делаете? Не забывайте.
Нежно Ваш
P.S. В Париже стоят весенние дни (невпопад, как и мой «p-s»). Молодое вино, «каштаны горячие» и вдруг весна. Хороший город. Я хотел бы показать его Вам.
Впервые. Подлинник — собрание составителя.
<Из Парижа в Ленинград,> 28/11 <1924>
В Ленгиз.
Высылаю, получив Ваше письмо, подписанный мною договор. Денег до сих пор я не получил (то есть остаток условленного аванса 850 р.). Если почему-либо не высланы еще, прошу тотчас же выслать. Мной высланы 12 глав (от 5-ой до 16-ой включительно) на имя т. Ионова 17-го ноября, заказным пакетом. В ближайшие дни вышлю еще 11 глав, а к 5 декабря и остальное. Всего в романе 40 глав, он мной закончен и остановка только вследствие медленности переписки.
Хочу обязаться лично держать одну корректуру (предпочтительно последнюю), во избежание традиционных опечаток.
Впервые. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.2913. Оп.1. Д.237. Л.46.
<Из Парижа в Ленинград,> 1/12 <1924>
Дорогой Евгений Иванович,
очень давно не имел от Вас никаких известий. Здесь живем как-то глуше, изолированней, нежели в Берлине. Порадуйте меня хотя бы кратким письмом и расскажите, что Вы написали за это время.
Не собираетесь ли сюда погостить? Здесь очень занятно. Не говоря уж о том, что Париж остается чудеснейшим городом, могут увлечь человека самые различные вещи: стада пешеходов, которые кидаются через кручение площадей, как только раздается звон электрической сигнализации, достигшее подозрительной учащенности кишение и копошение световых реклам, новые оркестры, новые писатели (Моран, Жироду, Дельтейль, Мак-Орлан[972] и др.), полмиллиона, шедшие под серпом-молотом за прахом Жореса[973] и многое иное. Провожу вечера в «Rotonde» (пожалуйста, не сравнивайте меня с псом, возвращающимся и т. д., меня и так обижают).
Кончил я новый роман «Рвач». Старался как приготовишка, по три раза перечеркивал фразу, писал его долго — четыре месяца! Хотел дать не только героя, вышедшего из революции спекулянта, но и «пейзаж» с помощью бальзаковских отступлений. Вышло ли что-нибудь, не знаю.
Читали ли Вы «Жанну»? Ежели читали, напишите мне: очень дорожу Вашим суждением и наставлениями. Ее ругают, но до меня доходят лишь политические обвинения или же просто определения: «Новая Вербицкая».
Вышло ли у Вас дело с чехами, которые хотели перевести Вас? Я сейчас стараюсь устроить франц<узские> переводы Ваших вещей. Сильно мешает раздражение против русских, вызванное отсутствием конвенции и бесплатностью переводов. Ведь ни Роллан, ни Кроммелинк, ни Дюамель[974] не получили из России ни копейки. И издатели их — тоже. Поэтому они склонны платить примерно той же монетой. Однако надеюсь дело все же устроить. Пришлите мне с этой целью экз<емпляр> «Островитян» — здесь не достать.
Сердечный привет.
Впервые (с сокращением) — ВЛ. 1973. № 9. С. 202–203; печатается по рукописи. Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Оп.1. № 11. Л.8.
<Из Парижа в Москву,> 2/12 <1924>
155, B-d Montparnasse.
Дорогой Владимир Германович,
спасибо за хлопоты. Радуюсь Вашему намерению приехать. Визу, надеюсь, Вы получите, я со своей стороны сделаю все необходимое, как только это выяснится в точности. Жизнь здесь относительно дешева. Поезд 2 класса от Берлина сюда стоит около 17 долл.
Жду с нетерпением Ваших новых книг. Много ли работаете?
Выпустили ли чехи «Морск<ой> Скв<озняк>»? Здесь надеюсь наладить, но французы «торопиться не любят».
Я кончил «Рвача» (около 18 листов!). Получилось мрачно и тяжеловесно. Натурализм. Словом, собак не хватает, чтобы вешать на меня, — это единственное утешение.
Очень надеюсь на Ваши деньги (т. е «Трубки» + «Повести»)! Хорошо бы получить их до Рождества!
Что нового в литмоскве? По Парижу движется Маяковский, скуля и зевая. Ввели (это без связи с предыдущим) электр<ическую> сигнализацию, огни и звонки на перекрестках — закрывают и открывают движение. Ряды автомобилей и стада пешеходов — одно забавней другого в поисках желанного красного огонька.
Не можете ли Вы авторитетом своим подействовать на <И.Г.>Лежнева? «Жанна» вышла 4 месяца тому назад, а они до сих пор не прислали авторских экземпляров, которые мне нужны до зарезу.
От Люб<ови> Мих<айловны> и меня сердечный привет. Пишите!
Впервые.
<Из Парижа в Ленинград,> 3/12 <1924>
155, B-
Милая Мария Михайловна, надеюсь, что письмо мое найдет Вас уже здоровой. На тиф ведь дело не похоже. И вообще хворать нехорошо.
