Дождь в наших сердцах

16 глава. Я не справляюсь

Сегодня ровно девять лет и шесть месяцев, как не стало мамы и папы. За такое большое количество времени, как казалось, должно случиться многое — всё должно уже быть хорошо, и я должна была уже отпустить эту ситуацию и начать жить, как все обычные люди.

Сегодня самого утра я чувствовала, как в области груди щемящая боль разрывает меня. Сердце чувствовало всё, подсознание — тоже. Одна часть меня говорила, что нужно всё забыть. Другая часть меня разрывалась на крупицы и кричала о помощи.

В апреле будет ровно десять лет, как их нет, а в моей жизни всё такое же дерьмо. Я всё так же страдаю. Интересно, что они думают, когда смотрят на меня с небес? Жалеют ли они меня? Или, быть может, молятся, чтобы я стала сильнее, чтобы у меня всё было лучше, чем есть на данный момент? Может, они разочарованы во мне? Может, я разочаровываю их?

Выйдя из комнаты, на кухне я заметила бабушку, которой с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Я боялась неизбежного. Пыталась морально подготовить себя к этому — никто из нас не вечный, и я это понимала. Но снова переживать смерть близкого человека я не готова, я не выдержу.

Лили просит меня не думать об этом. Говорит, что всё может улучшиться. Но я вижу, какие её глаза, когда она меня старается успокаивать. Они уставшие и потерявшие надежду.

— Доброе утро, Лаура, — осипшим голосом говорит бабушка, и у меня замирает сердце. Её голос тоже изменился. Он больше словно не живой.

— Доброе, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, не беспокойся, — на её лице появляется кривая и слабая улыбка. — А ты как, родная? Как дела в школе?

Мне плохо. Я чувствую себя одинокой в этом мире несмотря на то, что у меня есть Элиза и… и Аарон.

Закрывая глаза, я всё ещё часто вижу перед ними его. Аарон часто фигурирует в моих мыслях. Особенно после того, что случилось в тот день, когда я осталась у него на ночь. Я надолго запомню ту ночь. И то, что случилось в неё.

Неделей ранее.

Мои веки распахнулись сами по себе ночью. Свет от уличного освещения попадал прямо на лицо Аарона. Я нахмурилась, не понимая, почему проснулась. Не могла же сама по себе внезапно проснуться, что-то, должно быть, разбудило меня.

Тяжело выдохнув, я вновь коснулась головой подушки и закрыла глаза. Абстрагировавшись от тяжёлой темноты, снова старалась уснуть, однако, внезапно услышала рядом с собой стон. Стон Аарона.

Резко повернувшись к нему, я стала разглядывать его лицо, которое, словно для меня, освещалось. В уголках серых глаз были засохшие слёзы, а ресницы казались мокрыми и слипшимися. По переносице текла одинокая слеза. Я испугалась. Сердце застучало сильнее. Я не знала, что мне делать, как ему помочь? Я чувствовала тяжесть в груди, видя его слёзы. Мои ладони горели от желания стереть эту слезу.

В какой-то момент брови Аарона сдвинулись к переносице, а глаза задёргались. Кажется, ему снился кошмар. Знаю, как это тяжело. Должно быть, ему снится то, что причинило много боли. Парень вновь тяжело вздохнул и из приоткрытых губ вырвался тихий стон. Ему больно.

Я хочу ему помочь, хочу разбудить его, хочу избавить от этих кошмаров. Больше сдерживаться не могу — кладу руку ему на грудь и поглаживаю. Не знаю, кажется, я сошла с ума, ведь я сейчас глажу его грудь! Это точно не дружеский жест.

Мои губы оказываются у его уха, и я шепчу ему:

— Аарон, проснись, проснись.

Его голова переворачивается на другую сторону подушки, и я перекладываю ладонь с груди на его чуть колючую щеку. Пальцами вожу по щеке. Это точно ночные галлюцинации. Ночные ошибки.

Из губ рвутся слова:

«Малыш, проснись, пожалуйста».

