Девушка с конфетной коробки. Книга 1

Глава 18

Наверное я сошла с ума. По-другому не объяснить, почему, когда ничего не изменилось, у меня в душе всё поёт, а тёмные, мрачные пещеры кажутся милыми и почти родными. Неужели я и впрямь влюбилась в Алана? Прямо не верится. Это совсем не то чувство, которое я испытывала к Генриху, ничуть не похоже. На того я глядела снизу вверх, как на сошедшее с небес божество, каждый раз обмирала, когда он просто ко мне обращался, а уж когда за руку брал, и вовсе чуть не теряла сознание. Генрих вызывал у меня безграничное восхищение и даже его недостатки казались мне привлекательнее достоинств других людей, ведь это же был он! Марта, как я сейчас понимаю, несколько раз предупреждала меня от такого восприятия своего сына, но разве глупой влюблённой девице втолкуешь разумные вещи?

При этом я всё время боялась. Боялась самой себя: что что-то не так скажу, не то сделаю, что не умею целоваться и кокетничать, что недостаточно красива или умна для него, божественного и великолепного. Боялась самого Генриха, его недовольства, и недаром. По его мнению я была дурно воспитана в косной купеческой среде, не умела держаться, была слишком скована, зажата, полна предрассудков. Он вроде как прощал мне эти недостатки, потому что их перевешивали другие достоинства, но я всё время не могла отделаться от мысли, что положительных черт, которые он ценит, во мне слишком мало. Каждую минуту ждала: он вдруг увидит мои несовершенства в другом свете и передумает, бросит меня. Как, собственно, и случилось.

Ведьма, я уверена, не превосходит меня красотой, она наверняка менее подкована в искусстве вести домашнее хозяйство, да и рассудительными их обычно назвать трудно, если не брать в расчёт ремольских. Зато, как всё их племя, она умеет быть очаровательной, милой, легкомысленной и сексуальной. То, что мне не дано в силу природы и воспитания. Мои унылые достоинства образцовой дочери гремонского купца средней руки никогда не имели веса в глазах Генриха. Сейчас я понимаю, что он увлёкся как раз той самой картинкой на конфетной коробке и, если бы не влияние Марты, вообще не стал бы со мной связываться. Я же вела себя бесконечно глупо. Тянулась, пыталась через не могу стать кем-то, кем не была, но, как сейчас ясно вижу, эти попытки были изначально обречены на провал.

С Аланом не так. Страха нет и в помине. Конечно, я боюсь, что мы не дойдём, что пропадём здесь, в холодных и тёмных пещерах, да и он этого опасается, хотя всё время уверяет, что мы справимся. Дело в другом: я не боюсь ни себя, ни его. Могу быть собой и не стесняться. То, что Генриха раздражало, Алана вполне устраивает. Наверное, это потому, что по рождению и воспитанию мы с ним ближе. Для Алана я совершенство. Не потому, что он закрывает глаза на мои недостатки, а потому, что они ему нравятся. Оказывается, сознавать, что для кого-то ты — идеал, удивительно приятно. И вообще Алан хороший. Конечно, поначалу он повёл себя не слишком благородно, но мне понравилось, что он не стал бегать от ответственности, когда я потребовала оплатить мою экипировку. Отдал, как я сейчас понимаю, последние деньги. Сомневаюсь, что в подобной ситуации Генрих поступил бы так же. Можно говорить, что он не довёл бы дело до подобного кризиса, но я знаю, что он привык брать то, что ему нравится. Только делает он это легко, изящно, по-дворянски, так, что никому не приходит в голову потребовать с него ответа, а тем более прижать такой низменной вещью, как деньги. Если же подобное случалось… Я прекрасно помню, как Марта вынуждена была просить своего мужа послать старшему сыну денег на уплату долгов.

Так как долги были не карточные, то она этого не стыдилась и не скрывала. Но покупать дорогие амулеты и книги, которые тебе не по карману, а затем предлагать торговцам взыскивать долг с твоих родителей… даже тогда мне казалось, что такое поведение пятнает прекрасный образ моего возлюбленного. Теперь мне не кажется, я это знаю точно. Я пыталась ему объяснить, как это некрасиво, но он упрекнул меня в мещанстве и узколобости. Он же делает это ради науки! Сейчас я понимаю, что Генрих вёл себя недостойно и прекрасно знал об этом, а меня стал упрекать только потому, что стыдился собственного поступка.

Думаю, Алан бы никогда так не поступил. У него, насколько я поняла, никогда не было за спиной состоятельных родителей, которые могли бы оплачивать его увлечения. Он всего добился сам, потому знает цену как слову, так и деньгам. Да, в нём нет броской красоты Генриха, но он очень даже симпатичный. Глаза такие выразительные и улыбается он просто чудесно. Про тело сложение я и не говорю. Ещё умный, честный и образованный, что немаловажно.

Но что это я его всё время хвалю, как будто пытаюсь продать сама себе? Неужели чтобы оправдаться в том, что он мне нравится? Что греха таить, это так. Привыкла я к нему за время экспедиции, присмотрелась, привязалась… А уж после того, как мы прошли весь этот путь по пещерам, он и вовсе стал родным и близким. С ним я точно могу не бояться и ему могу доверять: он будет меня защищать пока дышит. А ещё он сказал, что любит и я не сомневаюсь: это так и есть. Алан видел меня всякой, далеко не всегда идеальной: чумазой, больной, плачущей, но отношения своего не поменял: я как была для него совершенством, так и осталась.

Я гоняла по кругу эти мысли, а тем временем занималась обычными делами: умывалась, приводила себя в порядок, готовила завтрак. Хотя что там готовить? Лепёшки из муки и воды испечь? Закаменевший сыр покромсать или вяленое мясо? Больше подходящего ничего не было. На поверхности хоть дикие лук и чеснок можно найти, мяту сорвать, чтобы скрасить трапезу, а здесь, под землёй, ничего.

Сказала об этом Алану, устраивавшему костёр. Он удивился:

- Ты же горожанка, откуда знания про дикий лук и чеснок?