Очень растроган тем, что и болящая не поленились переписать мне поэму Тихонова[975]. Стихи его мне очень понравились: свежестью, терпкостью и при всем осознании новой post-пастернаковской формы своей тихоновской мужественностью. Скажите ему еще раз, что он прекрасный поэт, и добавьте это всяческими приветствиями. Жаль, что пропало письмо Л<юбови> М<ихайловны> к нему: там была фотография забавного его портрета, сделанного ею, с трубками, пароходами и прочим («фото-монтаж», кажется, называются эти фокусы).
Я кончил «Рвача». Еле-еле. Думал умру. 18 (восемнадцать) листов! Писал 4 (четыре) месяца! Дольше и больше всех книг. + Трудный язык. + Такая пакость, мразь, что мне самому не по себе. Скажите, милая М.М., зачем писать гнусные книги? Кому это нужно?
В Париже стоят традиционные туманы и близится традиционный «Réveillon» — появились уже палатки. Значит, все на месте. Что касается постарения, то это хитрая штука вроде «вращения земли». Универсальность делает его незаметным. Вращаться и стареть единолично было бы много труднее. Единолично умирают, и это, наверное, определенно трудно.
Однако у меня определенно портятся и почерк и характер.
Как Вы? Пишете? Что в литературе? Не забывайте — пишите!
Если добьетесь чего-либо от Лившица или его зама (в и<здательст>ве «Петроград»), буду очень признателен. Приветы сердечные от Любови М<ихайловны> и меня!
Впервые (с купюрами) — ВЛ. 1973. № 9. С. 201; печатается по рукописи. Подлинник — ФШ, 53.
<Из Парижа в Ленинграда 8/12 <1924>
Дорогая, прости карандаш. Стило иссякло, а во всей «Ротонде» (откуда пишу) нет чернил. Итак, кроме прочих благ, я обязан <Я.Б.>Лившицу 2-месячным твоим молчанием. Симпатичный мужчина, хоть и небольшого роста. Однако знай, что денег я до сих пор ни от него, ни от Брусиловского не получил, а деньги мне нужны до зарезу. Ходатайствую слезно: пристыди и обругай их, заставь выложить монету. Не верь обещаниям, требуй расписок. Жду 9 месяцев! (мог бы и не того дождаться). Что делать? Кэ фэр? Фэр то кэ?[976], как говорят здесь туземцы. Спаси!
Радуюсь, что ты сядешь за прозу, и жду от тебя нечто весьма хуренитистое. Только постись перед этим, чтоб быть злей. Печень у тебя в порядке?
Жанну не обижай. Это честная девушка из «Зол<отой> Библ<иотеки>» для юношества. Читая ее, все (даже Тынянов[977], хоть и не признается никогда) становятся добрее. Это немало.
Зато «Рвач», который мною наконец-то закончен, верх гнусности. Я не знаю сам, зачем писать такие книги? Вышло, кажется, здорово, но мрачно до чрезвычайности (без намеков и с ними). Эпиграф шикарный — молитва халдеев в Иом-Кипур[978]:
«Да будет воля Твоя, чтоб год этот был дождливым
И росистым, и да не проникнут в тебя молитвы
Путников на путях по поводу дождя, который им
Помеха в час, когда всему миру потребен дождь».
Здорово?
Вскорости начну писать «Историю Ротонды». Честное слово!
Что в Ленинграде нового? Что пишут «серапионы» и кого цитируют формалисты? О каком моем «бывшем друге» ты пишешь?
Ругают ли шибко «Жанну»? Как «Месс-Менд»? Пишешь ли ты стихи?
В Париже хорошо: туманы, каштаны + электрич<еская> сигнализация и посольство на rue Grenel[979]. Сижу в Ротонде и в Closerie[980], курю трубки и методически старею. Скоро réveillon (хоть бы Лившиц и Брусиловский раскошелились бы наконец!).
Пиши! И ради древнего Ягве обделай двух указанных мужчин.
Адрес узнаю и сообщу — сейчас не хочу задерживать письмо.
Целую,
Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 246–247. Подлинник — РНБ ОР.
<Из Парижа в Москву,> 9/12 <1924>
Дорогой Владимир Германович,
на Вас теперь вся надежда: платежи другие задерживаются, сидим без денег. Рукопись всех шести переделанных «повестей» я выслал Вам 19-го ноября заказным пакетом. Очень прошу Вас, вырвав деньги за них и за «Трубки», как можно скорей выслать их мне.
Как Ваш приезд? Что нового? Книг Ваших еще не получил — жду.
Я устал от холостой жизни, то есть смен и<здательст>в. Нельзя ли найти тихий семейный дом, который издавал бы честно и прилично мои книги одну за другой? Или это наивные мечты?
Пишите! Сердечный привет от Любови Мих<айловны> и меня
Впервые.
<Из Парижа в Ленинград,> 13/12 <1924>
В Ленгиз.
Высылаю одновременно с этим письмом рукопись — главы 24–34. Остаются еще недосланными 6 глав (35–40), которые вышлю 27-го.
