Дерьмо

ЗАРАЖЕННЫЕ УЧАСТКИ

Ленивый уик-энд. В субботу вечером я изрядно набрался с Рэем Ленноксом, который отобрал у попрошайки чашку, выбросил ее в канаву и рассыпал подаяние по тротуару. Ну и повеселились мы, глядя, как недоделок ползает, пытаясь собрать свои жалкие монетки. После этого я подал ему пару фунтов, просто так, нарочно, чтобы позлить Рэя. Ничего из этого не получилось, так что я быстро пожалел о выброшенных на ветер денежках. Пить я, однако, больше не стал, а потому и воскресное утро встретил без больной головы.

Воскресенье — день тихий.

Много размышлял о Кэрол. Я знаю, что она задумала. Она ведет очень, очень опасную игру и даже не понимает, во что влезла.

Будем надеяться, что она скоро образумится.

Тогда всем будет лучше.

Просматриваю «Дейли Мейл» и вздрагиваю, увидев на фотографии кого-то знакомого. Снимок черно-бел…

Мать вашу!

Меня трясет от внезапно налетевшего приступа паники. Я чувствую себя так, словно некая психическая пружина в моем теле сначала сжалась до крайнего предела, а потом распрямилась, и вся моя жизненная сила устремляется к звездам. Она достигает края, стабилизируется. Я перевожу дыхание и снова смотрю в газету, пытаясь различить хоть что-то в серой расплывчатости.

Успокаиваюсь — это не тот, кто я думал.

Это — я.

Старая фотография.

Старая фотография и новый заголовок.

И каково оно?

Лично мне после этого захотелось посмотреть порнушку, одну из тех, что дал Гектор Фермер. Потом я сходил на ленч и заглянул в бар «Ройял Скот», где хлебнул пивка и перечитал остальные газеты.

Что хорошо в «Ройял Скот», так это замечательный, дающий сухое тепло камин. После ростбифа и картофельного пюре с зеленью и соусом кислород уходит из мозгов, а звон посуды и жар огня действуют самым гипнотическим образом. В огне я вижу их, демонов; они насмешливо вьются в призрачном танце. Подношу кружку к губам, и иллюзия исчезает. Я опускаю кружку.

Вернувшись домой, принимаю несколько таблеток снотворного и через какой-то промежуток беспамятства — мне показалось, что прошло не более получаса — уже встречаю понедельник.

Снова понедельник. Из отупляющего сна меня выдергивает телефонный звонок. Звонит Гас. Хочет начать пораньше. Набирает побольше отгулов зимой, чтобы потом использовать их, когда погода позволит играть в гольф.

На автоответчике несколько сообщений от тех, кто успел прочитать «Мэйл».

— Это Крисси. Поздравляю, Брюс. Если понимаешь, о чём я. Позвони. Крисси.

— Молодец, Брюс… должно быть, тебе пришлось несладко. Блейдси.

— Брюс. Это Боб Тоул. Мне очень жаль, но ты все равно молодец.

— Горжусь тобой. Позвони. Ширли.

Что бы ни случилось, из всех героев… — напевает обкуренная Леннокс.

Иду в туалет и хорошенько мою и тру руки. Так трудно избавиться от всего этого дерьма. Даю моим черным брючатам возможность проветриться и надеваю коричневые. На них, правда, пятно от карри, но мне почти удается оттереть его косметической салфеткой Стейси.

Выхожу. Надо почистить от снега ветровое стекло. В окне соседнего дома вижу Джули Стронак, которая пытается повесить игрушку на только что поставленную елку. Ее я бы тоже поставил! Зашла бы к соседу, и мы бы отлично потренировались. Я отлично вижу полные груди под обтягивающей белой тенниской. Джули замечает меня, я по-соседски приветливо машу рукой и показываю на бутылку с дефростером. Джули сочувственно улыбается.

Залезаю в машину, врубаю «Цеппелинов» и отправляюсь в управление на рандеву с Гасом, который как раз выходит из своей тачки на служебной стоянке. Машу ему, и он садится рядом. Нос у Гаса красный от холода.

— Ты молодчина, Брюс. Наверное, это было ужасно.

— Парню не повезло больше.

Едем к Лейту и останавливаемся напротив цветочного магазинчика, в котором работает Эстелла. Разговариваем о том умершем парне, когда в магазин заходит — кто бы вы думали! — Горман.

— Вижу чужих, — с улыбкой сообщаю я Гасу.

Гас решает, что пока я веду наблюдение, он слетает к Кроуфорду.

— Две булочки с сосиской, одну с маслом, чипсы, ванильное пирожное и кофе.

Начинаю думать о граффити в туалете.

Возвращается с добычей Гас, и мы сидим, ждем, пока выйдет Горман.

