Дай оглянуться… Письма 1908 — 1930

1926

<Из Парижа в Ленинград,> 12/1 <1926>

Дорогая,

спасибо за все пожелания. Врагов у меня, увы, столь много, что постройка дворцов станет не только государственным, но всеевропейским делом. Обойдемся же простым «тьфу» и перейдем к дальнейшему. Хотя бы — я стал элегантен (после знаменитого приема), часто бреюсь и вежливо улыбаюсь. Как ты видишь, я хорошо чувствую современность.

С Есениным здесь нечто однородное — люди, вчера его травившие, сегодня бьют кулаками в грудь: «Национальный поэт»[1152]. (Раньше не замечали.) Скажи мне, что это за народ, способный только мастерски хоронить?

Спасибо за хлопоты. Деньги, как сама понимаешь, нужны. Я послал им еще статью (о машине и совр<еменном> искусстве) прямо в редакцию[1153]. Буду посылать регулярно, за неделю до того, как даю в «Пар<ижский> В<естник>», но 60 р. не получил. Объясни им, что если они хотят, чтоб я писал, пусть аккуратно высылают деньги.

Французскую визу получить очень трудно. Имеются ли у тебя какие-нибудь солидные знакомства среди французов (с тех времен)?

Я послал в Москву рукопись «Лета». Уж не постигнет ли его судьба «Рвача»? Напиши мне, пожалуйста, что ты думаешь о своевременности моего приезда и о мыслимости, как моральной, так и материальной (оплачивая «вечерами»), поездки Урал — Сибирь[1154]. Я отсюда ничего определить не могу.

Целую,

Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С.265. Подлинник — РНБ ОР.

<Из Парижа в Ленинград,> 12/1 <1926>

Дорогой Евгений Иванович,

я получил из Вены рукопись «Мы». Я хочу устроить переводы в «Nouv Revue Franç или у S.Kra. Но для этого мне необходим английский перевод (издатели русского не знают, а по-английски здесь читают все). Напишите, чтоб мне его срочно выслали.

Я прочел «Мы». Замысел, на мой взгляд, великолепен. Обидно, что книга не была издана после того, как она была написана. Теперь, я думаю, Вы написали бы многое иначе, опуская злободневность иных мест (Великий Инквизитор и т. п.). История с «душой» — сильна и убедительна. Вообще тональность книги этой мне сейчас очень близка (романтизм, протест против механистичности и пр.). Удивил меня только ритм. Его хаотичность и подвижность скорей от России 20-го года, нежели от стеклянного города.

Получили ли Вы наконец «Рвача»? Я все жду вашего суда. Мой новый роман («Лето 1925-го года») закончен и отослан. М.б., его постигнет участь «Рвача»![1155]

Я собираюсь в марте — апреле в Россию на полгода. Напишите мне.

Сердечно Ваш

Впервые — НЛО, 19. С.176. Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Оп.1.№ 11. Л.9.

<Из Парижа в Москву,> 12/1 <1926>

64 av. du Maine Paris 14

Дорогой Владимир Германович, почему вы замолкли? — больны? заняты? или затерялось какое-либо письмо?

Сорокин держит меня в курсе всех перспектив касательно «Рвача». Я написал ему, если есть надежды на положительный и скорый ответ Госиздата, отдать его издателю «Новеллы», в случае положительном придется удовлетворить последнего «Кафэ». Все же Госизд<ату> легче провести такую вещь, нежели частному издателю. Вот я недавно получил новое переиздание «Трубок» Укргизом. Первая трубка, обкорнанная у Равинова, прошла на этот раз целиком. Напишите мне, пожалуйста, как все это разъяснилось. Как мои счета с издательством «Новелла»? Авторские экз. «Жанны»?

Я послал Сорокину рукопись моего нового романа «Лето 1925-го года».

Что Вы пишете? Выпустили ли что-нибудь новое?

Я всячески стараюсь касательно франц<узских> переводов Ваших книг. Пока еще не добился ничего точного — тяжелы на подъем здешние издатели. Но в двух местах имеются надежды на положительный ответ.

Понравилась ли Вам моя статейка о «Норде»? — ее целью было именно подогреть издателей[1156].

Что нового в литерат<урной> Москве?

Я собираюсь в марте на полгода в Россию. Хотел бы поехать в Сибирь. Напишите мне, дорогой Владимир Германович, считаете ли Вы приезд своевременным и эту поездку мыслимой «морально» и материально (я хочу покрыть расходы лекциями на тему о совр<еменном> романтизме и чтениями). Вам на месте виднее.

Очень жду от вас письма.

От Любови М<ихайловны> и меня сердечные приветы. Рад, что скоро увижу Вас.

Впервые (с купюрами) — Х2, 134.

<Из Парижа в Москву,> 19/1 <1926>

Дорогой Владимир Германович,

письмо ваше получил. Грустно! — Денег нет. Пожалуйста, насядьте на издателя. В повестях никак не меньше 4 листов! Если еще не выслали мне денег, то вырвите их. Право, насчет дензнаков совсем плохо!

Грюнфельд едет в Москву и, думаю, там, поговорив с Эрбеттом, получит для Вас визу. Если нужны будут рекомендации французов — пришлю. Когда Вы собрались ехать?

Пришлите Ваши книги.

Заставьте, пожалуйста, Равинова выслать мне авторские экз. «Трубок» (хотя бы 10).

Насчет «Жанны» и «Курбова» — есть ли у Вас гарантии, что это и<здательст>во будет аккуратней тех, что изд<али> «Лик», «Трубки» и «Повести»? Я теперь очень опасаюсь частных и<здательст>в. Жду насчет этого вашего письма, тогда отвечу.

Спешу отослать письмо. Сердечный привет от Л<юбови> М<ихайловны> и меня.

Приезжайте! Здесь забавно.

Впервые.

<Из Парижа в Москву,> 23/1 <1926>

Дорогой Владимир Германович,

Herbette[1157] уже в Москве. Подайте заявление, подкрепленное просьбой Союза писателей. Мотив: приобретение авторских прав переводов для русских и<здательст>в (и от и<здательст>в бумагу). Срочно сообщите мне день подачи заявления и (если добьетесь) №, под которым оно пойдет в Париж в Min des Aff Etr[1158]. Тогда здесь я сделаю через франц<узских> писателей все нужное. Иначе нельзя. Займет это недели 3. Так что, подав заявление 1 февр<аля>, Вы можете рассчитывать выехать 20-го.

Что с Равиновым? Я вовсе без денег и даже без надежд! Нажмите на него и заставьте заплатить, причем не частями, а все. Пришлите мне телеграфом — хоть дорого, но что делать — кредит истощен, и предстоят дни отнюдь не веселые.

Я медлю с ответом «Кораблю», ибо предпочитаю вовсе не печататься, нежели печатаясь не получать гонорара а la «Лик», «Повести» и пр.

Жду известий и надеюсь скоро увидеть Вас.

Привет от Л<юбови> М<ихайловны> и меня.

P.S. Читал Ваш рассказ о жене смотрителя маяка, который мне очень понравился[1159].

Впервые.

<Из Парижа в Москву,> 24/1 <1926>

Дорогой Владимир Германович,

вчера телеграфировал Вам. Дело в том, что Госиздат не берет «Рвача». Это губит все мои планы. К тому же мое безденежье приняло отчаянный характер. Посему:

1. Добудьте, бога ради, деньги за «Повести» и вышлите их телеграфом, если еще не выслали.

2. Предложите в другие и<здательст>ва «Рвача». 18 листов. Будут купюры. Лучше, если и<здательст>во советское. Рукопись у Ионова, я телеграфировал Сорокину, чтоб он ее взял. Предложение сообщите мне телеграфно (если издатель хочет).

