Дай оглянуться… Письма 1908 — 1930

1927

Париж <в Москву,> 4 января <1927>

Дорогой Владимир Германович, на письмо мое я еще ответа от Вас не получил, а Дозорец продолжает меня осаждать. Я поэтому должен снова просить Вас выяснить с ним все дело. Я полагаю, что Вам необходимо определенно заявить ему, что все свыше 550 — не мой долг, а Ваш, не потому, что я переношу его на Вас (он на это не соглашается), а вследствие Ваших с ним дел, о которых Вы мне говорили («Портретов»[1242]). Только так можно убедить его. Я определенно пишу ему, что отвечаю за свои 550. Все это вышло весьма неприятно и для Вас и для меня, но я отсюда бессилен что-либо сделать. В его руках «Рвач»! Если Вы не смогли, находясь в Москве, распутать это дело, как видно, остается лишь заявить ему, что остальная половина — Ваш гонорар за эти «портреты», так как он иначе все равно подвел бы Вас и т. д.

Мои денежные дела плохи, хуже обычного. Что нового у Вас?

Зозуля передаст Вам скромный мой презент — галстух.

Не забывайте и пишите!

Приветы Л<юбови> М<ихайловны> и мой.

Впервые.

16, rue Las Cases. Paris 7-е

5 января <1927>

Дорогой мсье,

я благодарю Вас за Ваше письмо. Я охотно дам Вам несколько страниц для первого номера «900»[1243]. Но как исправить перевод (с русского на французский)? Переводчику можно заказать, но это должен сделать журнал. Не правда ли? Я был бы рад Вас повидать как-нибудь у себя. Я почти всегда дома от 6 до 8 вечера.

Искренно Ваш

Впервые — Х2, 189. Подлинник — в собрании наследников адресата; экспонировался на выставке «Москва-Париж». Москва, 1981. Пер. с фр. И.И.Эренбург.

Нино Франк — итальянский журналист, живший в Париже, издатель журнала «900»; приятель ИЭ тех лет — см.: N.Frank. Memoire Brissee, v.2. Paris, 1968; см. также: Дж. Рубинштейн. Жизнь и время Ильи Эренбурга. СПб., 2002.

Париж <в Москву,> 22 января <1927>

Новый адрес:

47, B-d Saint-Marcel, Paris 13-е

Дорогой Ефим Давидович,

говорят, что роман, о котором Вы мне говорили, уж начал печататься в «Огоньке»[1244]. Сдается, что не мешало бы мне выслать хоть по сему случаю журнал! Иначе, если даже я решу принять участие, не смогу.

Пленка с моим изображением на фоне парижского писсуара уже отбыла в Москву. Живем здесь по-старому тихо и кротко. Как нашли Вы Москву и как вспоминаете Париж? Надумали ли касательно переводов Вильона?[1245] Нужна монета! Отослали ли перышко?[1246] За все еще раз спасибо и сердечный привет от Любови Мих<айловны> и меня.

Впервые (с купюрами) — Х2, 192. Подлинник — РГАЛИ. Ф. 216. Оп.1. Ед.хр.351. Л.4

<Из Парижа в Москву, конец января — начало февраля 1927>

Дорогой Сергей Федорович, в книжном магазине здесь случайно увидел книжицу, почему-то окрещенную «Черной Переправой»[1247]. Ну, черт с ним, с именем. Не в этом счастье. Но денег я до сих пор не получил. Очень прошу Вас принять меры, чтобы мне выслали следуемое. Ведь отсюда я бессилен. Мак-Орлан тоже ни черта не получил, а между тем я наморочил ему голову, то есть вручил договор с Гизом и пр. Он твердо ждет своих ста рублей. Охраняя наше «национальное достоинство», пожалуйста, расследуйте сие! Как дела? Что нового в Москве? Пишете ли вы и что?

Я еду на две недели в Берлин и в Прагу и там, думаю, смогу пристроить среди других книг и «Мятеж». Пишите! Сердечно Ваш

Мой новый адрес: 47, B-d Sent-Marcel, Paris 13-е

Впервые — Х2, 192–193. Подлинник — ИМЛИ. Ф. 146. Оп.1.№ 10. Л.5.

<Из Парижа в Москву,> 27 февраля <1927>

Уважаемый Владимир Иванович,

очень горько, что мне приходится писать все нижеследующее и что между мной и «ЗиФ»’ом, с которым я хотел бы жить в мире и дружбе, залегла теперь тень умученного «Проточного».

Я только что вернулся из Германии, где пробыл несколько недель, и нашел здесь как Ваше письмо, так и № «30 дней»[1248]. Из Вашего письма я узнал о ряде ничем не обоснованных и никак не приемлемых купюр и тотчас же послал Вам телеграмму с просьбой печатание романа прекратить. Однако, сверив текст рукописи с напечатанным, я увидел, что это искажение романа пошло много дальше, нежели вы об этом пишете. Вы сообщаете о 10 купюрах. В первой книге журнала пятьдесят три

53

купюры. Это превосходит все мыслимое и является попросту надругательством над моим текстом. Вы печатаете вовсе не роман мой, а выдержки из моего романа, выдавая за мой роман и заставляя меня моей подписью за это нести ответственность. Огромное большинство пропусков не может быть даже оправдано ни в какой мере соображениями, скажем, «идеологическими». Это попросту выпуск всех мест, которые показались «излишками». Надо, мол, пропустить роман в 3 книжках и чтобы остался сюжет.

