Дик с 12-й Нижней. На маленьком острове

Сова в женском платье

Дик не слышал, как, тихо ступая в туфлях на фетровой подошве, к нему подошла женщина в белом халате, с белой шапочкой на голове. Лицо у нее было доброе, от уголков глаз, словно гусиные лапки, разбегались морщинки. Она остановилась перед Диком, посмотрела на него - жалкого, тощего, с забинтованной головой - и тронула за плечо.

Дик встрепенулся.

- Здесь так тепло, а на тебе куртка, - покачала головой женщина в белом. Грейди, отчего вы не раздели его?

Грейди не ответил, но заворочался на своем табурете, словно медведь в берлоге.

Женщина взяла куртку и положила на полированный край барьера. Потом снова подошла к Дику.

- Меня зовут миссис Джен, - сказала она. - А тебя?

Оробевший, одинокий, несчастный Дик постарался показать себя с лучшей стороны. Встав с кресла, он кивнул своим белым шаром и вежливо произнес:

- Меня зовут Дик. Здравствуйте, миссис Джен.

Сиделка ласково улыбнулась:

- Здравствуй. Что с тобой случилось, Дик? Почему попал сюда?

- Мне глаз повредило осколком, - всхлипнул Дик. - Мне осколок стекла в глаз попал… Очень больно…

- Стеклянный осколок?.. Как же ты так, а? - посочувствовала сиделка.

Миссис Джен, видно, любила поговорить. Она уже собралась присесть рядом с Диком и расспросить его обо всем, но, услышав, как скрипнула табуретка под мрачным Грейди, взглянула в его сторону и заторопилась:

- Впрочем, потом расскажешь, сейчас пойдем… Сказав так, она взяла Дика за руку и повела по длинному, устланному цветным линолеумом коридору. По бокам его шли двери. Дойдя до той, на которой была табличка «ванная», миссис Джен щелкнула выключателем, зажгла свет, зашла первой. Дик последовал за ней.

Про ванные комнаты Дик много слышал. Он, например, знает, что в особняке у Риты Хэйворд, которая снимается в кино и получает за это немыслимо громадные деньги, купальный бассейн устроен из золота и яшмы. Еще он знает, что в богатых квартирах бывают по три - четыре ванные комнаты: сколько спален, столько ванн. Но так устроено в хороших домах. А в их районе этого нет. Дик за вею жизнь ни разу в ванне не мылся. Мать, если купает его, то прямо в комнате, в тазу. А тут все как на картинке в журнале или как в кино: кафельные стены, белая, вделанная в пол ванна, фарфоровые краны, изогнувшийся шланг душа…

Дик вспомнил про дочь миллионера. Такое великолепие могло принадлежать только ей. Должно быть, умирая, она приказала, чтобы ванную перенесли в лечебницу. Бедная, бедная Сильвия!..

Миссис Джен тем временем открыла кран, пустила воду.

- Ты как любишь, Дик: тепленькую или погорячей? - спросила она.

Горячей воды Дик не любил. Он это знал определенно. Из-за горячей воды у него всегда бывали споры с матерью, когда та принималась за него. Поэтому голову ломать над ответом ему не пришлось.

- Нет, нет, миссис Джен, только не горячую. Мне тепленькую…

- Ладно, теплую так теплую… Но не стой, раздевайся.

В миссис Джен, в ее морщинках у глаз было что-то до того свойское, домашнее, что Дик почувствовал себя с нею совсем легко. Сев на стул, он без разговоров стал расшнуровывать ботинки.

Узелок оказался сложным. Дик занялся распутыванием шнурка и не заметил появления в ванной комнате еще одной женщины в белом халате, с белой шапочкой на голове. Он разглядел ее лишь после того, как оторванный конец шнурка остался в его руках, а ботинок, стянутый с ноги, с грохотом ударился о кафель пола.

Кроме халата и шапочки, незнакомка больше ничем миссис Джен не напоминала. О сиделке с первого взгляда можно было сказать - добрая; а про незнакомку сказать такое язык бы не повернулся. Чем-чем, а добротой выражение ее лица не отличалось. Было в ней что-то от хищной птицы, скорее всего - от совы. Сова ведь, в сущности, красивое создание - гладкая, складная, перышко к перышку… Посмотришь, и кажется, будто птицу на токарном станке хороший мастер выточил.