3. «Кораблю» — согласен ввиду критического положения, но с условиями: 1) все деньги вперед, сразу «на бочку».

2) «Жанна» выйдет в измененном виде (экземпляр испр<авленный> вышлю) — на ½ листа меньше.

3) Жанна весной выйдет за границей в количестве 1 тысяча экз. (только для заграницы).

Жду ответа.

О визе писал позавчера. Подайте заявление, а я здесь приму меры.

Вчера выехал в Москву во франц<узскую> миссию писатель Paul Morand — обратитесь к нему.

Жду экз. «Трубок».

Очень расстроен судьбой «Рвача» и спешу.

Сердечно Ваш

Впервые.

<Из Парижа в Москву,> 31/1 <1926>

Дорогой Владимир Германович,

я очень удивлен и огорчен Вашим молчанием! Сердитесь ли Вы на меня? Почему не пишете (последнее письмо от Вас было 2 месяца тому назад)?

Посылаю Вам немецкую статью и надеюсь, что Вы рассмеетесь, прочитав ее.

Я собираюсь в Ваши края. Напишите мне, что вы об этом думаете. Мои денежные дела чрезвычайно плохи, и для того чтобы осуществить поездку по России, мне нужно найти импресарио. Как Вы полагаете, мыслимо ли это? Учитывая мое падение на лит<ературной> бирже и пр. обстоятельства, — найду ли я такого импресарио? Дадут ли мне читать? Можно ли выступать в провинции с чтением своих вещей или с лекцией чисто литературно-эстетической? Посоветуйте!

Жду от Вас и от Сорокина известий касательно книг.

Как Вы живете и над чем работаете?

Ответьте!

От Любови М<ихайловны> и меня сердечные приветствия.

Впервые.

<Из Парижа в Ленинград,> 31/1 <1926>

Дорогой Евгений Иванович,

«Геликону» пока ничего не удалось здесь наладить, и его летние предложения приходится рассматривать как преждевременные.

Я предлагаю Ваш роман Kra и Stok. Чтобы дело двинуть, нужно иметь английский перевод, т. к. иначе издателям трудно объяснить, что это за книга.

Очень рад, что наконец-то Вы получили «Рвача», и жду с нетерпением Вашего о нем суждения. В России этот роман вряд ли выйдет.

Сам я, может быть, в марте приеду в Россию.

Ваш сердечно

Впервые — НЛО, 19. С.176. Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Ол.1. № 11. Л.10.

<Из Парижа в Москву,> 10/2 <1926>

Дорогой Владимир Германович, очень рад был получить наконец-то от Вас письмо. Я уж боялся, не рассердились ли Вы на меня за все хлопоты, что я Вам причинил и причиняю. Я очень дорожу, дорогой Владимир Германович, Вашим дружеским ко мне отношением (Вы знаете, как я этим не избалован) и потому так боюсь потерять его.

Вчера я читал публичн<ый> доклад под назв<анием> «С Монмартрского холма и с Воробьевых гор»[1160] — о новом романтизме. М<ежду> пр<очим>, говорил о том, что «Норд» — это рейс к романтике. Сегодня получил Ваше письмо и в нем — слова о новом Вашем романе[1161] — как бы подтверждение этого.

Мои дела традиционно плохи. За последние 2 года я написал 3 книги, 50 листов. Но все они не пристроены, и это обилие старых дев терзает как мое сердце, так и желудок. Я телеграфирую Тих<ону> Ив<ановичу Сорокину> о «Рваче» — надо так или иначе решать. Если Госиздат не хочет — между Ленгизом и Вашим издателем.

100 р. за «Кафэ» — зверски мало, учитывая малый объем книги и то, что рассказы новые. М.б., Вы можете с ними поторговаться. чтобы этой <1 слово нрзб> получить аванс? Когда выйдет «Кафэ»?

Я послал Т.И.<Сорокину> рукопись моего последнего романа. Не знаю, что с ней. Очень прошу Вас, дорогой В.Г., помочь Т.И. ее пристроить.

Я собираюсь в Россию на полгода, но нет денег.

Напишите мне, пожалуйста, какая сейчас «атмосфера» и очень ли низка моя котировка?[1162] Могу ли я рассчитывать на импресарио, который повез бы меня на восток — Волга, Урал, Сибирь — с лекциями о соврем<енных> литер<атуре> и искусстве наших и Франции? Жду.

Ответьте мне поскорее!

От Люб<ови> М<ихайловны> горячий привет.

Куда взяли «Красный отдых»?[1163]

Впервые.

<Из Парижа в Москву,> 17/2 <1926>

Дорогой Владимир Германович,

рад был получить Ваше письмо! Думаю — скоро увидимся.

Срочно пишу Вам о моих делах:

1) Если Ваш издатель отказывается от «Рвача», есть надежда провести его в Ленгизе (об этом пишет мне Федин[1164]). Но если Ваш издатель берет его, может провести и выложить деньги — дайте ему.

2) Рукопись нового романа — у Сорокина. Я согласен дать ее «Пролетарию» на указанных Вами условиях. Минимум — 150 р. с листа при тираже не свыше 6000 экз.

3) Для дешевой библ<иотеки> «Прожектора» можете дать а) из «6 повестей» — «Меркюр де Рюсси», «Оп<ытно>-пок<азательная> колония», «Исп<орченная> фильма» или б) отрывки из «Лика войны» (по моему отбору) или в) из «Трубок» — солдатскую, киноактера, еврейскую, немецкую или г) из «Бубн<ового> Валета» — «Бубновый валет» и «Веселый финиш».

4) Я готовлю книгу статей о литературе и искусстве «Романтизм наших дней»[1165]. Издателя!

5) За «Красный отдых» нужно взять минимум 70 р. Возьмите, пожалуйста, и переведите. Также пришлите № журнала.

Очень прошу Вас, дорогой Владимир Германович, устроить «Рвача» и «Лето» как можно скорее — денег вовсе нет, и давно. Потом от денег зависит наш отъезд. Если мы едем — нужно ехать скорее, т. к. Любовь М<ихайловна> получила известия, что ее отец[1166] опасно болен и каждый месяц для нее важен.

Очень прошу Вас также выяснить вопрос о лекциях. Можно ли найти импресарио? Каковы перспективы? Каково теперь отношение ко мне 1) публики, 24 верхов? не могут ли лекции натолкнуться на препятствия? Учтите тему — романтизм. Итак, жду касательно этого обстоятельного ответа.

Статью в «П<арижском> В<естнике>»[1167] пришлю (она была напечатана и в веч<ерней> «Красной газете»). Читал здесь лекцию (которую приготовил для России) «С Монмартрского холма и с Воробьевых гор». Там упоминаю о «Норде» Вашем.

«Lit Welt»[1168] регулярно не получаю. О Вашей статье запрошу.

Жду письма!

От Любови М<ихайловны> и меня сердечные приветы.

Впервые.

<Из Парижа в Москву,> 21/2 <1926>

Дорогой Владимир Германович, сейчас получил письмо от Сорокина, из коего узнал: 1) что «Рвач», как и «Кафэ», — у Вашего издателя, 2) что он до сих пор ничего не предпринял с «Летом».

Теперь надежда одна на Вас! Как мне ни тяжело вечно эксплуатировать Вашу дружбу, приходится просить Вас:

I. Постараться получить у издателя деньги. Я должен ему 800 с лишним рублей. «Рвач» (считая, что срежут листа 3) — 150 черв<онцев>. «Кафэ» — около 60 ч<ервонцев> (по 125 за лист). Следовательно, minimum того, что он мне должен — 125 черв.

