Джони, о-е! Или назад в СССР-4!

Глава 3

Честно говоря, я был рад познакомиться с Максимом Дунаевским. Вот он, действительно много сделал, не только для настоящего русского рока, но и для музыке в целом. Максим Дунаевский мог стать композитором, пишущим академическую музыку, но его пригласила в студию «Наш дом» при студенческом театре МГУ музыкальным руководителем, где он и проработал с августа 1964 года до закрытия театра в 1969 году.

Студия выпустила за пять лет существования не только интереснейшие спекта7кли, но и воспитала будущих режиссёров, актёров, музыкантов, ставших известными на советской эстраде, а некоторые — знаменитыми. В том числе и Максим Дунаевский, многие песни, которого, к кинофильмам заслуживают, на мой взгляд, пьедестала почёта. Никольскому Максим Дунаевский помог записать его песни. Правда сейчас это уже случилось по моему хотению. А песни Никольского я очень любил. Да и не только я любил. Мы долго считали, что эти песни написали и исполнили музыканты «Машины Времени». Когда-то давно мы встречались с ним у моих друзей и он сказал мне, что я пою его песни тоскливее, чем он сам. И я долго гордился таким признанием. Не всех исполнителей своих песен Никольский приветствовал.

Это было на одном «сэйшене», где знающие ребята попросили меня попеть песни Никольского. Если бы я знал, что на маленький домашний «фестиваль» приглашён и Никольский, то точно не рискнул бы, а так, я вполне уверенно себя вёл до того момента, когда вдруг услышал: «Тут парень твои песни поёт, Костя. Даже лучше тебя». Подняв глаза, я увидел Никольского, который дослушал в моём исполнении: «Когда поймёшь умом…», подошёл ко мне, пожал руку и сказал эту фразу, которую я потом пронёс через всю мою жизнь. Ага… Остаток моей жизни. Он сказал: «Да, парень, ты поёшь мои песни тоскливее, чем я, но, продолжай-продолжай. Хорошо получается. Как раз настроение у меня мерзопакостно». Это было в девяносто восьмом году на какой-то даче в Подмосковье.

— Ты неплохо записал Никольского. И музыка… Костя сказал, что это ты управляешься со всеми инструментами. Мне всё очень понравилось. И запись, и само исполнение. Очень чистое и аккуратное звукоизвлечение. И ещё… Мне понравился твой синтезатор. Покажешь?

— Почему нет? Покажу. Только он в студии. Э-э-э… В театре.

— Кстати, про студию. У тебя можно время забить на запись?

— Конечно! Нет ещё никого в очереди. Что писать хочешь?

— Свои композиции. На семьдесят девятый год у меня в планах написать музыку к песням для нескольких художественных фильмов. Но, понимаешь, одно дело — ноты, а другое дело — готовая запись. Отдал кассету, и пусть слушают. Можно, конечно, и на домашний магнитофон записать, но ведь есть ещё и другие инструменты в звукоряде. А если ты мультиинструменталист, то может ты бы и наиграл.

— Не понимаю, о чём ты говоришь? Ты хочешь, чтобы я для тебя играл твою музыку и записывал?

— Э-э-э… Вроде того.

— Так, у тебя вон сколько музыкантов, — сказал я.

— Они по гастролям ездят, а иногда срочно нужно. Да и не постоянно играть, а так… По мере критической необходимости. А так-то, ребята, конечно, будут озвучивать. Но… «Водевиль» будет сниматься здесь, на «Мосфильме», а «Иподром» в Одесе. «Летучий корабль», это мультфильм, — здесь на «Союзмультфильме». Придётся мотаться туда-сюда. Представляешь, сколько на перелёты бабок уйдёт, если всю банду возить?

— Так, студии платят. Или нет?

— Ой, я тебя умоляю! Какие там деньги. Жмутся они. Вон, снимали «Мушкетёров» — так Жорик сам из бижутерии, на базаре купленной, «алмазные подвески» для королевы делал. И эфес для шпаги Дартаньяна из бабушкиной старой лампы. Скажут, вы чеки собирайте, потом оплатим. Ага…

Песни из «Водевиля» и «Летучео корабля» мне нравились. Особенно из мультфильма. Очень там крутые были песни. «Бабки ёжки», «Водяной»… И вот, Дунаевский предлагает мне принять участие в их записи? Или нет?

