Девушка с конфетной коробки. Книга 1

Глава 21

Тихий, провинциальный Оджалис кипел, как горшок, поставленный на слишком большой огонь. Давно в нём не бывало столь высоких гостей из разных стран, а те, кто время от времени сюда попадал, не задерживались. А тут… Замок герцога занял король Феофан со своей свитой, там же разместились делегации Шимассы и Кортала: их представляли высокие государственные чины. Маги-представители учебных заведений расселились по трактирам и постоялым дворам, а на центральной площади вырос палаточный городок для вернувшихся из экспедиции.

Градоначальник сделал широкий жест и позволил им занять место, исстари предназначавшееся для ярмарки. Сейчас это не мешало торговле, а наоборот, оживляло её. Местные и приезжие торговцы торопились воспользоваться наплывом потенциальных покупателей, поэтому вокруг палаточного городка моментально образовалось стихийное торжище. Любопытные крутились тут, чтобы хоть одним глазком увидеть кого-нибудь из приезжих: короля или члена его свиты, заграничного мага, а ещё того лучше ведьму в традиционном наряде.

Мало кому везло увидеть хоть одного персонажа живьём, зато каждый мог принести домой его изображение. Ремесленники расстарались настолько, насколько хватило их воображения, так что никто не ушёл обиженным. Тут были маги в мантиях и ведьмы в очень условных одёжках, короли в коронах и их министры, почему-то в доспехах, знаменитые архимаги, каждый с символом своих свершений и нацарапанным у ног именем, чтобы никто не перепутал. Материал тоже поражал разнообразием. Встречались раскрашенная глина и тонкий фарфор, резьба ценной по слоновой кости и по кости, вытащенной из супа, дерево всех пород, вышивки и роспись по ткани, тряпки и вата, в общем, всё, что могло послужить для изготовления ходкого товара.

Если зевака не соблазнится модной памятной вещицей, то уж пирог себе он купит обязательно! К пирогу воды, чаю, фруктового или ягодного взвара, или чего-нибудь покрепче. А заодно что-нибудь полезное в хозяйстве… В общем, площадь торговала с утра до поздней ночи, не мешая, впрочем, магам отдыхать. Каждая палатка была накрыта куполом безмолвия.

Чтобы не разочаровывать обывателей, кто-нибудь из магов каждый час выпускал на площадь иллюзию. То парочка ведьм пройдёт, то прошествуют магистры в мантиях, то охрана короля в полном доспехе. Делалось это для того, чтобы не злить общественность, дать её требуемое зрелище, не отрывая от работы комиссию, которая засела в ратуше. Комиссия эта призвана была прояснить все сомнительные вопросы и дать оценку организации экспедиции, а заодно выяснить: имел ли место злой умысел, а если имел, то чей?

Король Феофан с самого начала единогласно был избран председателем. Этот вполне бессмысленный жест вежливости никого не обманул: его просто хотели задобрить. Ведь это его родственник сгинул в горах, ему и карты в руки. Тем более что равного Феофану по статусу среди собравшихся не было.

Сальвинец проявил себя опытным дипломатом. Для начала принял на себя высокое звание, а в конце первого же дня сложил его на плечи главы дарсианской делегации и отбыл. Негоже оставлять страну без короля, пусть даже ради того, чтобы выяснить: куда пропал королевский племянник?

Но, уехав, он оставил вместо себя сдержанного, немногословного, но на редкость ушлого и въедливого типа по имени Эмпедокл. Очень быстро выяснилось, что у себя на родине он возглавлял следственную службу, после чего величественный дарсианец, оставив за собой внешнюю сторону, передал все полномочия этому самому Эмпедоклу.

Этим самым была похоронена надежда ректора спустить всё на тормозах. Занудный сальвинец организовал правильное следствие, даром что Круг Истины не стал задействовать. Он с порога отмёл и идею, что злодеи не могли находиться среди участников экспедиции. Подозревать следовало всех!

Он изучил бумаги, на основании которых организовывалась экспедиция, и приказал найти тех, кого до сих пор не занесло в Оджалис. Первым долгом Эндора Кассийского, а ещё тех, с кем упомянутый маг вёл переписку в луны, предшествующие его отставке. Пока же эти лица не были найдены, следовало опросить всех участников: может, кто-то что-то заметил или был нечаянным свидетелем.

Так что торжище на площади шумело, а в ратуше шли допросы.

