Дожить до ноября

Глава 17. Сара

Ленор.

Пахнет хлоркой и медикаментами. Я жду в коридоре, когда врач выйдет к нам с новостями. Отец, у которого все еще пластырь закрывал заживающую ссадину на лбу, сидел рядом, нервно перебирая пальцами и дергая ногой. Молчание напрягало, но никто не мог начать разговор о том, что произошло.

Я прокручивала в голове сюжет прошедших событий, содрогаясь каждый раз, когда перед глазами всплывала фигура Августа, убивающего Гаррета. Теперь я точно убедилась в том, что отрицала все это время. Август опасен. И как бы я его не защищала тогда, что бы не говорила, правда одна.

— Это… — отец нарушил тишину. Его голос был тихим, но отозвался эхом по коридору. — Тот детектив, ведущий расследование… Это же он нашел ее? — вопрос камнем лег в моей груди.

— Да. Он. — из-за долгого молчания мой голос немного охрип.

— Надо будет поблагодарить его. Если бы не он… — отец замолчал на секунду, не желая озвучивать то, что он подумал. — Почему он не приехал?

— Он закончил свое дело. Больше ему нет смысла появляться здесь. — отрезала я. Мы снова замолчали в ожидании врача.

Мужчина в белом халате вышел из палаты, взглядом отыскал нас, после чего подошел. Мы резко встали.

— Кхм… — мужчина готовился начать разговор. — Что-ж… Очень хорошо, что вы успели. Если бы вы задержались еще на несколько часов, нам бы пришлось ампутировать больше.

— Ампутировать? — мой голос дрогнул, уши заложило.

— Что значит ампутировать? Что ампутировать? — отец повысил голос.

— Успокойтесь, я все объясню. — врач жестом попросил нас на диван, и сам сел напротив нас. — Девушка слишком долгое время находилась на холоде, скорее всего не один день. То, что она жива, вообще чудо. В конце концов все ее раны, ожоги, ее мучали далеко не один день. Без потерь тут все равно не обошлось бы. — Он замолчал, убеждаясь, что мы слушаем. — На ее ногах начался некроз. Чтобы остановить процесс, нам пришлось их ампутировать.

Врач говорил, а звон в моих ушах все нарастал. Я лишь видела, как отец схватился за грудь и скорчился от боли. Подбежала медсестра, давая ему таблетку и стакан воды. Он выпил лекарство и постепенно ему становилось легче. Потом врач посмотрел на меня, снова подозвал медсестру, она принесла небольшую сумочку с тонометром. Мне измерили давление, но я не реагировала не на одно действие. Звон становился все сильнее, перерастая в гул. Мне также дали таблетку, помогли запить ее водой.

Когда нам стало легче, отец наконец спросил.

— Как она сейчас?

— Состояние стабильно, но пока что она без сознания. — мягко ответил доктор. — Вы можете ехать домой. Я позвоню вам, когда она проснется.

— К ней нельзя? — спросила я.

Врач покачал головой.

— В этом нет смысла. Она не поймет, что вы рядом.

Мы снова замолчали, анализируя всю информацию, спустя минуту врач встал, пожал руку моему отцу, кивнул мне и ушел. Мы ушли еще спустя пять минут напряженного молчания.

Август.

Я продолжал стоять над телом Гаррета. Лес вновь окутала тишина, но она казалась иной — словно сама природа осуждала меня за то, что я сделал. Я стоял неподвижно, глядя на безжизненное тело Гаррета, чувствуя, как отголоски его эмоций растворяются во мне. Его ненависть теперь была частью меня, его страх и отчаяние — горьким шлейфом, который я никогда не смогу смыть.

Все таки собравшись с чувствами, я осмотрел тело, снял кольцо с его пальца и закинул Гаррета на плечо. Выходя из деревни, я скинул тело в реку, где его быстро подхватило течение, унося его дальше от города. Интересно какую легенду придумает для него Гандерс.