— Так ты у меня хочешь писать конечный вариант или промежуточные? У меня тариф студии почасовой. И не важно, что и как писать. Хоть шум дождя, хоть контату си бемоль. Да! И я обязательно проюсирую звук.

— Э-э-э… О конечной записи я как-то не думал. Там же звук с видеорядом совмещать надо. Поэтому — нет. Только предварительный.

— Хорошо! Но даже предварительная запись должна быть суперовой. Я не пишу говно, Максим Исакович. Мою запись потом можно будет сразу на пластинку накладывать. Понял, да? Давай делать так. Как там на студиях станут писать — их дело. И ещё… Можно будет потом даже те песни, что не понравятся киношникам, выпустить вторым альбомом и назвать «Невошедшее».

— Интересная мысль. Много остаётся невостребованного материала.

— Вот-вот… У меня есть фонограф. На нём можно диски нарезать. Это будут эксклюзивные диски, Максим Исакович.

— А конверты? Лэйбл на пласт?

— В университетском издательстве.

— На Хохлова одиннадцать?

— Я не был ещё там. Не знаю, где это.

— Там оно. Старый двухэтажный корпус. Там и оборудование старое.

— Скоро придёт новое литографическое оборудование. Будем издавать полезную литературу. Ну и конверты печатать.

— Что за литературу? — заинтересовался Дунаевский.

— Да, любую. Но в основном сейчас займусь печатью общеобразовательных дайджестов по современной науке. Для учителей и преподавателей. Можем твои песни издать с гитарными аккордами. Из «Мушкетёров», например. Потом из «Летучего корабля». Костины песни издать можно в виде песенника, да Костя?

Я обратился к Никольскому, который напряжённо вслушивался в наш разговор.

— Нормально будет, если твои песни издать песенником? Маленькой книжонкой.

— Мой песенник⁈ Да ты гонишь! — у меня и денег нет на издательство.

— О чём ты, Костя? Ещё издательство тебе заплатит, если ты передашь нам свои черновики. Вернее, мой фонд заплатит. Потому, что все деньги от издания пойдут в фонд на благие дела. А мы тебя просто поддержим. И другие песни можно издавать. И не только песни. Самоучители, допустим. Э-э-э… Игры на бас-гитаре, на электро гитаре, с приложением табулатуры и аппликатуры популярных зарубежных песен, например: «Дип Пёпл», «Битлз».

— Удивил ты меня, Пьер, — покачал головой Дунаевский. — У тебя точно, э-э-э, не наш подход, а комерческий. Ты сразу чувствуешь выгоду.

— Я знаю, что надо вашим людям. Например — музыкантам. У вас тут Клондайк для предпринимателя. Можно электро-гитары делать…

— Ты знаешь, как сделать «Фендеры»? — спросил Никольский скептически.

— Я сделал за свою жизнь двадцать «фендеров», — улыбнулся я. — Не веришь?

Никольский пожал плечами.

— Странно, но верю, — сказал он. — А с изданием песенника не шутишь?

— Что я сумасшедший, в твоём лице врага наживать? Ни сколько не шучу. Только это не скоро получится. Ты успеешь ещё несколько песен написать.

— И когда, примерно?

Видно было, что Никольского зацепило моё предложение.

— Думаю, в середине следующего года.

Мне надо было сделать на компьютер программу для редактирования текстов. Не «Пэйдж Мэйкер» конечно, но что-то подобное и значительно проще. Причём нотный редактор я сделал давно. Для синтезатора требовался. У меня и клавиатура особая была. И ноты можно было распечатывать уже сейчас. А вот с текстовым редактором пока были проблемы. Можно было бы и на печатной машинке напечатать, сфотографировать и в таком виде напечатать, но мне хотелось добиться от принтера шрифта качества высокой печати.

— Для издательства песен, наверное, нужно разрешение авторов. Я-то не против, а вот Юра Ряшенцев сейчас судится с Хилькевичем. Не понравилось ему, что одну песню написал не он, а Смехов. Стихи у неё, де, говно, и пусть, де она идёт под авторством Смехова в титрах. Да и сценарист Марк Розовскиий судится с Хилькевичем. Тот ему денег не хочет платить за сценарий. Потому фильм сейчас и лёг на полку и когда выёдет в прокат, не известно. А до этого выпускать песенник не имеет смысла.

— Ну да, ну да… С автором текстов надо договариваться. Это с композитором не надо, а с поэтом — однозначно надо. Ещё и гонорар платить придётся. Как он, Рашенцев? Нормальный мужик?

