Девятью Девять

Глава XVIII

На следующее утро Мэтт сразу взялся за телефон. Ему повезло — он застал лейтенанта Маршалла дома.

— Это Дункан.

— А? Ам-мн… ава…

— Боюсь, я ничего не понимаю.

Глоток.

— Если звоните человеку во время завтрака, будьте готовы, что он ответит с набитым ртом. Я спросил: “Что вы задумали?”

Мэтт вспомнил церковь, свежий шрам и мокрое от слез плечо.

— Многое. Но не все официально. И сейчас я хочу услышать ответ на один вопрос.

— Терри! — донесся голос Леоны. — Не кидайся кашей в папу, когда он говорит по телефону!

— Разумеется, — ответил Маршалл. — В любое другое время — пожалуйста. Так что за вопрос?

— Вам известно что-нибудь о смерти миссис Вулф Харриган?

Маршалл ответил крайне сухо. В его голосе вдруг не осталось и следа дружелюбия и доверия:

— Кое-что. А что случилось?

— Не могу сказать… пока не могу. Я еще не полный предатель. Скажите хотя бы…

— Простите, Дункан, но я нс общедоступное информационное бюро. Честно говоря, я рассказываю вам что-либо, когда надеюсь на вашу помощь. А вовсе не для того, чтобы удовлетворить ваше любопытство.

— Терри, оставь папу в покое! Он и без тебя злится!

— Допустим. Но все-таки я задам еще один вопрос. Есть ли хоть какая-то вероятность, что миссис Харриган умерла насильственной смертью?

— Абсолютно никакой.

— Вы уверены?

— Да.

— Спасибо. Передайте привет Леоне и Терри.

Конча присоединилась к Мэтту, когда он наполовину съел завтрак. Тетя Элен отправилась на мессу, а Артур отсыпался после попойки, которую они с Грегом Рэндалом закатили после битвы на Ольвера-стрит.

Девушка молчала — никаких намеков на вчерашний вечер, никаких попыток завязать бодрую болтовню, никаких развлечений с выпрыгивающими тостами. Наконец она посмотрела на Мэтта грустными глазами собаки, которую бросил хозяин.

— Как твоя щека? — спросила она.

— В порядке. Спасибо, что вчера промыла ее и перевязала. Сегодня утром Дженет сменила повязку и сказала, что ты отлично справилась.

— Интересно, что она подумала.

— Она не расспрашивала. Дженет не из болтливых. Какие бы странные вещи ни случались, у нее есть свои обязанности, и она их выполняет.

Молчание.

— Ну что, тема Дженет исчерпана? — спросила Конча.

— Слушай, — резко произнес Мэтт, — я хочу, чтоб ты кое-что сделала.

— Что?

— Поделись с лейтенантом своей… своей версией. Если дело нечисто, он, разумеется, как минимум что-то слышал. Он может тебе помочь.

— Я же сказала, что все нормально. Я выкинула эту идею из головы вчера вечером и на минуту освободилась. А у тебя не получается. Одно уходит, другое приходит. Ты похож на одержимого. Только злых духов необязательно должно быть семеро. Одного вполне хватит.

— Все равно поговори с Маршаллом. Ты сама знаешь, что мысль еще где-то там, скрытая в закоулках. От таких вещей не избавляются запросто. Попытайся.

— Я подумаю… — Конча разломила хрустящий ломтик бекона на кусочки. — Окажи и ты мне услугу, Мэтт.

— Какую?

— Отвези меня в монастырь. Я хочу поговорить с сестрой Урсулой. И чтобы ты тоже присутствовал. Ты не против?

Тут вошел Баньян. К его обычному чванному виду прибавилось еще и несомненное самодовольство.

— Прошу прощения, мисс Мэри, я не хотел мешать…

— Ничего страшного. Говорите.

— Я всего лишь намеревался спросить у мистера Дункана, не нанесет ли лейтенант визит в течение дня.

— Не знаю точно, но не удивлюсь, если да, — ответил Мэтт. — Так вас отпустили вчера вечером?

— Да, сэр. Прошу прощения за беспокойство, но не передадите ли вы лейтенанту, что я располагаю информацией первостепенной важности, имеющей отношение к этому делу, и хотел бы увидеться с ним как можно скорее?

