Дерьмо

АВТОМАГНИТОЛА СЖЕВАЛА ПЛЕНКУ МАЙКЛА БОЛТОНА

На башне Биг-Бена бьют часы. Вроде бы Рождество, а по телевизору ни хуя, одни повторы. Правильно сделал Стронак, что поставил тарелку. Меня просто убивает, что приходится платить этим говнюкам из Би-би-си, а они показывают такую срань. Чувствую себя херово, башка раскалывается. Прыгаю с канала на канал, потом пытаюсь растопить камин, и кое-что получается. Расслабляюсь и уже почти готов отказаться от плана в отношении Блейдси, но придурок сам определяет свою судьбу, позвонив мне. Напоминает, что мы собирались поиграть в боулинг. Когда это мы собирались? Оказывается, планы строились накануне ночью, в Ложе, по большой пьяни. Блейдси даже помнит, что Йен Маклеод дал мне ключи от кегельбана. А я-то гадал, что за хуйня звенит в кармане.

Боулинг в День подарков. С Блейдси. Что может быть печальнее? Вокруг и во всем разруха и угнетенность. В доме полный бардак, всюду мусор, запахи, разбросанная одежда. Вонь становится заметной даже для меня, когда я вхожу в дом с улицы. Эти безответственные самоубийцы-неудачники, эти детишки-наркоманы, эти гребаные уличные подонки — все они встречают Рождество лучше, чем я. Кэрол хотела разобраться во всем. Посмотрела бы, какие неудобства причинила мне своим упрямством…

Меня трясет, меня тошнит, нервы ни к черту. Садиться в таком состоянии за руль невозможно. К тому же автомагнитола сжевала пленку Майкла Болтона. Надо бы установить в машине гребаный CD-плейер. Но как только подумаешь об этом, так тут же поднимает голову проблема хранения. А вот ублюдок Блейдси себе поставил. Он заезжает за мной, как и планировалось.

Я с ненавистью смотрю на его проигрыватель.

— Собирался перейти на компакт-диски, но подумал: их ведь надо где-то хранить.

— Знаешь, вообще-то они занимают ненамного больше места, чем кассеты.

— Покажи, — бросаю я.

Недоумок улыбается, как даун, и вытаскивает из-под стереопроигрывателя пластмассовый контейнер, набитый гребаными дисками.

— Все просто, и место много не занимает. А помещается в нем до пятидесяти дисков.

Блейдси снова улыбается. Пиздюк!

— Верно, — говорю я; голос звучит хрипло и сухо, как у полицейского при исполнении.

Заходим в дом, и я как бы невзначай прихватываю коробку с собой. Мой недалекий гость с кислым видом оглядывается, несомненно, отмечая царящий в комнате беспорядок, но предусмотрительно помалкивает.

На случай, если ему придет в голову спросить о Кэрол и девочке, наношу предупредительный удар:

— Как у тебя с Банти? Ты говорил что-то вчера, но я так толком и не понял.

— Не очень хорошо, Брюс. — Блейдси моментально мрачнеет. — Вообще-то я сегодня вечером отправляюсь к матери в Ньюмаркет. На несколько дней. Повидать родных и все такое. Банти решила, что останется здесь. Устроила такой концерт. А ведь я и так вижусь с ними очень редко.

— Ну что ж, правильно, — киваю я.

Итак, старушка Банти остается одна. Совсем одна. Ну нет, мы такого не допустим!

— Да… в общем, это превращается в проблему.

— Причем немалую, брат Блейдс. Значит, тот извращенец продолжает ее донимать, да? А какой у него голос?

— Знаешь, он говорит немного в нос. Я бы сказал, парень откуда-то с севера Англии, скорее всего из Манчестера… — рассуждает Блейдси.

— Из Манчестера, — повторяю я. — Боюсь, я не очень силен в этом, различаю разве что кокни — сам жил там какое-то время.

Как раз в этот момент, как и было задумано, на экране появляется большая голова Фрэнка Сайдботтома, а диктор объявляет следующий номер. Вот и «Радио Таймс» пригодилась.

— О господи… этот парень в ящике… как раз тот самый голос! Тот клоун в телевизоре! Послушай!

— Серьезно?

Я добавляю звука. Фрэнк говорит о том, что мама не позволяет ему засиживаться у телевизора допоздна, а потому ему никак не удается посмотреть самые классные номера.

— Парень в маске…

— Точно. Очевидно, наш извращенец меняет голос, подражая этому телеведущему.

Ждем, пока на экране не появляются титры.

— Вот черт, — бормочет Блейдси, — его зовут Фрэнк. Фрэнк Сайдботтом.

Я встаю, подхожу к телевизору и делаю вид, что набираю номер. Потом притворяюсь, что спрашиваю телефон студии «Гранада».

— Мне нужен кто-нибудь из отдела по связям с общественностью… Да… алло… Меня интересует передача Фрэнка Сайдботтома…

Некоторое время разговариваю с пустотой, делая пометки на листе бумаги и многозначительно подмигивая Блейдси, который смотрит на меня во все глаза. За толстыми стеклами очков они кажутся огромными, больше даже, чем глаза Фрэнка Сайдботтома. Новые очки Блейдси — будем знакомы. Такая же хуйня, как и старые.