Я открыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь. Не в пещере, это точно. Всё вокруг светилось мягким желтоватым светом, как будто меня окутывал колдовской туман. Не было ничего, кроме этой светящейся желтизны, сквозь которую ко мне долетали звуки. Кажется, кто-то разговаривал, но слов я разобрать не могла, кроме моего собственного имени.

Женский голос произнёс

- Адель…

И вдруг в голове прояснело. Я вспомнила! Мы же выбрались из этих клятых пещер! Я и Алан! Только угодили в ещё худшую ловушку. Мне казалось, что мы там и умрём, но когда я уже расставалась с жизнью, Алан крикнул что-то о спасении. Оно, кажется, пришло.

Кто, что, как — не знаю, но мы больше не в ловушке, я уже не умираю, а это желтоватое — просто полог палатки, через который просвечивает солнце. Я поморгала, чтобы зрение стало яснее, и тут же получила реакцию:

- Дей, Дей, скорее сюда! Кажется, она пришла в себя! Моргает!

Голосок такой знакомый… Зелинда, кажется? Но откуда? Неужели мы всё это время бродили кругами и оказались в нескольких шагах от собственного лагеря?

Мои моргания оказали на зрение положительное действие, потому что склонившуюся надо мной Дейдру я увидела очень ясно и отчётливо. Хотела задать ей вопрос, но губы, в отличие от глаз, не захотели слушаться. Да и язык во рту распух и не ворочался, так что с речью у меня ничего не вышло. Стало так обидно, что потекли слёзы, от которых Дейдра стала расплываться и двоиться.

- Ну вот, я думала, она обрадуется, а она плакать, — ласково, но насмешливо сказала ведьма, — ну-ка, попей.

Я не знала, как дать ей понять, что у меня рот не открывается, но это оказалось излишним. Мои губы раздвинул носик фарфорового чайничка для заварки и в рот потекла вода. Не зелье, не отвар, а чистая и холодная родниковая вода, о которой, оказывается, я мечтала. Под её влиянием разлепились губы, язык вошёл в берега и я снова получила способность произносить членораздельные звуки. Когда жидкость в чайнике закончилась, мне удалось произнести:

- Где мы? И где Алан?

- Алана ищет! — неизвестно чему обрадовалась ведьма, — Тут твой Алан, всё с ним в порядке. Очнулся, напился, наелся и спит.

- Где мы? — повторила я.

На более сложные вопросы сил пока не было, но прояснить самое главное требовалось как можно скорее.

- Трудно сказать, Адель, — вздохнула Дейдра, — далеко в горах, где-то севернее территории Гремона, это всё, что я могу тебе сейчас сказать. Если тебе это так важно… Начнёшь вставать, Элиастен покажет тебе наше местоположение на карте, он каждый день определяет координаты.

- Откуда здесь вы? — выдавила я из себя последний вопрос.

- Пришли за вами, — прозвучал ответ ведьмы, — И поверь мне: очень вовремя. Ещё немного и тебя было бы не спасти. А без тебя Алану жизнь не мила, так что трупов было бы двое. Кстати, вспомни: вы с ним были близки? Или ты так и носишься по горам со своей девственностью?

Я не хотела отвечать на этот вопрос, хотя помнила момент нашей близости во всех подробностях. Весь путь под землёй слился в один общий ужас, а вот ласки Алана на своей коже я ощущала, как будто всё произошло только что.

В губы мне снова ткнулся носик чайника, на этот раз с восстанавливающим зельем, запах которого я ни с чем не спутаю.

- Ладно, я всё поняла, — хихикнула на этот раз не Дей, а Зелинда, — пей и спи, набирайся сил. Три дня тебе на восстановление, а потом домой.

Последние слова я даже не восприняла, вспомнила их потом, через несколько часов, когда проснулась. Проснулась, а не очнулась! Разбудил меня лёгкий, невесомый поцелуй. Тут уж гадать не приходилось: Алан! Кто ещё мог будить меня таким способом?

На этот раз открыть глаза оказалось в разы легче, но вот видела я значительно хуже. За время моего сна на стало смеркаться, солнце больше не освещало палатку, поэтому удалось увидеть только силуэт, того, кто надо мной наклонился. Конечно же, я не ошиблась. С трудом открыла рот и прошептала так, чтобы он слышал:

- Алан…

Кажется, сделала правильно. Меня чмокнули раз десять, а потом счастливый голос моего возлюбленного произнёс:

- Ты жива, моя радость. Какое счастье. Ну, теперь наши ведьмы живо поставят тебя на ноги.

