Девятью Девять

Глава III

Героический мир Мэтта совершил сальто-мортале, сделал аккуратный двойной прыжок и наконец остановился.

— Задача была не из легких, — продолжала сестра Урсула. — Бедная девочка так юна. В ее возрасте несложно принять личное разочарование за Божью волю.

— Вы… — Вулф Харриган говорил неуверенно, и его тон странно контрастировал с прежним грубоватым самообладанием. — Вы выяснили почему?..

Сестра Урсула заговорила серьезно:

— Вы сами знаете, мы не священники. Но наш разговор и впрямь был чем-то вроде исповеди. Поэтому вы меня извините…

Вулф отвернулся.

— Вы правы, сестра.

— Но я вам обещаю: с этим покончено. И нам пора. Мы должны были вернуться несколько часов назад, но у меня особое разрешение от матери- настоятельницы. Ох! — Сестра Урсула улыбнулась. — Вы, конечно, читали, как святые допоздна бодрствуют с каким-нибудь бедным грешником и борются с дьяволом. Знаете, это пустяки. Вы попробуйте посидеть с бедной девочкой, которая хочет стать святой, и побороться с тем, что она считает Богом!

— Артур вас отвезет, — сказал Вулф Харриган.

— Спасибо. — Монахиня повысила голос: — Сестра Фелиситас! Мы едем домой.

Она повернулась, и тут Мэтт попался на глаза Р. Джозефу Харригану.

— Господи помилуй! — возмутился адвокат. — Тот самый пьяница! Вулф, что он тут делает?

Старший Харриган, нахмурившись, взглянул на Мэтта.

— Вы знакомы с моим братом?

— “Знакомы”! Послушай, Вулф, этот молодой человек сегодня вечером вломился к Элен, когда она молилась, и принялся отпускать весьма оскорбительные замечания в адрес Мэри. Если не ошибаюсь, решил, будто мы намерены отправить девочку в монастырь против воли. Себя он вообразил рыцарем в сверкающих доспехах, который ее спасет.

— И что ты сделал?

— Что сделал? А что тут сделаешь? Я его выгнал! — Джозеф вздернул подбородок и разгладил рукава, как будто лично выбросил Мэтта за дверь.

— После чего, — заметил Вулф, — он слонялся вокруг дома — достаточно долго, чтобы спасти мою жизнь. Молодой человек, вы, кажется, приобретаете статус загадочной фигуры. Небольшое объяснение не помешало бы.

— Разберись, па, — пробормотал младший Харриган, с новой сигаретой в зубах. — Всякие психи — твоя специальность.

Мэтт смотрел на сестру Урсулу. Трудно было описать, как она выглядела. Ничего определенного. Темно-синее одеяние скрывало очертания тела, лицо, обрамленное голубым покрывалом, розовым пятном маячило над накрахмаленным белым воротником. Кожа казалась гладкой, почти как у Джозефа, но Мэтт не взялся бы угадать возраст монахини. Единственной несомненно индивидуальной чертой были синие глаза — добрые, мудрые, понимающие. Перед всеми Харриганами, даже перед Вулфом, Мэтт робел, но в присутствии сестры Урсулы он почувствовал, что может рассказать свою нелепую историю, с одним лишь небольшим пропуском.

— Ладно, — сказал он. — Я развею тайну. Я друг Грега Рэндала, точнее бывший друг. Сегодня вечером мы увиделись впервые за много лет и разговорились о его расторгнутой помолвке. Я решил — хотя теперь понимаю, какую сделал глупость, — что против него плетется семейный заговор.

— Какая чушь! — воскликнул Джозеф Харриган. — Что может быть для меня приятнее, чем принять в семью сына старины Т.Ф.? Но когда девочка так нелепо упрямится…

— Да. Мы все неправильно поняли. Потому и поехали сюда, чтобы выразить свой протест и разрушить воображаемый заговор. Но Грегу по пути стало дурно, и мне пришлось высадить его и вызвать врача. А потом я решился осуществить наш план в одиночку и сыграть роль посла. Сами видите, что получилось. Поэтому я приношу мои глубочайшие извинения, притом совершенно искренне, всем Харриганам, а в первую очередь вам, сестра Урсула, за превратное мнение, которое я о вас составил.

