Дневники безработного

Глава 7. Трудный разговор

Следующее утро выдалось таким же безоблачным и ярким, как и предыдущий день. Солнечные лучи проникали сквозь незадёрнутые шторы, и Хироши проснулся, не от резкого звонка будильника, а от тёплого прикосновения света к лицу. Впервые за долгое время он чувствовал себя отдохнувшим.

Потянувшись, он с улыбкой вспомнил вчерашний день. Пляж, велосипедная прогулка, кафе – всё это казалось каким-то волшебным сном, моментом чистой, незамутнённой свободы. Однако реальность настойчиво стучалась в дверь. Телефон, который он отключил вчера, лежал на прикроватной тумбочке, безмолвный, но ожидающий включения.

Хироши знал, что должен позвонить родителям. Не только потому, что они наверняка волновались, не получив от него традиционного вечернего сообщения, но и потому, что они заслуживали знать правду. Как бы трудно это ни было.

Сделав глубокий вдох, он потянулся к телефону и включил его. Устройство ожило, вибрируя от потока уведомлений: пять пропущенных звонков от матери, три от отца, десяток сообщений в Line, и даже одно голосовое сообщение от Аяко, которое он прослушает позже.

Но сначала – родители. Хироши нажал на номер родительского дома, который всегда был первым в списке контактов. Сердце колотилось где-то в горле, пока шли гудки. Один, второй, третий...

— Хироши? — голос матери, полный тревоги, заставил его сердце сжаться. — Где ты был? Мы звонили весь вечер!

— Привет, мама, — он старался говорить спокойно. — Извини, что не отвечал. Я... был занят.

— Занят? — в её голосе слышалось недоверие. — Настолько, что не мог ответить на звонки родителей? Мы беспокоились! Твой отец даже хотел ехать в Токио.

Хироши закрыл глаза. Родители жили в Камакуре, всего час на поезде от Токио. Отец готов был бросить всё и ехать, чтобы убедиться, что с сыном всё в порядке. От этой мысли стало одновременно тепло и стыдно.

— Мама, мне нужно кое-что вам рассказать, — произнёс он, собираясь с духом. — Это... не очень хорошие новости.

Повисла пауза, и Хироши услышал, как мать зовет отца к телефону.

— Я включу громкую связь, — сказала она. — Твой отец здесь.

— Хироши? — строгий голос Такэси Такаямы заполнил эфир. — Что происходит? Почему ты не отвечал на звонки?

— Папа, мама, — Хироши сделал ещё один глубокий вдох. — Меня уволили из "Сакура Технолоджи". Вчера.

Тишина, последовавшая за этим заявлением, была оглушительной. Он почти слышал, как его родители переваривают эту информацию, как обмениваются взглядами через стол на их маленькой кухне в Камакуре.

— Уволили? — наконец произнёс отец. — За что?

Не "как ты себя чувствуешь" или "что ты собираешься делать". Просто "за что". Типично для Такэси Такаямы, который всегда больше интересовался причинами и следствиями, чем эмоциями.

Хироши вкратце рассказал о злополучной презентации, о котах Ямады и о двух миллиардах йен потенциального контракта. С каждым словом голос отца становился всё холоднее.

— Ты хочешь сказать, что потерял работу из-за чьей-то глупой ошибки? — его тон был как лёд. — И ты даже не попытался бороться? Просто взял и ушёл?

— Папа, там не было вариантов, — попытался объяснить Хироши. — Директор Мори уже принял решение. Я просто взял на себя ответственность и...

— Ответственность? — перебил отец. — Какую ответственность? За чужую ошибку? Это не ответственность, Хироши, это глупость!

Мать попыталась вмешаться:

— Такэси, давай не будем так...

— Нет, Юми, — отрезал отец. — Наш сын шесть лет работал в престижной компании. Шесть лет строил карьеру. И всё это пошло прахом из-за какого-то стажёра и его кошачьих картинок? И Хироши даже не попытался объяснить, что это не его вина?

Хироши почувствовал, как внутри поднимается раздражение. Отец всегда был таким – видел мир в чёрно-белых тонах, где есть только победители и проигравшие. Для него признание своей ошибки, даже не своей, было равносильно поражению.

— Я пытался объяснить, — сказал Хироши, стараясь контролировать голос. — Но в конечном итоге, это была моя ответственность. Я был руководителем проекта.

— И что теперь? — голос отца был полон сарказма. — Будешь искать новую работу? С клеймом человека, потерявшего компании два миллиарда йен?

Этот вопрос ударил в самое больное место. Хироши и сам думал об этом. Токио – большой город, но деловой мир тесен. Слухи распространяются быстро.

— Я... ещё не решил, — честно ответил он.

— Не решил? — в голосе отца звучало нарастающее раздражение. — Хироши, тебе тридцать лет. У тебя кредит за ремонт квартиры, счета... О чём ты думаешь? Что будешь делать завтра? Послезавтра? Через месяц?