Это он с моими отцом знаком не был. Тот экономил наличные где и как только мог, поэтому позволял покупать эти овощи только зимой, а летом мы с Вилмой и её девочками собирали их на лугах и в рощах, делая вид, что гуляем за городом. У нас даже места притоптанные были. Девочки всегда носили с собой игрушечные совочки, которые им дарили сердобольные соседи, а мы с Вилмой копали и складывали в изящные сумочки, в которые изнутри были подшиты специальные мешочки, чтобы грязь не просочилась наружу.

Рассказала об этом Алану, тот аж глаза вытаращил.

— Это чтобы внешне продолжать роль зажиточных горожанок? Ну дела!

— Мы и были зажиточными горожанками, — призналась я, — у отца достало бы денег, чтобы нас артишоками кормить, не то, что на какой-то там лук. Но он патологический скупердяй. Больше всего я боюсь, что это наследственная черта и она когда-нибудь вылезет у кого-нибудь их моих детей.

Сказала и тихонько ойкнула. Я что, уже думаю о том, чтобы завести с Аланом детей?

Он приобнял меня за плечи.

— Даже не думай об этом. У НАШИХ, — подчеркнул он голосом, — детей не будет никаких отклонений, кроме гениальности. А ещё он будут красивые как ты.

— И умные? — рассмеялась я.

— Ну конечно умные, — гордо ответил Алан, — в кого им быть дураками?

Он сказал, а я смутилась. Ведь пока что между нами даже разговора о будущей семье не было, он мне предложения не делал, и вдруг такие заявления. Я тоже хороша: сама провоцирую.

Он, кажется, правильно меня понял и шепнул на ухо:

— Не красней, моя хорошая, это я должен сначала замуж позвать, а потом уже деток планировать.

Затем отстранился, заглянул мне в глаза, что было непросто при нашем скудном освещении, и произнёс уже в голос:

— Конечно, глупо делать предложение тогда, когда не уверен, будет ли у тебя завтра. Но такой у меня характер: пусть вокруг полная задница, а я всё равно думаю о хорошем. Например, о том, что ты мне скажешь да.

Я похлопала глазами как истинная блондинка. Алан поправился:

— Ах, я забыл самое главное. Адель, — сказал он, внезапно опускаясь на одно колено, — ты выйдешь за меня замуж?

Неизвестно от чего я вдруг замялась.

— Не молчи, решай скорее, — подбодрил меня Алан, — а то тут такие камешки, очень больно колену.

— Выйду, — сказала я и потащила его за плечи вверх, — вставай, я бы и так тебе не отказала.

— Но надо же было соблюсти традицию, — фыркнул он, вскакивая и заключая меня в объятья, — а заодно повалять дурака. Зато ты теперь моя невеста, если не перед людьми, то перед богами точно. Они здесь гораздо ближе, чем в городах.

Он сказал, а я почувствовала: на нас кто-то смотрит. Если не божество, то подгорный дух: кто-то огромный, могущественный и бесстрастный, не имеющий к людям ни малейшего отношения. Я инстинктивно прижалась к своему защитнику, затем сообразила, что вреда этот кто-то нам наносить не собирается, и натужно рассмеялась.

— Раз уж мы всё выяснили и я приняла твоё предложение, может, позавтракаем? А то скитаться по пещерам на голодный желудок мне как-то не улыбается.

Больше в тот день мы о будущем не заговаривали. Я молчала, потому что стеснялась. Не знаю, почему Алан ничего не говорил. Зато он всё время старался ко мне прикоснуться: взять за руку, поддержать, просто погладить. Я не уворачивалась, давала ему такую возможность. Мне тоже было приятно, ведь он касался меня так бережно.

Зато наше путешествие продолжалось без видимых успехов. Коридоры петляли, уводя то в одну сторону, то в другую, то превращались в пологий склон, то шли чуть ли не вертикально вверх. Мы шли всё дальше и дальше, то карабкались по подобию стёртых ступеней, т, сидя в обнимку на зачарованном кожаном плаще, съезжали вниз по жёлобу, не представляя себе, куда он нас вынесет.

Несколько раз коридоры выводили нас в огромные подземные залы или, вернее будет сказать, гроты. Там приходилось применять уже знакомое заклинание поиска. Каждый раз мой поисковичок улетал в очередной тоннель, но теперь у меня его полёт не связывался с надеждой на быстрое спасение. Он, как выяснилось, гарантировал одно: там, куда он летит, есть проход, мы не упрёмся в стенку. Но вот выход… временами мне казалось, что он с каждым шагом не приближается, а удаляется.

Алан вёл себя бодро и уверенно, не показывал виду, что ему тоже страшно, но иногда мне начинало казаться, что и он потерял надежду.

Вечером или в то время, которое мы условились считать вечером, я решила провести ревизию наших припасов. Хотелось узнать, на сколько их ещё хватит.

Радости оказалось мало. Если не считать присоленное и укрытое стазисом мясо той ужасной змеюки, еды у нас оставалось всего ничего. Мешочек из-под муки жалобно сдулся, показывая, что в нём не больше, чем на одну лепёшку, кроме этого нашлось по горстке разных круп, полгорсточки соли и на донышке горшочка немного мёда. Сыра и вяленого мясо не осталось совсем, равно как и сушёных овощей. Одна радость: воды в пещерах можно было набрать чуть ли не на каждом шагу и по большей части она была питевая. А единственный продукт, кроме мяса, которого хватило бы на декаду, если не больше, была заварка их шестнадцати разных трав. Если произнести над ней заклинание, получится бодрящее, прибавляющее сил зелье.

Вот только пить его регулярно очень опасно: ведь силы оно берёт из собственного резерва организма. Когда еды кругом навалом, маг может себя не стеснять, восполнит необходимое, сев за обильный стол. Но когда есть нечего, можно легко загнать себя в кому, из которой не каждый выберется.

Алан вместе со мной внимательно изучал наши припасы, а когда я стала укладывать их обратно в торбы, уныло сказал:

— Эх, были бы мы сейчас на поверхности…

Я не поняла:

— Чем бы это нам помогло? Наколдовать съедобное можно, только для этого нужно что-то органическое, а где бы ты его взял?