II. Устроить «Лето». Рукопись возьмите у Сорокина. Если он ее до сих пор не получил (послана она мною 2 месяца тому назад), то, пожалуйста, возьмите ее у секретаря коллегии Н<К>ИД т. Канторовича <Б.И.>. В романе около 8 листов. Дайте ее «Пролет<арию>» на условиях, которые писали.

Я получил № «Н<овой> России». Пожалуйста, возьмите гонорар и перешлите.

Меня пугает не только предельное безденежье, но и неизвестность. Любовь Мих<айловна> должна не позже как через месяц поехать в Киев. Если я не получу до тех пор денег за книги, это неустроимо. Далее — я хочу ехать также, поэтому и прошу Вас разузнать и срочно ответить мне на все мои вопросы в связи с поездкой.

Еще раз выручите меня!

От Любови М<ихайловны> и меня горячие приветствия.

Впервые.

<Из Парижа в Москву,> 8/3 <1926>

Дорогой Владимир Германович,

письмецо сейчас получил. Вновь — спасибо за все хлопоты.

Для того чтобы уехать, мне нужна солидная сумма — minimum 120 червонцев. Следовательно, это мыслимо лишь в том случае, если Вы получите теперь деньги за «Рвача» или за «Лето».

Значит, если «Пролетарий» «Рвача» возьмет и заплатит за него сразу, скажем, 100 черв., то «Лето» можно дать в журнал. Если же «Рвача» теперь устроить немыслимо, то «Лето» придется дать непосредственно и<здательст>ву, чтобы получить сразу нужную сумму.

Вы — вся надежда и все спасение! (Вроде акафиста получается).

Здесь все по-прежнему. Я вовсе расхворался и чрезвычайно хандрю.

Вероятно, вскорости увидимся. Напишите, что Вам нужно привезти?

Ваш сердечно

Впервые.

<С юга Франции в Москву,> 22/3 <1926>

Дорогой Владимир Германович, я получил телеграмму от Федина (официальную), что Ленгиз берет «Рвача». Это, кажется, лучший исход. Как с «Летом»? Давать его Лежневу[1169]нельзя — денег не получить с этого человека, а деньги нужны до зарезу. Поездка в Россию зависит от этого. Я — на юге, куда уехал поправиться. Завтра возвращаюсь в Париж. Сердечные приветы от Любови М <ихайловны> и меня.

Впервые.

<Из Парижа в Москву,> 29/3 <1926>

Дорогой Владимир Германович, от Вас давно не получал писем, а Сорокин сообщает весьма драматические вещи. Недели 2 тому назад я получил телеграфное предложение о «Рваче» от Ленгиза и ответил согласием. Теперь узнаю, что издатель «Жанны» хочет издавать их в Одессе. На двойное издание я никак пойти не могу: это чревато для меня большими неприятностями. Прав ни юридических, ни формальных за издателем я не вижу. Он достаточно колебался, медлил. Пользуясь обстановкой, он всячески эксплуатировал меня, предлагая одно время 75 р.(!) за лист и дойдя до… 100 (за новую вещь). Он получил «Кафэ» по исключительно низкой цене. Если я еще должен ему около 300 р., то я лично отдам ему этот долг по приезде (т. е. надеюсь — к 20 апрелю). Мне очень неприятно, дорогой Владимир Германович, если всем этим я причиняю неприятности Вам! Но другого не остается. Я никак не могу больше иметь дело с этим издателем. Большое Вам спасибо за устроение «Лета». Буду очень рад, если его возьмет Воронский[1170]. Скоро увидимся. Напишите, что Вам привезти отсюда. Сердечные приветы от Любови М<ихайловны> и меня.

Впервые.

Париж, 29 марта <1926>

Многоуважаемый Александр Борисович,

К.М.Миклашевский[1171] говорил Вам о моем желании получить небольшие образцы фильм Эпштейна[1172] и Фейдера[1173], чтобы иллюстрировать ими доклады о новом французском кино, которые я собираюсь прочесть в разных городах России[1174]. Мне Конст<антин> Мих<айлович Миклашевский> сказал, что Вы отнеслись сочувственно к моей просьбе, за что я Вас искренно благодарю.

Прошу Вас — с кем, где и когда я могу переговорить об этом.

Дело довольно спешно, т. к я уезжаю через 2 недели.

С искренним уважением

Впервые. Нусинова Н. Когда мы в Россию вернемся. М., 2003. С.77.

А.Б.Каменка (1887–1969) — французский кинопродюсер (эмигрировал из России в 1920 г.).

<Из Парижа в Ленинград,> 30/3 <1926>

64, av. du Maine

Paris 14-е

Дорогой Евгений Иванович, вчера я получил наконец-то английский перевод «Мы». Передаю его и<здательст>ву «Grasset»; если не выйдет там, то Kra. Недели через 3 еду в Россию — прежде всего в Ленинград. Рад буду очень встретиться с Вами. Если Вам нужно что-либо отсюда, напишите.

Сердечно Ваш

Впервые — НЛО, 19. С. 176–177. Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Оп.1. № 11. Л.11.

<Из Парижа в Москву,> 13/IV<1926>

Дорогой Владимир Германович,

спасибо за письмо и хлопоты. Сколько крови испортил я Вам!..

Вы пишете о «прояснении», но, увы, я его не вижу. Дело в том, что предельным сроком для моего отъезда я поставил конец апреля. Далее ехать бессмысленно, ибо я попадаю на ультра «мертвый сезон». Для отъезда мне нужны minimum 100 червонцев. В «Лете» примерно 8 листов. Считая по 175 — 1400, половина = 700 р. Значит, нужно получить с «Прожектора» и др. еще 300 р. Если Вы в силах осуществить это и добиться высылки мне не позднее конца апреля 1000 р., т. е. <1 слово нрзб>, то будете благодетелем. Тогда мы выберемся. В противном случае застрянем.

Если за «Лето» никак нельзя срочно получить 100 ч<ервонцев>, то есть еще план — лекции. Подробно пишу об этом Сорокину.

Так или иначе, очень прошу Вас, дорогой Владимир Германович, сделать все мыслимое для выяснения вопроса и совместно с Сорокиным сообщить мне ответ телеграфом, чтоб я знал, еду ли или остаюсь.

В случае приезда пальто привезу.

Надеюсь, скоро с Вами увидимся.

Ваш преданно

Впервые.

<Из Парижа в Москву,> 22/IV <1926>

Дорогой Владимир Германович, пишу Вам наспех несколько строк касательно денег и<здательст>ву «Новелла». Сорокин пишет мне, что он совместно с Вами решил вернуть этот долг до моего приезда из денег за «Лето». Я считаю это неправильным и недопустимым. Я верну долг немедленно по приезде из денег за «Рвача» или же из других. Но уплата этих денег до моего приезда срывает мой приезд! Как же это допустить? Сколько раз, дорогой Владимир Германович, издатели подводят нас со сроками платежей. Да и данный издатель не раз пропускал сроки. Я себе позволяю роскошь один раз запоздать на две недели с возвратом аванса. Вы можете показать ему это письмо как абсолютный отказ с моей стороны выплатить ему долг из денег за «Лето». Очень прошу Вас сделать все возможное, чтобы «Круг» и «Прож<ектор>»[1175] перевели (т. е. добились разрешения на перевод) мне минимум 85 червонцев (на меньшую сумму расплатиться с долгами и уехать я не могу).

Сегодня уже 22-ое апреля! Срываются лекции и, следовательно, моя поездка. Очень надеюсь на Вас.

Ваш сердечно

Впервые.

<Из Парижа в Москву,> 2/5 <1926>

Дорогой В.Г., теперь как будто едем. Пишу Вам касательно пальто. Вчера получил список дозволенных вещей — он крайне скуден (1 пара обуви, 2 пальто и пр.). Пошлина на пальто — 50 р. с кило. Стоит ли везти Вам его? Ответьте. Скоро увидимся.