Слов нет, деньги мне нужны и я, как все, должен платить за хлеб, за квартиру, за бумагу, на которой пишу опускаемые Вами «излишки» прозы. Но ошибочно думать, что меня можно просто «закупить». Я на подобные искажения Вам согласия не давал. Вы рекомендуете «новый роман Эр<енбурга>», даете мой портрет на обложке и пр., но Вы обращаетесь со мной, как не позволит себе обращаться редактор с начинающим стихотворцем.

Ни разу, нигде мое произведение не было напечатано в подобном виде.

Я принужден настаивать на следующем:

1) печатание романа в журнале «30 дней» прекращается;

2) в ближайшем № журнала помещается следующая заметка (на видном месте!):

«Редакция журнала „30 дней“, печатая отрывки из романа Ильи Эр<енбурга> „В Проточном переулке“, принуждена была прибегнуть по техническим условиям к ряду сокращений, не согласовав этого вопроса с автором. И.Эр<енбург> просит нас указать, что за напечатанные в таком виде главы он никакой художественной ответственности не несет»[1249];

3) о всех купюрах, которые могут быть в отдельном издании романа, Вы предварительно извещаете меня, дабы выяснить, мыслимо ли в таком виде издание книги.

Напоминаю лично Вам, Владимир Иванович, что включив в договор параграф о праве купюр, вы заявили мне, что это лишь «общая форма всех договоров» и что никогда вы этим правом без крайней необходимости не воспользуетесь.

В СССР вышли в неприкосновенном виде без купюр такие книги, как «Курбов», «Жанна», «Лето» и пр. Роман «В Проточном переулке» не «страшнее» этих книг. Значит ли это, что «ЗиФ», с которым я связался более тесно, нежели с другими издательствами, менее всех склонен защищать мои интересы, как автора?

Еще раз повторяю, уважаемый Владимир Иванович, что мне горько обращаться лично к Вам с таким письмом. Я верю, что Вы сами найдете все мои претензии справедливыми и удовлетворите их.

Искренно Ваш

Мой постоянный адрес: 47, B-d St. Marcel Paris 13-е

Впервые. Подлинник — ИРЛИ. PI. Оп.24. № 504 (бумаги В.А.Регинина). Л.235–237.

В.И.Нарбут являлся в то время директором ЗиФ'а и редактором журнала «30 дней».

<Из Парижа в Москву,> 27/2 <1927>

Дорогой Зозуля,

благодарю за письмо. О романе пишу Кольцову[1250].

Очерки, м.б., удастся впоследствии дать.

Я очень доволен поездкой в Германию и в Прагу. Повидал много занимательных людей и вещей.

С «ЗиФ»’ом у меня трагедия: они напечатали мой роман «В Проточном переулке» в обезображенном виде. В первой книжке «30 дней» 52 купюры. Это явное надругательство. Неужели я не могу больше печататься в СССР?

Послал им телеграмму с требованием печатание романа прекратить.

Перышко, пожалуйста, пошлите почтой по адресу:

Я.И.Соммер[1251]. Саратов, Рабочая ул. 1-я линия, № 32 (заказная!).

Очень Вам буду признателен.

Видал в Германии скверный фильм «Метрополия» — сюжет украден частью у Вас. Знаете ли Вы об этом?

Л<юбовь> М<ихайловна> шлет привет.

Впервые. Подлинник — РГАЛИ. Ф.216. Оп.1. Ед.хр.351. Л.9

<Из Парижа в Москву,> 28/2 <1927>

Дорогой Сергей Федорович,

спасибо за письмо и за заступничество. Деньги наконец я получил.

В Германию и в Чехию ездил «людей посмотреть и себя показать». Поездка была удачной, т. е. очень занятной. В Берлине сейчас оживленно и немало там любопытного.

«Мятеж» у переводчицы Halperin (она же переводит Лидина, перевела «Цемент»[1252]). Надеюсь, дело выйдет.

«ЗиФ» поступил со мной свински. Начало «Проточного» в «30 днях» напечатано с 53 произвольными купюрами! Видимо, приходится отказаться от мысли печататься… по-русски.

Пишите!

Душевно Ваш

Впервые — Х2,196–197. Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Оп.1. № 10. Л.4.

<Из Парижа в Москву,> 28/2 <1927>

Новый адрес!

47, B-d St/Marcel Paris 13-е.

Дорогой Владимир Германович,

вернувшись из Берлина, застал Ваше письмо и книгу. Спасибо! Рад, что устраивается с Дозорцом все.

Я очень советовал чехам («Odeon») и немцам («Fischer-Verlag») издать «Корабли». Думаю, что дело выгорит. Немцами занята Halperin.

Посылаю Вам заметку из испанской «Gaceta Literaria». Послал на Ваш адрес[1253]. Послал на Ваш адрес также книги для Вс.Иванова, Леонова и Сейфуллиной — испанские переводы (я их адресов не знаю). М.б., удастся выслать им гонорары, хотя испанские издатели нечто вроде наших.

Поездкой я остался очень доволен — познакомился с разными писателями[1254] и видел много забавного. Когда Вы собираетесь за границу и куда? Думается, визу французскую можно будет устроить. Я и Савича уговаривал съездить сюда, но у него это вопрос денег — весьма туго ему[1255].

У Савича видел книгу Ваших статей[1256]. Пришлите!

«ЗиФ» меня истребляет. В первой книге «30 дней» напечатано начало «Проточного» с 53(!) купюрами (Все это не <1 слово нрзб>, а просто «исправление»). Я телеграфировал им, чтобы прекратили печатание. Но отсюда я бессилен. Неужели я вовсе не могу больше печататься в России? И что же делать?..

Пишите — не забывайте!

Сердечный привет от Любови М<ихайловны> и меня.

Впервые.