— Призвал бы, — сознался Алан, — из кладовки моей квартирной хозяйки. В болотах, когда утонула сумка с едой, только так и спасся. Призвал всё, что мог вспомнить: крупу, масло, муку, соль, пироги, баночки с паштетом и горшочки с вареньем. Потом, когда вернулся, расплатился за всё. Деньгами, да ещё по шее получил. Но я не в обиде: зато выжил. Тут призыв не действует, камень экранирует и не позволяет перемещать материальные предметы. Даже вестника послать не получается. Впрочем, ты это и без меня знаешь.

Ой, знаю. Я, когда пришла в себя в первый раз, попыталась отослать сообщение ректору. Ничего не вышло. Горы не пропускают магические потоки, перемещающие почту. Я потом это даже попыталась посчитать, всё равно на ходу думать о чём-то надо. Желательно об отвлечённом, чтобы не сойти с ума.

Вышло, что далеко не каждое послание, выпущенное на волю в Драконьих горах, сможет дойти до адресата. Это зависит от места и силы мага. А простым людям воспользоваться магпочтой на этих землях просто не дано. Так что мы не только еды себе добыть не можем, мы даже на помощь не позовём.

Странно, я это и раньше знала, но, наверное, старалась не думать, потому что мысль о том, что нам никто не поможет и не спасёт, внезапно ударила по сознанию с неимоверной силой. Хорошо, что я в обморок не грянулась. Только спросила Алана:

— Ты веришь, что мы спасёмся?

Я, надо признаться, задавала этот вопрос не в первый раз и всегда слышала от Алана нечто бодрое и жизнеутверждающее. Сейчас он впервые задумался прежде чем ответить.

— Понимаешь, Адель, это не вопрос веры. Я делаю всё, чтобы спастись и ты тоже. Мы не падаем духом, идём вперёд, ищем путь. Рано или поздно наши труды должны увенчаться успехом. Так устроены все пещеры драконов без исключения. Вопрос в том, сколько мы ещё продержимся на том, что у нас есть. Мяса у нас твоими стараниями достаточно, заварки тоже. На этом можно прожить декады три. Плохо, скудно, но не смертельно. За себя я не боюсь. Но ты такая нежная. И не делай такое выражение лица. Если ты не жалуешься и не ноешь, это говорит о силе твоего духа, но не о состоянии тела. Тебя угнетает не только и не столько недостаток еды. Темнота, необходимость поддерживать светлячков и создавать поисковики обессиливают тебя. Я же вижу: ты таешь на глазах. Так что будем смотреть правде в глаза: если мы сумеем выйти в течение ближайшей декады, то мы спасены. А если нет… Не будем об этом: я не готов тебя потерять.

Он не договорил, но я поняла: если не выберемся за декаду, я скончаюсь от бессилья и Алан ничем не сумеет мне помочь, хоть и готов на всё. Он смотрел на меня с таким обожанием и такой мукой в глазах, что я не выдержала, прижалась в нему и сама поцеловала.

Наверное, я поступила правильно, потому что, когда наш поцелуй наконец прервался из-за того, что обоим не хватило дыхания, Алан улыбнулся и сказал:

— Не бойся, моя радость, прорвёмся. Я не дам тебе так бездарно погибнуть в этих дурацких пещерах. Ты ведь ещё не успела выйти за меня замуж, хоть и обещала, а обещания надо выполнять.

Ну что ж, если у него хватает духу шутить, значит, не всё ещё потеряно.

Два следующих дня мы всё так же бездарно брели по пещерам. Узкие коридоры сменялись широкими галереями, виляли как пьяный уж, отчего начинало казаться, что мы ходим кругами. Не удивлюсь, если так оно и есть, только круги эти не пересекаются, а накладываются один на другой в разных плоскостях. Мы ни разу не прошли такого места, про которое я с определённостью могла бы сказать "мы тут были". Никаких примет вроде оставленного пустого мешочка из-под крупы или верёвочки, которыми были перевязаны куски вяленого мяса или следа от костра, не говоря уже о кучках с продуктами нашей жизнедеятельности: закапывать их тут было не во что. Но я бы не стала уверять, что мы не видели раньше тех мест, по которым проходили, потому что все каменные коридоры был похожи друг на друга как родные братья.

Под вечер второго дня, когда силы были на исходе и я с трудом переставляла ноги, нас вынесло в огромный подземный грот, в центре которого испускало голубоватое сиянье круглое как миска озеро. Я было устремилась к воде, но прежде успела бросить взгляд на Алана и увидела, как помертвело от страха его лицо.

— Ал, что случилось? — воскликнула я и схватила его за руку.

— Нам нужно как можно скорее убираться отсюда, Адель, — проговорил он, еле шевеля губами, — иначе смерть.

— Куда? — только и спросила я.

— Неважно, лишь бы подальше от этого проклятого озера. Держимся подальше от воды и двигаемся вдоль стены. Сворачиваем в первый попавшийся проход. Отходим на приличное расстояние, а там уже будем думать, что дальше, — огласил план действий Алан.

Видимо, действительно знал про это озеро что-то плохое, раз так отреагировал. Мне было очень интересно, что оно такое, но я не стала расспрашивать: не время. Вот когда мы окажемся в безопасности, он мне всё выложит с подробностями. Я же не отстану.

Мы довольно быстро отступили к стене. Можно было нырнуть снова в тот проход, по которому мы пришли, но это было бы неразумно: мы тащились по нему уже много часов и не встретили ни одной развилки. На возвращение сил уже не оставалось не только физических, но и душевных. А вот новый тоннель означал новую надежду. Вдруг именно он выведет нас на поверхность?

Нам не пришлось долго идти вдоль стеночки. Локтей сорок — и перед нами открылся зев нового прохода, отличавшегося от того, по которому мы до сих пор двигались, формой. Если до этого тоннели по большей части напоминали дыры, прогрызенные червями гигантских размеров, то этот походил на скальный разлом. Над головой не круглился свод, а под острым углом сходились две плиты. Пол здесь оказался удивительно ровным, без каменной крошки, зазубрин и заусенцев. Как будто над ним трудились некие безымянные подгорные мастера.