Ваш душевно

P.S. Я еду в Ленинград[1176], где проведу неск<олько> дней, а оттуда в Москву.

Впервые.

<Москва, 5–6 июня 1926>

Николаю Ивановичу Бухарину

Дорогой Николай Иванович,

очень хочу повидаться с Вами. Мне нужно о многом с Вами поговорить. Я знаю, что Вы очень заняты, но все же прошу уделить мне ½ часа. Я думаю пробыть в Москве недели две. Мой адрес: Проточный пер., 16, кв. 30[1177]. Назначьте любое время дня или ночи и напишите. Если Вы никак не можете уделить мне эти полчаса, напишите, и тогда (хотя мне это было бы очень обидно) я напишу Вам деловую часть разговора. Но, повторяю, я хочу с Вами поговорить! Жду ответа.

Впервые — ВЛ. 1999. № 1. С. 303–304. Подлинник — РГАСПИ. Ф.329. Оп.2. Ед.хр.4. Л. 167.

<Из Конотопа в Ленинград,> 2 июля <1926>

в вагоне возле Конотопа (место, где умер Хуренито).

Дорогая, мне очень грустно, что я не попал в Питер — 1) вообще, 2) ты. Но ты писала, что едешь на юг. М.б., мы где-нибудь увидимся. Мой маршрут (примерно): Киев — Одесса — Харьков — Ростов — Минер<альные> Воды — Тифлис — Батум. Напиши, когда и куда ты едешь. Адрес до 12-го Мариинско-Благовещенская 22 кв. Козинцовой[1178], Киев. Потом до 20-го А.М.Кричевскому[1179] Чернышевская 34, Харьков.

Целую.

Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 266. Подлинник — РНБ ОР.

<Из Киева в Москву,> 11 июля <1926>

Дорогой Владимир Германович,

где Вы, когда и куда вы едете? Может быть, мы с Вами встретимся. Вот мой маршрут (примерно): до 18-го — Харьков (адрес: Чернышевская 34 кв. Кричевского), 19–20 — Ростов, 21-го — 23 — Кисловодск, Потом Тифлис (адрес «Заря Востока») — и Закавказье — до 5-го или до 20-го августа. Напишите мне в Харьков о Ваших планах.

Я ездил в Гомель. Там нет канализации. Я читал там «Лето». Этим сказано все. Утешался путем — по Сожу и Днепру. Вода, сосны, безлюдье, несделанные спички, лапти на палубе и звезды. Это «для души».

Меланхолия моя, однако, возросла.

Что нового в лит-Москве? Ходите ли Вы в обход по редакциям и издательствам?

Любовь Мих<айловна> Вам сердечно кланяется.

Киев 11-го июля

Впервые (с купюрами) — Х2, 161.

<Из Киева в Москву,> 12/7 <1926>

Дорогой Зозуля, за час до отъезда я получил записку из «Огонька» — никак не мог прийти. Если что-либо нужно, напишите. Мои адреса

до 19-го июля — Харьков, Чернышевская 34 кв. Кричевского

2-го августа — Тифлис, редакция газеты «Заря Востока».

Собираетесь ли осенью в Париж? Рад буду увидеться там. Предупредите заранее.

Я путешествую по рекам и торжищам. Много занятного.

Ваш сердечно

Полностью впервые. Подлинник — РГАЛИ. Ф.216. Оп.1. Ед.хр.351. Л.3.

<Харьков, 21 июля 1926>

Перемещение дензнаков из кассы треста в карманы жизнерадостного рвача называется в общежитии не переделкой, но кражей.

Буколического беспризорного, стянувшего с лотка яблоко, тащут в район. Однако писателей обкрадывать можно. Это делается среди бела дня и заканчивается не протоколом, а рецензиями. Пример — «переделка» романа Эренбурга «Любовь Жанны Ней», которая шла в Харькове[1180]…

Приделать усы к Джиоконде или побрить памятник на одной из наших площадей — это вандализм. Цирульники вольно распоряжаются носами только в книгах Гоголя.

Однако искажать писателей волен любой цирульник.

Недавно арестовали Дружеловского[1181], который подделывал советские документы. Но легко попасть в тюрьму, подделав подпись и заурядного Ивана Ивановича.

Подписи писателей не в счет: ими не пользуются только ленивые. На улицах Харькова предприимчивые граждане распространяли листовку с «телеграммой». В телеграмме писатель Эренбург поздравлял воров, удачно его обокравших. Телеграмма была подписана «Илья Эренбург».

Когда же Илья Эренбург, узнав обо всем этом, отправился к гр. Бойму, ответственному администратору описанного предприятия, гражданин Бойм ответил:

— Что делать, — нравы у нас такие.

Итак, остается подумать о нравах.

Впервые — Харьковский пролетарий, 1926, 22 июля.

<Из Батума в Тифлис, 6 августа 1926>

Сердечный привет. Пишем уже с отошедшего парохода. Ваш И.Эренбург.

Самый лучший привет Вам и Вашим. Л.Эренбург.

Впервые — Т.Табидзе. Статьи, очерки, переписка. Тбилиси, 1964. С.238. Подлинник — Тбилис. гос. лит. музей.

С грузинским поэтом Тицианом Табидзе ИЭ познакомился в Тифлисе осенью 1920 г. Во время встречи в Тифлисе 30 июля 1926 г. Т.Табидзе подарил Эренбургам изданный в Тифлисе сборник статей о Нико Пиросмани. Т.Табидзе и П.Яшвили посвящена 16-я глава 2-й книги ЛГЖ (7; 104–109).

Тирренское море <в Ленинград,>

18 августа <1926>

Дорогой Николай Семенович, не сердитесь, если это письмо будет лишено должной связанности. Я пишу Вам на пароходе — мы плывем уже 14-ый день, и нет ничего более крепкого — для уничтожения и воли и логики, нежели это синее изобилие, льющееся в иллюминаторы и в глаза. Правда, внутри остается отчужденность, недоверие — слишком я чужд сейчас этому не раз прославленному началу — гармонии. Такое море создало Ренессанс и аперитивы. А когда под утро я шел московскими переулками с Тверской на Смоленский рынок, кричали коты, было призрачно светло, били беспризорных и стояла русская условность — любовь, дешевая <неразборчиво>, нет, все сорта ее, Есенин + романсы и прочее. Здесь поставим точку. 10 лет я пытался (внутренне) преодолеть это, стать писателем европейским, чтобы в итоге понять — от этого не уйти. Да, пусть я плыву на Запад, пусть я не могу жить без Парижа, пусть я в лад времени коверкаю язык, пусть моя кровь иного нагрева (или крепости), но я русский. Остается подчиниться. Я еще не умею «сделать выводы», и я не знаю, как мне писать, что делать, жить ли всурьез или нет. Я знаю, что Вы крепкий, что вы из тех зодчих, на которых мы — люди промежуточного поколения и сборных блюд — должны надеяться.

И помимо личной привязанности, так я повторяю Ваше имя.

Пришлите мне обязательно новые Ваши стихи. Я побывал на Кавказе и (хоть недолго) в Турции[1182]. Были часы, когда с Вами я мог без натяжки разделить страсть к Востоку. Однако об этом в другой раз.

Не забывайте!

64, av. du Maine

Paris 14-е.

Впервые — ВЛ. 2003. № 3. С. 237. Подлинник — собрание наследников Н.С.Тихонова.

<С борта парохода в Тирренском море в Ленинград,

18 августа 1926>

Разреши начать как заправскому снобу (или как peu[1183]Пильняку) — «На борту „[1184]>“, между Сицилией и Сардинией, 18 августа».