Благодаря достаточному количеству выпитой сегодня крови, раны быстро затянулись, а ко мне вернулся полный спектр моих способностей. Эту мощь я не чувствовал уже слишком давно, из-за чего не сразу вспомнил, что могу перемещаться гораздо быстрее, чем обычно. Но я не торопился домой. Хотел дать Ленор фору, чтобы она собрала вещи без моего присутствия, без страха.

Остановился посреди леса и щелкнул пальцами.

Еще секунду назад я стоял босиком в снегу, а сейчас оставлял мокрые следы на ковре в кабинете мэра.

Он сидел за столом, поедая жареную курицу и запивая апельсиновым соком. Когда он увидел меня, то подавился куском мяса. Прокашлялся, запил, после чего начал разговор.

— Ты так больше не делай. — сказал он, еще тяжело дыша. — Что вообще с твоим внешним видом?

Я посмотрел на себя в зеркало рядом. Да, внешний вид был мягко говоря не для приема у мэра. Пальто, рубашка, брюки — все было похоже на висящие лоскуты. Пальто было особенно жалко. Оно служило мне верой и правдой очень много лет. В волосах запутались ветки, сухие листья, они были мокрыми и грязными. Ботинок просто не было.

Но сам внешний вид меня мало волновал. Я подошел к Гандерсу и положил ему на стол кольцо. Он посмотрел на него, потом в недоверием поднял глаза на меня.

— Гаррет?

Я кивнул.

— Ну и что было? — мэр откинулся на спинку кресла, готовясь к моему отчету.

Я рассказал все. Рассказал про черный пикап, которые был зарегистрирован на компанию, проводящую донорские акции, о том, как похитили Ленор, как Гаррет показал свое лицо, о том, как я продолжил срочный поиск в заброшенной деревне инквизиторов, рассказал о происхождении и мотивах правой руки мэра, рассказал, как покончил с последним инквизитором.

Мэр Гандерс долго молчал, сверля меня взглядом. Его обычно мягкие черты лица окаменели, губы сжались в тонкую линию. Он с силой сжал подлокотники кресла, будто стараясь удержать себя от гнева.

— Значит, это была его работа, — наконец проговорил он, едва сдерживая раздражение. — Гаррет. Все это время он был под моим носом.

— Да, — коротко ответил я, глядя на кольцо, которое теперь лежало между нами.

Мэр резко поднялся из кресла и начал мерить кабинет шагами. Он не был человеком, которого легко вывести из себя, но сейчас он был на грани.

— Ты понимаешь, чем это грозит? — резко спросил он, обернувшись ко мне. — Если станет известно, что моя правая рука причастна к похищениям и убийствам, это уничтожит не только его репутацию, но и мою.

— Гаррет мертв, — спокойно напомнил я. — Его тело никто не найдет.

— А его сообщники? Те, кто работал на него? Те, кто знал о нем? — Гандерс снова повысил голос. — Ты думаешь, они просто растворятся в воздухе?

— Сообщники ничего не скажут, — холодно ответил я, встречая его взгляд. — Они боялись Гаррета больше смерти. А теперь они будут бояться меня.

Мэр замер, оценивая мои слова. Его дыхание постепенно выравнивалось, а взгляд смягчился.

— И что ты предлагаешь? — спросил он, присаживаясь обратно в кресло.

— Уничтожить любые связи, которые могут привести к мэрии, — начал я. — Включая компанию, на которую был зарегистрирован пикап. Это ваше дело. Моё — убедиться, что остальные инквизиторы либо исчезнут, либо начнут молиться, чтобы я их не нашел.

Гандерс задумчиво потер подбородок.

— А что с той девушкой? — наконец спросил он, пристально глядя на меня.

Мой взгляд на мгновение дрогнул, но я быстро взял себя в руки.

— Она и ее семья в порядке, — сказал я, стараясь говорить уверенно. — Это конец их истории.

— А ты? — спросил он, прищурившись. — Это конец твоей?

Я почувствовал, как закипает гнев, но сдержался.

— Нет, — ответил я тихо. — Пока я жив, я всегда найду тех, кто прячется за тенями.

Мэр кивнул, хотя в его взгляде читалось сомнение.