Я нахожу в себе здравое мышление и одергиваю себя от этих слов. Что на меня нашло? У меня просто сносит крышу, боже мой… Аарон Родригес, это ты так на меня, чёрт возьми, влияешь! И моя жалость к тебе уже уничтожает меня.

Вместо желаемых слов, я произношу другие, уже более обдуманные:

— Аарон, ну же, проснись, давай…

Сон крепко удерживает его. Я глажу его ещё несколько раз по груди и ещё несколько раз по щеке. Он дёргается. А потом резко подскакивает. Его грудь, на которой только что были мои руки, тяжело вздымается. Глаза парня бегают со стороны в сторону, он теряется в реальности.

Не знаю, что со мной. Что я творю.

Я хватаю Аарона за руку и крепко сжимаю её.

— Аарон, я здесь, — говорю ему я, стараясь привести в чувства, потому что вижу, что он всё ещё напуган, растерян.

— Лаура, — моё имя из его губ вырывается, как мольба. Как что-то, что удержит его.

— Я здесь, да. Я рядом.

Парень сглатывает и переводит взгляд теперь на меня. Его глаза бегло смотрят на моё лицо, смотрят то в глаза, то на губы. Аарон, не сделай то, о чём потом мы оба будем жалеть… не нужно…

— Ты нужна мне сейчас, — шепчет парень. Мои глаза слезятся по непонятной мне причине. Меня трогают его слова?

— Я рядом, да, — я киваю и тянусь к нему. Может быть, нам обоим это нужно. Мы жмёмся друг к другу, стараясь найти друг в друге спасение, подушку безопасности. Мои руки свисают с его шеи, пока я обвиваю ими её. Я прислоняюсь к его груди, перелазив на колени.

В этот момент мне не хотелось думать о том, что будет завтра, как мы будем смотреть друг другу в глаза. Просто хотела разделить эту ночь с ним.

— Что тебе снилось?

— Человек, которого нет в живых. Я скучаю по ней. Мне не хватает её. И мне снился кошмар. Словно я проживал тот роковой день снова и снова, как по кругу.

Он обнимает меня крепче, и я чувствую, насколько напряжены его мышцы. Чувствую, как ему тяжело рассказывать это.

— Мне жаль, что ты потерял какого-то близкого человека.

— Спасибо. За сочувствие и за то, что ты сейчас рядом. Что ты настолько рядом.

Я замечаю, как Аарон старается незаметно прикрыть глаза и втянуть мой запах. Я его успокаиваю. Я имею на него влияние, как оказалось.

Этой ночью мы спали мало. Большую часть времени разговаривали и просто сидели в обнимку, не думая ни о чём. Нам хотелось просто запомнить именно этот момент. Мы не хотели думать, что будет завтра и как эта ночь повлияла на нас.

— Аарон, об этом никто не должен знать, ладно? — прошу его я. Школа получит очередную сплетню для обсуждений, а мне бы не хотелось этого. Мне хватило того раза.

— И об этом, — его пальцы взлетают к глазам и указывают на засохшие слёзы, — тоже.

Я коротко улыбаюсь, киваю, и снова облокачиваюсь на него.

Уснули мы так же — в объятиях друг друга. Проснулись тоже. Мы не отпускали друг друга даже во сне. Мы были сплетены воедино. Но я проснулась раньше, собрала свои вещи и ушла. Так было правильно в любом случае, ведь идти вместе в школу мы бы не стали всё равно. Я оставила ему небольшую записку:

«Доброе утро. Я ушла, посчитала, что так будет правильно. Оставайся сегодня дома, не иди в школу и поправляйся. Не заставляй меня нервничать и расстраиваться, поэтому сходи к врачу. И отпишись, как побудешь у него, я переживаю. Хорошего тебе дня, плакса:)».

Может быть, это было милой записочкой, которыми обычно обмениваются влюблённые, но я посчитала нужным оставить её ему.

Я потряхиваю головой и выхожу из воспоминаний.