Конча захлопала в ладоши:

— Баньян, держу пари, вы — переодетый сыщик! Что вы скрываете?

— Вы все узнаете от лейтенанта, мисс Мэри. — Дворецкий поклонился и величественно вышел.

Лейтенант Маршалл окуривал монастырские цветы “садовым ладаном”.

— Скажу напрямик, сестра, — произнес он, — я хочу дать вам неофициальное задание.

— Даже не знаю, чем могу помочь, — мягко запротестовала сестра Урсула, осторожно взглянув на сестру Фелиситас, дремавшую на солнышке. — Я охотно готова рассуждать и говорить, но какая от меня польза с практической точки зрения?

Тем не менее, казалось, слова лейтенанта ей польстили.

— Вы можете сделать одну вещь, в то время как мне нет смысла даже пытаться. В ваших силах опровергнуть показания Элен Харриган.

— Лейтенант!

— Знаю, она вроде как ваша покровительница. Но я думал, что вы, сестра, ставите справедливость выше мирского преуспеяния ордена.

— Вы неверно поняли, лейтенант. Я не рассердилась — просто удивилась. Пожалуйста, продолжайте.

— Наша запертая комната в буквальном смысле тупик. Войти в кабинет или выйти можно было только через дверь в молельню. Но там сидела Элен Харриган. Очевидный вывод: она кого-то покрывает. Я не могу применить к мисс Харриган допрос с пристрастием, иначе Джозеф обрушит на меня свое политическое влияние, а архиепископ, вероятно, добьется моего увольнения.

— Но, я полагала, вы понимаете, что…

— Да-да, и я не прошу предать доверие, которое, возможно, оказывала вам мисс Харриган. Но у меня примерно такая же ситуация сложилась в деле Рафетти. Полиция не сомневалась, что его убил некто Большой Майк, но улик не было. Никто в точности не знал, кроме исповедника Большого Майка, от которого, разумеется, я не мог добиться ни слова. Но я обронил намек, и святой отец обрабатывал Майка, пока тот не раскололся.

— Он обязан был сделать это и без ваших намеков, лейтенант.

— Правда? Ну так вот о чем я вас прошу. Не вырвать у мисс Харриган признание, а убедить ее, что самое лучшее — рассказать полиции правду.

— Какой смысл, если она уже рассказала правду?

— Чушь. Единственный способ раскрыть убийство — узнать у Элен, что она видела.

— Вы знаете, что она видела. Ее показания — единственный достоверный факт, которым вы располагаете. Никто не выходил из кабинета в течение десяти минут до того момента, когда Мэтт Дункан обнаружил тело мистера Харригана.

— Но откуда вы…

— Она здесь, мисс Харриган, — послышался голос монахини, и во дворик вошла Конча, а следом — Мэтт.

— Лейтенант! Мэтт, не правда ли, это судьба?

— Какая судьба, мисс Харриган? Я женат.

— Мэтт хотел, чтобы я кое о чем у вас спросила, но я отказалась и поехала сюда просто на всякий случай, чтобы вы не застали меня дома. И вот…

— Судьба — языческое понятие для любого Харригана, — заметила сестра Урсула. — Господь Бог тоже за что-то отвечает.

— Прекрасно, мисс Харриган. Раз уж судьба, Бог и долг полицейского общими усилиями привели меня сюда, задавайте свой вопрос. Итак?

— Лейтенант, вы знаете… Нет. Не могу. Честное слово, Мэтт, не могу.

— Это то, о чем мы беседовали в прошлую пятницу? — негромко спросила сестра Урсула.

Конча молча кивнула.

— Тогда говори. Задай вопрос. Страх исчезнет, если вытащить его на свет и рассмотреть.

— Первый принцип психоанализа, — улыбнулся Маршалл.

— Вы бы знали, лейтенант, сколько принципов психоанализа было известно церкви на протяжении девятнадцати столетий. Продолжай, Мэри.

— Ну ладно. Лейтенант Маршалл… вы знаете, как умерла моя мать?

Маршалл задумчиво взглянул на Мэтта.