Париж <в Ленинград,> 20 марта <1927>

Шер ами,

очень обрадовался, узнав о твоих планах. Спешу тебе сообщить важнейшее: прежде всего необходимо подать заявление о своем желании ехать во франц<узское> консульство и заполнить соответствующие анкеты. Этим полдела будет сделано, а до этого в Париже ничего нельзя предпринять. Далее, узнай номер, под которым анкеты будут посланы в Париж, и дату отсылки. То и другое сообщи мне и твоей подруге в Париж. В анкетах тебе нужно будет привести «рекомендации», то есть имена двух французов (пол безразличен). Приведи имя твоей подруги и кого-нибудь из докторов или профессоров, которому сообщи одновременно об этом письмом, так как к нему обратятся за справками.

Советую тебе подать прошение во франц<узское> консульство в Москве, обратившись там от моего имени к служащей, советской гражданке и французской поэтессе Марии Павловне Кудашевой (она же Майя), которая тебе облегчит всякие формальности.

Итак, мы скоро увидимся, причем в буколической обстановке Парижа!

Я живу, как видишь, вблизи Жарден де Плант[1257]…

Что ты изволишь делать и не разоришься ли на вдоволь ироничное письмо? Что касается меня, я был недавно в Берлине и всячески флиртовал с немцами[1258]. Регулярно старею. Завел лохматую и меланхоличную собаку. Написал еще один роман. И т. д.

Кстати, о литературе и о родственниках. Некто Казанский хочет, чтобы я написал статью о книге обо мне же Каверина[1259]. Каверина статью мне прислали. Это гимназическая работа под умненьких формалистов, без блеска Шкловского или Тынянова. С непонятным видом доказываются различные дваждыдва. Скучно! А мне что писать?.. Ведь я этих формалистов, откровенно говоря, терпеть не могу. Впрочем, почему это я к тебе пристал?.. Все от скверного характера.

Приезжай!

Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 269–270. Подлинник — РНБ ОР.

Париж <в Москву,> 22 марта <1927>

Дорогой Владимир Германович,

я поручил одному знакомому узнать касательно и<здательст>ва «Монтень». Пока что там вышли только две книжки «Ибикус» <А.Н.Толстого> и «Голод» <С.А>Семенова. Знаю, что Кове-Дюамель[1260] получил Ваши книги и говорил о них в этом и<здательст>ве. Но он лично сейчас ничего не переводит.

В Испании я бессилен. Советую Вам послать в то и<здательст>во, которое издает русских. Вот адрес: <…>[1261]

В Германии я настоятельно советовал разным издателям издать «Корабли Идут» и, думается, его возьмет лучшее немецкое издательство Фишера, если нет — то «Малик». Им занята Гальперин.

В Чехии я советовал издать «Корабли» «Одеону» и думаю, что это пройдет.

Очень одобряю ваш план поездки в Турцию и дальше Средиземным <морем> сюда. Подайте заявление во французское консульство (там служит Майя <Кудашева> — помните?) и сообщите мне число и номер, под каким пойдут Ваши анкеты в Париж. Здесь на этот раз полагаю успеть.

О чехах вчера написал <Р.О.>Якобсону, напишите и Вы.

«Отступник» — это не «Звезда Кирилла Бессонова»?[1262] Как же Вы смогли написать сразу два романа? Или название переменили? О чем роман?

Я очень зол на «ЗиФ» за «Проточный», но они клянутся, что роман выйдет в апреле отдельной книгой, без купюр. Тогда прочтете его и напишите, что думаете. Между прочим, в начале там вид из Вашего окна и даже бинокль[1263].

Думаю написать исторический роман.

Тихон Ив<анович Сорокин> пишет мне, что подписал новое соглашение о «Рваче». Издатель потребовал, чтобы Ваша часть долга была бы перенесена на меня.

«Лето», кажется, пойдет в тот же «ЗиФ»[1264].

Думаю, этим летом увидимся. Пишите!

Сердечный привет от Любови Мих<айловны>.

Впервые.

<Из Парижа в Ленинград, 16 апреля 1927>

Дорогая, я сделал все, что было в моих силах. Во-первых, выяснил невозможность <найти> твою француженку, так как консьержка на бул<ьваре> Араго новая, все следы этой Нелли[1265] утеряны, а адресного стола, как ты знаешь, в Париже нет. Однако я устроил то, что нужно. Ведь тебе не хватало второй референции? Вот она — доктор Серж Симон[1266](S.Simon), рю Жорж Занд, 24, Париж 16-й. Когда к нему обратятся за справками, он скажет все нужное. Он коренной француз и к тому же твой конфрер[1267]. Итак, тебе остается как можно скорей подать заявление в консульство. Когда ты собираешься приехать и на сколько? Я надеюсь на летние месяцы куда-нибудь из «ля-дус»[1268] сбежать. Что у тебя нового? Я снова кисну. Мой «Проточный» выходит в обезображенном виде, от «Рвача» останутся только рожки-ножки да морда Тёмы[1269], а «Белый Уголь», наверное, останется «ценным манускриптом». Говоря откровенно, это начинает надоедать. Что у вас хорошего пишут? Я в последнее время почти не вижу русских книг. Пиши и приезжай!

Целую

47, B-d St. Marcel.

Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 270–271. Подлинник — РНБ ОР.

<Из Парижа в Москву,> 3 мая <1927>

Дорогой Владимир Германович,

приехали Форш[1270] и Сейфуллина, но ни та, ни другая ничего не могли сказать толком о Ваших дорожных планах. Когда Вы едете и куда? Что нужно предпринять касательно Франции? Отправлены ли Ваши анкеты сюда? Сообщите обо всем. Очень жалко, если мы не увидимся! Я надеюсь уехать отсюда в половине июня в Скандинавию, примерно до начала августа. Когда Вы предполагаете быть в Париже?

