Демонический Любовник

Оставшись в одиночестве, Лукас выключил электрический вентилятор и в комнате воцарилась почти осязаемая тишина. На миг он замер, все еще держа руку на выключателе, как если бы не знал, что собирался делать дальше, а потом подошел к столу и остановился, уставившись на разбросанные бумаги, не делая при этом попыток их собрать; он явно был глубоко погружен в свои мысли, воспроизводя в памяти события прошедшего вечера и пытаясь понять их значение. Было вполне очевидно, что он был не на лучшем счету; даже если его сторонники и защищали его, его противниками были самые влиятельные члены Братства и вечерние события помогли вывести на поверхность давно назревавшее недовольство. Действия Лукаса не одобрялись, он это прекрасно понимал; а если его действия не одобрялись, то ему следовало быть готовым исправиться или возникли бы серьезные проблемы, ибо одно дело вступить в оккультное общество, и совсем другое -выйти из него.

Он хорошо знал своих руководителей, людей высочайших идеалов, обладавших также и непоколебимым чувством справедливости, и понимал, что за неповиновение не стоит ждать прощения. Сперва придет приказ явиться в Ложу и объясниться; если это их не удовлетворит, ему прикажут вернуть в архивы все знаки отличия, символы и манускрипты, и он будет торжественно предупрежден по формуле тысячелетней давности, что в будущем он может пользоваться оккультными силами искючительно на свой страх и риск; и затем ему будет велено уйти и никогда больше не общаться со своими собратьями.

Стоило ему, однако, начать упорствовать в своих злых намерениях, и особенно использовать в своих извращенных целях те силы, которые он обрел, и тогда бы нечто, находившееся на другом плане существования, расправилось с ним. Ни один человек не поднял бы и пальца против него, никто бы не воззвал к закону, не упомянул бы имени его со злым умыслом, но все равно бы с ним что-нибудь случилось, и после этого он уже не успел бы совершить ни добра, ни зла за то короткое время, которое бы ему осталось просуществовать.

Лукасу все это было прекрасно известно и он, засунув руки в глубокие карманы брюк, медленно ходил по комнате, высчитывая свои шансы на спасение, реши он выбрать курс на

неповиновение.

Шесть лет назад, обладая возможностью построить перспективную журналисткую карьеру, он внезапно покинул Флит Стрит [1], и к удивлению и неодобрению своих коллег занял пост секретаря в обществе, занимавшимся сравнительным изучением фольклора. Они так и не смогли понять, почему он так поступил, а Лукас не просветил их на этот счет; но правда заключалась в том, что он управлял мирским пристанищем, которое должно быть даже у самых тайных из оккультных обществ, а именно такому обществу он и посвятил свою жизнь. Как было справедливо замечено этим вечером, он поднял Братство на совсем иную позицию, нежели та, которую оно занимало, когда он взял управление их делами в свои руки. Он увидел, что они занимались изучением ради изучения, и показал им практическое применение их знаний. До сих пор они довольствовались тем, что работали с личностью, ее развитием и возрождением. Лукас же показал им, что эти методы могут быть с тем же успехом применены и к интернациональным делам, и он добился таких значительных успехов в определенных государственных переворотах, что подавляющее большинство членов его Братства стало воспринимать его как будущего лидера. Лишь меньшинство неодобрительно относилось к его поступкам, но, как он понял сегодня вечером, к этому меньшинству принадлежали старшие члены Братства, а ведь именно от них зависела его судьба. Поддержка большинства оказалась бы бесполезной, если бы те, кто владел ключами силы, закрыли перед ним двери, и теперь Лукасу стало ясно, что эти двери уже закрылись и даже уже оставались закрытыми на протяжении некоторого времени.

Он знал, что никакая усердная работа, никакая преданность не поможет человеку продвинуться в Братстве, если в сердце этого человека есть зло. Никакие красивые слова тоже ничего не могли изменить; хорошо обученные ясновидящие, которые отвечали за эти вопросы, судили о человеке не по его словам или поступкам, а по цвету его ауры, и эти сигнальные эманации всегда показывали правду. Никакое показное посещение церкви по воскресеньям и ношение крестиков на часовых цепочках не сможет скрыть тусклого красного свечения, которое оставляют развлечения субботних ночей, или подделать яркое и чистое голубое сияние, которое должно было проявиться прежде, чем человека сочтут пригодным к получению высших степеней.