- А ты? — только и хватило у меня сил спросить.

- А что я, родная? — воскликнул Алан, — Что мне сделается? Уже больше суток скачу диким козликом, а ты пришла в себя только недавно. Ой, да что это я?! Мне же велено было напоить тебя отваром, а я мелю языком от радости, вместо того, чтобы дело делать!

Отвар! Ну конечно!

Алан приобнял меня, чтобы я не лежала, а почти сидела, и стал поить из Дейдриного чайничка, попутно сообщая обо всём, о чём я могла хотеть узнать. В основном описывал команду, которая отправилась в горы на поиски. Оказалось, кроме виденных мною Дейдры и Зелинды, искать нас отправились Элиастен и Хольгер, что не удивило меня ни капли, а с ними принц Александр. Последнее поразило до глубины души.

А ещё он сказал что-то непонятное и слегка пугающее. В горах наши спасатели наткнулись на одного из глав чёрных искателей, Симона Ловкача, взяли его в плен и теперь он путешествует вместе с ними, так как деваться ему некуда. Мне показалось это странным, но переспрашивать и уточнять я не стала, сил не хватило. Только вот, воля ваша, а Симон Ловкач — не тот персонаж, присутствие которого могло бы меня обрадовать и успокоить. Можно сказать, что я стала злой, но вот моё мнение: лучше бы ему лежать где-нибудь под камнем, которых полно в этих горах.

Всех участников экспедиции вместе с ведьмами целители посадили в карантин на три дня. Вряд ли эта меря была продиктована необходимостью, скорее любознательностью, но кто же в этом признается? Так что ребята не покидали круга палаток на главной площади и входить к ним имели право только целители. А Эмпедокл пока вёл следствие и допрашивал тех, до кого мог добраться: верхушку организаторов и технический персонал.

За три дня допросов, прерывавшихся только на еду и краткий сон, Эмпедокл совершенно замучился, но так и не пришёл к однозначному выводу. Он был очень опытным следователем, доверенным лицом короля Феофана, но вот с магами дел предпочитал не иметь. Теперь он сам понимал почему. Ему, человеку с даром, достаточным для простейших бытовых заклинаний, даже разговаривать со всеми этими магистрами, архимагами и даже простыми аспирантами было невмоготу.

В родной Сальвинии развитие магии когда-то остановилось на определённом, не слишком высоком, но достаточном для благоденствия страны уровне. Всё, что граждане его родной страны могли применить для вреда друг другу и безопасности государства, опытный следователь знал назубок. А тут… Каждый допрос очередного мага выливался в лекцию по теории магии, одних новых названий и понятий Эмпедоклу пришлось записать чуть не целую толстую тетрадь.

Возникало чувство, что проклятые маги сговорились морочить ему голову. Даже эликсир правды не помогал. На предложение рассказать всё, что им известно по данному делу, каждый выдавал свою теорию, подкрепляя её не фактами, а общими рассуждениями, пересыпанными специальными терминами, но на прямые вопросы по существу внятных ответов Эмпедокл не получил ни от кого. Выходило, что никто ничего не знал.

Следователь очень надеялся, что сможет получить внятные ответы на большую часть своих вопросов от Эндора Кассийского, но тот действительно пропал. Его искали всеми доступными способами, вплоть до самых изощрённых магических, но архимаг как в воду канул. Ни одно поисковое заклинание не показало, что он мёртв, но также ни одно не могло найти его на континенте. Это могло произойти, если Эндор отплыл куда-нибудь на Хотей или Маронг: двести морских лиг солёной воды надёжно скрывали след. Но один из архимагов предложил рассмотреть и другой вариант: пребывание Кассийского в одной из магических аномалий. Та же долина Ласерн или горячие болота скрыли бы его не менее надёжно, чем солёные воды

океана.

Сразу возникали две версии: то ли архимаг сам был замешан в нехорошее дело по самые уши и сбежал, как только запахло жареным, то ли являлся опасным свидетелем и его поспешили убрать куда подальше. С одной стороны, никто не мог сказать об Эндоре Кассийском ничего плохого, кроме того, что характеру старикашки был на редкость противным, поэтому вторая версия казалась более жизнеспособной. Но с другой… Эмпедоклу трудно было представить, что архимага могли похитить или запугать. Это же не глупая кухарка, а маг огромной силы и не меньшего опыта! Если он, как утверждают некроманты, у впрямь жив, то, скорее всего, сбежал по доброй воле. А вот что его к этому подтолкнуло, остаётся только гадать.