У меня к Вам большая просьба. В прошлом году я продал нашим общим друзьям, а именно «Пролетарию», книгу статей и путевых очерков «Белый уголь, или Слезы Вертера». Недавно я получил от них ответ, что они книги печатать не будут. Очевидно, «подход» не тот. Итак, книга свободна! Не знаете ли Вы для нее приличного издателя, который заплатит честно по 150–175 за лист (в книге около 6 листов). Рукопись можно вытребовать для срочности из Харькова — в том экземпляре недостает только одного листа — мои последние статьи о поездке в Германию и в Прагу. Или я вышлю отсюда, получив телеграфное предложение от издательства. Не посылаю вам сразу рукописи, так как у меня только один экземпляр. Очень буду обязан, если Вы мне поможете в этом, так как дела мои посредственны. Сегодня мне пришлось телеграфировать «ЗиФ»’у, что я отказываюсь от выпуска «В Проточном» отдельным изданием, ввиду совершенно неприемлемых купюр.

Что у Вас нового? Вы давно мне не писали! Я с горя засел за сатирическую повесть «Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца». Еврейское утешение!

Сердечный привет от Любови Михайловны.

Впервые.

<Из Парижа в Ленинград,> 11 мая <1927>

Я не получил от тебя ответа на два моих письма. В чем дело? Подала ли ты прошение о визе? Едешь ли? Форш ничего определенного о тебе не смогла рассказать.

Пишу наспех — сегодня уезжаю на неделю в Берлин глядеть, как немцы снимают мою «Жанну».

Начал роман «Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца» — современность с талмудической точки зрения. Кажется, весело.

Большая к тебе просьба: «Красная газета» должна мне деньги[1271] и не шлет. Прижми их! Мне монета нужна, а письмом их пробрать трудно. Очень тебе буду признателен.

Сюда приезжали Маяковский и Сейфуллина. Первый соблюдал все посты и молитвы. Вторая — типичный литшабес-гой. Форш — чудо!

Пиши!

Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С.271. Подлинник — РНБ ОР.

<Из Парижа в Ленинград,> 11/5 <1927>

Дорогой Евгений Иванович, сегодня уезжаю на неделю в Берлин глядеть, как «крутят» немцы мою «Жанну», поэтому пишу Вам второпях только о Ваших делах. Испанцы издали рассказы — «Фонарь». Не знаю, удастся ли получить с них деньги. Попробую. Книги, во всяком случае, раздобуду. В Прагу, хоть мне это было и неприятно, написал[1272]. Надеюсь, подействует. С Форш беседовали и даже пьянствовали в итальянском кабачке. Она не то написала Вам, не то вскоре напишет.

Что Вы делаете? Мой роман «В Проточном» совершенно загублен. Постараюсь переслать местный экземпляр, когда выйдет[1273]. Пишу сатирический роман «Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца», нечто талмудическое.

Не забывайте!

Душевно Ваш

Впервые — НЛО, 19. С. 177. Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Оп.1. № 12. Л.1.

<Из Парижа в Москву,> 26/5 <1927>

Дорогой Владимир Германович,

очень радуюсь, что мы встретимся здесь. Постараюсь приехать сюда как можно позднее. Париж в августе — мертвый город, нечто вроде Брюгге. Даже уличное движение замирает. Оживает он только с начала сентября.

Я вывез из Берлина <в Париж> Савичей[1274], что было, как помните, нелегко. Их поездка — великолепный анекдот!

Мои дела весьма печальны. У меня теперь одна надежда, что Вы поможете Т.И.<Сорокину> получить с этих одесситов следуемые 100 черв<онцев>. Тогда Вы поступите с ними как с гонораром Овадия Герц<овича Савича>. Я сижу без денег и, если не получу этой суммы, буду бедствовать лето здесь.

С «ЗиФ»’ом я ссорюсь. Они хотят, даже переиздавая старые книги, производить самые произвольные купюры. Это возмутительно.

Буду с нетерпением ждать ответа касательно «Рвача».

От Люб<ови> Мих<айловны> и меня сердечные приветы.

Впервые.

<Из Парижа в Москву,> 30 мая <1927>

Дорогой Владимир Германович, мне приходится прибегнуть вновь к Вашей защите. Я просил Вас недавно вступиться за меня в связи с «Рвачом». На сей раз дело касается «ЗиФ»’а. Вот вкратце стадии:

1) «ЗиФ» предлагает анекдот<ические> купюры не только в «Проточном», но в переиздании «Жанны Ней».

2) Я в ответ предлагаю расторгнуть по обоюдному соглашению договор <1 слово нрзб> касательно сроков погашения моего долга.

3) «ЗиФ» в ответ предлагает расторгнуть договор, при условии, что они издают… 1. «Прот<очный>», 2. «Жанну», 3. «Трубки». Он задерживает высылку денег за апрель и за май. Он присылает мне счет, по которому я должен и<здательств>у «за редактуру» 700 с лишним рублей, хоть об этом, конечно, ничего не сказано в договоре.

4) Я отвечаю «ЗиФ»’у: если так, я на расторжение договора не согласен. Вы все равно издаете 3 мои книги в искаженном виде, издавайте и остальные. Тем паче, что материально это анекдот — они выбрали 3 наиболее ходкие книги на условиях, составл<енных> для Собрания сочинений, то есть по 100 рубл. за 10 000 экз.!

Я требую 1) соблюдения § 8 договора о том, что если в книге — купюры, на ней нельзя ставить «Переработано автором», 2) немедленной высылки мне месячных за апрель и май = 400 р. и второй половины за «Проточный» = 700 р., 3) отказа от незаконного счета за какую-то «редактуру».