— У меня всё нормально, ба. Только… сегодня…

Она кивает и продолжает за меня:

— Почти десять лет, как нет твоих родителей.

Я сглатываю. Всё ещё дико слышать такие слова. Нет твоих родителей. Эти слова эхом проносятся по моему сознанию.

— Ага, — стискиваю зубы до треска, чтобы сдержать слёзы. Подхожу к столешнице, открываю верхние шкафчики и достаю свою кружку с мишкой, которой уже лет пять. Ставлю чайник кипятиться и слышу снова голос бабушки:

— Лаура, я вижу, как тебе плохо. Тебе это не скрыть, дитя. Но, знаешь… тебе нужно стараться жить дальше. Лаура, прошло десять лет, ты должна реже вспоминать об этой трагедии. Живи, не запутывайся в прошлом. Не строй жизнь там. Лучше думай о будущем, о счастливых моментах, которые тебя ждут.

— Я не вижу этих счастливых моментов в будущем. Когда я думаю о будущем — у меня перед глазами темнота, просто пустота. Может, это знак?

Знак того, что у меня нет будущего? Или… или просто меня нет в будущем.

— Не говори такого, дурья ты голова! — рассердилась бабушка, стукнув кулаком по стулу.

Я улыбнулась.

— Лаура, пообещай мне, что ты будешь счастливой. Пообещай, что стерпишь всё, что может с тобой быть. Не делай глупостей, которые ты делала несколько лет назад, прошу. Я хочу, чтобы ты прожила долгую жизнь, встретила любовь и была счастлива. Пообещай мне, Лаура.

Слова бабушки почти доводят меня до слёз. Встретить любовь, прожить долгую и счастливую жизнь… Всё это кажется мне чем-то за пределами возможного и реального. Кажется, это точно не про меня.

Однако от слова «любовь» моё сердце дернулось. В голове возник образ Аарона. Господи, Лаура! А ну прекрати это немедленно!

— Ба, — я сжимаю её морщинистую руку в своих ладонях, — я не могу тебе обещать такого. Не могу обещать того, чего, может быть, не смогу сдержать. Это моя жизнь, я решу, что мне делать, не волнуйся…

Я забираю кружку с горячим чаем, который уже успела приготовить, и как можно быстрее убегаю от разговора с бабушкой. Догадываюсь, что ей сейчас плохо от моих слов. Ей тяжело осознавать, что я тот самый «трудный подросток», которому необходима помощь окружающих. Я знаю, что она желает для меня всего самого лучшего… и даже тогда, когда приказала Лили положить меня в клинику, она это делала с лучшими побуждениями. Она думала, что это пойдет мне на помощь. А я всё ещё застряла в том времени, в моей голове всё ещё время от времени всплывают плохие мысли о суициде. Я стараюсь держать себя в руках. Но я чувствую, что скоро вся моя сила рухнет.

За завтраком я сижу в телефоне и переписываюсь с Аароном. Мы не были теми, кто любил переписываться, но в последнее время зачастили с этим. Однако наши сообщения не выходят за черту дозволенного. Аарон не кидает мне ничего из вон выходящего. Мы оба держим дистанцию. Но как долго будем сдерживаться?

AaronRodriguez: Я выздоровел. Рада?

Я: Разумеется! В школу с понедельника?

AaronRodriguez: К сожалению.

Я: Так сильно не хочешь видеть меня?:)

AaronRodriguez: Ты — единственное, ради чего я хочу в школу. Видеть тебя даже исподтишка — ещё то удовольствие.

Я: Подглядываешь за мной, да?

AaronRodriguez: Слежу.

Мои губы содрогнулись в ухмылке. Он сказал, что хочет в школу только из-за меня.

AaronRodriguez: Лаура…

Я: Аарон?

AaronRodriguez: Пойдём со мной гулять.

Я: Не могу. Нужно подготовиться к школе.