Несмотря на ровный пол, я еле переставляла ноги. Стоило подумать, что придётся топать не меньше часа, чтобы удалиться от опасного озера на безопасное расстояние, и силы как будто утекали куда-то. Хотелось лечь и уснуть, желательно навеки. А тоннель всё вёл нас куда-то, постепенно забирая вверх.

Алан понимал моё состояние и делал всё, чтобы я не упала прямо тут. И тащил за руку, и подталкивал в спину, и шептал что-то ободряющее. Но я уже так устала, что даже его перестала воспринимать.

Вдруг он шепнул мне:

— Адель, посмотри! Видишь, впереди?…

И подтолкнул в бок.

Это он новый метод меня взбодрить изобрёл? Я подняла глаза, уверенная, что не увижу ничего интересного. Сначала и впрямь ничего не заметила, но тут Алан погасил наших светлячков и я аж заорала:

— Ура-аааа!!!

Откуда только силы взялись?

Перед нами сияла самая настоящая звезда! Звезда на тёмном ночном небе! Первый попавшийся проход оказался спасительным, он вывел-таки нас наружу! Мы дошли! Мы выбрались! Теперь появилась надежда, что нас найдут.

Если бы участники экспедиции могли видеть, что творилось в Элидианском университете! Послания нашли адресатов и те, вместо того, чтобы нестись со всех ног в долину Ласерн, представительными делегациями телепортировались в столицу элидианского королевства. Ректор доложил королю и послал вызов валариэтанскому совету.

Служители спешно оборудовали всем необходимым покои для высоких гостей, а во дворце решали, по какому церемониалу следует встречать прибывших и кто именно из дворцовой иерархии должен с ними разговаривать. Дело осложнялось тем, что отовсюду прибыли люди в ранге ректора магического учебного заведения, на худой конец главного королевского мага или, как в Кортале и Шимассе, министра магии, а из Сальвинии — король Феофан лично.

Только прибыл он не как положено при официальном визите, а прямо в университет, отчего мозг у королевского церемониймейстера вскипел и свернулся. Так не положено!

Но Феофану было плевать на муки придворных его августейшего брата, он прибыл, чтобы выяснить судьбу племянника. А то что получается? Он отправил своего родича, мага и ценного для Сальвинии воина в соседнее государство, а там его просто-напросто потеряли! Как перчатки какие-нибудь! Не потеряли? А где он тогда? И вообще, что творится? В кои-то веки Сальвинии предложили принять участие в важной международной магической экспедиции, он ради престижа не пожалел собственного племянинка послать, хотя он дома нужен, а тут не экспедиция, а бардак!

Так как двор элидианского короля так и не определился с тем, по какому церемониалу следует принимать явившегося без приглашения чужого короля, то все претензии пришлось выслушивать ректору, а заодно и уступить свои апартаменты, ибо ничего другого, достойного принять Феофана, на территории университета не нашлось.

Были бы это все ректорские трудности, он бы как-нибудь справился. Но к нему заявились и другие гости. Корталький министр магии прибыл под ручку с министром иностранных дел и свитой его помощников, про которых доподлинно было известно, что все они шпионы. Министра магии из Шимассы сопровождали две злющие, как гадюки, которым отдавили хвост, ведьмы, как оказалось, родственницы отправившихся в экспедицию парней. Ректор магической академии из Мангры тоже приехал не один, а с группой весьма агрессивно настроенных преподавателей боевого факультета. Дарсианец в ранге придворного мага прибыл в гордом одиночестве, но когда ректор глянул на его ауру магическим зрением, то чуть не сел. Архимагов такой силы в университете не было, даже валариэтанские корифеи до него не дотягивали. Группа гостей из Гремона не показалась ректору такой уж сильной магически, зато каждый в ней носил громкое имя, был крупным землевладельцем и приближённым короля. Выяснилось, что гремонские парни приходились этим заносчивым и неприятным людям близкими родственниками, в основном не претендующими на титул младшими сыновьями. Это было понятно: титул — одно, а родная кровь — не водица.

Мало было ректору этих иноземных господ с их требованиями срочно организовать спасательную экспедицию, так ещё свой добавил! Архимаг Леонтий, декан боевого факультета и по совместительству отец Берты требовал того же. Не просто требовал: угрожал!

Никто при этом не ответил на один простой вопрос: на какие шиши? Ректор и так вбухал в этот проект столько, что самому страшно. Одна доставка порталами стоила как бюджет хорошего города. А оборудование? А инвентарь? Конечно, валариэтанский совет обещал всё оплатить, как только он представит счета, но до возвращения экспедиции сделать это по каким-то там бухгалтерским заморочкам было невозможно.

А с него требовали! Врывались в кабинет и орали, топали ногами, вызывали к себе и указывали на неприемлемость его позиции, но никто, никто не пожелал слушать, когда он предлагал профинансировать спасательную экспедицию. Королевский казначей и министр финансов сделали вид, что не понимают, что от них хотят. Валариэтан даже не ответил на его отчаянное письмо.

А ещё внезапно пропал арихимаг Эндор Кассийский. Вроде бы он собирался лечить застарелую травму позвоночника в Байях., Когда начали искать концы и вспомнили, что это он должен был руководить экспедицией, оказалось, что из столицы-то он отбыл, но в оговоренное место так и не прибыл. В отделе международных связей даже лежало его заявление и объяснительная, только вот самого архимага найти не удалось, что наводило на очень неприятные размышления.

Что тут прикажете делать? Бедный ректор целую декаду от своих именитых гостей и одновременно забрасывал их всяческими объяснениями и предложениями в эпистолярной форме. Единственное, что его радовало, это то, что не прибыли ремольские ведьмы. Вот если бы они решили выяснить судьбу своих подданных, от университета могли остаться только дымящиеся развалины.

Но гвоздь в гроб ректора вбила та, от кого он ничего подобного не ожидал.

К концу декады он наконец перезнакомил между собой всех приехавших и сделал так, что они ругали его друг другу, а не досаждали ему лично. Избавившись на краткий срок от домогательств знатных иностранцев всех мастей, он закрылся в кабинете, налил себе вина и успокаивающего зелья в один бокал и только собрался его выпить, как замок щёлкнул и запертая дверь распахнулась.