— Своей смертью, — спокойно ответил он. — Тромб в сердце. Вероятно, в результате стресса и тревоги, вызванных слепотой.

— Откуда вы знаете?

— Думаете, я берусь за расследование, предварительно не изучив недавние смерти в том же семействе? Первое, что я сделал, — просмотрел все документы и потребовал полного отчета обо всем, что касалось вашей матери. И не нашел ничего странного.

Конча вскинула руки.

— Я на седьмом небе, — сказала она. — Тут тепло и хорошо. Спасибо, Мэтт. Спасибо, сестра. Здорово, что вы заставили меня спросить.

— Я рада, что ты приехала, — сказала сестра Урсула. — Сестра Перпетуя спрашивала про тебя. Она хотела показать иллюстрированный служебник, который только что закончила.

— Правда? Как замечательно! Не терпится посмотреть.

— Она в библиотеке. Ты знаешь, где это. Хочешь к ней сходить?

— А вы разве не пойдете?

— Дорогая моя, служебник сестры Перпетуи — самое прекрасное рукотворное произведение, когда- либо созданное в нашем монастыре, но комплименты у меня уже иссякли. Количество похвал красоте не беспредельно, и я уже сказала все, что могла. Ступай.

— Ладно. Я ненадолго.

— Это результат потрясающего, удивительного труда сестры Перпетуи. Она пытается воссоздать средневековые эффекты, используя современные методы и средства, и мне кажется, что она явно… — Шаги Кончи затихли в галерее, и монахиня тут же заговорила другим тоном: — А теперь, лейтенант, пожалуйста, расскажите, что вы на самом деле знаете о смерти миссис Харриган.

— С чего вы взяли, сестра, что я…

— Вы отвечали слишком уж бойко, лейтенант. Пожалуйста, скажите правду. Вряд ли кто-то сильнее привязан к бедной девочке, чем я и мистер Дункан. Думаю, мы имеем право знать.

— Хорошо. Все равно знают все, кроме мисс Харриган, хотя Джозеф изо всех сил постарался замять это дело.

Сестра Урсула вздрогнула:

— Самоубийство?

— Да. Я так думаю, миссис Харриган не вынесла мысли о слепоте. Традиционная испанская гордость — ужасная штука. После смерти бабки она, последняя из рода Пелайо, видимо, ощутила тяжкое бремя крови. Миссис Харриган нехорошо умерла. Закололась фамильным кинжалом. Прекрасная толедская сталь. Было дознание, я читал отчеты, но следствие проходило за запертыми дверями, и в газеты ничего не попало. Удивительно, чего можно добиться, если потянуть за нужные ниточки. Насколько я знаю, ее даже похоронили как положено, по церковному обряду. Как сказано в “Гамлете”:

— Стало быть, церковь решила в пользу миссис Харриган, — сказала сестра Урсула. — Самоубийц редко запрещают хоронить. Мы никогда не исключаем возможность минутного помрачения ума, которое довело беднягу до такого поступка. Ваша история доказывает, что смерть матери и родовая гордость, вместе взятые, довели полуслепую женщину до состояния, в котором она забыла церковный канон. Да будет позволено и мне процитировать “Гамлета”: “О, если бы предвечный не уставил запрет самоубийству”. Разве милость священнослужителей хуже, чем ваша ложь во благо Конче?

Все встало на свои места, подумал Мэтт. Все эти тайны вокруг смерти миссис Харриган призваны предотвратить скандал, который замарал бы честное имя Харриганов, а также (отдадим им должное) избавить ее дочь от горькой правды. Воспоминания о несчастливом браке родителей, жестокая случайность, по которой книга, упав, открылась на белене, терзания взрослеющей Кончи из-за нелепого каприза судьбы… или сестра Урсула назвала бы и это волей Божьей?

— Но что навело девочку на мысль об убийстве? — спросил Маршалл.

Сестра Урсула невинно взглянула на лейтенанта:

— Что вы имеете в виду?

— Ну и кто теперь бойко хитрит? Почему Конча так хотела знать и одновременно боялась, почему она испытала такое облегчение, услышав про естественную смерть? Ну же, сестра. Что внушило ей эту мысль?

Сестра Урсула покачала головой:

— Не понимаю вас, лейтенант.