А теперь проще — плыву. Харч хороший. Подают 10 блюд, безбрежное море и почтовую бумагу. Твори, пиит! А пиит, между прочим, мрачен, ибо у него сто авансов, полное сердце, пустая голова.

Материалу на 10 томов. А как писать? Ке фер? Фер то ке?[1185]

Впрочем, в Париже будет видно. Там я сяду в кафэ, нет, в «кафэнионе» — вот никогда не знал до посещения Афин, что заседаю в учреждениях, которые рифмуются хотя бы с «Парфеноном», — и высижу.

(Или высидят.)

Декаданс Эренбурга стал столь же универсальным понятием, как режим экономии.

Кстати, читала ли ты «Лето» и что ты о нем думаешь? (Книга, кажется, уже вышла.)

Напиши мне в Париж. Адрес прежний — 64, avenue du Maine.

Что ты делала летом и писала ли?

В России меня больше всего поразили кошки московских переулков, когда светает, патетичность рек и емкость грузинских желудков.

Я напишу еще одну «Жанну», ты возмутишься, и все Тыняновы мира поставят надо мной крест. Мне очень нравится «Дело Артамоновых»[1186]. Но я не знаю, как писать.

Жаль, что мы с тобой не увиделись!

В Харькове ко мне подошла Наташа[1187] («тихое семейство»[1188], кстати, становится снова и тихим, и семейством).

Не забывай плавающего, путешествующего и недугующего.

Целую,

Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 266–267. Подлинник — собрание составителя.

<С борта парохода в Тирренском море в Москву,>

19 августа <1926>

Возле берегов Сардинии.

Дорогой Владимир Германович, завтра я буду уж в Марселе и оттуда незамедлительно вышлю Вам «Эку»[1189]. Пришлю Вам также вскоре фотографии (помните, я вас снимал возле Вашего дома), они вышли удачно. Очень хороши «нонны»[1190] в комнате за вышиванием.

Дорога Батум — Марсель достойна всяческих похвал. Особенно интересны порты Анатолии, где сохранился докемальский[1191] быт. Константинополь чудесен и отвратительны Афины (помимо, разумеется, Акрополя). Я не получил итальянской транзитной визы и Сицилию рассматривал в бинокль. Плывем мы уже 15 дней, однако я жалею о том, что дорога кончается: еще бы месяц и удалось бы, пожалуй, отдохнуть.

А теперь впереди каторжная работа — как Вы знаете, я набрал тьму авансов. К московским обязательствам прибавились: 1) книга статей для «Пролетария», 2) сценарий для «<назв. нрзб.>», 3) сценарий для Груз<инского> кино, 4) Заря Востока[1192]. Тяжко!

Когда будете в «Зифе», намекните им, что новый мой роман они получат не в октябре, а в декабре, т. к., мол, путешествие Эренбурга затянулось.

Как Вы катались?

Что нового в Москве?

Не забывайте!

Любовь М<ихайловна> шлет привет.

Сердечно Ваш

Впервые.

<Из Фуа сюр Арьеж в Ленинград,> 5 сентября<1926>

Дорогой Николай Семенович, письмо, написанное на пароходе, преспокойно высадилось на сушу и — контрабандой — пробыло две недели в моем кармане во Франции. Отсюда — медлительность в ответе. Сегодня (дождь, еду в Париж, нужно работать и т. д.) я нашел его и отсылаю. Я успел за это время побывать в Испании, хоть недолго, зато вполне авантюрно, т. е. без визы, благодаря доброте пограничника и своему легкомыслию[1193]. Будь я один, я добрался бы до Барселоны. Жаль было поворачивать назад во Францию — кроме России Испания единственная страна, где «couleur local»[1194] — душа, а не приманка для английских туристов.

Пишите!

Ваш сердечно

Впервые — ВЛ. 2003. № 3. С.238. Подлинник — собрание наследников Н.С.Тихонова.

<Из Фуа сюр Арьеж в Москву,> 5 сентября <1926>

Дорогой Владимир Германович, по безбожной рассеянности я протаскал письмо, написанное на пароходе, недели две в собственном кармане. Сейчас еду в Париж и, разбирая вещи, нашел его.

«Эка» слегка заболела, и я хочу, чтоб ее осмотрели на фабрике прежде, нежели отослать Вам.

Я побывал — вполне контрабандно — в Испании, т. е. без визы, выпив лишнюю бутылку вина и воспользовавшись добротой пограничника. Меня остановили лишь в Seo, т. е. в 60 километрах от границы. Я успел поглядеть два города. Презанятная страна! Обычно от впечатлений — несварение. Греция мешается с Испанией, а Анатолия с Кавказом.

Пора — в «кафэйон» — за работу.

Пишите!

Сердечно Ваш

Впервые.

<Из Парижа в Москву,> 5 сентября <1926>

Дорогой Буданцев,

я только что приехал в Париж (повидал Турцию, Грецию и даже клок Испании).

Сразу обрушиваюсь с просьбами:

1) Мак-Орлан вопреки договору и обещаниям до сих пор не получил гонорара[1195], т. е. 100 рублей. Пожалуйста, нажмите. Его адрес: Mr. Pierre Mac-Orlan. 10, rue du Ranelagh. Paris 16-e.

2) вышли ли в «У <кр>Г<изе>» мои «Трубки», и ежели вышли, то когда мне дошлют гонорар?

3) вышел ли «Хуренито»?

Очень прошу уж ответить мне и похлопотать о высылке денег мне и Мак-Орлану.

В ближайшие дни предприму все для издания «Мятежа»[1196].

О результатах сообщу.

Сердечный привет и спасибо.

Впервые. Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Оп.1. № 10. Л.1.

С поэтом и прозаиком Сергеем Федоровичем Буданцевым (1896–1940) ИЭ познакомился в Москве не позже зимы 1920/21 гг.

<Из Парижа в Москву,> 11 сентября <1926>

Дорогой Борис Леонидович,

пишу Вам второпях несколько слов. Я посылаю Вам часть фотографий[1197]. Другая часть послана Евгении Владимировне[1198]в Берлин, как Вы просили. Я послал Вам «Commers» с переводами Ваших стихов[1199]. Русские книги пришлю с оказией. Жду от Вас писем и новых частей «Пятого года»[1200]. Обнимаю

64, av du Maine Paris 14-е

Впервые — Х2, 173–174. Подлинник — архив Е.Б. и Е.В. Пастернак.

<Из Парижа в Москву,> 11 сентября <1926>

64, av. du Maine Paris 14-е

Дорогой Зозуля,

обращаюсь к Вам с большой просьбой: вышлите мне 3 экз. того № «Огонька» (за июль), в котором был напечатан мой рассказ «Свидание Друзей»[1201]. Я не привез ни одного, а здесь у меня срочно требуют для перевода. Очень буду признателен.

Собираетесь ли вскоре в Париж?

Я хорошо поездил — был в Турции, в Греции и даже чуть-чуть в Испании (без бумаг!).

Когда выйдет моя книжица в «Огоньке»?[1202]

Сердечный привет.

Впервые (с купюрой) — Х2, 173. Подлинник — РГАЛИ. Ф.216. Оп.1. Ед.хр.351. Л.1.

Париж <в Москву,> 28 сентября <1926>

64, av. du Maine Paris 14-е

Дорогой Эйзенштейн,

прошу Вас присмотреть, чтобы Госкино направило бы «Совкино»[1203] отрывки из «Стачки» и «Потемкина»[1204]. «Vieux-Colombier»[1205], который устраивает лекцию-демонстрацию, берется добиться разрешения на демонстрацию отрывков, а это может послужить и для пропуска всего фильма.

Дело срочное!