В отсутствии главного то ли свидетеля, то ли обвиняемого, следователь основательно, по нескольку раз опрашивал всех, кого мог. Примерно раза с третьего до магов дошло, что их теории сальвинца не интересуют и повышать своё магическое образование за их счёт он не собирается. Они начали отвечать кратко и по существу. Тут-то и выяснилось, что бедняга Эмпедокл только время терял: ни в элидианском университете, и на Острове магов никто ничего толком не знал и даже не догадывался. А если и знал, то сюда, в Оджалис, не явился.

Следователь готов бы рвать и метать, но не исполнить поручения своего монарха права не имел. И тут удача повернулась к нему лицом: целители одного за другим стали выпускать на волю участников экспедиции.

Ребята охотно рассказывали всё, что с ними случилось в долине и в горах, почти дословно передавали речи своего руководителя Алана Баррского, взахлёб восхищались организаторскими талантами Адели. Но… Никто не знал ни Эндора, ни Алана, ни ту же Адель раньше и ничего не мог о них поведать. Свидетели, как обычно, разделились на три группы. В одной, самой многочисленной, собрались те, кто честно излагал всё, что знал, но, не отличаясь наблюдательностью, своего мнения не имел. Вернее, все они считали магистра Баррского и его помощницу непричастными, но никаких доводов в пользу своего мнения привести не могли.

Корталец Родриго, элидианец Валент, ведьма Рианна и её любовник, соотечественник следователя Левкипп были уверены, что Алан Баррский — достойный человек, а если кто и связан с нападениями на экспедицию чёрных искателей, то это её экс-руководитель архимаг Эндор Кассийский. Эти четверо не просто заявляли, они приводили разумные доводы. Видно было, что каждый обдумал вопрос не по одному разу и постарался припомнить все, самые на первый взгляд невинные и малозначительные штрихи. Все они складывались в определённую картину.

Но нашлись и другие, те, кто во всём обвиняли магистра Баррского и его помощницу Аделину Мансель. Их было меньше, всего двое, но к их мнению тоже стоило прислушаться. Особенно если учесть личности. Эмпедокл не мог игнорировать точку зрения приближённого собственного короля. Эвмен же полностью поддерживал Берту, дочь декана боевого факультета. Малоприятная девица со вздорным нравом, но отнюдь не дурочка. Именно она выступила с обвинениями в адрес Алана и его помощницы. У девицы оказался острый глаз и прекрасная память на мелочи. Её показания ни в чём не противоречили показаниям других, но дополняли их незаметными, маленькими чёрточками. Вот из них-то и складывалась уверенность девушки в том, что за спиной чёрных искателей стоял Алан. А если не стоял, то был связан с тем, кто организовывал нападения.

Её доводы выходили ничуть не хуже тех, которые представляли Родриго со товарищи. А если ещё учесть поддержку Эвмена, который тоже добавил свои пару гастов в копилку наблюдений… У бедного Эмпедокла голова шла кругом. Ссориться с приближённым Феофана он не хотел, но и идти у него на поводу не собирался. Знал твёрдо: король ценил его не за угодливость, а за ум и честность. Ему нужна не удобная версия, а правдивая. Но где тут правда? Как найти истину?

Было ясно одно: ничего он не найдёт и не докажет, пока не пообщается как с Эндором Кассийским, так и с Аланом Баррским и его помощницей. Только где их искать? Баррский пропал с концами, не хуже своего бывшего учителя.

Что магистр Баррский жив, поведали некроманты, но поисковые заклинания не видели его точно так же, как они не находили Эндора. Одно радовало: в этом случае про лиги морской воды речь не шла. А магических аномалий в Драконьих горах пруд пруди.

Симон выжидал удобного момента. Тащиться за этими магами в тюрьму на всю оставшуюся жизнь? Ну нет, на это он был не согласен. Пусть дураки вроде Александра тешат себя иллюзиями, таким, как Симон, лучше смотреть правде в глаза. Ничего хорошего на этом пути нет и не предвидится. То, что эта стерва Дейдра не прикончила его сразу, говорит только о том, что смерть его ждёт долгая и мучительная. Пусть не здесь, в горах, а в застенках какого-нибудь короля или даже совета магов, без разницы. Страдать темнице всю жизнь, сколько её ещё у него осталось? Да лучше погибнуть, но на воле!

