Девятью Девять

Глава II

Когда они вышли из бара, начался дождь. Не слишком сильный — упорная мартовская морось.

— Загляну на минутку в аптеку, — сказал Грегори Рэндал, пока они шагали на парковку. И вышел оттуда, держа подмышкой сверток с чем-то булькающим.

— Лекарство от простуды? — поинтересовался Мэтт.

— Нет. Не верю я в микстуры. Я всегда… А, понял. Ты имеешь в виду… Да. Можно сказать, это лекарство от простуды.

— Сбавь обороты, старина. Мы уже достаточно выпили. Не забывай, что тебе нужно произвести хорошее впечатление на семейство.

Мэтт сел за руль, а Грег устроился в уголке и развернул сверток. Он сорвал крышечку с бутылки и протянул приятелю.

— Нет, спасибо. С меня, пожалуй, хватит. Мне и без выпивки весело.

Рэндал приложился к бутылке.

— Мэтт, старина, я вообще-то не пью. Просто… Ну, когда мы с тобой водились, я был гораздо моложе. Немногим старше Кончи. И то, что позволялось тогда… А теперь я достиг определенного положения, понимаешь? Папина контора… не думай, что я просто сынок босса. Я самостоятельный человек, не кто попало…

— А кто?

— Кто? Я хочу сказать, что и сам по себе имею вес. Поэтому я решил, что пора жениться. Человек с моим положением… Вот зачем мне это надо. И я к такому не привык. Болтаться ночью под дождем…

— А как же путь настоящей любви? Чего же ты ждал? Что найдешь девушку, скажешь: “Слушай, а давай-ка поженимся!”, поведешь ее к алтарю и навеки укрепишь свое положение? Все не так просто. Черт возьми, Грег, если ты чего-то хочешь, нужно побороться.

— Не думай, что я не хочу бороться, Мэтт, — сказал Грег. — Я вот тебе как-нибудь расскажу, как разобрался с долговыми обязательствами Уордена — Маккинли. Но это же совсем другое. Это… личное.

— Но она же того стоит, не правда ли?

— Конча стоит чего угодно, — ответил Грег Рэндал с лучезарной пьяной простотой.

— Значит, решено.

Они долго ехали от Мейн-стрит к Голливуд- Хиллз, но больше ни о чем не говорили. Мэтт был слишком занят — наслаждался внезапной пьянящей свободой от жалости к себе и возможностью посидеть в дорогой машине, которая слушалась каждого прикосновения. А Грег, казалось, обрел утешение в своем лекарстве от простуды.

Дождь усилился. Огни города сверкали и влажно лучились, когда машина выехала на тот чудесный отрезок Сансет, где южная сторона бульвара как будто растворяется, открывая сияющий Лос-Анджелес в миниатюре.

Мэтт почти протрезвел, но возбуждение не проходило.

— Единственное, что я понимаю в Библии, — начал он, — так это искушение Христа на горе. Увидеть все царства мира у ног… Электричество тогда еще не изобрели. Будь у сатаны неон, он бы, может, своего и добился.

Грегори Рэндал промолчал.

Кварталом дальше, следуя полученным от Грега указаниям, Мэтт свернул на север и поехал по извилистой дороге, освещенной редкими фонарями, без каких-либо намеков на номера домов. В конце улицы маячило внушительное здание, не столько огромное по размеру (Мэтт прикинул — не больше шести спален), сколько старомодно массивное. Уж точно не просто дом, а особняк.

Мэтт притормозил и повернулся к своему спутнику.

— Здесь?

Ответом был только храп.

Мэтт остановился у обочины, перегнулся назад и встряхнул пассажира. С колен Грега скатилась бутылка — почти пустая. Храп стал громче и раскатистей.

— Черт возьми, — сказал Мэтт.

Он такого не ожидал. Видимо, Грегори сказал чистую правду, когда заявил, что он не умеет пить. Даже человек с положением должен различать зыбкую границу между тем, сколько нужно выпить, чтобы успокоить нервы, и тем, сколько нужно, чтобы отключиться.

Но, с Грегом или без Грега, Мэтт прикатил сюда по делу. Наехал на черную башню Роланд, и так далее. В башне сидела дева в беде…

Мэтт вышел из дому в одном пиджаке — впрочем, его обноски все равно промокли бы под проливным дождем. Зато на Греге было прекрасное пальто из верблюжьей шерсти, в котором он, несомненно, не нуждался, сидя в сухом закрытом салоне. Недавнее подсознательное пророчество Мэтта сбылось: Грегори Рэндала просто не могли не ограбить этим вечером.