Отрывки должны быть сданы секретарю Трайнина[1206]т. Шатрову.

Сердечно Ваш

Впервые (с купюрой) — Х2, 175. Подлинник — РГАЛИ. Ф.1712. Оп.1. Ед.хр.561. Л.1.

Речь идет об организации просмотра фильмов кинорежиссера С.М.Эйзенштейна (1898–1948) в Париже. Еще в июле 1926 г. показ «Броненосца „Потемкин“» был запрещен премьер-министром Франции А.Брианом. 8 ноября 1926 г. «Броненосец „Потемкин“» был показан на приеме в советском представительстве (на показе выступил посол СССР Х.Г.Раковский); 18 ноября состоялась премьера в кинотеатре «Артистик». ИЭ всегда очень ценил творчество Эйзенштейна.

<Из Парижа в Одессу,> 7/10 <1926>

Милая девочка, спасибо за письмо, за то, что помните меня еще.

«Лето» — не дневник[1207], а «роман», но это книжная речь моя. Думаю, что теперь Вы уже получили ее в Одессе и читали.

Сейчас сел за новый роман — московский. Он будет называться или «Жестокая идиллия», или «В Проточном переулке».

У нас бабье лето и цветут каштаны. Но мне скучно в Париже. Я не хочу никого «заговаривать», и, если б не работа, я чего доброго бы повесился.

Напишите. И — хоть выходите замуж[1208] — дайте губы — я поцелую Вас.

Спасибо за чудную вырезку. Очень смеялся.

Впервые (с купюрами) — Х2, 176. Подлинник — собрание составителя.

<Из Парижа в Москву,> 19 октября <1926>

64, av. du Maine Paris 14-е

Дорогой Зозуля,

я послал Вам больше месяца тому назад письмецо с надоедливыми просьбами. Решаюсь повторить их, хоть знаю, как Вы заняты вашей редакционной канителью и как я должен Вам стать противен.

Вот в чем дело:

1) мне очень нужен № «Огонька» (кажется, в июле), где был напечатан мой рассказ «Свидание Друзей». Если можно, скажите в конторе, чтобы выслали мне 2 или 3 экз.;

2) вышла ли моя книжица? Ежели вышла, пусть пришлют мне и ее.

Что в Москве? Не собираетесь ли сюда? Здесь уже и устрицы появились!..

Сердечно Ваш

Впервые. Подлинник — РГАЛИ. Ф.216. Оп.1. Ед.хр.351. Л.5.

<Из Парижа в Москву,> 20/X <1926>

64, av. du Maine

Дорогой Буданцев,

спасибо за письмо.

Книга Мак-Орлана была издана в очень малом количестве экз<емпляров> по подписке, что рассматривается здесь как — «на правах рукописи».

Очень прошу вас передать, чтобы гонорар ему и мне был бы действительно выслан. Я знаю, какие у нас «жестокие нравы» (т. е. в Гизе). Без личного нажима никто никогда никому денег не вышлет. Помогите!

Я передал один экз. «Мятежа» чешскому и<здательст>ву «Aventinum». Обещали вскоре ответ.

Сердечный привет.

Впервые. Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Оп.1. № 10. Л.2.

<Из Парижа в Ленинград,> 25 октября <1926>

Новый адрес:

19, rue Las Cases

Paris 7-е

Дорогая моя, спасибо за письмо. Уж скоро 2 месяца, как я в Париже. Однако еще не очухался. Скучно мне очень в Европе, изменяю я Западу. И т. д. Скучно, наверное, и тебе. Что за собачье поколение?

Я пишу новый роман — «В Проточном переулке». Он старомоден и… оптимистичен (хоть боюсь, что оптимизм этот вовсе не ко двору — скажут «мещанский уют», «проповедь малых дел»).

Я накануне реабилитировал Тургенева.

Читал новые русские книги. Плохо. Кроме Бабеля и… Горького — ничего.

Прочла ли ты «Лето»? Что думаешь о нем? Что говорят о нем и пишут? Да и говорят ли или вовсе я стал никому не нужным?

(Вот мой оптимизм!)

Что нового у вашей питерской публики? Почему ты не пишешь стихов?

Не забывай меня.

Да, просьба — были ли напечатаны в вечерней «Красной» мои фельетоны о Турции и пр.?[1209] Ежели да, позвони редактору и скажи, чтоб он немедленно выслал мне 305 рублей! (денег уже нет).

Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 267–268. Подлинник — РНБ ОР.

<Из Парижа в Москву,> 27 октября <1926>

Новый адрес:

19, rue Las Cases

Paris 7-е

Дорогой Владимир Германович, очень грустно, что до сих пор не получил я вашего нового романа[1210] — все его очень хвалят. Посылаю Вам дурацкую статью Адамовича из «Звена»[1211] и чудесную Вашу фотографию, в которую влюбилась Любовь Мих<айловна> — Байрон или вроде. «Норд» Ваш хвалили «Версты»[1212]. Предприняли ли Вы что-либо для переводов романа на немецкий и чешский?

Вот издатель в Праге, который им заинтересовался: М-г Fromek. «Odeon» Premyslova, 724 Pranha-Smislov.

Посылаю Вам в отдельном пакете Ваши фотографии, там Вы хоть не столь прекрасны, но великолепны — Европа!

Я не посылал Вам «Эка», п<отому> ч<то> она испортилась и только сейчас ее починили мне (затвор). Все аппараты здесь сильно вздорожали, и, думаю, нет смысла ее теперь высылать. Самое дешевое, за сколько можно купить ее (по оказии) — это 60 долларов (новая стоит теперь 75 долл.). Если Вы все же хотите разориться, напишите, и я тотчас же вышлю Вам ее. Дополнительные деньги, т. е. 60 рублей, Вы мне дошлете. А если передумали (как пишет Тих<он> Ив<анович Сорокин>), то используйте прилагаемую бумажку и получите в ЗиФ’е 6 червонцев, которые я Вам должен. Эти негодяи (ЗиФ) выслали мне до сих пор 100 р. вместо 300 (два месяца). Скажите им при случае, что если это будет так и впредь, я порву с ними и они не получат нового романа.

Что наш общий мучитель (издатель из Одессы)?

Мне приходится исступленно работать, покрывая полученные (и, увы, потраченные уже) авансы. Написал статьи для «Кр<асной> газеты» о путешествии, книгу о кино[1213] и половину нового романа, который будет называться «В Проточном переулке» — роман психологически-бытовой, мещанский, по старинке. Боюсь, что не напечатают его.

Что Вы делаете? Написали ли Вы новое что-либо? Что нового в литерат<урной> Москве? Я ведь ничего здесь не знаю. Как «напостовцы», Горбачевы и пр.?

Писали ли ч<то>-н<ибудь> о «Лете»? Говорили ли о нем? Или (что скорее всего) оказался он совсем не ко двору и не по времени? Есть ли надежды, что наконец-то выйдет «Рвач»? Какая в Москве погода?

Не забывайте меня и пишите мне. Я очень скучаю по России на сей раз и, думаю, долго здесь не высижу. Пока и подумать нет времени — все пишу, пишу.

Привет от Любови Михайловны.

Ваш сердечно

Впервые.

<Из Парижа в Ленинграду 31 октября <1926>

Дорогой Евгений Иванович, я писал Вам в Ленинград из Тифлиса, но, видимо, уехал раньше, нежели Вы попали на взморье. Здесь я еще не успел как следует осмотреться и с Kra не видался еще. Здесь теперь ряд издательств издают коллекции новых русских авторов, и я им говорил о романе[1214]. Думаю, в ближайшее время это выяснится.

Я очень много работаю (набрал авансов и пр.). Сейчас пишу роман «В Проточном переулке», психологически-бытовой.