Нужно бежать и как можно скорее, пока маги не повернули назад, к обитаемым землям. Путь туда только один: подняться по той самой стене, по которой они спустились. А если стену сделать непроходимой? Подняться самому, а потом всё обрушить? Эта долина — отличная ловушка. Драконьего камня хоть отбавляй, особенно в той стороне. Да-да, именно в той, откуда они пришли.

Глупые, глупые самодовольные тупицы! Их можно запереть здесь точно так же, как были заперты в яме магистр со своей красоточкой. Но магистра выручили и даже милашку Адель откачали, хотя она уже почти не дышала. А если такое проделать со всей компанией, их уже никто и ничто не спасёт. Особенно если забрать у них всё снаряжение и продовольствие. Помаются и перемрут по одному.

А ведь Симону это вполне по зубам. Он хорошо запомнил дорогу и рассчитал свои силы. Если не будет погони, то у него есть все шансы справиться. Добраться до людей, а там начать всё сначала, но не с нуля, как раньше. Ведь у магов в сумках, кроме верёвок, блоков, крючьев и мешков с продуктами, лежат деньги и артефакты, найденные в пещерах. У ведьм так точно. А красавчик Александр, этот мерзавец, родившийся с серебряной ложкой во рту, уж точно таскает с собой на всякий случай столько золота, сколько бедному Симону и не снилось. Хотя зачем принцу золото там, где на него ничего нельзя купить? Обойдётся.

Одна беда: сумки зачарованы. Унести-то он их унесёт, они не тяжёлые, а вот извлечь наружу то, что спрятано внутри, будет потруднее. Ушлые ведьмы зачаровали каждую на хозяина, только он, сунув руку внутрь и представив себе искомое, может извлечь наружу то, что сам туда спрятал. Так что пока они для Симона совершенно бесполезны.

Нет, забрать их надо в любом случае: с их содержимым маги продержатся долго, а то и выберутся. С них станется, не зря главная и самая вредная ведьма — инструктор по выживанию в горах. Этого допустить никак нельзя.

Но есть и другая сторона вопроса: без того, что спрятано внутри, самому Симону живым горы не перейти. Так стоит ли губить души магов ради того, чтобы погибнуть самому? В чём-в чём, в а непрактичности Симона Ловкача упрекнуть было нельзя. Поэтому он не торопился, пытаясь разузнать, как сделать так, чтобы магические вещи начали его слушаться.

Поэтому он не уходил далеко, бродил по лагерю и старательно подстраивал ситуации, при которых всем приходилось без конца лазать по сумкам. То одно достать, то другое. От него особо не таились, поэтому он скоро разузнал, что сумки принца, Хольгера и Алана может открыть тот, кому они дали на это разрешение. Причём разрешение было бессрочным, чтобы оно перестало действовать, нужно было его специально отменить. Не зря Симона прозвали Ловкачом. Он устроил так, что разрешение было дано всеми по очереди, а об отмене никто и не вспомнил. Закрутились, завертелись и забыли.

Это было здорово, если бы они находились поближе к жилым землям. Но Симон давно усвоил, что еда находится в сумках у женщин. Ведьмы же плели свои чары не на слово, не на ауру, а на кровь. Об этом Симон узнал, подслушав разговор ведьмы с Аделью. Та объясняла особенности своей магии и её отличие от того, что было доступно белокурой красотке, а в пример привела как раз те самые сумки. Из объяснений ведьмак понял только одно: если разжиться тряпочкой с каплей крови хозяйки и повязать её на руку, то сумка начнёт его слушаться как родного.

Что ж, порезаться, наколоть руку о камень в походе может каждый. Или каждая. Первым долгом он разжился куском бинта с кровью Аделины. Это оказалось просто. Получить кровь ведьм вышло посложнее: они такие вещи никогда никому не доверяли и не оставляли. Но и это вышло, и даже очень удачно. Вовремя подставил под ногу Зелинде камень и она упала прямо на ножик, приготовленный для заточки. Ведьма слегка поранилась, он её поддержал и капля её крови измазала его левый рукав.