Артур Харриган смял очередную сигарету и произнес:

— Бред.

Сестра Урсула, казалось, не слышала. Она улыбнулась Мэтту и спросила:

— Вам известно про дорогу, вымощенную благими намерениями?

— Да, — пристыженно ответил Мэтт.

— Но я не согласна с распространенным представлением о том, куда она ведет, — закончила сестра Урсула. — Идемте, сестра Фелиситас.

Повинуясь отцовскому взгляду, Артур вышел вслед за двумя монахинями. Проходя мимо Мэтта, он окинул его взглядом, в котором было больше жалости, чем насмешки.

— Я тоже пойду, — сказал Мэтт. — Надеюсь…

— Минуту, молодой человек! — прервал Джозеф. — Вы еще не все объяснили. Каким это образом вы спасли жизнь моему брату?

— И кто лежит там? — добавила Элен, указывая на бесчувственного незнакомца в плаще.

Вулф усмехнулся.

— Сегодня вечером, детишки, в программе игры и веселье. Садитесь — и все услышите.

Мэтт попытался выскользнуть в дверь.

— Вы тоже, Дункан. Господи, да вы ведь сыграли главную роль в этой мелодраме. Вы не можете теперь просто взять и уйти.

Вулф уселся за стол и взял пригоршню маленьких дротиков. Напротив него, на другой стене, висела раскрашенная деревянная мишень. Рассказывая, он как будто расставлял акценты ловкими внезапными бросками, неизменно поражавшими цель.

— Полезная штука — дротики, — заметил он. — Успокаивают лучше пасьянса, да и в других отношениях небесполезны. Если бы не они и не мистер Дункан, вечер, возможно, вышел бы гораздо более волнующим. Кстати, Мэри уже спустилась?

— Она еще наверху, — ответила Элен. — Сестра Урсула сказала, что лучше оставить девочку на некоторое время одну.

— Прекрасно. Не нужно пересказывать ей эту душераздирающую историю. Конечно, временами она ведет себя странно, но вряд ли придет в восторг, если услышит, что жизни ее отца грозила опасность.

— Господи, Вулф! — загремел Джозеф. — Ты хочешь сказать, что этот тип…

— Покажите им, Дункан.

Мэтт полез в карман верблюжьего пальто и молча извлек пистолет.

— В нынешнем сезоне такие штучки носят не для развлечения, — заметил Вулф. — И кстати, Дункан, не хотите ли снять ваше грязное пальто? Здесь, у камина, достаточно тепло.

Мэтт вспомнил, что на нем надето, и покачал головой.

— Кто этот человек? — спросил Джозеф. — Отчего он шнырял вокруг дома с пистолетом? И при чем тут Дункан?

— Помнишь дело Зюсмауля, для которого я собирал улики? Свами, читавший будущее в разноцветных чернилах. На прошлой неделе его отпустили, потому что присяжные не пришли к единому мнению.

— Разумеется. И я слышал в суде кое-какие неприятные слухи об этих присяжных.

— Зюсмауль, конечно, снова попадет под суд, и мои улики составят основу обвинения. Ну а сегодня я работал над материалами о детях Света. Работа продвигается довольно медленно. Я должен быть осторожен с фактами — и еще более осторожен с выводами. В какой-то момент я застрял, никак не удавался один абзац. Я откинулся на спинку кресла и начал бросать дротики… — Вулф наглядно продемонстрировал. — Внешний круг — внутренний круг — в яблочко. Вот так. И мои мысли потекли столь же гладко… Вдруг краем глаза я увидел чью-то руку. Видите кольцо на пальце? У меня есть его подробное описание, полученное от сыщика, которому я велел за ним следить. Я тут же понял, что это Зюсмауль, ну или Свами, как он предпочитает себя называть. Я знал, что он настроен ко мне отнюдь не дружелюбно. Оставались еще два дротика, и один я истратил довольно глупо, а потом развернулся в кресле и всадил второй Свами прямо в руку. Ему, похоже, не понравилось. Он взвыл и пустился бежать. Я выскользнул через заднюю дверь, вместо того чтобы гнаться за Зюсмаулем через лужайку, — не хотелось становиться легкой мишенью. Я подумал: он уже либо удрал, либо таится в засаде. Представьте мою радость, когда я увидел, что он лежит плашмя на земле, а на нем сидит наш молодой друг.