Оказалось не так-то просто стянуть пальто с неподвижного храпящего тела. Дважды Мэтт получил вялой рукой по физиономии, а один раз, когда спящего перекатили с боку на бок, Грегори открыл рот. Но не глаза.

— Ерунда какая, — добродушно произнес он и вновь погрузился во тьму.

Мэтт надел шикарное пальто и зашагал к черной башне.

Там был дворецкий. Ну разумеется. Мэтт слышал, что в других странах средний класс воспринимает слуг как самое обычное жизненное явление, но ни один американец рангом ниже “экономического роялиста” не в силах сохранять спокойствие в присутствии человека, чей род занятий в сочетании с манерами создает эффект “я ваш покорный слуга, сэр”. Когда соответствующие манеры дополняются, как в данном случае, изгибом бровей, словно намекающим: “Да как бы не так!”, ситуация еще усугубляется.

Благородный пыл Мэтта пошел на убыль. Чайлд Роланд бросал вызов великанам, но не дворецкому.

— Я бы хотел, — заявил Мэтт, собравшись с духом, — увидеть мисс Харриган.

Возможно, свою роль сыграло верблюжье пальто. По всей видимости, человек совсем уж никчемный не мог расхаживать в подобном одеянии.

— Она вас ожидает? — соизволил осведомиться дворецкий.

— Э… у меня для нее важное известие.

— Как вас зовут?

— Мэттью Дункан.

— Пожалуйста, пройдите в дом. Я справлюсь, примет ли она вас.

Дворецкий удалился. Британский дух компромисса восторжествовал: он впустил незваного гостя, но не сказал ему “сэр”.

Огонь рыцарства почти окончательно угас в груди Мэтта. Он уже готов был признать, что выставил себя полным идиотом. Вернись дворецкий на двадцать секунд позже, он бы, возможно, обнаружил пустой коридор.

— Сюда, пожалуйста, — возвестил он (именно возвестил, иной глагол был бы неуместен). — Мисс Харриган вас примет.

Мэтт пытался представить, какова она собой. Почти все, что он знал о юной Конче, сводилось к возрасту и смешанной крови. Впрочем, семнадцатилетняя испано-ирландка — это нечто многообещающее. Наверняка брюнетка — более чем вероятно. Несомненно, у нее горячий темперамент. Который, разумеется, обрушится на его бесталанную голову. Если бы у него хватило здравого смысла развернуться и отвезти Грега домой…

— Мистер Дункан! — объявил дворецкий, открывая дверь.

Войдя, Мэтт почуял запах ладана и сильно удивился. Как-то не представлял он Кончу настолько склонной к экзотике. Потом он увидел странного облика Мадонну на стене напротив двери и горящие перед образом свечи. Еще хуже. Страстно верующая. Может, ей и правда самое место в…

— Слушаю, мистер Дункан, — произнес негромкий отчетливый голос.

Мэтт отвел взгляд от Мадонны. В резном дубовом кресле, похожем на церковную скамью для индивидуального пользования, сидела миниатюрная пожилая женщина в бесформенном черном платье. Правая рука, лежавшая на подлокотнике, поигрывала длинной ниткой коричневых деревянных бусин, которые казались уменьшенными копиями ее собственных внимательных глазок.

— Я читаю вечерние молитвы, — произнесла она. Это прозвучало не как объяснение или извинение. Женщина просто констатировала факт и надеялась, что ее будут отвлекать недолго.

— Я… я хотел видеть мисс Харриган, — сказал Мэтт.

— Я и есть мисс Харриган.

И тут Мэтт вспомнил. Набожная тетушка Элен, источник всех бед. Разумеется, она и есть мисс Харриган. Дворецкий истолковал просьбу гостя соответственно формальному употреблению. Девушку следовало называть мисс Конча. Нет, исключено. Может быть, мисс Мэри? Мисс Консепсьон?

Тетя Элен поняла его.

— Судя по вашему замешательству, молодой человек, вы хотели видеть мою племянницу?

— Да. Простите, что помешал вам во время молитвы. Не подскажете ли вы, где я могу…

— Боюсь, она сейчас занята и не сможет с вами увидеться. Если угодно, я передам…

План безнадежно провалился. Больше всего на свете Мэтту хотелось просто убраться отсюда ко всем чертям. Повисла тишина. Из соседней комнаты доносился стук пишущей машинки.

— Я как-нибудь в другой раз зайду, — сказал Мэтт. — Простите, что побеспокоил.