Читали ли Вы «Лето 1925»? Мне очень хочется знать Ваше мнение о нем; если будет свободная минута, напишите.

Вышли ли Ваши пьесы в виде книги? Ежели вышли, пришлите мне — и почитать хочу, и пристроить их можно.

На Западе показалось мне как-то скучновато. Впрочем, может быть, «оптический обман».

Сердечно Ваш

Мой новый адрес:

19, rue Las Cases

Paris 7-е

Впервые — НЛО, 19. С. 177. Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Оп.1. № 11. Л.16–17.

<Из Парижа в Москву,> 4 ноября <1926>

Новый адрес! —

19, rue Las Cases Paris 7-е

Дорогой Владимир Германович, наши письма разминовались. Я уж писал Вам насчет «Эки». С тех пор я нашел один магазин, где она стоит 1500 фр., т. е. 50 долларов. Решайте. Если хотите, чтобы послал, дошлите денег, т. к. у меня дела очень плохи. Если нет — воспользуйтесь посланной Вам доверенностью и получите в «Зифе» 6 червонцев. Савичу сейчас послать, как просите Вы в последнем письме, не могу — нетути.

Кстати, пожалуйста, обругайте «ЗиФ» (всех вкупе): не шлют денег. Придется как будто разрывать договор.

Получили ли Вы рецензии, которые я послал Вам?

Я уговариваю Simon Kra включить «Норд» в коллекцию русских авторов.

Пришлите скорее роман[1215] — и почитать хочется и, может быть, устроить его удастся.

Что наш «общий брат»?[1216] Злится ли на меня? Скажите ему, что вскоре начну выплату своей части.

Я написал уже 2/3 «Проточного переулка». Роман будет маленький, листов в 8.

Правда ли, что в Москве все ругают «Лето»?

Как Ваша пьеса?

Слыхал, что роман Ваш пользуется большим успехом и очень радовался.

Что нового в лит-Москве?

Хоть я предаюсь воспоминаниям об Абрамцеве, о Рублеве, читаю Гоголя, ахаю, вроде Тихона Ив<ановича Сорокина> и пр. пр., ничто здесь не веселит меня. Круг «западничества» моего, видимо, окончен.

Любовь Мих<айловна> передает сердечный привет.

Не забывайте!

Карточки не все — вышлю потом дополнительно, также «<1 слово нрзб>».

Впервые.

Париж <в Москву,> 11-го ноября <1926>

Дорогой Владимир Германович, спасибо за подробное письмо, которым очень меня обрадовали. Роман еще не получил и жду его с нетерпением (он продавался здесь, и, кажется, хорошо).

Посылаю Вам листок из каталога «Occasions». Наметьте примерно то, что хотите. Не затрудняют ли вновь опубликованные правила (от 1 <-го> с<его> м<есяца>) пересылки фотоаппаратов? Узнайте.

Вот хорошо было бы, если б Вы сюда приехали! С визой, если начнем хлопоты заблаговременно, надеюсь, удастся. Первый шаг заполнение анкет во франц<узском> консульстве в Москве (у Мар<ии> Павл<овны> Кудашевой[1217]). Фамилии двух французов, как только понадобится, пришлю Вам.

Здесь Зозуля. Грустно это, то есть не думается мне, чтоб мог он вывезти что-либо из Парижа кроме новой тройки. Впрочем, может быть, и ошибаюсь я.

Был я на октябр<ьском> приеме в полпредстве[1218]. «Представлял» в единств<енном> числе (нет, еще Аросев!) всю совлитературу.

Вышел роман Пильняка по-франц<узски> («Голый год»). Успеха нет. Это слегка расхолодило издателей. Послали ли Вы чехам и немцам новый Ваш роман?

Заметку в «Изв<естиях>» видал[1219]. Если можно, пришлите статью из «Звезды» и из «Книгоноши»[1220]. Увидев Буданцева, напомните ему, пожалуйста, чтоб слал он мне деньги.

Роман мой близится к концу.

Пишите. Любовь Мих<айловна> сердечно кланяется.

Статья о Вас была не Иванова[1221], а Адамовича, впрочем — это все равно (муж-жена — одна сатана — они ведь почти законная парочка).

Впервые.

<Из Парижа в Москву,> 23/XI <1926>

Дорогой Владимир Германович, только что закончил чтение Вашего роман[1222]. Вы написали очень хорошую книгу. «Корабли», полагаю же, лучшая из Ваших книг. Вы каким-то краем вернулись к тому, с чего начали. (Вспомнилось наше первое знакомство у Кара-Мурзы[1223]. Вы читали рассказ, кажется, «Звездная Буря»). Но теперь в этом Вы мудрее и мужественнее. Роман для меня распадается на ряд разноценных повестей — из них история Глотова — блестяща. Особливо все, что о лошадях (включая «случпункт».) Хороша также девушка на станции, немец-ученый, экспедиция. (Менее другого понравилась мне Италия). Ваш оптимизм (наука, прогресс, труд, дружба) высок и завиден, конечно же, это единственно оправданный оптимизм наших дней, и, если верить во что-нибудь, не в пример моему скепсису или юродивому сюсюканью, то в это, т. е. в знание. Радуюсь Вашей удаче и от всего сердца Вас поздравляю.

Послали ли Вы роман этот немцам и чехам?

Я недавно писал Вам об аппарате. Жду Ваших распоряжений. Примите во внимание, что франки очень поднялись и доллар теперь = 26–27 франков.

Я кончил мой роман (маленький, 7–8 листов). Заранее предвижу все нападки: 1) апология мещанства, 2) введение романтически гротескных фигур в быт и пр.

Думаю вскоре сесть за исторический роман — русские в Париже в 40-ые годы прошлого века[1224].

Статей Евдокимова[1225] и в «Звезде» о «Рваче» не читал. Если можете, пришлите — любопытно.

Не слыхали ли, что с «Рвачом»? Т. е. есть ли надежда?

Что слышно в Москве нового? Был (да и есть здесь) Зозуля, но от него мало что добьешься.

Если Вы увидите (да, наверняка встречаете их в Союзе <писателей>) 1) <А.Н.>Тихонова, 2) Буданцева, пристыдите их, что не шлют мне денег. Мои дела весьма плачевны, т. к. валюта пала, а цены — нет, и жизнь здесь теперь дорога, как в Германии.

Пишите!

Сердечно Ваш

Впервые.

<Из Парижа в Москву,> 23-го ноября <1926>

Дорогой Владимир Германович,

только что отправил Вам письмо. Но вот в дополнение — сейчас получил письмо от Нарбута[1226]. Он сообщает, что «ЗиФ» принужден от «Рвача» отказаться. Нельзя ли дать его теперь нашему одесскому мучителю?[1227] Так как он Вас, наверное, и поныне терзает, выясните это.

Чем объясняете сие? Случай? Или горбачевская атмосфера?[1228]

Боюсь за «Проточный»!

Пришлите, пожалуйста, статью о «Рваче»[1229].

Здесь вышли переводы рассказов <А.>Яковлева, Бабеля и <Вс.>Иванова с гнуснейшим предисловием.

«Рвач» роскошно издали чехи.

Пишите!

Впервые.

<Из Парижа в Ленинград,> 1 декабря <1926>

Шер ами,

посылаю тебе экземпляр «Лета». Прочти на досуге и отпиши, как тебе оно понравилось.

Получил я несколько статеек, в которых «Лето» это ругают прямо немилосердно.[1230] Не знаешь ли ты, в чем дело? Погода, что ли, такая?