Но при всей своей складности она отталкивает от себя, она неприятна.

Вот такое же чувство вызывала незнакомка. Красиво завитая, в красивых туфлях, с правильно расположенными красками на гладком лице: где полагается быть белому - белое, где полагается быть розовому - розовое, она Дику не понравилась. Что-то жадное и злое было в ее глазах, холодно глядящих на мир через большие круглые очки; что-то жестокое - в тонких губах; что-то мало привлекательное, птичье - в прямом, чуть загнутом книзу носе. Да и руки холеные, с длинными отполированными ногтями - напоминали почему-то совиные когти.

Словом, Дик сразу окрестил незнакомку Совой. Глядя на нее, он вспомнил женщину, которая приходила к ним во двор, говорила про ад и предлагала мальчишкам спеть псалом. Дик не удивился бы, услышав и сейчас что-нибудь о грешниках и о неприятностях, ожидающих их на том свете.

Вообще говоря, он не ошибся. Как выяснилось потом, Сова действительно любила поговорить о боге, подтолкнуть людей на путь, ведущий в рай. Однако в ванной комнате разговор она завела о другом.

- Что вы здесь делаете, Джен? - спросила Сова, уставившись глазами в пространство между Диком и сиделкой.

- Собираюсь искупать больного, мисс, - ответила Джен.

- Какого больного?

На добром лице сиделки появилась растерянность. Она кивнула в сторону Дика:

- Вот этого мальчика, мисс. Его Дик зовут. Грейди меня звонком вызвал, чтобы принять его.

- С каких пор Грейди стал распоряжаться приемом больных, Джен? - Круглые совиные глаза мертво скользнули по лицу сиделки и снова уставились в стенку.

Джен окончательно смешалась:

- Нет, мисс, конечно, не он распоряжается… но я думала… я считала… мне показалось, что мальчик уже оформлен.

Нисколько не повышая голоса, Сова размеренно и равнодушно стала отчитывать сиделку:

- Никто пока никого не оформил, Джен. Нового больного еще нет, а вы уже чего-то хлопочете, что-то делаете. Вам не кажется, Джен, что вы проявляете суетливость, которая ставит лечебницу в неловкое положение?

Джен убито молчала.

Женщина собрала в складки белый лоб. Завитые в трубку локоны на ее голове взволнованно затряслись.

- Очень неловко получилось. Я даже не знаю, как сейчас быть… произнесла она и, посмотрев на Дика, спросила: - Мальчик, где твоя мать, почему ее до сих пор нет? Доктор Паркер говорил, что она придет и оформит тебя, а ее нет.

- Не знаю, - угрюмо ответил Дик.

Сова в нерешительности что-то прикидывала про себя. Из этого состояния ее вывела Джен. Прикрутив краны, сиделка наклонилась над ванной. Она собиралась выпустить воду.

Увидев, что ванна полна и вода все равно будет израсходована, Сова приняла решение.

- Вот что, Джен, - сказала она. - Поскольку мальчик здесь, его надо помыть. А потом, если никто не придет, отпустим домой. Судя по всему, он живет не в тех условиях, где люди думают о гигиене. Наш долг всегда и во всем заботиться о таких. Милосердие - прежде всего!

Что такое гигиена, Дик не знал, да и не очень сейчас интересовался этим. Он лишь догадывался, что слово связано с купаньем, ванной, чистотой. А вот «милосердие» заставило его покраснеть. Какое там «милосердие»? При чем здесь «милосердие»? Он, Дик Гордон, не нищий. Он не нуждается ни в гигиене, ни в милосердии. Подумаешь, ванна!.. Не нужна ему ванна!

Красный и сердитый, Дик шагнул к порогу.

- Я не буду мыться… - пробурчал он. - Я домой пойду.

Дик протянул руку, чтобы открыть дверь, но дверь вдруг заколебалась, подалась назад, поплыла в сторону. И стенка, о которую его потянуло опереться, тоже выгнулась, зашаталась, уплыла…