Не знал я про такие заморочки с «Мушкетёрами».

— Нормальный.

Я знал Рашенцева, как главного поэта песенника, основу российского музыкального кино. Как никто другой он написал огромное количество хороших песен к хорошим кинофильмам. Но я не знал его лично.

— Познакомишь нас? — попросил я.

— Не вопрос.

— Хотел бы организовать новогодний концерт в Театре. Может выступят твои ребята? — я мотнул головой на резвящихся, как дети на полянке перед домом музыкантов.

— Они хотели немного подзаработать: подарки детям, то, сё… У ребят спросить надо.

— Платить будем по средним ставкам. Обговорим их при согласии участия в концерте. И ещё… Как ты, Максим Исаакович, отнесёшься к тому, что я у тебя Константина украду?

— В смысле, украдёшь? — вскинул на меня брови Максим и перевёл взгляд на Никольского, который тоже округлил от удивления глаза.

— Хочу попросить его помочь мне по музыкальной части. Сам понимаешь, не смогу я заниматься всеми проектами одноверменно.

— А он сам в курсе? — улыбнулся Дунаевский.

— Уже да, — улыбнулся я.

— По музыкальной части? — нахмурившись, спросил Никольский. — Это что надо делать?

— Помогать ребятам. Ты же хороший гитарист и музыкант! И главное — у тебя есть чувство вкуса. У Стаса Намина много твоих аранжировок. Один «Старый Рояль» многого стоит. Оклад нормальный положу. Учиться в музыкальном училище сможешь.

— Нормальный оклад — это какой?

— Э-э-э… А тебе сколько хватит?

— Э-э-э…

Никольский почесал затылок.

— Э-э-э… Рублей двести, хотя бы.

— Преемлимая сумма, — кивнул я.

— Хороший оклад, — подтвердил Дунаевский. — Такие деньги в филармонии получить, это надо попахать.

— На себя поработаешь! — продолжил я искушать. — Всё, что придумаешь, сыграем и запишем. У меня кое что есть сыграть. Тут поиграем концерты. И в своё удовольствие. И на радость людям.

— Твой «Поворот» — сильная вещь! — сказал Никольский.

— Подтверждаю, — кивнул головой Дунаевский.

— Что у тебя за песни? Если похожие на «Поворот», то я согласен на совместное творчество.

— А, вот, кстати… Сейчас покажу.

Я сходил в дом и вынес гитару. Было относительно тепло, а гитара всё это время стояла в прохладном «предбаннике», так что я не опасался, что её поведёт и она расстроится.

— Сыграю одну песенку.

— Не опасаешься голос на холоде посадить? — спросил Дунаевский, качая головой.

— А! Потихоньку, — сказал я и показал на бросающийся языками пламени костёр с которого уже были сняты все шашлыки. — Навеяло, кхе-кхе… Всё отболит, и мудрый говорит: каждый костёр когда-то догорит. Ветер золу развеет без следа[1]…

Отыграв и отпев, сказал:

— Есть ещё такая… Бывают дни, когда опустишь руки, и нет ни слов ни музыки, ни сил… [2]

— Хорошие стихи, — одобрил Дунаевский. — И мелодия неплохая. Музыки я не услышал, но это ничего. Обработать если…

— Хорошие стихи. С ними можно выступать. Но… Я не люблю, когда мной руководят. Деньги мне нужны, конечно. И мне нужно закончить наконец-то музыкалку. Но… Когда мной начинают командовать, я не люблю. Вот Иссакыч — душа, а не руководитель.

— Да, попробуй, Костя. Вдруг получится? А понадобишься, и у меня сможешь подработать. Пьер не зажлобится, отпустит. Правда, Пьер? Отпустишь же, мне Костю, если надо будет песню записать?

— Приходите и записывайте. Какой вопрос. Любой каприз за ваши деньги.

— Хе-хе… Молодец. С него точно будет толк, Костя. Он точно знает, чего хочет.

— Подумать можно? — спросил Никольский.

— Думай, но не долго. Мне нужно, чтобы с моими ребятами кто-то занимался. Им нужен лидер. Они сейчас на подъёме и их нельзя бросать. И если откажешься, на наши отношения это не повлияет, так и знай. Но у меня остаётся предложение по совместной группе. Кстати ещё скажу, что позову и Романова Алексея. Ему тоже коллектив подбирать будем.