— Видишь ли, Гас, эта Карен Фултон с самого начала была не прочь порезвиться. В Саут-Сайде ее называли форсированным движком. Эти сучки любят пораспинаться насчет равенства. Знаешь, как она вылезла из формы? Я тебе скажу: дала Тоулу. И сейчас ей все по херу, сидит там в административном отделе, где каждая вторая — лесбиянка. Подставила передок — получи повышение. А нам за то же самое — выговор. И это называется равенством?

Гас смеется.

— Вообще-то, Брюс, ты прав.

Мудак никогда не получит повышение — все ему надо разжевывать.

— Ты только не подумай, что я собираюсь подставить задницу Тоулу, — усмехаюсь я, — слишком дорого за шаг наверх, но принцип тот же. Возьми, к примеру, ту же Фултон. Эта заносчивая стерва теперь и знать не желает таких, как мы. Дает только начальству. А ведь были времена, когда стоило только подмигнуть, и она уже разводила ножки.

— Ты страшный человек, Брюс, — закашливается от смеха Гас.

Неплохой парень, но чуток туповат. У меня вдруг появляется неприятное чувство. Зря я упомянул при нем о Фултон и Тоуле. Может, он уже видел надпись в туалете. Если да, то я главный подозреваемый. К счастью, с соображалкой у Гаса не все в порядке, даже в узком полицейском смысле.

Надо отдать должное разъебаю Горману. Долбаному альбиносу хватило ума выйти из магазина через двадцать минут после того, как мы перекусили, и без всяких цветов.

— Никогда бы не подумал, что этот козел такой романтик, — с улыбкой говорю я.

— Бинго, — тихо шепчет старина Гас, в котором проснулся инстинкт полицейского.

Да, он, может, и не очень сообразительный, но зверя чует. Что есть, то не потеряешь.

Если наша работа чем и хороша, то вот этим: запахом крови. А еще лучше, когда добыча предстает в виде классной телки. Тогда одним ударом убиваешь двух зайцев.

Дожидаюсь, пока Горман отходит подальше, заваливаю в магазин и начинаю рассматривать цветочки, самый милый из которых тот, что за прилавком.

— Привет, Эстелла, — улыбаюсь я.

В магазине торчит еще какая-то старая грымза. Она вызывающе смотрит на Эстеллу, которая явно растерялась и даже слегка побледнела. Грымза поднимает брови и уходит в комнатку сзади.

— Как дела?

— Нормально, — говорит она, нервным жестом убирая с лица прядь волос.

— Странно, а я только что видел, как отсюда вышел какой-то парень. С пустыми руками. Что, ничего не нашел на свой вкус?

— Нет… — нерешительно роняет Эстелла, упорно избегая смотреть мне в глаза и делая вид, что занята уборкой.

— Кто это был?

— Не знаю, просто зашел… хотел взять букет… но передумал…

Тут из задней комнаты как по сигналу появляется грымза.

— Если собираешься весь день болтать со своими дружками, то иди на улицу и не рассчитывай, что я оплачу тебе это время!

Эстелла, похоже, тоже предпочитает разговаривать не здесь, а в другом месте.

— Послушай, думаю, нам надо немного потолковать. Зайдем к Кроуфорду? Или поедем в управление? Так что?

— Ладно, — говорит она, выходит со мной и ежится, как будто ей холодно в комбинезоне.

Идем к Кроуфорду, и я на ходу подмигиваю Гасу, который все еще сидит в машине. Садимся.

— Угостить? — предлагаю я.

— Нет.

Она закуривает.

— Я ничего такого не сделала.

Так, значит? Хорошо.

— Тратишь наше время, утаиваешь информацию, возможно, прикрываешь подозреваемого. Так вот, слушай меня хорошенько. — Я тычу в нее пальцем. — Либо рассказываешь все, что знаешь, либо пойдешь под суд. Решать тебе. Если не хочешь шить мягкие игрушки в Корнтон-Вейл весь следующий год, то не играй в молчанку. У меня на тебя времени нет.

Похоже, дошло. Вижу. Девочка склоняет голову.

— Будешь сотрудничать?

— Послушайте, я знаю этого парня… по клубу. Его называют Упырем. Он был на одной из тех фотографий, что вы нам показывали в полиции. Заходит иногда потрепаться о том о сем. О клубе, о музыке.

— Такое вот общество любителей музыки, да? Мило.

Она поднимает голову и в упор смотрит на меня.

— Нет, не так. Я знаю многих, и они просто приходят поговорить.

— И как часто тебя навещает этот?

— Ну, может, раз в две недели… по обстоятельствам.

Да, эту сучку так просто не расколешь.

— Он был на дискотеке Джемми Джо в ночь убийства мистера Вури?

— Я не знаю… послушайте, я же не хожу туда каждый вечер. И не знаю, кто там бывает, а кто нет.