Если они откажут Вам в этом, обратитесь, пожалуйста, в местком. У меня одна надежда теперь, дорогой Владимир Германович, на Вас — как видите, и с Дозорцом и с «ЗиФ»’ом (что еще для меня важнее) все идет мрачно, и, если Вам не удастся что-либо сделать, я сгину.

В «ЗиФ» я пишу, что прошу деньги мне выслать срочно, т. к. они нужны мне на приезд в Москву.

О Вашем приезде я писал Вам. Надеюсь, много отслужу Вам преданностью и любовью за все.

Из письма О.Г.<Савича> знаю, что Вы до 10/6 остаетесь в Москве, и надеюсь, что Вы все это устроите.

Когда — в Париж?

Впервые.

<В Париже, 25 июня 1927>

Дорогой Михаил Леонидович,

я только что получил телеграмму от «Прибоя»:

«Ввиду изменившихся условий рукопись принята быть не может одновременно высылается заказной бандеролью 578 Егоров»[1275].

Что делать?

Ведь я потерял 2 месяца. После первой телеграммы: «Рукопись принята», я считал дело законченным. Посодействуйте! Мои дела ведь весьма плохи

47, B-d St. Marcel

Впервые. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.414. Оп.1. Ед.хр.65. Л.20. Слонимский тогда находился в Париже; 2 июня 1927 г. он писал Федину в Ленинград: «В Париже я прижился… Видел тут, конечно, Эренбургов… Эренбург милый, но мы с ним так не сошлись во вкусах, как нельзя больше. Лидин приехал». (Там же, ед. хр.29, л.16)

<В Бретани, июль 1927>

Рюрику Первому, дюку Бретани, господину всех отроковиц святого Геноле[1276], убийце кита и акулы, любовнику драгоценной Розы, противоестественной подруге Али, пестуну Ади, одру, бедру и прочее

Мони первого, брюконеисправного, не Розы (я Вам не чтобы нюхать!), семениножкина, раджи всех писсуаров мира бывших, сущих, будущих, скромного раба св. Лукулпуса, и прочее

Прошение

Смиренно прошу вспоминать среди Киммерии, ляжек Макса[1277], отечественной бодрости, грядущих зозулей и прочих пернатых, борща, щей, семейной жизни и синицынских «ручек»[1278] наше паломничество к мощам милых омаров, креветок и лангустов, не говоря уже о крабах, шампанское и мною благоговейно пронесенный чемоданчик[1279], тезоименитство Розы[1280], восемь лап Распа и Бузу[1281], плавания на лодках, парусниках, пароходах, сотрясения на грузовиках и на колымагах, страстный путь от монастыря святого Манэ к обители святого Авена, где кричали вы мне «убить его мало», Ваши бессеребряные часы после роковой телеграммы, курицу Трианона, гарсона Версаля и все плотские дары галльских земель, не считая экономок и прочего, легкую трапезу между двумя караванами в оазисе Поповского-моста[1282], встречу с прекрасной дамой, которая прикинулась служанкой на одной из больших дорог, и прочее незабываемое, как розовые или голубые закаты!

Впервые.

Шутливое послание адресовано Лидину перед его отъездом из Бретани в Париж. Во время совместного очень веселого отдыха в Бретани Эренбургов, Савичей и Лидина (к ним приезжал еще немецкий актер Фриц Расп, игравший Халыбьева в фильме Пабста «Любовь Жанны Ней») взаимоотношения всех отдыхавших стали очень дружественными. В Бретани ИЭ прозвал Лидина (имея в виду его нежелание афишировать свое еврейское происхождение и его одиночество во Франции) Рюриком Абрамовичем Солитером (от французского «solitaire» — одинокий) и это имя прижилось навсегда (иногда — просто Рюря).

Семейство Эренбургов получило соответственно прозвища Соломон (Моня) и Роза; Савичей звали Аля и Адя, а затем, узнав, что притоки Дуная называются Сава и Драва, ИЭ, который всегда звал Савича Савой, прозвал А.Я.Савич Дравой.

На обороте листа написано шутливое послание Лидину О.Г.Савича.

<Из Бретани в Париж, 23 июля 1927>

Дорогой Рюря, где ты и кто целует твои мозоли? Мы, конечно, на острове и, конечно, через час уезжаем. Харч средний — омары и прочее. Роза без Вас отсырела и нет в ней никакой былой пошлости. Борода растет! Приветствую Ваш

Дорогой Рюря! Мы все еще странствуем. Земля оказалась для нас мала — переехали на Belle-Ile. Пока я не еду в Париж, значит, не увижу Вас. Очень жаль. Где будем жить — еще не знаем. Будьте здоровы и бодры. Ваша А.С<авич>.

Впервые.

<С острова Бель-Иль в Бискайском заливе в Ленинград,>

25 июля <1927>

Дорогая моя, кажется, целый век не писал тебе: было все за это время — хлопоты, печатные листы, подсчеты долгов, парижские кабачки, дорожные сборы и, наконец, несколько недель блужданий по Бретани. Сейчас я «осел» на острове (Бель-Иле), и вот одно из первых движений этой оседлой жизни — письмо к тебе. Я не знаю, где ты сейчас, — верно, тоже уехала куда-нибудь. Как с визой? По-моему, она должна уже у тебя быть. А если есть виза, то имеются ли иные преграды? Словом, не надеешься ли ты осенью попасть в Париж? Я как-то весной (показывая Париж приезжим!) забрел на арены[1283] улицы Lacepede. Они изменились донельзя, стали парадными и паршивыми. За вход в Jardin des Plantes берут деньгу. Обезьяны явно американизировались, а у Halle aux Vins[1284] больше не страшно даже глухой ночью. Впрочем, ходит ли там кто-нибудь на рассвете и кто? Я хотел бы с ним повидаться или по меньшей мере получить от него письмо!..