Дверь в коридор открылась, появилось круглое розовое лицо.

— Элен, Мэри не приходила?

— Нет, Джозеф, она еще с сестрой Урсулой.

— Долго они там, а? Надеюсь, она все-таки наставит девочку на путь истинный… Приветствую! Вы что, вместе молитесь?

— Зайди, Джозеф, — сказала мисс Харриган. — Мистер Дункан, это мой брат, мистер Харриган. Мистер Дункан пришел с каким-то сообщением для Мэри.

Р Джозеф Харриган вошел в комнату. Он был высок и плотен, почти тучен, с гладкими лоснящимися щеками, как у всякого хорошо выбритого светского человека. Губы легко раздвигались в привычной улыбке, как у всякого, кто часто бывает на публике. За лацканом ненавязчиво шикарного костюма было пусто, но так и казалось, будто мистер Харриган только что положил гардению в холодильник.

— Всегда рад познакомиться с друзьями Мэри, — бархатным голосом заговорил он. — Сами понимаете, нельзя терять связь с молодым поколением.

— Вы говорите… — Мэтт помедлил, — что мисс Харриган сейчас с сестрой Урсулой?

— Ну да, — ответила мисс Элен. — Хотя я…

Адвокат убрал протянутую руку.

— Именно так, молодой человек. Правда, я не вполне понимаю, отчего вас так волнует, что моя племянница предпочла…

— Это волнует не меня, сэр. Как я уже сказал, я здесь некоторым образом в качестве посланника от Грегори Рэндала. Вот он-то, несомненно, волнуется.

— Рэндал? Это он вас прислал? — В голосе Джозефа отчетливо звучало сомнение.

— Да. — Дело обстояло не совсем так, но Мэтт решил, что сойдет. — Он просил кое-что передать своей невесте, и я полагаю, что должен исполнить просьбу. Вы позволите мне увидеть мисс Харриган, или ее содержат без права переписки?

Колкость сорвалась неумышленно. Сам Мэтт удивился своим словам и немедленно пуще прежнего пожалел, что вообще ввязался в авантюру с Грегори. Р. Джозеф Харриган явно разозлился.

— Молодой человек! — пропыхтел он. — Просто не верится, что у кого-то из друзей Грегори Рэндала хватило наглости и бесстыдства явиться сюда и оскорблять нас в нашем собственном доме! Лично я, сэр, думаю, что это какая-то злая шутка, и настоятельно прошу…

— Пожалуйста, не надо, — перебила Элен Харриган. — Здесь молельня.

Харриган понизил голос.

— Ты совершенно права, Элен. Еще и по этой причине молодому человеку следовало бы соблю- сти элементарные приличия!

Повисло молчание. В соседней комнате продолжала стучать машинка, да негромко потрескивала свеча.

— Послушайте, — сказал Мэтт. — Получилась какая-то чер… неразбериха. Просто… вот так вышло. Не знаю, что я тут забыл и как теперь выпутаться. Давайте просто попрощаемся и обо всем забудем. Простите, если я вас оскорбил, и, пожалуйста, не держите зла на Грега. До свидания.

Он шагнул к двери и попытался повернуть ручку. Дверь оказалась заперта. На мгновение в его голове пронеслись самые нелепые мелодраматические мысли, но тут же спокойный голос Элен Харриган развеял чары, произнеся:

— Другая дверь.

— Кто там? — спросил голос из соседней комнаты. Машинка замолчала.

— Никого, Вулф. Мы случайно.

Значит, за машинкой, незримый, сидел А. Вулф Харриган, автор знаменитых книг о мошеннических сектах. Мэтт не отказался бы с ним встретиться — он представлял себе тихого, но блистательного ученого, который настолько погружен в свои изыскания, что даже не замечает нависшей над дочерью угрозы. Но на неофициальный разговор с кем-либо из Харриганов не было никакой надежды.

В полной тишине Мэтт, чувствуя себя униженным как никогда в жизни, нашел нужную дверь и вышел. Оказавшись в коридоре, он услышал приятный голос Джозефа Харригана:

— Элен, молодой человек нетрезв.

Слава богу, дворецкий не маячил поблизости. Мэтт незамеченным добрался до двери и поплотнее запахнул верблюжье пальто, прежде чем выйти в сырую ночь. Пропади оно пропадом, даже виски не могло служить ему оправданием. Он просто выставил себя полным идиотом, оторвал пожилую даму от молитв, разозлил уважаемого человека и, возможно, нанес непоправимый вред репутации Грега Рэндала. А главное, даже не ради какой-то цели, а повинуясь дурацкому донкихотскому порыву.