— Ведешь активную общественную жизнь. В этом цветочном магазине, должно быть, хорошо платят.

— Не ваше дело, — говорит она. Быстро же стерва пришла в себя. Тяжелый случай с этой куколкой. Она пристально смотрит на меня. — Я точно вас знаю… только не помню, где видела.

Ее голос звучит почти обвиняюще.

— Скоро узнаешь получше, это я тебе точно говорю. Мы с тебя глаз не спустим, Эстелла. С тебя и с твоего приятеля.

— Никакой он не мой приятель, — огрызается она.

— Надеюсь. Это в твоих же интересах. Ладно, возвращайся в магазин.

Я киваю в сторону двери. Она встает, но прежде чем уйти, смотрит на меня еще раз. Эту телку драть и драть. Задница у нее стоящая, даже под комбинезоном.

В штанах у меня уже играет музыка, поэтому я отправляюсь в сортир, захватив с собой «Сан», и дрочу на Тару из Портсмута, комбинируя фигуристую задницу Эстеллы с маленькими, но твердыми грудями Тары. Спускаю в рекордное время. Вытираю горящую дырку жесткой туалетной бумагой и расчесываю под яйцами. Надо зайти к Росси; что-то от его дурацкого крема никакого толку.

Возвращаюсь в машину и отвожу Гаса в управление. Потом еду к Росси под сборник Майкла Болтона, составленный мной самим. Первой идет «Как мне жить без тебя», и я с чувством подпеваю. Дальше следует болтоновская версия «Когда мужчина любит женщину», которая в десять раз лучше любого ниггерского говна, так что к тому времени, когда я подкатываю к кабинету Росси и ставлю «вольво» на стоянке, настроение у меня уже намного лучше.

Они думают, что могут свалить Брюса Робертсона? Все эти недоделки, цветные и прочая шушера? Заебетесь, недоноски!

— Я применял тот крем, что вы мне прописали, доктор Росси, но от него только хуже.

— М-м-м-м, — тянет доктор Росси. — Если вы спустите брюки…

Я подчиняюсь, гадая про себя: уж не извращенец ли этот ублюдок, что каждый раз заставляет меня подставлять задницу. Росси. Ну конечно. Итальянец. Папист. Эти мудаки все пидеры. Потому-то в Ирландии и население не растет. Гребаные фении только и трахают друг друга в задницу. Понятно, что у Росси такая работа, но какое идеальное прикрытие для говно-метателей.

— Да-да, зараженная область значительно увеличилась. Вся внутренняя поверхность бедер и мошонка… М-да. Вы, надеюсь, избегаете пищи с высоким содержанием жиров?

— А как же… — говорю я.

Слушать этих говнюков, так и с голоду помереть недолго.

— Что ж, думаю, надо сменить крем, — говорит он, выписывая новый рецепт. — Знаю, это трудно, но постарайтесь не расчесывать зараженный участок. Все это похоже… да, похоже на следы ногтей. И еще раз подчеркиваю важность соблюдения гигиены и регулярной смены белья. Носите хлопчатобумажные плавки, а еще лучше трусы, что способствует циркуляции воздуха.

Нужна хорошая стирка. Эта сучка бросила меня как специально, чтобы убить! Знает же, что я не умею обращаться с гребаной машиной. Да и нормальной еды не видел уже сто лет, ни ростбифа, ни чего другого. Когда мужнина любит женщину. Из-за этой суки я уехал в Австралию. А потом из-за нее же вернулся сюда. Когда мужчина любит эту гребаную женщину.

Проблема в том, что они не любят мужчин!

— Дело вот в чем, док. Ем я много, но вес все равно теряю… Вот и тревожусь… может, я что-то подцепил…

— Вы имеете в виду венерическое заболевание?

— Нет… ну, да…

— Меняете сексуальных партнеров?

Улыбаюсь.

— Док, вы же сами понимаете… нормальные гетеросексуальные отношения…

Он смотрит на меня как-то странно.

— Мне нужен образец мочи. — Росси достает пластмассовую коробочку с крышкой. — И образец кала.

Таких извращенцев я еще не видел. Надо будет дать его номер Инглису.

— Это еще зачем? — холодно спрашиваю я.

— Принимая во внимание факт потери веса, можно предположить, что у вас глисты. Ленточный червь.

— И что дальше?

— Это безобидные паразиты, но избавиться от них довольно трудно.

Я встаю.

— Сейчас схожу в туалет.

— Не обязательно… — говорит он. — Когда будет время…

— Я уж лучше сейчас.

Выхожу. Иду в его сортир. В первую коробку заливаю мутного пивка, во вторую накладываю дерьма цвета карри. Ему нужны образцы — я дам ему образцы, мать его!