Перед ним стояла невысокая, изящная женщина с копной серебристых кудряшек. Марта Аспен или, правильнее сказать, Марта ар Герион. Он видел её не в первый раз в своей жизни и сожалел как о первой встрече, так и о сегодняшней. За спиной у женщины маячил высокий, темноволосый маг с донельзя мрачным лицом, её муж Конрад.

— Вы знаете, по какому вопросу я явилась, господин ректор? — спросила женщина обманчиво спокойным тоном, — Я хочу спросить: какого демона вы послали в опасную экспедицию госпожу Аделину Гертруду Манцль? Девушку со слабым даром и к тому же не вашу сотрудницу, а мою? Стажёрку? Э?

Она прищурилась, прищурился и мужчина за её спиной, а ректору показалось, что у него в лёгких кончился воздух. Затем он как-то справился с собой, но, видно, не очень, потому что вместо того, чтобы спокойно ответить на обвинение, начал орать, выплёскивая всё, что накопилось у него за эту декаду. То, что он не рискнул высказать в лицо знатным господам и высокопоставленным вельможам, он вывалил прямо на голову маленькой женщине. К его удивлению, она не стала ни кричать, ни возмущаться. Молча выслушала и произнесла задумчиво:

- Так вы говорите…

А затем по полочкам разложила все факты, проблемы и причины, по которым они до сих пор не имели достойного решения. Конрад ар Герион ректора игнорировал, а на жену смотрел с нескрываемым восхищением.

Закончила Марта таким образом:

- Ну что ж… Я попробую сдвинуть ваш воз с мёртвой точки, а вы всё-таки подумайте и попытайтесь мне объяснить, что делает Аделина Манцль в экспедиции в долину Ласерн. Боюсь, рационального объяснения у вас нет и быть не может, так что заложите в бюджет будущего года компенсацию за причинённые страдания. Если вы вдруг забудете, мой адвокат вам обязательно напомнит.

Она ушла, дверь сама собой закрылась и даже снова заперлась. Ректор откинулся в кресле, достал из кармана платок и вытер пот со лба. Сейчас, когда приступ иррационального страха, вызванного явлением руководителей Высшей школы магии из Литатина, прошёл, он подумал, что ему первый раз за эту декаду повезло. Марта полмира на уши поставит, упрётся, но сделает так, как считает правильным.

И точно. На следующий день на счёт университета стали поступать деньги, ещё через день из Оджалиса сообщили, что склады, арендованные для экспедиции, снова полны оборудованием и они готовы переправить всё истокам Лиеры, туда, откуда начинался подъём к озеру Ласерн.

Ректор вызвал к себе Леонтия и сообщил, что поручает ему важную миссию спасения собственной дочери и всех её спутников. Разрешает набрать команду самому, но требует, чтобы в неё включили ведьм, потому что обычная магия в долине бесполезна. Ради этого он даже вызвал из отпуска декана факультета ведовства, а она привлекла других преподавателей-ведьм и парочку аспиранток.

Не прошло и пяти суток после разговора ректора с Мартой, как спасательная Экспедиция в составе двенадцати человек, семи магов-мужчин и пяти ведьм выдвинулась в Оджалис.

Ректор было вздохнул с облегчением, но тут выяснилось, что туда же отправились и все прибывшие в университет иностранцы во главе с королём Феофаном. Он за голову схватился. Если его родной, элидианский король об этому узнает, а это вопрос времени, то мало ему не покажется. И никто даже не вспомнит, что архимаг вообще-то гражданин другого государства.

От Валариэтана помощи ждать тоже не приходится. В лучшем случае пришлют адвоката или предоставят убежище, если уж совсем жареным запахнет. Так что уважаемый архимаг подхватился и тоже рванул в Оджалис, радуясь, что король Феофан и иже с ним не стали выбирать лимит университетского портала, а воспользовались дипломатическим.

Небольшой городок на берегу Лиеры встретил его проливным дождём. Маг- портальщик пожалел его и предложил переждать тут же, да ещё чаю налил, а заодно поделился новостями.

Команда спасателей прибыла вчера вечером и нынче утром её в полном составе переместили туда, откуда начинался подъём на Ласерн. Король и прибывшие с ним иностранцы хотели было разместиться в гостинице, но мест на всех не хватило и специально для них открыли пустующий уже третий год герцогский замок. Все местные женщины сейчас там, моют, убирают, стирают, готовят. А ведьмы ушли на Ласерн ещё декаду назад.

— Какие ведьмы? — изумился ректор.

Он уже так устал от неприятностей, что готов был услышать всё что угодно. Портальщик же радостно скаля зубы, рассказал следующее.

Декаду тому назад из портала внезапно высадился целый десант: семь ремольских ведьм. Было это как раз в его дежурство. Он тогда ничего про них не знал. Просто, когда увидел, какие женщины вываливаются из портала одна за другой, чуть не подавился.

Что они ведьмы было заметно сразу. Одежда специфическая, вся в особой вышивке, а ещё обвешаны амулетами так, что аж звенят при ходьбе.

Похожи на тех дамочек, которые отбыли с экспедицией.

Откуда он знает? Так он их тогда и отправлял вместе с остальными.

Все красотки одна другой лучше. Вооружены до зубов: кинжалы, арбалеты, метательные ножи, трубки со стрелками, удавки и прочие экзотические штучки, предназначенные для убийства честных граждан. Он было попытался им сказать, что не положено, но старшая так на него посмотрела, что он язык проглотил. Снаряжение? Он не заметил. У каждой ведьмы через плечо висела сумка, за спиной ещё одна, а что уж в них такого, он понятия не имеет. Может, как раз то самое снаряжение и есть. Дамочки посовещались и потребовали, чтобы их как можно скорее переправили к горам поближе: они должны как можно скорее попасть в долину Ласерн. Он их отговаривал, уверял, что порталом можно пользоваться не чаще, чем раз в сутки, но разве такие станут его слушать? Кинжал к горлу, и привет. Про то, что в карман ему сунули кошель с золотом, маг упоминать не стал, но ректор и так догадался.