Не могу же я ему сказать, что у меня нет желания и настроения и рассказать причину? Мы не делимся ничем личным. Думаю, это лишнее. Мы не так близки. Хотя после той ночи я могла бы считать иначе, но стараюсь не думать о ней.

AaronRodriguez: Лаура, у тебя ужасные отмазки. Ты просто не хочешь со мной гулять?

Я: Нет, Аарон, не из-за этого. Я не могу просто. Извини, я должна заниматься делами, до завтра.

AaronRodriguez: Как знаешь. До завтра.

Я почти сердцем чувствовала, что задела его. Но ничего не могла с этим поделать.

♡⁠♡⁠♡

— Ну и почему ты отказалась? — возмущается Эрика, смотря слишком пристально в камеру.

Вечером этого же дня Эрика написала мне с предложением созвониться, ведь мы давно уже не делали этого. Она помнила, какое сегодня число, знала, что сможет растормошить меня лишь разговор с ней и смех до боли в животе.

— Потому что у меня не самое лучшее настроение, Эрика, — бурчу я, сжимая в руке пилочку для ногтей.

— Ты глупая, Лаура! У тебя появилась возможность развеяться, стать ближе со своим секси-блондином, а ты тухнешь дома и пилишь свои огрызки, — по голосу слышу, что подруга злится на меня. — Тебе пора вылезать из берлоги, из своей зоны комфорта, Лаура. Хватит ходить с кислой миной, развейся. В конце концов, Лаура, тебе семнадцать, будет восемнадцать, ты уже взрослая девушка! Пойди ты в клуб, напейся до тошноты, сделай что-то безбашенное!

Её слова, несомненно, «вдохновляли».

— У тебя просто лучшие советы, Эрика, — посмеиваюсь я, сосредотачиваясь на своём сломанном ногте.

— А что? Я говорю так, как должно быть! Ты взрослая девочка и вместо того, чтобы проводить здорово время, как все нормальные подростки, ты чахнешь в своей комнате. Я знаю, что тебе тяжело, плохо, но пора начать жить.

Второй раз за день мне советуют жить.

Я хочу ей сказать о том, что она стала копией моей бабушки, но звонок обрывается, потому что мне кто-то звонит. Я хмурю лицо, потому что высвечивается неопределённый номер. Нажимая на красную кнопку, отбиваюсь, потому что на незнакомые номера никогда не отвечаю — мне почему-то страшно, вдруг там хулиганы или ещё хуже — мошенники какие-то.

Перезваниваю Эрике.

— Это что было? Тебе настолько наскучили мои советы? — смеётся подруга.

— Скорее, раздражают, нежели наскучивают. На самом деле, нет, просто кто-то позвонил, может, ошиблись номером.

Мы продолжаем нашу беседу. Эрика почти умоляет меня выйти из дома и прямо сейчас написать Аарону, что я согласна идти с ним гулять, и не важно, что сейчас уже ночь! Я же говорю, Эрика — сумасшедшая, и мне нравится это в ней. Хотела бы я быть такой. Но, увы, я сплошная противоположность.

Звонок снова обрывается на полуслове Эрики.

Теперь я начинаю злиться. Что и кому от меня нужно?!

Тот же номер.

Злость переполняет меня, и я заношу номер в чёрный список.

— Задолбали! — кричу Эрике, когда перезваниваю.

— Странно. Обычно, если люди ошибаются номером, второй раз не звонят. А банки — тем более. Может, это кто-то из твоих одноклассников, например?

— Это ещё хуже, — хмыкаю я.

Мы снова продолжаем диалог. Эрика делится со мной своими новостями из её школы в Испании. Говорит, что возле неё всё время отшивается паренёк какой-то. Ещё раз скажу, что Эрика сумасшедшая, потому что хочет заняться сексом с этим парнем на одной из ближайших вечеринок, а после забыть о нём насовсем.

— Подожди минутку… — сглатывая, перебиваю я, когда замечаю всплывающее уведомление от того самого неизвестного номера.