Вопросы сыпались один за другим, как удары. Каждый из них бил в самые уязвимые места, в те сомнения, которые Хироши старательно отгонял от себя весь вчерашний день.

— Я не знаю, папа! — наконец выкрикнул он, удивляясь силе своего голоса. — Я не знаю, что буду делать. Это случилось всего два дня назад. Я пытаюсь разобраться.

— Разобраться? — отец явно не ожидал такого отпора. — А пока ты "разбираешься", кто будет платить твои счета? Мы с матерью? Мы, на нашу скромную пенсию?

— Такэси! — вмешалась мать, и её голос был необычно резким. — Хватит! Ты делаешь только хуже.

— Нет, Юми, — не сдавался отец. — Он должен понимать реальность. Жизнь – это не игра. Нельзя просто перезапустить её, когда что-то идёт не так. Нужно бороться, нужно исправлять ошибки, а не...

— А не что, папа? — Хироши чувствовал, как внутри поднимается что-то, похожее на гнев. Не холодное раздражение, а настоящий, горячий гнев, которого он не испытывал очень давно. — Не наслаждаться моментом свободы? Не позволять себе дышать? Не пытаться понять, чего я на самом деле хочу от жизни?

— Чего ты хочешь? — отец почти кричал. — Тебе тридцать, Хироши! Время мечтать и "искать себя" прошло лет десять назад! Сейчас время строить карьеру, обеспечивать будущее, а не... не кататься на велосипеде и размышлять о смысле жизни!

Хироши замер. Он не говорил отцу о велосипедной прогулке. Значит, отец просто знал его лучше, чем он думал? Или это было случайное совпадение?

— Откуда ты... — начал он, но отец перебил:

— Я знаю тебя, сын. Знаю, как ты мыслишь. Всегда, когда у тебя проблемы, ты уходишь в себя, начинаешь философствовать. Так было, когда ты не поступил в Токийский университет, так было, когда расстался с Мисаки. Но сейчас не время для философии. Сейчас время действовать.

Хироши почувствовал, как что-то внутри него ломается. Возможно, это была последняя нить, связывающая его с образом послушного сына, который всегда стремился оправдать ожидания отца.

— А что, если я не хочу "действовать" так, как ты считаешь нужным? — его голос был тихим, но твёрдым. — Что, если я хочу сделать паузу и подумать? Что, если работа в "Сакура Технолоджи" делала меня несчастным?

— Несчастным? — отец почти задохнулся от возмущения. — Ты знаешь, сколько людей мечтают о такой работе? О такой зарплате? О таких перспективах? А ты говоришь "несчастным"!

— Да, несчастным! — Хироши уже не сдерживался. — Я не помню, когда в последний раз высыпался! Когда в последний раз видел закат не из окна офиса! Когда в последний раз делал что-то просто потому, что хотел, а не потому, что должен был!

— О, так теперь ты жертва? — сарказм в голосе отца был осязаемым. — Бедный офисный работник, которого заставляли работать за хорошие деньги! Как жестоко!

— Такэси, хватит! — голос матери был резким, как хлопок. — Ты переходишь все границы.

Но Хироши уже не мог остановиться:

— Знаешь, что, папа? Может быть, это к лучшему. Может быть, это шанс найти что-то, что действительно сделает меня счастливым. Что-то, что будет иметь смысл.

— Смысл? — отец горько рассмеялся. — Счастье? Ты говоришь как подросток, Хироши. Взрослая жизнь – это ответственность, это обязательства. Это не постоянный поиск "счастья".

— А зачем тогда жить, если не для счастья? — спросил Хироши, и вопрос повис в воздухе, как вызов.

Наступила долгая пауза. Хироши слышал тяжёлое дыхание отца и тихие успокаивающие слова матери на фоне.

— Ты разочаровываешь меня, сын, — наконец произнёс Такэси Такаяма тоном, который был хуже крика. — Я думал, ты повзрослел. Я думал, ты понимаешь, как устроен мир.

Эти слова ударили сильнее, чем все предыдущие. "Ты разочаровываешь меня" – фраза, которую Хироши боялся услышать всю свою жизнь. И вот она прозвучала.

— Такэси! — голос матери был полон возмущения. — Как ты можешь такое говорить? Он наш сын!

— Именно поэтому я и говорю это, Юми, — ответил отец. — Потому что он наш сын, и я хочу для него лучшего. А сейчас он ведёт себя как безответственный мальчишка.

Хироши почувствовал, как горячие слёзы подступают к глазам – не от обиды, а от гнева и разочарования. Всю жизнь он стремился заслужить одобрение отца, и всю жизнь этого одобрения было недостаточно. Всегда нужно было больше, лучше, выше.

— Знаешь что, папа? — его голос дрожал. — Может быть, это ты не понимаешь, как устроен мир. Может быть, мир изменился с тех пор, как ты начинал свою карьеру. Может быть, сейчас есть другие пути, другие ценности.