Просьба к тебе: загляни или по телефону позвони в «Вечерку» и разругай их всячески, пренебрегая девичьим стыдом. Эти скоты, во-первых, посмели произвести наглейшие купюры в моих турецких статьях, во-вторых, не шлют денег. Скажи им, пожалуйста, живым человеческим голосом, чтоб они немедленно выслали деньги. Скажи также, что пока я не получу обязательства впредь печатать мои статьи без следов редакционных копыт, новых я им не вышлю.

Коман але ву?[1231] Я разжигаю «буржуйку», живу в аристократическом квартале Сен-Жерман (квартирный кризис!) и страдаю от того, что даже уборная здесь в стиле директории.

Кончил роман. Теперь работаю над книгой «Белый уголь, или Слезы Вертера льются» — статьи[1232].

Me пур ки???[1233]

А в общем, скучновато.

Пиши!

Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 268–269. Подлинник — РНБ ОР.

Париж <в Москву,> 4 декабря <1926>

Дорогой Буданцев,

спасибо за ответ. Пожалуйста, присмотрите, чтобы деньги мне выслали. Без Вашего попечения дело не обойдется — знаю гизовские нравы!

Мак-Орлан денег до сих пор также не получил. Выслали ли? Он очень Вас просит также присмотреть, чтобы высланы были бы ему переводы «Красавицы» и «Зверя». Напоминаю его адрес: Mr. Pierre Mac-Orlan 10, rue du Ranelagh Paris 16-e.

Элленсу пишу. Я думаю, что оплату, хотя бы маленькую, можно провести в виде специального предисловия к русскому изданию: странички три. Если это Вам покажется подходящим, а книга стоящей[1234], то напишите ему об этом, причем можете писать ему по-русски, так как у него русская жена[1235] (он с ней перевел и издал по-франц<узски> стихи Есенина).

Не сердитесь, что я вас так утруждаю дипломатическими делами, но, думается, этим вы оказываете услугу и всей нашей русской литературе, ибо «долг платежом красен», а у французов все основания не жаловать нас.

Очень рад буду видеть Вас здесь весной. Напишите вперед, если нужно будет насчет визы и пр.

Я кончил роман для «ЗиФ»’а.

Да, еще просьба, диктуемая Вашей чисто территориальной близостью с Евдокимовым. Сей муж, говорят, написал обо мне статью средней похвальности[1236]. Здесь ее никак не раздобыть. Может быть, он и расщедрится на оттиск — все-таки за руку здоровались, даже улыбались друг другу…

Особых новостей здесь нет, вот разве что Зозуля.

Не забывайте о моем существовании!

Дружески Ваш

Впервые. Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Оп.1. № 10. Л.З.

Париж <в Москву,> 7-го декабря <1926>

Дорогой Владимир Германович,

писал я Вам, но ответа не получил. Пишу теперь вновь по срочному и неприятному делу — о «Рваче». Дозорец прислал мне наглое письмо. Он говорит, что я ему должен 1200 рублей, а получил он только вексель на 130. Выходит, что я ему должен 1070. Он заявляет, что ввиду этого издаст «Рвача». (Его письмо я пересылаю Сорокину). Самое неприятное следующее — он пишет: «Сокращения и обработка произведены опытной литературной рукой». Это вогнало меня в холодный пот. Выручайте! Ведь как-никак Вы с ним договаривались. Я ему отвечаю: я должен ему не 1070, а 550.

«Рвача» пусть издает, но никаких изменений, помимо купюр гублита, я не разрешаю.

За исключением 550-ти, он должен по выходе книги расплатиться со мной, обо всем этом предлагаю подписать ему новый договор, грожу в случае издания «обработки» месткомом и пр.

Очень прошу Вас в это дело срочно вмешаться. Ведь сердит он из-за денег. Уж Вы с ним как-нибудь ликвидируйте Ваш долг. Если он из-за него выпустит «Рвача», да еще в «обработке», пострадаю безвинно я. Вы знаете, дорогой Владимир Германович, что я всячески хотел уладить это дело так, как Вы этого хотели. Но теперь создалось критическое положение, и я ничего поделать не могу. Если б я был должен ему 550, то есть то, что я ему фактически должен, мне было бы легче сейчас столковаться с ним. Здесь два обстоятельства:

1. необходимо добиться, чтоб он не выпустил книгу в таком виде. Если даже после купюр <губ>лита останутся логические нонсенсы — пусть. Лишь бы не «обработка» и не произвольные его купюры. Я требую от него, чтобы все купюры были бы оправданы помарками в рукописи <губ>лита. Я заклинаю Вас добиться этого:

2. далее, если он при настоящем положении вещей выпустит книгу, то мне ничего не даст. Окажется, что Вы должны мне около 600 рублей. Это будет неприятно и Вам, и мне[1237]. Поэтому Вы должны ему объяснить, в чем дело, и ликвидировать как-либо Ваш долг.

Мне очень неприятно писать Вам обо всем этом и затруднять Вас такими просьбами, но, как Вы сами видите, обстоятельства требуют этого.

Жду срочного ответа — очень тревожусь.

Я писал Вам о Вашем романе, который мне очень, очень понравился. Послал также кусочек из фотограф<ического> каталога. Получили ли Вы это письмо?

Любовь Мих<айловна> шлет сердечный привет.

Впервые.

<Из Парижа в Москву, декабрь 1926>

Дорогой Владимир Германович,

спасибо, что успокоили касательно одесского типа. Очень прошу Вас вырешить вместе с Тих<оном> И<вановичем Сорокиным> сей вопрос и как-нибудь дело ликвидировать. Если он примет условия, пусть издает «Рвача» (конечно, без всякой «обработки»!). Если нет, я буду уплачивать ему ежемесячно по 100 р. из зифовских, хоть мои дела очень плохи сейчас. Вышлю тогда ему соответствующую доверенность.

Я делаю все, что могу, касательно французских переводов. Но это очень трудно. Здесь мало разбираются, кто и что. Лучший поэтический журнал печатает стихи некоего Гатова[1238], как образец русской поэзии. «Эроп» взял из всех имен одно — Зозулю. Инбер читает доклады о «конструктивизме» и т. д. Шлецер[1239] — типичный эмигрант, и я с ним не встречаюсь. Это тип из «Звена». Я предложил и<здательст>ву «Монтэнь» Ваши книги. Вы хорошо сделаете, послав Ваши книги их переводчику, славному парню, с которым я говорил о Вас. Вот его адрес: M-r Carvet-Duhamel, 336, rue d’Entraignes Tours, France. <Р.>Якобсон пишет, что он с трудом вырвал для Вас 500 крон. Мне пишут, что Крупская в альм<анахе> «Удар» пишет, что Ленину нравились мои книги[1240]. Не можете ли раздобыть мне эту книгу, также «Новый мир» со статьей Евдокимова и «Звезду» со ст<атьей> Горбачева[1241]. Буду очень Вам признателен. Аппарат, о котором Вы пишете, должен стоить примерно 1200-300 франков, то есть 50–60 долл. Напишите, хотите ли?

Здесь сейчас все сильно вздорожало, так как поднялся франк.

Какие в Москве новости? Приехала Инбер, но ничего путного не рассказала. Как Ваша пьеса и роман? Что с и<здательст>вом «Пролетарий»?

Только что получил письмо от одесск<ого> изд<ателя>. Пересылаю его Т.И.<Сорокину>. Отвечаю, что должен 550 (он не признает этого). Требую экз<емпляра> текста в сокр<ащенном> виде, чтоб увидеть, приемлемы ли купюры. Поручаю Т.И. подписать с ним договор после моего принц<ипиального> согласия (которое дам после моего ознакомления с текстом). Очень прошу Вас выяснить с ним вопрос о размере Вашего долга, т. к. он не признает, а скорее всего, я на издание «Рвача» не пойду и придется выплачивать ему мою часть.

Впервые.