В Бретани я впервые, и она мне по душе. Это совсем не Франция, но север при мягкой температуре. Я вот даже хожу в оранжевом рыбацком костюме и отпускаю голландскую бороду. Издали я похож на красу здешних мест, т. е. на омара, а вблизи на дурака. Я изъездил и обошел западный берег — этот долгодлинный Finistere[1285] (Англия — остров и не в счет) — и почувствовал географический пафос конца Европы, а следовательно, вновь и вновь европейский патриотизм.

В Париже я начал сатирический роман «Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца» и довел его до половины. Здесь надеюсь кончить. Он, вероятно, тебе понравится. Для чего окружал себя хасидами, талмудистами и пр. Это — современность глазами местечкового еврея. Метод осмеяния — чрезмерная логичность.

Я хотел тебе послать необкорнанное издание «В Проточном», но до сих пор не было оказии. Ты, верно, прочтешь эту книгу в московском издании (с купюрами). Напиши, что ты думаешь о ней. Моего «Рвача» изъяли[1286]. «Белый Уголь» никто не берет. «Лазик» заранее обречен на заграничную жизнь[1287]. Мой плацдарм все сужается. Поддержи меня добрым словом и дружеским советом!

Что ты делаешь и пишешь ли? Если есть у тебя новые стихи, — не поленись, пришли.

Напиши мне, что нового в отечественных «бельлетрах»? Я давно ничего не читал. Вот только Тихонов прислал мне книжицу чудесных стихов[1288], но я их читал уж прежде.

Напиши мне на парижский мой адрес. Жду честного длинного письма и крепко тебя целую,

Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С 271–273. Подлинник — собрание составителя.

<Из Парижа в Москву,> 12 сентября <1927>

Дорогой Зозуля,

примерно месяц тому назад я послал Вам статью «Встреча автора с персонажами его романа» с фотографиями[1289]. Очень прошу вас ответить, подошла ли она для «Огонька» или для «Прожектора», и в противном случае, вернуть мне статью и фотографии.

Не сердитесь, что утруждаю!

Как живете и не собираетесь ли к нам?

Дружески Ваш

Впервые. Подлинник — РГАЛИ. Ф. 216. Оп.1. Ед.хр.351. Л.7.

<Из Парижа в Ленинград,> 13 сентября <1927>

Дорогой Михаил Леонидович,

только что вернулся в Париж (из Бретани), застал Ваши телеграммы, письмо и книгу. Ваши заботливость и внимание глубоко меня тронули. Примите это не как слова, а как настоящую признательность не избалованного дружеским участием писателя.

Я очень рад, что все в «Прибое» кончилось хорошо и что «некто Егоров» сгинул. Рад и за Вас. Я жду теперь от «Прибоя» аванса и текста договора.

Я пишу Груздеву, чтобы он передал рукопись в «Прибой». Я хотел бы пополнить книгу некоторыми новыми статьями. Вот точный список статей, которые должны в нее войти (порядок соблюден). Напишите мне, каких недостает в рукописи, которую вручит Вам Груздев, и я тотчас же вышлю их Вам.

1) Вместо предисловия

2) Романтизм наших дней

3) Машина и искусство

4) Заметки о кино

5) Новая архитектура

6) Мак Орлан

7) Дейтель

8) Ложка дегтя

9) Встреча автора с персонажами своего романа.

10) Грузия

11) Письма из кафэ (5 статей)

12) Пять лет спустя (6 статей)

13) Глазами проезжего (8 статей)

14) Тоска середины

15) Бретань (4 статьи)

Итак, я жду 1) денег, 2) договора, 3) Вашего ответа о недостающих статьях.

«Лавровых»[1290] только получил. Спасибо!

Сердечные приветы Вам и Вашей жене от Л<юбови> Мих<айловны>, Савичей, меня!

Я как-то перед моим отъездом из Парижа встретился с Мак Орланом и он просил меня передать вам привет и сожаление, что не удалось больше повидаться.

Сердечно Ваш

Впервые — ВЛ. 1997. № 2. С. 247–248. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.414. Оп.1. Ед.хр.65. Л. 17.

<Из Парижа в Ленинград,> 21/9 <1927>

Дорогой Евгений Иванович,

посылаю Вам вырезку из «Gaceta Literaria» (1/9), из которой явствует, что испанцы выпустили вторую Вашу книгу. Пока все мои попытки получить хотя бы авторские экз. окончились неуспехом. Напишу им вновь.

Как Вы поживаете, как провели лето, над чем работаете? Я был в Бретани и бездельничал. Теперь буду кончать моего «Ройтшванеца», который выйдет, вероятно… в переводах. C’est la vie!

Не изменяйте прозе с театром! Я прочел «Нечестивые Истории» и снова взроптал: почему Замятин не пишет романов?..

Сердечно Ваш

Впервые — НЛО, 19. С. 177–78. Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Оп.1. № 12. Л.2.

<Из Парижа в Москву,> 21/IX <1927>

Незабвенный Рюрик Абрамович,

(как прекрасно это имя — печатным![1291])

посылаю Вам несколько карточек, других пока еще не увеличил. Любимое занятие Лидина? (по «30 дням») — пьет кафэ-фрапе[1292]. Это Вам не примус! Кстати о примусе — что в Москве и как поживает российская литература? Напишите! Мы уж неделю как в Париже. Сава с Дравой[1293] через несколько дней уезжают в Берлин. Надо приниматься за работу. Лень. Здесь сейчас Бабель и Эфрос[1294]. Вспоминаете ли Вы завтраки у Жулии и пр.? Если услышите в Москве о чем-нибудь хлебном, не забывайте, что я беднее, чем Вы в Сан-Геноле.