Он стоял под дождем и смотрел на дом. Кое-что в разговоре ему не понравилось, а именно самодовольное спокойствие, с которым Р. Джозеф Харриган выразил надежду, что монахиня наставит девушку на путь истинный. Возможно, нужно было настойчивее добиваться встречи. Неприятно думать, что юную Кончу силой вынуждают…

За особняком Харриганов наблюдал не он один. В свете, падавшем из стеклянной двери, Мэтт заметил краем глаза блеск мокрого плаща. Слева, ближе к дальней стороне здания, примерно там, где находилась молельня, насколько он мог судить. Но в молельне не было окон на уровне лица — только два квадратных отверстия для вентиляции, высоко в стене.

Охраняется ли дом? Может быть, так и надо? Нет, исключено. Если бы особняк охранялся, Мэтт встретился бы с охранниками раньше, чем с дворецким. Значит, это…

Осмотрительность помешала ему вздохнуть с облегчением. У него появилась возможность действовать — не слоняться вокруг молельни, как идиот, а совершить что-нибудь недвусмысленное и настоящее. Мысленно Мэтт объяснял себе, что должен искупить в глазах Харриганов свое неподобающее поведение; на самом же деле его пострадавшее самолюбие требовало реванша.

Фигура пропала. Лучик света был маленьким, он по чистой случайности упал на пальто незнакомца. Но мог упасть и еще раз — Мэтт не сводил глаз с крошечного пятнышка, пробираясь вдоль стены. Он снова услышал стук печатной машинки, который, видимо, исходил из той же комнаты, где горел свет.

И наконец увидел гладкую пухлую руку в луче света. Рука неловко возилась, вероятно, с щеколдой, потом слегка приоткрыла дверь. Узкая желтая полоса едва заметно расширилась. Машинка замолчала.

Мэтт не видел человека в темноте под дождем — только руку. Женскую… нет, наверное, все-таки мужскую, несмотря на замысловатое кольцо, но при этом мягкую и белую. Если…

Из темноты послышался вскрик боли. Рука исчезла. На мгновение свет вновь озарил фигуру в плаще, быстро бегущую прямо к Мэтту. В руке незнакомца сверкнул какой-то металлический предмет.

И тогда Мэтту пришлось взяться за дело — внезапно, без подготовки и долгих раздумий, зато с огромным удовольствием. В мокрой темноте человек в пальто мягко врезался в него. Он сдавленно выругался, и Мэтт почувствовал, как на мгновение к его ребрам прижался стальной цилиндр. Потом он споткнулся, и оба рухнули на мокрую траву.

Драка есть драка: чувствуешь одновременно боль, свободу и возбуждение. Но здесь фигурировало и еще кое-что. Человек в плаще, слабый и пухлый, не был достойным противником. Но в руке он сжимал небольшой предмет, способный уложить самого могучего бойца.

Дважды металлический предмет прижимался к телу Мэтта. Дважды молодой человек ощущал позвоночником холодный трепет, в котором, успей он подумать, распознал бы страх. Он всякий раз вырывался. Наконец, сделав импровизированный бросок, который ни за что не сумел бы повторить в другой раз, Мэтт надежно оседлал своего пузатого противника и наклонился вперед, чтобы прижать к земле трепыхавшуюся руку, которая сжимала пистолет.

— Брось, — велел он со спокойствием, удивившим его самого. — Вот умница. — И, чтобы придать своим словам веса, слегка подпрыгнул на пружинившем животе. — Брось бяку!

Человек в плаще разразился энергичной тирадой на незнакомом Мэтту языке и еще отчаяннее, чем прежде, попытался высвободить запястье. По другой его руке что-то текло, теплее дождевой воды.

— Я вам советую, — произнес низкий голос из темноты, — вырубить его и забрать оружие. Он играет нечестно.

От кого бы ни исходил совет, он был здравым. На мгновение Мэтт отпустил дергающуюся левую руку и с силой стукнул противника чуть ниже уха. Тот немедленно перестал трепыхаться.

— Ловко, — сказал голос. — Давайте зайдем в дом.

Мэтт, весь мокрый, поднялся, держа в руке маленький пистолет.

— Вы кто? — спросил он.

— По-моему, это я должен спросить. В конце концов, я здесь живу.

— А. То есть вы Вулф Харриган?

— Любезности потом, сначала давайте затащим эту тушу внутрь. Нельзя же оставить его валяться здесь. Крокетная лужайка будет непоправимо испорчена. Да-да, вы катались прямо по крокетной лужайке. Ну же, помогите.