— Отличная работа, мистер Дункан, — неохотно признал адвокат. — Хотя пускай меня повесят, если я понимаю, каким образом вы там оказались. В любом случае спасибо. Я так понимаю, Вулф, ты позвонишь в полицию?

— Зачем? — просто спросил Вулф.

— Зачем? Господи, и ты еще спрашиваешь? Взлом и проникновение, ношение оружия, слежка за домом с целью совершить тяжкое уголовное преступление… И ты спрашиваешь зачем? Этот человек опасен, он представляет угрозу для общества!

— Вот именно. И поэтому я не намерен обращаться в полицию. Нашего почтенного Свами на прошлой неделе освободили, поскольку присяжные не поверили, что он вымогал деньги под ложными предлогами. Обвинение в основном строилось на уликах, которые добыл я. С тех пор я выяснил, почему так произошло, и ты, наверное, почерпнул не меньше сведений из слухов, Джозеф. Один из присяжных, хоть он и утверждал под присягой обратное, — ревностный приверженец Зюсмауля.

— Возмутительно! Он должен ответить за лжесвидетельство!

— И снова возражаю. Какие бы шаги я ни предпринял против этого человека и его сторонников, он назовет их гонениями. Он станет мучеником, а значит, еще более опасным. Я хочу, чтобы он отправился в тюрьму не за праздношатание, взлом и так далее, а исключительно за вымогание денег под ложными предлогами. Если я сумею безупречно доказать, что Свами занимается настоящим грабежом, значит, мое дело сделано. А до тех пор оставлю его в покое. Дункан сегодня пообломал ему клыки, и я сомневаюсь, что Свами в ближайшее время рискнет предпринять вторую попытку. Скоро он снова окажется под судом, и на сей раз мнения присяжных не разойдутся.

— Если ты не желаешь заботиться о себе, — не унимался брат, — подумай об Элен и Мэри. Полицейские должны круглосуточно сторожить дом, пока этот опасный псих на свободе!

Вулф Харриган рассмеялся.

— У меня есть дротики, — заметил он и вновь метко поразил цель.

Джозеф Харриган встал, с удивительной для такого веса легкостью.

— Невозможно внушить тебе здравый смысл, Вулф. Лучше я поеду домой. Вас подвезти, молодой человек?

Мэтт понял, что его простили, и оценил этот щедрый жест.

— Я на машине, — сказал он. — Спасибо.

— Тогда спокойной ночи.

Адвокат протянул руку, и Мэтт пожал ее. Хватка у Джозефа Харригана была крепкая, ладонь — не влажная и не дряблая. Мэтт, как и многие до него, начал сознавать, что недооценить Р. Джозефа Харригана слишком легко.

— Спокойной ночи, Элен, Вулф. Не провожайте.

Элен тоже поднялась.

— Сегодня столько всего случилось. Мне еще нужно прочесть десяток молитв, а если я засижусь допоздна, то завтра наверняка просплю мессу. Спокойной ночи, Вулф. И вам, мистер Дункан.

С молчаливым достоинством она двинулась в сторону молельни. Мэтт заметил, что мисс Харриган по-прежнему держала в руке четки.

— Сядьте, — сказал Вулф Харриган. — Вам некуда спешить. В дротики не играете? Жаль. Никто не хочет.