— Ладно. Будь по-вашему. Но выбросить из головы подозрения я не могу. Например — предположим, что она подозревала отца. Вот вам новый мотив, целая вереница разных…

— А Вильгельм Второй? — быстро ввернула сестра Урсула. — Каким образом он указывает на Мэри?

— Каким чер… каким образом он указывает на кого бы то ни было?

— Если бы я только знала, каким образом, — пробормотала сестра Урсула. — Хотя настолько очевидно, на кого… Лейтенант, я хорошо знаю Харриганов. У Кончи и Артура темные волосы, у старших — седые. Среди тех, кто связан с этим делом, есть хоть один рыжий?

— Ого!

— Я ведь даже не говорю загадками. По крайней мере, умышленно. Среди подозреваемых, не входящих в семью Харриганов, есть кто-нибудь рыжий?

— Нет.

— Никого, кто имел бы хоть какое-нибудь отношение?

— Никого, кроме моей жены и сына. Они рыжие.

Сестра Урсула, казалось, испытала облегчение.

— Значит, я права. Но как же глупо было с моей стороны проглядеть такую возможность. Невольно задумаешься, каких еще глупостей мы наделали. Пожалуйста, скажите, не появилось ли что-нибудь новое? Что-нибудь, о чем мне следует знать?

— У Баньяна какой-то секрет, — сказал Мэтт. — Он попросил передать, лейтенант, что хочет встретиться с вами сегодня. Вчера вечером он ходил на проповедь в Храм Света и теперь доволен, как канарейка, которая избавилась от самого здоровенного кота в квартале.

— В Храм Света? — переспросил Маршалл. — Так. Чем больше я о нем думаю, тем меньше он мне нравится. Я увижусь с Баньяном днем, но, что бы он ни рассказал про Храм, гораздо больше меня интересует выход из запертой комнаты. Мы потратили на нее целый вечер, — жалобно сказал он сестре Урсуле. — Исследовали все возможные варианты и невозможные тоже. Я надеялся, что мы наткнемся на что-нибудь осмысленное, но в итоге мы лишь зашли в очередной тупик.

— А именно? — немедленно спросила монахиня.

— Сестра, вам мало тупиков?

— Возможно. Два кусочка дерева могут быть асимметричны и почти бесформенны, но если соединить их, они превратятся в идеальную геометрическую фигуру. С тупиками так тоже бывает. Итак?

— Ну ладно, вы сами спросили. Желтые перчатки — часть костюма Агасфера, они неотъемлемы от желтого одеяния. Убийца нигде не оставил отпечатков пальцев. Но, когда Дункан видел преступника через стекло, перчаток на нем не было!

Сестра Урсула повернулась к Мэтту:

— То есть вы видели… голую руку?

— Да. Лица я не разглядел лица, но руку на столе точно помню.

— С какой стати, — поинтересовался Маршалл, — убийце, даже чокнутому, снимать перчатки, чтобы…

— Лейтенант! — голос сестры Урсулы зазвучал резко и деловито. — Вы заедете к Харриганам завтра ближе к вечеру?

— Вероятно, ибо долг зовет. Но почему так срочно?

— Я начинаю видеть разгадку. Нет, пожалуйста, не просите объяснений сейчас. Думаю, завтра, на месте, я смогу продемонстрировать, каким образом человек в желтом одеянии покинул комнату.

— И кто он такой, — подсказал Маршалл. — В конце концов, имя тоже не помешает.

— Это мне известно уже давно. Если только, — добавила она, подумав, — волосы у Агасфера не фальшивые, как борода. А теперь я попрошу вас обоих рассказать все, что случилось с тех пор, как мистер Дункан ознакомил меня со своей версией событий вторника…

— Но всем правилам детективного жанра, — заметил Маршалл в машине, — Баньяна уже должны были убрать. Человек, Который Слишком Много Знал.

Но дворецкий, живой и невредимый, встретил их у двери.

— Ну, — сказал лейтенант, когда Конча неохотно удалилась, — вот и я.

Баньян улыбнулся:

— Если джентльмены будут так любезны и зайдут в кабинет, чтобы никто нас не видел, я с огромной радостью назову вам подлинное имя Агасфера.