Кровь Дейдры он получил похожим способом, только рукав на этот раз был правым. А Элиастен неожиданно споткнулся, здорово приложился об валун и в кровь расцарапал обе руки. Надо ли говорить, что Симон только этого и ждал? Выскочил откуда ни возьмись, выразил участие и получил кровавый автограф прямо на подол всё той же рубахи. Потомок эльфов просто вытер об него руки. За такое отношение на него можно было бы обидеться, если бы всё не было запланировано заранее.

Наконец у Симона всё было готово. Хоть хватай сумки и беги прямо сейчас. И тут у костра разговор зашёл о том, что завтра они возвращаются. Торопиться не будут: по плану до заката он должны достигнуть стенки и подняться на неё. Всё. Дальше пойдут после ночёвки.

Стало ясно, что пора поторапливаться. Вот только бежать прямо сейчас нет смысла. По темноте немудрено сбиться с пути и забрести на поле драконьего камня, а то и просто угодить ногой в ямку и вывихнуть лодыжку. Бежать надо с утра пораньше, до того, как встанет солнце.

Чтобы дело выгорело, Симон весь вечер крутился вокруг ведьм, которые занимались укладкой сумок. За время стоянки вещи как-то разбрелись по территории лагеря, теперь их надо было собрать и уложить, чтобы с утра погрузить только палатки с одеялами. Отщепенец старательно складывал продукты в специальные зачарованные мешочки, драил котелки и сковородки, паковал мелкие предметы и внимательно следил, что и куда прячут женщины. Потом это ему очень понадобится.

Надо сказать, ведьмы его рвение восприняли по-разному. Зелинда добродушно улыбалась, а Дейдра смотрела на него недоверчиво. Адель же, которую посадили вести список, по которому потом должны были определять, что где лежит, вовсе не интересовалась Симоном. А он против воли любовался красавицей и думал, что неплохо было бы прихватить её с собой. Это не ведьма с непредсказуемым нравом и навыками бойца, это тихая, благоразумная девушка. Если поймёт, что у неё нет выбора, даже брыкаться особо не станет.

Эх, были бы они поближе к обитаемым землям, Симон бы придумал, как осуществить это своё желание, но сейчас обуза в виде не слишком здоровой девицы могла только навредить. Ничего не поделаешь, придётся её оставить погибать вместе со всеми. А вот составленный ею списочек стоит забрать с собой. Пусть будет там же, где и сумки, так при случае легче искать нужное.

Парой вроде бы невинных вопросов Симон умудрился убедить Дейдру уже на эту ночь сократить количество палаток и упаковать заранее хотя бы одну. Всё равно мест в них больше, чем нужно, а если в последнюю ночь народ не будет предаваться любви, а хорошенько выспится, это пойдёт всем на пользу.

В результате в одну из сумок отправились целых две палатки и три одеяла. Добро сложили в ногах у Алана с Аделью, все другие ночью могли запинать ценные сумки своими длинными ногами. Можно было стартовать, не боясь остаться без укрытия на холоде или умереть от голода.

Кроме необходимых ля выживания вещей Симон приметил много того, что потом, когда он достигнет обитаемых земель, даст ему возможность жить припеваючи. Одна куча зачарованных ведьмами амулетов стоила баснословных денег. У Дейдры по карманам сумки был распиханы такие штучки, которые ремольские стервы никому не продают, а значит, за них можно выручить просто сказочную сумму. А чего стоит шкура белой подземной змеи, которую он заприметил у Алана? Ей же просто цены нет! На этом фоне Александровы мешочки с монетами выглядели прямо-таки жалко. Но ничего, сойдут на первое время.

Был ещё один момент, который грел Симона. Его считают погибшим! Все уверены, что маги убили его в одной из стычек. Если удастся выбраться и сохранить всё ценное, его репутация среди ему подобных, вырастет просто до заоблачных высот! А если ещё пойдёт слух, что он переиграл магов и ведьм, оставил их гнить в горах, а сам вернулся с принадлежащими им ценностями, то вряд ли кто решится с ним тягаться. Такой подвиг поставит его на особое место. Он сможет претендовать на звание некоронованного короля того изнаночного мира, где раньше был одним из князей.