— Другие ценности? — отец фыркнул. — Какие, например? Бездельничать и философствовать, пока деньги кончаются?

— Хватит! — это был голос матери, неожиданно громкий и властный. — Такэси, ты сейчас же прекратишь этот разговор. А ты, Хироши, послушай меня.

Оба мужчины замолчали, удивлённые этим внезапным проявлением силы от обычно тихой и покладистой Юми Такаямы.

— Хироши, — продолжила мать уже мягче. — Мы с отцом любим тебя. Мы всегда хотели для тебя только лучшего. Но, возможно, наши представления о "лучшем" не всегда совпадают с твоими.

Хироши слушал, затаив дыхание. Мать редко высказывалась так прямо, особенно когда это касалось разногласий с отцом.

— Ты взрослый человек, — продолжала она. — И это твоя жизнь. Если ты чувствуешь, что тебе нужно время, чтобы всё обдумать, возможно, так и следует поступить.

— Юми! — возмущённо воскликнул отец, но она остановила его:

— Такэси, дай мне закончить. Нашему сыну тридцать лет. Он не ребёнок, которому мы можем указывать, что делать. Он сам принимает решения и сам несёт за них ответственность.

В её голосе было столько спокойной уверенности, что даже Такэси Такаяма притих.

— Что касается финансов, — продолжила Юми, — мы всегда можем помочь, если будет нужно. Мы не так бедны, как любит притворяться твой отец.

— Юми! — снова возмутился Такэси, но уже без прежнего пыла.

— Но самое главное, — мать игнорировала протесты отца, — ты должен думать о своём будущем. Не о том, что скажут люди, не о том, что думает твой отец или я. О том, что сделает тебя счастливым и позволит тебе жить достойно.

Хироши сидел, поражённый. За тридцать лет он, кажется, впервые слышал, чтобы мать так открыто противоречила отцу, особенно в том, что касалось его карьеры.

— Спасибо, мама, — тихо сказал он. — Я... я постараюсь разобраться. Я не собираюсь сидеть сложа руки, обещаю. Я просто хочу быть уверен, что в следующий раз выберу правильный путь.

— Я знаю, сынок, — её голос был полон любви. — Ты всегда был умным и ответственным. Мы верим в тебя. Правда, Такэси?

На линии повисла пауза, а затем раздался тяжёлый вздох отца.

— Я просто хочу, чтобы ты был успешен, Хироши, — сказал он, и в его голосе больше не было гнева, только усталость и, возможно, капля печали. — Я не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки.

— Какие ошибки, папа? — удивился Хироши. Насколько он знал, его отец всегда был образцом успеха: стабильная карьера, уважение коллег, достойная пенсия.

Снова пауза, затем тихий ответ:

— Я тоже когда-то хотел чего-то другого. Большего. Но выбрал безопасный путь. И иногда... иногда я думаю, что мог бы достичь большего, если бы рискнул.

Это признание поразило Хироши до глубины души. Его отец, всегда такой уверенный в своих решениях, сомневался в выбранном пути? Это было... невероятно.

— Папа, я...

— Нет, — перебил отец. — Не будем об этом сейчас. Просто... будь осторожен, Хироши. Мир не всегда добр к мечтателям.

— Я буду осторожен, — пообещал Хироши. — И я буду держать вас в курсе. Обещаю.

— Хорошо, — сказал отец, и в его голосе появились нотки прежней строгости. — И начни искать работу. Немедленно. Хотя бы просматривай объявления.

— Такэси, — с лёгким упрёком произнесла мать, но в её голосе уже слышалась улыбка.

— Что? — защищался отец. — Я просто даю практический совет!

Хироши не мог сдержать улыбку. Как бы ни менялась жизнь, некоторые вещи оставались неизменными. Его отец всегда будет практичным до мозга костей, а мать – тихой, но несгибаемой силой, которая удерживает их семью вместе.

— Я люблю вас обоих, — сказал Хироши, и это было правдой, несмотря на все разногласия.

— Мы тоже любим тебя, сынок, — ответила мать за них обоих. — Позвони, если что-то понадобится. И приезжай на выходные, я приготовлю твой любимый тонкацу.

— Обязательно, — пообещал Хироши, хотя не был уверен, что готов к ещё одному раунду разговоров с отцом в ближайшее время.

После прощания он отключил телефон и глубоко вздохнул. Разговор выдался тяжёлым, как он и ожидал, но с неожиданными поворотами. Поддержка матери была неожиданной, но приятной. А признание отца... это требовало осмысления.

Хироши встал и подошёл к окну. День был в разгаре, солнце сияло в безоблачном небе, а на улице кипела обычная городская жизнь. Люди спешили по своим делам, не подозревая о внутренних бурях, которые переживал один из обитателей многоэтажки.

"Мир не всегда добр к мечтателям", — сказал отец. Возможно, он прав. Но разве это причина не мечтать?