Ремольские ведьмы! Так они тоже прибыли спасать своих, но, вместо того, чтобы морочить голову всем в столице, сразу отправились на место. Сразу взялись за дело и никому ничего не сказали. Не просили финансов, не требовали оборудования, обошлись без помпы и скандалов. Хотя, будучи много лет женатым на ведьме, ректор прекрасно понимал: скандал ещё предстоит и мало никому не покажется. На фоне ведьм Марта — милый полевой цветочек.

Он долго думал, стоит ли сообщить всем о миссии из Ремолы, но когда решил, что стоит, оказалось поздно. Иностранные делегации расселились по герцогскому замку и заняли все жилые комнаты, а ему пришлось довольствоваться гостиницей. Король Феофан отказался дать ему аудиенцию, предложив прийти завтра и отчитаться: что уже сделано для спасения людей, а что только предстоит сделать. Ректор плюнул и лёг спать, а утром ни свет, ни заря заявился в портальную и потребовал, чтобы его срочно отправили туда, куда отбыла спасательная команда. Хоть раз он окажется впереди, а не в хвосте.

На том месте, откуда не так давно стартовала экспедиция Алана Баррского, сейчас копошились люди. Они доставали сложенное под навесом снаряжение, разбирали бухты верёвок и канатов, приводили в рабочее состояние лебёдки и блоки, в общем, готовились поднять наверх прибывших спасателей во главе с архимагом Леонтием. Сам архимаг вместе с заведующим кафедрой заклинаний воздуха пытался забросить на скалу и закрепить средней толщины верёвку, более всего похожую на бельевую.

Все прекрасно знали, что наверху не действует магия, поэтому разработали сложную стратегию. Сперва верёвку со скользящей петлёй на конце поднимали левитацией как можно повыше, петлю расправляли воздушным заклинанием, а затем тоже воздухом толкали её вперёд, чтобы, когда магия перестанет действовать, она упала на скалу сверху и зацепилась там.

Пожалуй, если бы эти двое лучше друг к другу относились и действовали более слаженно, их усилия давно бы увенчались успехом. По крайней мере те маги, которые провернули нечто подобное в прошлый раз, сделали это скорее, хотя до архимагов им было как до неба.

Когда Леонтий увидел ректора, то счёл это хорошим поводом для того, чтобы бросить начатое дело и пойти его поприветствовать. К воздушнику тут же присоединился один из боевых магов и, пока архимаги раскланивались и выполняли другие положенные ритуальные телодвижения, он довольно шустро закинули петлю так, что она обвилась вокруг каменного зуба, торчавшего сбоку от обычного места подъёма.

Тут же к ней подбежал невысокий, складный паренёк, в котором ректор узнал одного их преподавателей немагических боевых искусств, проверил надёжность и ловко полез наверх, да так быстро, что уже через пару минут стоял на площадке и махал рукой оставшимся внизу.

К верёвке прикрепили мешки со снаряжением, он втянул их наверх, а затем снова скинул верёвку, по которой к нему поднялся ещё один человек. Через полчаса были установлены лебёдки, вбиты костыли и крючья, протянуты канаты, в общем подготовлено всё, что необходимо для комфортного и безопасного подъёма.

- Ты хочешь пойти с нами наверх? — спросил Леонтий снисходительно.

Он прекрасно знал, что ректор — тот ещё книжный червь и к приключениям относится с опаской. Но тот его удивил, сказал:

- А что ты думаешь? Пойду!

На самом деле ему очень хотелось увидеть, каково будет выражение лица Леонтия, когда он увидит там целую толпу ремольских ведьм. Тем, кто постарше, было хорошо известно, что одна такая когда-то послала Леонтия по всем известному адресу, когда он предложил ей стать его женой. Поэтому он и женился на матери Берты: слабенькой бытовичке, которая никогда ему не перечила и которой архимаг изменял направо и налево. А про ремольских ведьм выражался всегда весьма нелицеприятно. Костерил их так, что уши вяли. Дуры они агрессивные, шлюхи безмозглые и так далее. Так что ректор просто мечтал увидеть эту встречу. Вряд ли Леонтий рискнёт повторить то, что он обычно говорит о ведьмах, им в лицо.

Маги и их помощники тем временем собирали корзину для подъёмника. То ли при разборке что-то сломалось, то ли они просто не разобрались в конструкции, но дело шло туго. Сверху им кричали что-то подбадривающее, но это мало помогало. Леонтий извинился и пошёл туда, но своим присутствием окончательно всё испортил. Тут надо было не командовать, а остановиться и пораскинуть умишком, к чему боевые маги в принципе были не склонны. Так что корзина, которая уже начала было вырисовываться, снова рассыпалась на составляющие.

Леонтий уже хотел назначить виноватого и начать его чехвостить, как вдруг все услышали громкое, слаженное пение. Оно доносилось не сверху, а снизу, от берега Лиеры. Ректор узнал романс из популярного в этом году спектакля "Амариллис", но не понял, кто поёт, хотя голоса показались знакомыми.

Стоящим внизу не было видно тех, кто пел, из-за камней и кустов, отделявших от них Лиеру. Зато парни, стоявшие наверху, вдруг стали прыгать, размахивать руками и выкрикивать что-то непонятное. Леонтий несмотря на свою дуботолость, первым сообразил что происходит и огромными прыжками понёсся к реке, выкрикивая на ходу:

- Берта! Берточка! Доченька любимая! Держись, папа уже идёт!

Почти за декаду до этого события члены экспедиции собрались на очередное обсуждение своего положения. Всех очень беспокоил вопрос: почему до сих пор нет ответов на их сообщения? Почему никто не спешит им на помощь? Мрачный от свалившейся на него ответственности Родриго выдвинул гипотезу: их списали. Послали на заведомо провальное дело и выбросили из головы. Кортальским спецслужбам такое проворачивать не впервой. Его, как ни странно, поддержал Луис.

Но в эту теорию не укладывался факт отправки с ними сальвинского принца. Пусть он ушёл в горы со спасателями, это неважно. Его-то дядя-король уж никак не мог бросить. Да и Берта…Вряд ли обожающий дочурку папочка не попытается её спасти. Тогда где он?