Настоятельно прошу выслать мне немедленно хотя бы ½ следуемого моего гонорара, ибо я жду этих денег для отъезда
Впервые. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.2913. Оп.1. Д.237. Л.40.
На оригинале резолюция: «Срочно переговорить. 31 XII».
<Из Парижа в Москву,> 19/12 <1924>
Дорогой Владимир Германович, я в полном отчаянье: сейчас получил назад рукопись «Повестей». Это совершенно невероятно! Посылаю с Маяковским, который едет в Москву послезавтра. Необходимо задержать набор, ибо все «повести» сильно мною переделаны. Я посылаю Вам об этом телеграмму. Принудите их. Если же набрали, им придется проделать основательную корректуру. Сижу без денег и возлагаю надежды на Вас. Если сможете вытянуть — пришлите!
Как Ваша поездка? Книг, о которых Вы писали (Ваших), не получил.
Спешу отправить письмо.
Впервые.
<Из Парижа в Москву,> 23/12 <1924>
Дорогой Владимир Германович, рукопись вернули, о чем я и телеграфировал Вам. Сегодня ее увозит Маяковский, который будет в Москве через 4–5 дней. Пусть издатель пойдет за ней к Брику[981] (Водопьяный 3, кв.4).
Завтра сочельник. Кругом сплошной Диккенс. Жду денег с тем напряжением, когда слышно, как летает муха.
P.S. Неужто Равинов не доплатил за «Трубки»? Да, заставьте его выслать мне авторские экз. «Трубок» — очень нужно!
Впервые.
<Из Парижа в Ленинграда 23/12 <1924>
Уважаемый т. Ионов,
благодарю за ответ. Окончательно «Рвача» высылаю на Ваше имя. Очень прошу Вас сделать все возможное, чтобы роман был напечатан без купюр (м.б., Вы снабдите его предисловием в виде sauf-conduit?[982]).
Очень прошу Вас также распорядиться о незамедлительной выплате мне денег: крайне в оных нуждаюсь.
Привет.
Впервые. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.2913. Оп.1. Д.237. Л.46. На письме резолюция И.И.Ионова: «Белицкому. Ангерту. Денег больше не посылать. Печатать не будем. И<онов>».
<Из Парижа в Ленинград,> 23/12 <1924>
Милая Мария Михайловна, почерк не порок, а несчастье. Почему Вы хвораете? Нехорошо! (Это уже не порок.)
За обещание прислать поэму Тихонова — спасибо. Очень занятно.
Аросева видал[983]. В ликовании народа участия не принимал: характер[984].
<Я.Б.>Лившиц, конечно, денег и не думал высылать. Бога ради, насядьте на него! Учините скандал и заставьте расплатиться! На Вас — надежда.
Судьба «Рвача» пока в руках Ионова (рукопись отослал). Завтра reveillon. Всюду палатки (помните?). Продают усовершенствованные подтяжки, нугу и Мильерана[985] в виде петушка. Все как было. Какой город чудный!
Когда будет оказия, пришлю Вам книги. Посылать записки к издателям москов<ским> не стоит — только нервы расстроите.
Люб<овь> Мих<айловна> пошлет Вам на днях замечательный рисунок. Я же прилагаю отрывок из одного послания, где речь идет о Максе[986].
Ирина слегка офранцузилась и читает… petit Larusse![987] Я читаю «Известия» и франц<узскую> пинкертоновщину.
За лаконизм не сердитесь: после 18 печатных листов «перо просит покоя».
Пишите!
Весь Ваш Эренбург
Впервые — Диаспора IV, 577. Подлинник — ФШ, 52.
<Из Парижа в Москву,> 27/12 <1924>
Дорогой Владимир Германович,
Ваше молчание пугает. Что с Вами? Рукопись «Повестей», как я уж писал Вам, продержав, вернули. Теперь ее повез Маяковский. 28-го она уже будет в Москве. Пусть кто-либо из и<здательств>а или от Вас пойдет за ней (Водопьяный 3, кв.5).
Мне зверски нужны деньги! Надежда на Вас и на Тих<она> Ив<ановича Сорокина>.
Как Ваш приезд? Теперь стало много труднее с визами, но, думаю, это скоро пройдет. Вышли ли Ваши книги? Пришлите! Что в Москве?
Посылаю Вам замечательную вырезку — как французы переделывают «Мертвые души».
Сердечный привет от Л<юбови> М<ихайловны> и меня.
Впервые.
<Из Парижа в Ленинграда,> 29/12 <1924>
В Ленгиз.
Одновременно с этим письмом высылаю заказной бандеролью на имя т. Ионова конец «Рвача» — 6 последних глав (35–40). Будьте добры подтвердить получение рукописи.
Прошу также позаботиться о немедленной высылке гонорара, согласно договору.
Последнюю корректуру прошу выслать мне.
Впервые. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.2913. Оп.1. Д.237. Л.42. Резолюция: «Ответить: рукопись получена. Насчет гонорара протелеграфируем на днях. 7.1.25 г.».