Смахиваю шторку уведомлений вниз и читаю начало предложения:

«Нехорошо не брать трубку, Лаура. Тебе лучше ответить, если не хочешь…»

Сообщение обрывается — мне нужно открыть его в приложении.

— Эрика, у меня появилось срочное дело, спишемся завтра, хорошо?

— Дорогая, ты побледнела, всё в порядке?

Не уверена.

— Да, спокойной ночи.

Не дожидаясь ответа подруги, я сбрасываю трубку и со звоном в ушах захожу в сообщения.

Моё сердце чувствует, ноет, дрожит.

Сообщение открылось целиком:

«Нехорошо не брать трубку, Лаура. Тебе лучше ответить, если не хочешь, чтобы тебя стали донимать, угрожать. Короче говоря, малая, тебе восемнадцать через несколько месяцев. Твой батя собрал кучу долгов, отказался возвращать и сдох. Мы показали, как не нужно с нами общаться. Твоя мать поплатилась тем же. Мы люди серьёзные, девочка. Ищи деньги, если не хочешь получить пулю в лоб, идя со школы домой».

Телефон выпадает с рук. Эти люди подобрали именно этот день для такого письма. Я задыхаюсь снова. Не чувствую ничего вокруг — я будто проваливаюсь в пропасть. Почему они вспомнили обо мне спустя десять лет? Почему они требуют что-то от меня сейчас? Неужели они выжидали столько лет, чтобы снова вернуть меня в тот ужас?

Зачем они напомнили мне о родителях? Зачем они сказали такие гнусные слова о моих родителях? Зачем они доводят меня?

Я нехотя прокручиваю в голове сообщение этого человека. Он рассказал мне о том, что это он убил моих родителей. За то, что они не выплатили долг. Эти люди убили родителей, зная, что у них есть дочка, которая останется совершенно сама.

Вот почему они не убили в тот день меня. Они ждали, чтобы начать срывать с меня деньги с капитальными процентами.

Но неужели они настолько гнилые, чтобы ждать десять лет для того, чтобы получить те несчастные деньги?

Я снова захлёбываюсь в своих слезах. Руками закрываю рот, чтобы не закричать, чтобы никто не услышал. Ногтями провожу по коже, царапаю себя почти до крови. Сжимаю волосы. Заглушаю моральную боль физической. Так было всегда. Мои глаза смотрят на дверь. Мне нужно… в ванную.

Я так больше не могу. Это невыносимо. Я не выдержу это всё.

Подрываюсь с кровати, бегу в ванную, закрываю за собой дверь.

Действую быстро, на автомате.

В руках уже находится лезвие. Я сжимаю его. Подношу к коже. Царапаю. Неглубоко. Потом глубже. Ещё глубже. Хочу сделать слишком глубоко, даже осознавая последствия. Но меня останавливают лишь эхом проносящиеся слова Эрики и бабушки.

«Лаура, живи». «Живи».

Слова Аарона:

«Ты нужна мне».

Я останавливаюсь. Не могу завершить всё. Не сейчас, не на такой ноте. Серебряная противная сталь выпадает из рук, и я падаю на колени. Тихо плачу, даже не всхлипывая, чтобы не слышал никто, иначе я не знаю, что будет.

Через какое-то время поднимаюсь на ватных ногах, дрожащими руками открываю кран и подставляю окровавленную руку, с которой капают алые капли крови. Смываю. Но кровь не останавливается.

Мне приходится быстро выбежать из ванны и закрыть дверь в свою комнату, чтобы взять перекись. Брызгаю на порезы, образуется пена и всё щиплет. Даже глаза слезятся от боли. Я сжимаю зубы и терплю.

Минут через десять всё закончилось. Со сбившемся дыханием я ложусь в кровать. Всё происходит со вспышками. Я лишь хочу, чтобы этот день побыстрее кончился. Не могу оставаться в нём.

Я не знаю, что будет дальше. Не знаю, как я справлюсь с навалившейся проблемой… С каждым днем мои проблемы всё растут и растут. Я уже не справляюсь ни с чем…