Бросаю трубку и показываю брату Блейдси большой палец.

— Есть. Надо съездить в магазин и поискать записи Фрэнка Сайдботтома. Девушка, с которой я разговаривал, сказала, что подделать его голос совсем не трудно. Надо лишь прижать к переносице пальцы. Мааан-чистэр, — гнусавлю я, стараясь, чтобы получилось не очень похоже.

Блейдси ловит приманку на лету.

— Нет, не так. Послушай меня. Мэээн-чстэр!

Он довольно усмехается.

— Да, брат Блейдс! Отличная работа!

Мне вдруг становится трудно дышать — вчерашняя пьянка начинает догонять. Почки уже не справляются с мочой, подсели за столько-то лет. Иногда кажется, что все, пронесло, и ты вздыхаешь с облегчением, но тут приходит настоящее похмелье, и тебя трясет и колотит, и с каждым разом становится все хуже. Мы мчимся в город. На хуй мне боулинг. На хуй эту Роуз-стрит. Сейчас бы собачьей шерсти нюхнуть. Блейдси держится на апельсиновом соке. Я его не цепляю, мне нужно, чтобы мудак спокойно уехал и оставил Банти в полном одиночестве.

Хотя сегодня и праздник, в городе почти все открыто. Магазины, похоже, решили не ждать до первого января. Блейдси покупает пару кассет и слушает Фрэнка Сайдботтома. Попутно навещаем несколько баров на Роуз-стрит, так что вскоре я уже хорош — много ли требуется на старые дрожжи. Замечаю пару уголовных типов, в том числе одного хмыря: Билли по кличке Пальцы. Он, как всегда, в белом пальто.

Работает Билли Пальцы по одной и той же схеме: заходит в магазин, делает заказ, просит погрузить все в тележку и сваливает.

— Билли, — говорю я.

— Мистер Робертсон. Как дела? — спрашивает этот ловкач.

— Очень хорошо. А у тебя?

— Отлично, мистер Робертсон. А вы… э-э… на работе?

— Так я тебе и сказал. А вот ты, похоже, на работе, а?

— Мистер Робертсон…

Билли улыбается, поворачивает руки ладонями вверх и уходит.

— Знакомый? — интересуется Блейдси.

— Вроде того, — улыбаемся мы.

Возвращаемся домой с пленками и кое-какой жратвой и проводим остаток дня, записывая на магнитофон имитации голоса. Я стараюсь не сильно, но Блейдси демонстрирует настоящий талант. Похоже, ему даже нравится. Я бы сказал, что это грустно, но на самом деле все еще хуже.

— Да, Блейдси, у тебя выходит лучше. Наверное, дело в том, что ты англичанин.

— Хочешь сказать, тот извращенец тоже англичанин? — спрашивает Блейдси.

Мы решаем подыграть придурку.

— Блестящая мысль, брат Блейдс, просто блестящая. Но пока судить рано. Может, он просто хороший имитатор. Однако для начала неплохо бы принять твое предположение в качестве рабочей версии. Будем исходить из принципа, что правила везде одинаковые.

Блейдси кивает с видом знатока и усмехается.

— Что ж, мне пора. В Ньюмаркет.

Мой друг Клиффорд Блейдс уезжает, спеша вернуться в лоно своей тупой английской семейки, а я звоню Гектору, чтобы напомнить, что наша договоренность на понедельник остается в силе. Потом напоминаю о том же Клэр. Проверка всех систем.

Мысль о предстоящей забаве приводит меня в возбужденное состояние, и я уже думаю, не позвонить ли Банти, но потом решаю отложить до утра. Пусть Блейдси сначала уберется с глаз подальше. Что б и не думалось.

Замечаю, что он оставил купленные в магазине пленки на моем кофейном столике. Убираю их вместе с прочим мусором, жалея о том, что стал участником спектакля, доставившего мудаку Блейдси истинное удовольствие, потом закладываю в духовку жареную картошку и разогреваю фасоль, обильно посыпав ее порошком карри.

К моей великой радости, брат Блейдси тоже вспоминает, что оставил у меня пленки. Не думал, что он так быстро спохватится, но придурок ведет себя так, словно нарочно подыгрывает мне. Звонок раздается поздно вечером, но я не снимаю трубку. Пусть разговаривает с автоответчиком. Судьба жестокая тварь, особенно по отношению к таким, как Блейдси.

— Привет, Брюс Робертсон? Это Фрэнк. Ха. — Он заливается смехом, радуясь, как хорошо у него получается. — Еду, еду, еду я… прямо к мамочке моей… Брюс, я оставил у тебя те чертовы пленки. Присмотри за ними, ладно?

Все это говорится голосом Фрэнка Сайдботтома. Похоже так, что и не различишь. Я потираю руки и нажимаю клавишу «Сохранить».

Есть!