Все совершившие с Вами памятный путь из Пор-Мане в Пон-Авен умиленно Вас вспоминают и приветствуют.

Впервые.

<Из Парижа в Ленинград,> 24 сентября <1927>

Дорогой Тихонов!

Еще раз спасибо за прекрасную книгу[1295]. Я прочел ее вчера снова. Вот что мне хочется сказать Вам: книга эта (впрочем, как и Ваши прежние — в этом ее основная преемственность) — саморазбиранье и объятие всего отсюда. Чрезмерно богатый материал ослабляет Вас, т. е. к стихии чисто поэтической примешивается столько воли, действия, ума, характера, что слово скачет от деспотических высот иных строк до полного подчинения. Так мог писать Гомер или поэт «chanson de geste»[1296]. Современный материал часто не выдерживает этого. Я думаю, что если бы Вы написали героический роман (прозу!), то, кроме — верю! — хорошего романа, Вы получили бы раскрепощение стиха от этого избытка и напряженности. Впрочем, все это не дефекты, а свойства. Стихи Ваши очень хороши. Особенно люблю я путевой дневник.

Мы вернулись в Париж, и я возвратился к моему «Лазику Ройтшванецу».

Очень обидно, что не могу переслать Вам здешнего издания «В Проточном переулке» (московское — обкорнанное). Читали ли Вы эту книгу?

Когда будет досуг, напишите о себе и о других.

Впервые — ВЛ. 2003. № 3. С. 239. Подлинник — собрание наследников Н.С.Тихонова.

<Из Парижа в Ленинград,> 24 сентября <1927>

Chère amie,

весьма грустно, что вы не приехали к нам! Это становится хроническим, и я дивлюсь — ты же женщина энергичная. В чем суть?

К халдеям[1297] прошу относиться критически и любить их предпочтительно в теории (это и о стихотворении[1298], и о палестинской теме).

Я вернулся в Париж и думаю кончить «Ройтшванеца». Почему он Лазик? «Я сказал себе „лезь, Лазик!“, и я лезу».

Тебе понравился «Швейк»?[1299] По-моему, это замечательная книга. Меня она совершенно потрясла.

Помимо сего, перечитывал в энный раз «Rouge et Noire», ходил, плавал, пьянствовал, хворал печенкой и в итоге вернулся на 7-й этаж St. Marcel’я. Ты помнишь этот квартал? Напротив Jardin des Plantes построили мечеть, а в мечети ресторан для снобов, там кормят бараниной и чем-то вроде «сазан-драри»[1300].

Не забывай меня!

Впервые — ВЛ. 2000. № 2. С. 273. Подлинник — РНБ ОР.

<Из Парижа в Ленинград, 6 октября 1927>

Дорогой Михаил Леонидович, сердечное спасибо за письмо и попечение. Я посылаю Вам записку, о которой Вы писали, думаю, она составлена правильно[1301]. Если нет, напишите мне текст. Посылаю также рукописи двух недостающих статей. («Бретань» будет напечатана в октябр<ьской> книге «Кр<асной> Нови».) Очень прошу Вас позаботиться о высылке мне до похорон «Прибоя» причитающегося гонорара, то есть 50 % минус 250 р., которые я получил. Эти деньги — база моего существования на ближайшие месяцы. В Париже все по-старому. Недавно приехала Форш[1302], но я ее еще не видел. В каком издательство выходит роман Мак Орлана? Нельзя ли устроить перевод какой-нибудь новой его вещи до выхода книги, чтоб он получил авторский гонорар, хотя бы скромный? Я много работаю — заканчиваю «Ройтшванеца».

Что Вы пишете? Я уж, кажется, писал Вам, что «Лавровы», на мой взгляд, книга крепкая, спокойная и нужная.

Приветы Вам и жене от нас обоих.

Впервые. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.414. Оп.1. Ед.хр.65. Л.19.

<Из Парижа в Москву,> 10 октября,1927>

Дорогой Рюрик Абрамович,

(кстати, в «Ройтшванеце» действует Рюрик Абр. Солитер[1303])

не сердитесь, что отвечаю с запозданием, — хворал. Любовь М<ихайловна> тотчас же позвонила касательно пальто — ей сказали, что оно уже несколько дней как отослано.

Здесь цветет Эфрос. Я все боюсь умереть пока он здесь: вот то будут похороны! А помимо ничего нового. Сава в Берлине поминает омаров. Приехал Фотя[1304], привез marc и вонючий сыр в подарок. Бабель был у нас. Вино пил с осторожностью[1305].

Я много работаю — кончаю «Ройтшванеца».

Как Вам живется в Москве? Пришлите обязательно статьи о Франции, которые напечатали[1306], — порадуйте нас, туземных стариков. Что пишете? Что в Москве?

От всех Вам горячие приветствия.

Ваш до могильных досок

Впервые.

521. В.Г.Лидину

<Из Парижа в Москву> 26/10 <1927>

Мон шер Рюрик Абрамовитш,

мерси пур лез артикль. Си же гарде мои сафруа ан лизан де Поль Валери э де Пикассо, же плере ан ме сувенан де ту ле з аперетив бю ансамбль. Дир ке же буа ле Анжу, э ву дю квас авек дю крен дан сет буат де «кружок». О се тушан э малере! Же сюи эре ке дан воз артикль ву наве па ди де шоз традитионель а ля инбер у отр.