Он встал, выдернул дротики из мишени и снова уселся в кресло.

— Вернемся к расследованию. Если я не ошибаюсь, нас прервали, когда вы собирались ответить на вопрос, кто вы такой.

И Мэтт рассказал. Рассказал об уютном безбедном детстве с матерью-вдовой и о том, как мать умерла, когда он учился в колледже; как в 1930 году внезапно иссяк источник семейного дохода, и он вынужденно бросил учебу и стал искать работу; как бесконечно переходил с места на место. Фабричный конвейер, станции техобслуживания, магазины, наконец, газеты. Потом кризис, отсутствие какой бы то ни было работы вообще и Программа помощи писателям.

Газетный опыт Мэтта заинтересовал Вулфа Харригана. В промежутках между метанием дротиков он практично интересовался, работу какого рода и объема тот выполнял, и, казалось, ответы пришлись ему по душе. Когда Мэтт закончил, Вулф кивнул.

— Да, — медленно выговорил он. — Нам всем крупно повезло. Вы не просто спасли мою жизнь, Дункан.

— Я даже этого не делал, — возразил Мэтт. — Мы столкнулись, и я упал сверху. Только и всего.

— Говорите что хотите. Но вы сумеете принести мне большую пользу. Вы читали мои книги?

— Читал “Знамения и чудеса” и “Стригу овец моих”.

— Значит, вы знакомы с моим стилем. Стиль хороший. Но для поставленных целей не подходит. Меня читают ученые и интеллектуалы, а я хочу другого. Интеллектуалам не грозит опасность со стороны сект. Я мечтаю достучаться до простых, самых обыкновенных представителей среднего класса. До людей, у которых маленький домик, небольшие сбережения, доброе сердце и никакого здравого смысла. Именно их надо спасать. Что они читают? Уж точно не научные работы, которые выходят в изящном издании по три с половиной доллара. Я пытаюсь писать для журналов и газет, но ничего не получается. Редакторы говорят, мои статьи прекрасны, но для кого я пишу? Ну, что скажете?

Мэтт помедлил.

— Вы имеете в виду, что я…

— Да, Дункан. Присоединяйтесь к крестовому походу Харригана, по части популяризации. По крайней мере, попробуйте. Я ничего не гарантирую. Если мне не понравится результат или если издатели его отвергнут, вы отправитесь своей дорогой. Если статьи пойдут, весь доход будет ваш и вы создадите себе имя. Мой архив открыт для вас в любое время. Я не предлагаю вам быть литературным негром. Я всего лишь обеспечиваю сырой материал. Вам достанутся труд и слава.

Мэтт сглотнул.

— До сих пор никто не говорил, что я лезу за словом в карман, — сказал он. — Но сейчас я не нахожу слов. Такой шанс…

Вулф отмахнулся.

— Решено. Не надо благодарностей. Дело есть дело. Я считаю, вы именно тот человек, который мне нужен. Поэтому не вздумайте размякнуть.

Мэтт ухмыльнулся и засвистел “Нам не страшен серый волк”.

— И каламбуры я тоже не люблю, — заметил Харриган, — даже когда их насвистывают. Кстати говоря, вы свободны завтра вечером?

— Я свободен каждый вечер, — с горечью ответил Мэтт.

— Прекрасно. Отправимся шпионить.

— Шпионить?

— Прямо во вражеский лагерь. Вы когда-нибудь слышали о детях Света?

— Впервые услышал сегодня от вас.

— Гм. Цепкая память на мелочи — отличная штука. Очень полезная в такого рода делах. А об Агасфере слышали? Он же человек в желтом одеянии, который утверждает, что он — Вечный жид?

— Ох ты господи. Нет, не слышал.