Ещё одно обоснованное сомнение вызывало то, что все они сообщили о находках. Это же горы ценностей, в том числе и исторические артефакты! Даже если предположить, что они сами никому не нужны, то почему руководство университета и валариэтанский совет не пытаются забрать бесценные находки? Или магам уже не нужны ни золото, ни драконьи поделки?

Что-то тут не так. Может, горы экранируют потоки, регулирующие доставку магпочты, и их письма до сих пор бьются, не в силах пробить энергетически барьер?

Они сидят который день без связи и без надежды достучаться до тех, кто их сюда послал, а еда между тем тает с каждым днём. Рациональная Рианна уже вдвое урезала пайки. Когда же она послала двух парней на охоту за горными козами, на них напали «чёрные искатели». В результате удалось отбиться и добыть одного тощего козлёнка, но это не улучшило общего положения. Стали раздаваться голоса ратующих за то, чтобы наплевать на находки и идти налегке.

Многие готовы были согласиться, всё-таки собственная жизнь и здоровье дороже любого золота, даже драконьего. Но всё упиралось в одну техническую трудность. Даже если бы они пробрались через долину, не столкнувшись с остатками поджидавших их отщепенцев, им бы всё равно не удалось спуститься. Лебёдки, тросы, подъёмники и прочие полезные предметы остались внизу, вне досягаемости, а использовать левитацию для их установки не позволяла долина. Пришлось бы ждать тех, кто по долгу службы должен был забрать их оттуда в заранее назначенный день, а это ещё как минимум полторы декады.

Рианна предлагала пустить её вперёд, она справится и сможет наладить подъём наверх нужного снаряжения, но на это не соглашались мужчины. Сейчас отщепенцев держит на почтительном расстоянии их магия, а в долине — только авторитет ремольской ведьмы. Если она их покинет даже для такого святого дела, как организация эвакуации, всем придётся несладко.

Вот если бы знать, что внизу их ждут с распростёртыми объятьями…

Ну почему, почему никто им до сих пор не ответил?!

Сердитый Радован с досады ляпнул:

- Я бы отдал половину своей доли тому, кто первым догадается прийти к нам на помощь!

- Половину? А это сколько? — прозвучал вдруг вопрос, заданный весёлым женским голосом.

Мужчины дёрнулись в испуге: никакого сходства с голосом Рианны или Берты! У Ри он звонкий как колокольчик, у Берты визгливый, с истерическими нотками, а этот прозвучал как кошачье мурлыканье. А ещё он на пару мгновений ввёл всех в неожиданный ступор. Опомнившись, парни вскочили, похватали оружие, а затем увидели, как из-за скалы одна за другой появляются женские фигуры. Одежда, причёски, вооружение, даже самая манера двигаться свидетельствовали: перед ними отряд ремольских ведьм. Шедшая впереди всем обличьем так напоминала ушедшую в горы Дейдру, что некоторые рот разинули от удивления, подумав, что это она. Но когда женщина заговорила, стало ясно: именно её голос их всех так напугал.

- Привет всем! — весело сказала она, — Не ждали? А мы решили не тратить время на всякие формальности и прямо направились к вам. Благо наша подруга точно указала место, где вас искать. Так что там насчёт половины доли?

Радован который понял, что их бы спасли в любом случае, уже рад был пойти на попятный, но не в его власти было сделать сказанное несказанным. А ведьмы, как знает каждый, никогда ничего не делают даром. Поэтому он ответил:

- Пока не могу сказать, сколько это — половина моей доли, мы сможем определить точную сумму только когда вывезем найденное. Но как сосчитают — забирайте! Только выведите нас отсюда.

- Как вы сюда добрались? — задал свой вопрос Родриго.

Несмотря на сгущающиеся сумерки, он прекрасно разглядел, что ведьмы появились совсем не оттуда, откуда их ждали.

Главная сделала неопределённый жест и ответила уклончиво:

- Ну, мы же знали, что вы далеко от того места, где раньше был подъёмник. Рианна указала нам на водопад. Там-то мы и поднялись.

- По воде? — опешили маги.

- По скалам, — вздохнула ведьма.

Кажется, их недогадливость её расстроила.

- Мы — горные спасатели, это, надеюсь, понятно? — вышла из тени ещё одна красотка, — Вот по горе-то мы сюда и поднялись.

- А как спустимся? — крикнул кто-то из магов.

- Хороший вопрос, — рассмеялась первая ведьма, — Думаю, точно так, как поднялись. Туда ни один ваш отщепенец не сунется, они все боятся водопада.

- Да и мы побаиваемся, — вдруг заявил Томас, — водопад всё-таки, страшная сила. Некоторые даже смотреть в ту сторону избегают.

Кто-то из магов потупился или отвёл глаза в сторону: Томас сказал чистую правду.

Из темноты тем временем выступили остальные ведьмы числом семь. Несмотря на то, что они сильно отличались друг от друга ростом, сложением, чертами лица и цветом волос, да и одеты были не под копирку, а в них какая-то неуловимая общность, которую и выражали слова «ремольские ведьмы». Если элидианскую или шимасскую ведьму трудно было отличить от простой горожанки или селянки в тот момент, когда она не колдует, то вот про этих женщин никому и в голову не пришло бы сказать: обычные. Ведьмы — одно слово. Далёкие от идеала красоты, они притягивали к себе взоры и мужские сердца одним своим появлением.

- Я — Айра, сказала первая, — а это мои подруги. Они сами себя назовут. Мы прибыли, чтобы вывести вас отсюда, а заодно забрать и сокровища. И не дёргайтесь так, — добавила она, заметив, что многие маги напряглись при упоминании о сокровищах, — Мы не претендуем на всё, но надеемся, что вы с нами честно поделитесь. Вы же знаете, ведьмы не работают даром.

- Да, конечно, — сказал Родриго и шагнул вперёд, — вы получите свои доли на общих основаниях, каждая столько, сколько любой из нас. Это, мне кажется, по-честному.