Же финн мон роман. Се повр Ройтшванец э мор э антере. Иль а пассе юн ви времан бражез. А Пари пар экземпль иль эте пайнтр э гастроном. А Моску иль эте критик дюн групаман ки сапель «Бди», сет а тир контроль. Иль эте «бдист», танди ке Солитер эте юн эдитер дан ля жанр де нотр пе регрете Дозорез.

Экриве муа кесеке илья де нуво а Моску? Кель роман вуле вуз экрир? Аве ву вю юн петит нот сюр ву парю дан «Ле Нувель Литерер»? Синон же вуа анвере.

Же ресю юн телеграм де «Нови Мир», мэ сан пресизион. Же репондю пар консентман принсипаль, мэ жатан ле детай. Дит а сэ жан киль не суав па си ляконик.

Се суар же манжере ше Симон юн фазан э же бювере ле вье мар а ля вотр сантэ, мон иннублиабль компаньон э ами, тре шер Солитер!

Же вуз амбрасс

Перевод (И.И.Эренбург):

Мой дорогой Рюрик Абрамович,

спасибо за статью. Если я довольно равнодушно отношусь к Полю Валери и Пикассо, то я плачу, вспоминая все аперитивы, которые мы выпили вместе. Подумать только, что я пью анжу, а Вы — квас с хреном в заведении, которое называется «Кружок». Как это трогательно и печально! Я счастлив, что в Вашей статье Вы не сказали обычных банальностей а la Инбер и ей подобных.

Я кончил свой роман. Несчастный Ройтшванец умер и лежит в могиле. У него была действительно бурная жизнь. Например, в Париже он был художником и гастрономом. В Москве — критиком и товарищем «Бди», т. е. контролируй. Он был «бдистом», а Солитер — издателем, вроде нашего несчастного Дозорца.

Напишите, что нового в Москве. Какой роман Вы собираетесь писать? Видали ли Вы заметку о Вас в «Ле Нувель Литерер»? Если нет, я Вам пришлю.

Я получил телеграмму из «Нового мира», но без уточнений. Я ответил принципиальным согласием, но жду уточнений. Скажите им, чтобы они не были столь лаконичны.

Сегодня вечером буду у Симона[1307] есть фазана и пить старый мар за Ваше здоровье, незабвенный мой компаньон и друг, за очень дорогого Солитера.

Впервые.

<Из Парижа в Ленинград,> 31 октября <1927>

Дорогой Михаил Леонидович,

очень прошу Вас настоять, чтобы «Прибой» выслал мне деньги (если он еще не сделал этого). Все мои бюджетные планы покоятся на ожидании этой суммы.

Куда переходит моя книга?[1308] Получили ли Вы досланные Вам статьи? Я кончил «Ройтшванеца». Сейчас его переписывают. Думаю послать в Ленгиз — Груздеву.

Сердечный привет Вам и жене от нас обоих.

Впервые. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.414. Оп.1. Ед.хр.65. Л.34.

<Из Парижа в Ленинград,> 9 ноября <1927>

Дорогой Евгений Иванович,

наконец-то получил от испанцев 2 экз. Вашей книги, которые и высылаю Вам сегодня заказной бандеролью. Монету с них — думаю — получить невозможно. То же самое и<здательст>во выпустило перевод «Отрока Эразма», но получить пока не удалось.

Посылаю статью из «Gaceta Literaria»

Давно уже не имел от Вас вестей. Как живете и что пишете? Я кончил сатирический роман «Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца». Боюсь, что в России не выйдет[1309]. Сейчас пишу рассказы[1310]. Получили ли Вы «В Проточном переулке»? Сердечно Ваш

Впервые — НЛО, 19. С. 178 Подлинник — ИМЛИ. Ф.146. Оп.1. № 12. Л.4.

<Из Парижа в Москву,> 16 ноября <1927>

Уважаемый т. Полонский,

Ваша телеграмма не была дополнена обстоятельным письмом, и мне так и осталось неясным многое. Почему, если Вы просили меня телеграфировать, т. е. если дело представлялось Вам спешным, до сих пор Вы не написали мне?

В ближайшее время я еду на несколько недель в Польшу и мог бы дать ряд очерков об этой поездке. Напишите, каков гонорар. Я рассматриваю такие очерки как рассказы (в отношении труда, который кладу) и поэтому считаю, что гонорар должен быть тот же, что за художеств<енную> прозу.

Посылаю при сем рассказ[1311] для «Нов<ого> Мира». Если он Вам не подходит, верните, пожалуйста, рукопись.

Итак, жду вашего ответа.

Искренне Ваш

Впервые. Подлинник — РГАЛИ. Ф.1328. Оп.1. Ед.хр.379. Л.5.

<Из Парижа в Ленинград,> 23/XI <1927>

Дорогой Михаил Леонидович,

получил Вашу открытку. Очень благодарю за все и прошу не сердиться, что так досаждаю Вам. Вы себе, верно, легко представляете, что значит для русского писателя денежный кризис в Париже! Жду денег от Госиздата как избавления и поэтому просил Вас об их телеграфном переводе.

Прошел ли «Белый уголь» без купюр? Мне это очень важно знать. «Ройтшванеца» хочет напечатать «Круг», но еще неизвестно, пропустит ли его Главлит.

Мак Орлан книги не получил и очень просит Вас посодействовать, чтобы ему выслали книги.

Я еду на две недели в Польшу — с литер<атурными> выступл<ениями>.

Сердечный привет de nous deux a vous deux[1312]

Впервые. Подлинник — ЦГАЛИ СПб. Ф.414. Оп.1. Ед.хр.65. Л.33