— А Маргулис с Кавагое? — удивился Никольский. — Они же Романова зовут в группу и ты им, вроде, обещал с аппаратурой помочь.

— Помогу, однозначно. Но и ты, и Романов музыканты-лидеры и отличные сочинители песен. Вам не нужны такие сильные лидеры, как Кавагое или Маргулис. Женя — тот просто по своей натуре… Ну ты понял… Распадутся они и года не пройдёт. Попользуются песнями Романовскими и уйдут дальше. Кавагое — амбициозен. Маргулис всё в джазо-блюз скатывается и всех туда тянет. Оно вам надо? Набирайте коллективы под себя и творите. Аппаратуру я вам дам.

— Он дело говорит, — закивал одобрительно головой Дунаевский. — Если есть желание творить и играть своё, прислушайся к совету Пьера.

— Можете даже вместе с Романовым начать. У него есть песни, у тебя есть песни. Вот и играйте. Концертами я вас обеспечу. Хоть завтра заходите в Театр. Ребята уже ваши песни играют.

— Ты их натаскиваешь? — спросил Никольский. — Зачем?

— Хорошие песни, почему их не играть?

— Если ты их натаскиваешь, как сам играл, то мне и делать нечего.

— Ну, не скажи. Работать там ещё много, но ты прав. Уже сейчас можно с ними выступать. На новый год мы точно будем играть твои песни. Ты с нами? Денег заработаешь.

Никольский оглянулся на Дунаевского.

— Душит в дружеских объятиях как удав.

— Капиталист, — уважительно кивнул мэтр.

— Я буду у тебя через неделю. Съездить кое куда надо. А ребята пусть готовятся. Когда у вас новогодний концерт?

— Тридцатого в субботу.

— Тридцать первого в воскресенье. Почти целый день с двенадцати часов и до часа ночи семьдесят девятого года. Рок-марафон. С ёлкой и курантами в полночь. С фейерверком у памятника Ломоносову. И танцами на улице.

— Что играть будете?

— А хрен его знает⁈ — рассмеялся я. — Если честно, то пофиг. Есть всякого… Хоть двумя ложками ешь. И фирмы полно и русских песен. Плюс вы ещё придёте, другие группы. Это будет даже не капустник, а солянка. Записывайтесь.

— Интересная идея. И вам это всё разрешат? — изумлению Дунаевского не было границ.

— Уже согласовано всё на уровне горкома партии и КГБ. Ночью на улицу трансляция пойдёт. К этому времени, что-нибудь чисто новогоднее подберём.

— А у тебя есть «чисто новогоднее»?

— Конечно есть, — уверенно сказал я. — Я же говорю, хоть двумя ложками черпай. Уже сейчас у меня репетируют десять полноценных коллективов с разными репертуарами.

— Можно посмотреть? — попросил Дунаевский.

Я покрутил головой.

— Приходы, увидищь, — с грузинским акцентом сказал я. — Всему своё время, дарагой.

— Чувствую, это будет бомба, — сказал Максим Иосифович.

— Посмотрим, — пожал плечами я.

— Мы — точно будем, — сказал Дунаевский. — Запиши нас часов на девятнадцать, окей?

— Замётано. Спас Намин тоже грозился придти, Кузьмин с какими-то ребятами.

— С Самоцветами, что ли? — удивился Никольский.

— Не-не, — засмеялся я. — Это не наш формат. Приходил намедне. Тоже сговорились ему музыкантов подобрать.

— Это какой Кузьмин? Володя? Из Самоцветов? А он разве поёт сольно?

— Поёт, — кивнул я. — У него интересная манера, кстати. И тембр похож на вокалиста из Santa Esmeralda. Я его в свой номер вставлю. Будет петь «House Of The Rising Sun», как тот же Сантана.

— И он согласится? — удивился Никольский.

— У меня такие девчонки, любой нормальный мужик согласится, — хмыкнул я.

— Да-а-а… Студентки МГУ — это… Да-а-а…

Дунаевский мечтательно прикрыл глаза, а я снова хмыкнул, но уже про себя, вспоминая, что у него только официальных было восемь жён. И детей на стороне, ха-ха, достаточно…

[1] Костёр — https://rutube.ru/video/5824df3c1dbb850b480eb48094e05f1d/?r=plwd

[2] Пока горит свеча — https://rutube.ru/video/55775765cdc4f8ec8919615b07e6f63b/?r=plwd