Всю ночь Симон не мог заснуть от предвкушения. Лежал, то впадая в лёгкую дрёму, то возвращаясь в реальный мир, но всё время чутко прислушивался к дыханию своих соседей. Когда под утро Хольгер, Зелинда и Александр стали сопеть особенно ровно, отщепенец встал, одним движением сгрёб все сумки за ручки и вышел на волю из полотняного домика. До рассвета было ещё далеко, но небо на востоке посветлело, облачка на нём слегка окрасились розовым и всё в радиусе ста локтей можно было разглядеть в подробностях, не напрягая зрения. Самое время осуществить свой коварный план.

Симон не стал тратить время на завтрак и прочие глупости вроде чистки зубов. Подхватил и рассовал по карманам подготовленные Дейдрой фляги с водой и придающим силу отваром, распределил сумки на плечах, чтобы удобнее было нести, а затем полушагом- полубегом припустился к своей цели. К рассвету он должен был уже достигнуть стены и того места, где на неё можно было забраться. А дальше…

Он заметил, что как раз туда подходит полоса разрыхлившегося от выветривания горючего камня, та самая, которую они с Александром раскапывали. Если её поджечь, то сланец, пусть и не быстро, но разгорится так, что его не потушить. Пока горючка будет разгораться, Симону как раз хватит времени, чтобы добежать до нужного места и залезть наверх. А потом… Он знает, что случится потом.

Огонь медленно, но верно доберётся до стены и сделает её недоступной. Через огонь никто не полезет, а, когда он потухнет, часть стены обязательно обрушится и проход станет недоступным. Маги они конечно маги, но толкового стихийника, специалиста по огню среди них нет, а то, на что ребята способны, никак не поможет им потушить огонь немагического, природного происхождения. Так и будут скакать вокруг и хлопать крыльями, пока не станет поздно, а потом горько жалеть о своём головотяпстве и ругать его, Симона. Но им это мало чем поможет, а ему не повредит. Даже проклятье ведьм ему уже не будет страшно, потому что этим стервам надо видеть проклинаемого, а на расстоянии они только себе повредят.

Рассказывая себе весёлые сказки о своём блестящем будущем и жалостливые, о гибели магов в горной долине без выхода, Симон добрался до того того места, где они с Александром собирали горючий камень. Прикинул расстояние, направление ветра, остальные факторы, которые счёл существенными… Выходило, что стоит пробежать вперёд ещё примерно двести локтей, а уж потом поджигать. Иначе его догонят раньше, чем огонь разгорится.

Человек предполагает, а боги уж располагают так, как им заблагорассудится. Симон сделал всё по плану: на подходящем месте присел над жилой горючего камня, нагрёб холмик из его же пыли, специально высек искорку кресалом, а не зажёг магией, чтобы труднее было потушить, дождался устойчивого язычка пламени, а затем дунул слегка, чтобы направить.

Лучше бы ему этого не делать. Весёлый огонёк пару мгновений колебался, а затем лихо побежал по жиле в сторону скал, подгоняемый уже не дыханием Симона, а ветерком, поднявшимся в долине. Бедный отщепенец не ожидал такого: скорость огня оказалась много вше той, которую он мог развить, даже если бы стал бежать изо всех сил.

Он и побежал, но толку?! Оказалось, он знает о горючем камне и его залегании далеко не всё. Кроме пламени, горение в некоторых местах сопровождалось взрывами, от которых куски породы летели во все стороны. После них пламя разгоралось с новой силой и неслось впереди Симона уже не весёлыми язычками, а яростной стеной огня. Ведьмак, понимая, что входа у него нет, бежал следом и пытался хоть что-то придумать, но от страха совсем потерял соображение. Половину сумок он потерял, другую продолжал тащить, надеясь на чудо. Но чудеса неподвластны смертным они — привилегия богов, а для такого, как Симон, боги и пальцем не пошевелят. Не добежав до скальной стенки локтей пятьсот, отщепенец попал ногой в рытвину, зацепился и упал, вывихнув лодыжку, в неглубокую впадину за двумя большими валунами. Это его и спасло.

Огненная лавина, добежав до преграды, вдруг взревела, затем раздался взрыв, по силе во много раз превышающий то, что было до этого. Симон очутился в мире демонов, как его описывали древние авторы. Кругом ревело пламя, летали огромные куски раскалённого камня, всё горело и пылало, в горле першило от горячего воздуха, волосы осыпались пеплом от одного жара. Всё это длилось не более минуты, даже меньше, но ведьмаку хватило с лихвой. Он потерял сознание и уже не увидел, как на большом протяжении обрушилась скальная стенка, обнажая чёрный, блестящий, крупнозернистый драконий камень.