Луказ знал, что хотя его аура была темно-зеленой, этот цвет не был правильным, и он никак не мог исправить этого, кроме как изменив свою собственную природу, избавившись от чрезмерных амбиций и жажды власти, которые разъедали его и вызывали сочувствие у его товарищей, и Лукас также знал, что ни от одной из этих вещей он не хотел бы избавляться; он презирал своих товарищей настолько сильно, что не чувствовал к ним ничего, кроме высокомерной жалости; а что же до отказа от плодов власти, то было ли в жизни что-то еще, чего стоило бы желать и к чему стоило стремиться? Он вполне готов был проявлять доброту ко всем и каждому, или, в сущности, демонстрировать любое другое поведение, которое могло быть потребовано от него в качестве подтверждения его готовности, но для чего тогда было так старательно добиваться обладания силой, чтобы потом воздерживаться от ее применения, даже будучи загнанным в угол, оставалось за пределами его понимания. Он был готов заплатить любую цену, которую потребовали бы с него за обучение, он работал ради этого также, как Иаков работал ради Рахиль, но на протяжении вот уже двух лет он никуда не продвигался, в то время как люди, вполовину менее способные, чем он, опережали его в получении высших градусов. Его обучение теории завершилось, но он понял, что его руководители не были намерены доверять ему ее практическое применение. Ему доверили тайные знания о скрытых силах человека и природы, но он не знал Имен Силы, с помощью которых ими можно было воспользоваться, а без этого все его знания были бесполезными – у него был замок, но не было ключа.

Так он ходил взад и вперед, размышляя о своей проблеме. Руководители открыто заявляли о своей неудовлетворенности; за этим мог последовать полный пересмотр политики Братства, и одновременно с этим весьма радикальное подрезание его собственных крыльев; его даже могли уволить с поста секретаря. Эту ситуацию он постарался предусмотреть. По соседству жил старый генерал, страдавший от нескончаемых приступов бронхита, один из которых мог оказаться смертельным; Лукас благоразумно поддерживал это знакомство, и главной пользой, которую он извлек из своего посвящения в степень ученика, было использование сил, которые оно дало ему, для того, чтобы заставить старика составить завещание в его пользу, так что Лукас надеялся в скором времени пополнить ряды помещиков и частных собственников, а в этом случае, думал он, ему было бы легче приблизиться к моральным стандартам Братства и получить желанные высшие степени. Единственной опасностью для него было то, что завещание могло быть оспорено, и тогда известия об этой сделке дошли бы до его руководителей, и то, что они могли бы сказать об этом, могло оказаться весьма неприятным, ибо он очень хорошо знал о страхе белых оккультистов перед черной магией и радикальными методами ее применения, поэтому он предполагал, что они и в самом деле сочтут эту сделку невероятно черной, хотя у него и не было намерения причинять кому-либо вред ради этих денег, которые могли бы, думал он, принести куда больше пользы, окажись они у него в руках, нежели если были бы распределены между троюродными племянниками и племянницами генерала в третьем и четвертом поколении.

В то же время у Лукаса был очень обоснованный страх перед той темной силой, которая почти всегда так или иначе настигала тех, кто сворачивал с пути правой руки. Некоторые, конечно, хотя и совсем немногие, имели к ней иммунитет; но это были люди, поднявшиеся довольно высоко перед тем, как свернуть влево, так что они стояли выше тех, кому приходилось иметь с ними дело, и часто, по сути, отвечали на оккультные нападения теми же способами; но эти избранные личности встречались редко; мало кто мог долго продержаться вживых, когда против него выступало братство.

Поэтому Лукас просчитывал свои перспективы и они не казались ему слишком многообещающими, если только он не сможет разузнать эти Слова Силы, которые, по крайней мере, позволили бы ему сражаться на равных. Этим вечером ему стало абсолютно ясно, что Братство не откроет их ему; как, во имя неба, земли и воды, могли быть раскрыты эти тщательно оберегаемые секреты? Шаги Лукаса удлинялись и ускорялись по мере того, как возврастала его растерянность. Глядя перед собой ничего не видящими глазами, он бродил, словно маятник, туда и обратно по комнате.

Внезапно его метания прекратились. В своем слепом марше он ходил из стороны в сторону до тех пор, пока не наткнулся на низкую кушетку, на которой прежде лежал человек, использовавшийся в качестве трубки оккультного телефона. Он стоял и смотрел на нее, как если бы спящий все еще лежал на ней, и думал, что эти зачарованные губы вполне могли бы помочь и в решении его проблемы. Ответ был найден. Внезапно вздрогнув, Лукас осознал, что любой, кто мог войти в достаточно глубокий транс, мог «вслушаться» в слова оккультных церемоний и узнать Слова Силы – если бы только он решился пойти на риск! У Лукаса были стальные нервы, какие и положено было иметь оккультисту, и его самого этот риск нисколько не пугал.

Он все еще стоял, разглядывая кушетку и пытаясь почерпнуть еще больше вдохновения из источника, который уже продемонстрировал свою пользу. Что, если он сможет «подступиться» к Спенсеру и заставить его присоединиться к нему в его вылазке за секретами Братства? Но он отбросил эту мысль; все братья подбирались самым тщательным образом и их трудно было подкупить обещаниями или угрозами; кроме того, Спенсер не захотел бы рисковать больше, чем он сам, однако сама по себе идея была прекрасной. А что,

если он, допустим, нашел бы трансмедиума, который, не обладая достаточными знаниями, не испугался бы этой задачи, и смог бы получить собственный оккультный телефон, чтобы безнаказанно «послушивать» с его помощью? Тогда силы «обрушились» бы на этого медиума, но им было бы сложно вычислить человека, который им управлял.

Лукас в задумчивости собрал бумаги, потушил свет и отправился в кровать.