Оказавшись в кабинете, Мэтт с нескрываемым восхищением взглянул на Вулфа Харригана. Он ошибся, ожидая встретить тихого кабинетного ученого. Мэтт был шести футов росту, а Харриган выше на добрых два дюйма и сложен соответственно. Устраивая незнакомца на кушетке, закрывая окна и разливая напитки, он двигался по комнате с той естественной грацией, которая проистекает исключительно от полного и сознательного контроля над телом. Даже седые волосы казались скорее признаком силы, чем возраста. Мэтту не суждено было увидеть Вулфа Харригана нигде, кроме как в собственном доме или в Храме Света, но отчего-то он запросто представлял его на тонущей в облаках горной тропе или за штурвалом парусного судна.

— Так, — сказал Вулф. — Вам нужно выпить. А если даже не нужно, то наверняка хочется. — Он снял промокшую рубашку и швырнул ее поверх незнакомца в плаще. — Прямо сейчас я не стану беспокоить родных и просить чистую. Высохну у камина. — Он встал, расставив ноги, перед огнем. — А теперь, если вы не прочь добавить еще одну услугу к той, что уже оказали, удовлетворите мое любопытство. Кто вы, черт возьми, такой?

— Дункан… Мэтт Дункан.

— Я не спрашиваю, как вас зовут. Я хочу знать, кто вы такой. Имя говорит, самое большее, о вкусе ваших родителей. Только вымышленные имена что-нибудь да значат. Например, как у нашего друга. Свами Махопадхайя Вирасенанда… — Вулф с отвращением фыркнул. — Но наш друг может и подождать. Ваше имя, я так понимаю, настоящее?

— Да.

— Следовательно, оно не имеет смысла. Дальше. Кто вы такой?

— Вспомните о законах гостеприимства, мистер Харриган. Сначала мой вопрос, а потом автобиография.

— Ваш вопрос, и никак иначе? — Вулф Харриган благосклонно улыбнулся.

Но заговорить оказалось непросто. Нельзя при таких необычных обстоятельствах взять и спросить человека, знает ли он о том, что происходит с его дочерью. Пока Мэтт мучительно думал, с чего начать, в дверь, ведущую из молельни, кто-то постучал.

Харриган пересек комнату и повернул ручку. Замок открывался, стоило нажать кнопку изнутри.

Молодой человек, вразвалку вошедший в кабинет, напоминал дешевую копию Вулфа Харригана — те же черты, но силы и красоты оригинала им недоставало. Даже стоя, он как будто приваливался к невидимой опоре. Он заговорил, не удосужившись вынуть сигарету изо рта:

— Я подумал, ты захочешь знать. Они спускаются.

Харриган поспешно натянул на обнаженный торс вязаную домашнюю кофту.

— И что решили? — резко спросил он.

— Понятия не имею. — Молодой человек оглядел комнату, заметил незнакомца в грязном верблюжьем пальто и бесчувственное тело на кушетке. — Что случилось? — поинтересовался он.

Вулф Харриган отмахнулся, как будто стерев с лица земли обе загадочные фигуры.

— Не важно. Что говорит Конча? Сестра Урсула наконец убедила ее?..

Мэтт встал.

— Послушайте, мистер Харриган. Именно об этом я и пришел поговорить. И я не намерен отступаться. Если вы думаете…

Молодой человек оглядел его с головы до ног.

— Странствующий рыцарь, — заметил он с легкой насмешкой, вытащил изо рта недокуренную сигарету, сложил пополам и бросил в камин.

— Мистер Харриган, вы должны меня выслушать. Из всех людей, которых я встретил в этом доме, вы единственный, с кем я могу поговорить. Вы…

В молельне послышались голоса.

— Ш-ш! — велел Харриган.

Тетушка Элен мягко вошла в комнату. Она улыбалась, в глазах у нее стояли слезы радости.

— Вулф, — произнесла она. — Вулф, свершилось. Мэри согласилась…

— Господи! — Вулф Харриган издал вопль восторга. — Элен! Это же прекрасно!

Мэтт шагнул вперед.

— Сэр! Вы не имеете права…

В дверях молельни стояла монахиня в странном одеянии. За ней маячила еще одна, и замыкал процессию Р. Джозеф Харриган. Сборище стервятников, подумал Мэтт.

— Сестра Урсула! — воскликнул Вулф. — Вы просто чудо! Вы и правда…

— Да, — ответила сестра Урсула. — Я наконец отговорила это неразумное дитя уходить в монахини.