— Завтра услышите предостаточно. — Харриган снова встал, чтобы выдернуть дротики. На обратном пути к столу он остановился перед Мэттом и взглянул на него сверху вниз. — И еще кое-что. Я так понимаю, что ваша заинтересованность будет чисто материальной. Ваша цель — хорошая книга, и точка. Но если мы намерены работать вместе, нужно, чтоб вы меня понимали. Я — Харриган. Да-да, иными словами, мой доход намного больше необходимого минимума, и я волен заниматься делами, которые не приносят выгоды. Я решил разоблачать религиозные мошенничества и усиленно работал последние тридцать лет. Думаю, что принес кое-какую пользу. Но мотивы у меня не такие, как у обычных охотников за сенсациями и разгребателей грязи. Они уходят корнями глубже.

Огонь потухал, отбрасывая гаснущий отблеск на рослую фигуру Вулфа Харригана.

— Религия в крови у Харриганов, причем религия католическая. Наша вера принимает разные формы. Элен верит в благотворительность и неустанные молитвы. Джозеф считает себя борцом за дело Божье в общественной жизни. Вы уже знаете, что семейная религиозность настигла Кончу в разгар подросткового кризиса. Моя карьера тоже связана с религией. Я крестоносец в миру. Я сражаюсь не просто с вымогательством, но борюсь с ересью. Я не требую, чтобы вы смотрели на вещи точно так же, но, по крайней мере, теперь вам известна моя позиция. — Он вернулся в кресло. — Есть вопросы?

— Да. Один. Но не о том, что вы сейчас сказали. Мне нравится ваше занятие, я хочу работать с вами, и ваши личные мотивы не мое дело. Вопрос касается другого… Наверное, это снова моя память на мелочи.

— Прекрасно. — Вулф подался вперед. — Что вас интересует?

— Вы сказали, что, прежде чем ранить Свами, вы “глупо истратили дротик”. Каким образом?

Вулф рассмеялся:

— Это прозвучит по-идиотски, Дункан. Знаете, я иногда читаю детективные романы.

— И что?

— Послания умирающих — моя особая слабость. Утики, с помощью которых жертва, напрягая последние силы, оставляет зашифрованное послание, раскрывая личность преступника. Эллери Куин вечно балуется такими штуками. Мне пришло в голову: если вторым дротиком я промахнусь и Свами исполнит свой, несомненно, смертоносный замысел, то я мог бы оставить полиции подсказку.

— Но каким образом?

— Взгляните сюда.

Мэтт посмотрел, куда он показывал. Под мишенью стояли два книжных шкафа. Один был наполнен историческими книгами, а другой папками, на каждой из которых красовалась крупная надпись от руки. Дротик пронзил ярлычок с надписью “Герман Зюсмауль (Свами Махопадхайя Вирасенанда) ”.

Мэтт повернулся к хозяину с улыбкой.

— Ловко, — сказал он. — Теперь я знаю, куда смотреть, если мы обнаружим труп.

Вулф Харриган встал.

— Боюсь, пора пожелать друг другу спокойной ночи. Я хочу закончить заметки для досье на Агасфера. Кстати, именно там вы и найдете дротик, если что-нибудь случится. Агасфер очень опасен — и боится меня. Но все это я расскажу вам завтра вечером. Шоу начнется в восемь Приходите ужинать в половине седьмого. У нас будет достаточно времени.

— Спасибо, — ответил Мэтт. — Но…

— Если вас беспокоит ваш гардероб, то учтите, мы не любители наряжаться. Элен так привыкла к моему небрежному виду, что, возможно, считает его признаком богатства. Поэтому приходите.

— Непременно. А как быть с этим типом?

— Он уже приходит в себя. Вы отлично сработали, Дункан. Давайте сюда эту игрушку, и я его живо отсюда выставлю. Ступайте и не волнуйтесь. Я бы предпочел, чтобы он вас здесь не видел. Возможно, однажды вы принесете больше пользы, если он не будет знать, что мы друзья.

Мэтт перевел взгляд с дротика на пистолет.

— Улики — отличная штука, — серьезно произнес он. — Но если вы прибережете пистолет, не понадобится их оставлять.

И только настоящий ясновидец мог бы сказать, насколько Мэтт ошибся.