Оставляю доктору Росси свое говно и ссань и еду в город. Глисты. О таком и думать не хочется. Размышления прерываются звонком от Рэя. Колин Мосс поднялся наверх с вещмешком, так что ребята из отдела по наркотикам привезли собак-нюхачей и собираются прищучить всю компанию: Мосса, Ричардса и Аллана.

Дороги хуже некуда, и я дергаюсь за рулем, нервничая из-за того, что опоздаю к самому интересному. На хрен поиски тех, кто пришил цветного — вот она, настоящая полицейская работа. Ставлю на крышу «мигалку», включаю сирену и несусь по Лейт-Уок.

С ДОРОГИ, БЛЯДЬЕ!

К тому времени когда я прибываю на место, там уже собралась громадная толпа. Несколько хмырей из многоэтажки сидят на скамейке, попивая пиво, подкрепляясь винищем и отпуская оскорбительные реплики в адрес двух сопливых недоделков в форме, уши одного из которых уже горят от холода и унижения. Еще несколько полицейских пытаются выставить оцепление и разогнать зрителей. Мое внимание привлекает что-то на земле. Подхожу ближе — похоже на останки какого-то животного, размазанные по тротуару. Что это было — понять трудно. Поднимаю голову и смотрю вверх — кажется, здесь не обошлось без нашей старой приятельницы, силы гравитации. Возможно, это была прошлогодняя модель, у которой стал вдруг чересчур тесноват ошейник, и ее выбросили, чтобы освободить место для грядущего рождественского щенка.

Замечаю Рэя, который с глуповато-растерянным видом рассказывает мне о том, что песик был наш — нюхач из группы захвата. Я уже предвкушаю ход событий. Кто теперь посочувствует этим миролюбивым, заботливым бездомным хиппарям-наркоманам! Они убили бедную собачку! Ха! Попались!

Рэй кивает в сторону собаковода, Джорджа Макки, который сидит прямо на тротуаре. Женщина в полицейской форме пытается его утешить. Я знаю Джорджа по Ложе.

— Брюс… — хнычет он. — Брюс, его больше нет… нет моего Педро… лучший нюхач… его больше нет…

Я наклоняюсь к нему.

— Что случилось, Джордж?

— Он нашел наркоту… они спрятали ее на кухне… Педро сорвался… спрятали наркоту в собачьих бисквитах… бедняга Педро и проглотил… — Джордж сам стонет, как раненый пес. — Бедняга Педро… совсем озверел… кинулся на меня. На меня! Понимаешь, Брюс? Я же его растил… взял еще щенком. Признаю, огрел дубинкой. Ради самозащиты… ох, Брюс, он просто выскочил в окно… лучшая ищейка… сиганул с четырнадцатого этажа…

Я отхожу к Рэю.

— Где Мосс? Ричардс? Аллан?

Рэй показывает на троицу вонючих ублюдков, которые с самодовольным видом усаживаются в «БМВ». За рулем сам Конрад Доналдсон, Кью-Си, королевский адвокат.

— Мы тут ничего не сделаем, Брюс, — говорит Рэй. — Послушай меня… — Он незаметно кивает в сторону дальней двери. — Это я облажался. У меня был пакетик с коксом. Я как раз собирался подбросить, когда гребаный пес вырвал наркоту прямо из руки. — Рэй показывает отметины от клыков на пальцах. — Джордж был в гостиной, а собака примчалась на кухню… Он ее отпустил…

— Что было в вещмешке у Мосса? Разве мы не можем прижать их к ногтю?

— Что там было? Гребаный рождественский пудинг. Я даже не стал отправлять его на анализ. Говнюк сразу позвонил Доналдсону, который прилетел на место через десять минут. Они чуть не подохли со смеху.

Рэй тоже ухмыляется, видя во всем случившемся и смешную сторону. Я — нет. Возвращаюсь в машину, кипя от злости.

Вечером иду выпить с Клеллом, который только и думает, что о своей новой работе.

— Отлично, Брюс. Наконец-то освободиться, уйти из отдела. — Он поднимает стакан. — У меня будет время подумать, что делать дальше, как жить. Проблема нашего отдела в том, что ты слишком изолирован от всего. Идешь как по рельсам, не сворачивая.

Он ставит ладони одна параллельно другой и изображает идущий по рельсам поезд.

— Да, времени у тебя будет сколько хочешь, — говорю я, — с этими овощами из дорожного.

Клелл пристально смотрит на меня. У него начинает подергиваться глаз. Похоже, я его расстроил.

— Но я так хочу, — вякает он.

Мудак думает, что все его проблемы останутся позади и что он утрет нам носы, если заполучит эту работенку для лежачих. Ошибочка. Нас не интересуют мелкие хлопоты некоего мистера Эндрю Клелланда.

Немного погодя извиняюсь и отправляюсь домой.