Айра тенью скользнула к нему, чмокнула в щёку и заявила:

- Мы согласны. А теперь призываю вас вспомнить о гостеприимстве. Налейте-ка нам чего-нибудь горячего! А мы, — подмигнула она офонаревшему от такого напора магу, — добавим от себя горячительного!

- Ура! — тихонько крикнул Эйно и остальные подхватили его клич.

Негромко, так, как их учила Дейдра, но вполне явственно, чтобы всему миру стало ясно: их надежды наконец-то близки к осуществлению. Рианна стукнула половником по круглому боку котла, в котором заваривала чай, и пригласила новоприбывших подруг:

- Девчонки, налетайте. Пейте, ешьте, только не спрашивайте меня, где Дейдра и Зелин да.

- Мы знаем, — отозвалась одна из ведьм, — они ведь тоже нам написали. И очень просили помочь тебе в твоей особой миссии. Так что ткни пальцем: кого можно?

Маги, слышавшие этот разговор, навострили уши. Что значит "кого можно"?

- Я лучше скажу, кого нельзя, — ответила, подбоченившись, Рианна и ткнула-таки пальцем в растерявшегося Левкиппа, который крутился поблизости, — Он мой! Остальные — на ваш выбор.

До парней вдруг дошло, что у них появился шанс на ласки ведьм и большинство из них стало поправлять одежду, щупать собственные подбородки на предмет щетины и прикидывать, как и где уединиться с одной из прибывших красоток. Но те только захихикали и, вместо того, чтобы делить понравившихся мужчин, повытаскивали откуда-то кружки миски и ложки и стали рассаживаться у огня на собственных сумках.

Никто даже не заметил, как все перезнакомились и уже пили вместе чай, хорошо сдобренный какой-то ведьминской настойкой на травах. В лагере царило общее, ничем не смущённое ликование.

Его не разделяла одна Берта. Последнее время Луис её страшно раздражал своей заботой и постоянным контролем и она строила глазки Эвмену, который всем своим видом давал ей понять, что не прочь занять место кортальца. Но девушка не торопилась менять любовника. Одно дело в университете. Там ей даже нравилось, когда парни ради неё затевали драку. Но в экспедиции, когда кругом враги… Она была не такая дура, как казалось многим, и понимала: если она спровоцирует что- то подобное сейчас и кто-то пострадает, мало ей не покажется. Даже любимый папочка не станет защищать свою глупую дочурку. Поэтому она кокетничала с Эвменом тогда, когда Луис не мог этого видеть.

И тут вдруг эти ведьмы. Она с негодованием заметила, что мужчина, которого она считала чуть ли не своей собственностью, с восторгом обожания смотрит на одну из этих разукрашенных ленточками нахалок. Вот он, проклятый магнетизм ведьм! Благо бы она была хоть чем-то лучше Берты! Так ведь нет! Разве только зелёные глаза были хороши, а остальное… Средний рост, крепко сбитая, но довольно женственная фигурка, толстые каштановые косы и всё. Ни изящества, ни аристократизма, ни точёных черт, ноги коротковаты, попа толстовата, только талия нереально тоненькая, или это на фоне других, не отличающихся тонкостью частей тела?

Она подошла и села рядом с ними, но Берту как будто не замечала, всё своё внимание отдала Луису. А он… Этот придурок не сводил с неё глаз. А когда Берта дёрнула его за рукав, чтобы привлечь внимание к себе, отмахнулся как от назойливой мухи! И всё это молча, молча! Ну скажите, как такое возможно!

- Меня зовут Гренна, — вдруг произнесла ведьма глубоким, тёплым, грудным голосом, — А тебя?

- Я Луис, — ответил ей маг.

Сказал и замер как заворожённый, не видя ничего вокруг. Берта снова попыталась привлечь его внимание, но потерпела поражение. На этот раз он даже отмахиваться не стал. Поднялся, протянул руку ведьме и они ушли куда-то в темноту. Берта была готова закричать, заплакать, устроить скандал, даже побить подлого изменщика, но отдавала себе отчёт, что сейчас это ей не поможет. Все только посмеются, особенно эти мерзкие ведьмы. Вот если бы здесь был папа…

На её плечо опустилась тяжёлая и тёплая мужская рука.

- Не переживай, милая моя, — зашептал на ухо Эвмен, — Может, все к лучшему. Зачем тебе, такой тонкой, умной, воспитанной девушке этот мужлан, который тебя совершенно не ценит?

- А ты? — спросила она запальчиво, — ты ценишь?

- И ещё как, — замурлыкал сальвинец, — Я с самого начала обратил на тебя внимание, но этот кортальский солдафон меня опередил. Ты выбрала его и я не стал вмешиваться, уважая твоё решение. Но ты сама не дашь мне соврать: разве я скрывал от тебя свои чувства? Ты должна была заметить, что дорога мне.

Опытный соблазнитель действовал без промаха: не прошло и пяти минут, как Берта упала в его объятья, злорадно думая о том, что Луис не ценил своего счастья. Ведьма — она на то и ведьма: как только её миссия завершится, бросит Луиса без зазрения совести. Куда он тогда побежит? Обратно к Берте? Как бы не так! Место занято, да не каким-то там приблудным магом, а сальвинским герцогом! То, что он собирается её использовать, самолюбивой девушке просто в голову не приходило.

Надо сказать, никто не обратил внимание на такое, несомненно, важное событие, как смена любовников у дочери декана боевого факультета. Маги были заняты ведьмами: старались им понравиться. Многих дома ждали любимые девушки, каждый сознавал, что это ненадолго, но никто бы не отказался от своего шанса.

Ведьмы не торопились сделать выбор. Только Гренна под шумок сразу увела Луиса, остальные крутились у костра, болтая и кокетничая со всеми разом и ни с кем в частности. Пели, танцевали, веселились, давая понять, что сегодня — время отдыха и развлечений, серьёзное дело начнётся завтра. Только к ночи маги вдруг заметили, что ведьм среди них больше не видно, да и их товарищей поубавилось. Никто не понял, куда они делись, оставалась надежда, что к утру все окажутся на месте и выведут их наконец из этого гиблого места.