— Что ж, — наконец сказал он, поднимаясь. — Ты сделал свое дело. Теперь моя очередь.

Он взял кольцо со стола и убрал его в ящик стола.

— Иди. Отдохни. Ты выглядишь так, будто пережил войну.

Я не ответил. Просто развернулся и шагнул в тень кабинета. Через мгновение я снова стоял в своем опустевшем доме.

Ленор действительно ушла. Ее запах еще витал в воздухе, но вещей не было. Я вошел на кухню. Там на столе лежала записка: “Ты был прав. Прости, я действительно не могу довериться хищнику. Прощай, Август”. Скомкав записку в руке, я поджег ее. Пепел разлетелся, растворяясь в воздухе.

Ленор.

Прошла неделя с тех пор, как Сара оказалась в больнице.

Утром я проснулась от шума на улице. Выбежала на улицу, накинув по пути халат. Отец что-то мастерил у входа в дом, приколачивая доски к ступеням.

— Пап? — я насторожилась. — Что ты делаешь?

Он не смотрел на меня. Судя по выражению лица, он не получал особого удовольствия от того, что делал, но работал точно со знанием дела.

— Сара скоро вернется домой, а у нас ничего не готово. — сказал отец.

— Ты что, пытаешься пандус построить?

— А на что еще это похоже? — он явно был недоволен появлению инвалида в нашей семье, поэтому пытался заглушить свои страхи делом.

— Ты уверен, что не хочешь вызвать рабочих? они сделают все гораздо быстрее и… — следующее слово я сказала себе под нос, надеясь, что отец не услышит — надежнее.

Он проигнорировал мои слова. Лишь взял следующую доску, приложил ее к ступенькам, начал прибивать, но промахнулся и ударил себе по пальцам. Крик, ругательства, он сел на ступени и заплакал. Впервые за всю жизнь. Даже когда умерла наша мама, он так не плакал, как над младшей дочерью, которая жива, но осталась без ног.

Я застыла, не зная, что делать. Никогда не видела отца таким — сильным, твердым, словно гранит, который вдруг дал трещину. Это была отчаянная беспомощность человека, который привык все держать под контролем, но сейчас столкнулся с тем, что не мог исправить.

Я присела рядом, осторожно положив руку на его плечо.

— Пап… — начала я, но голос предательски дрогнул.

Он поднял на меня глаза — в них была такая пустота, что я чуть не разрыдалась сама.

— Знаешь, — хрипло сказал он, — когда Сара родилась, я обещал себе, что она всегда будет счастлива. Что я сделаю всё, чтобы она ничего не боялась, ничего не знала о боли. А теперь… теперь я не могу даже пандус нормальный сделать, чтобы она могла вернуться домой. Какой же я отец?

Я покачала головой, чувствуя, как к горлу подступает ком.

— Ты лучший, пап. И Сара это знает. Я это знаю.

Он горько усмехнулся, вытирая слезы рукой.

— Не лучший. Если бы был лучшим, это бы не случилось.

Я вздохнула. Как объяснить ему, что это не его вина? Что мир иногда просто ломает нас, не спрашивая, готовы ли мы?

— Это могло случиться с любой семьей. И с этим ничего нельзя сделать. Мы не боги, пап. Но мы можем быть рядом друг с другом, когда это важно. И ты уже делаешь больше, чем многие бы сделали.

Отец покачал головой, но я увидела, что мои слова всё же нашли отклик. Он тяжело поднялся, стряхнул пыль с рук и оглядел недостроенный пандус.

— Ты права, рабочих всё-таки лучше позвать, — сказал он устало, но с едва заметной улыбкой. — А я пока сварю нам чай. Хочешь чаю?

Я кивнула, облегченно вздохнув. Впервые за последнюю неделю я почувствовала, что, может быть, мы всё-таки справимся.

Мы сидели в гостинной и пили ароматный чай. По телевизору шел комедийный фильм, и мы быстро расслабились, иногда посмеиваясь. Внезапно фильм прервала реклама, и отец переключил канал. Там шли новости нашего города. Женщина рассказывала о том, что серия жестоких убийств раскрыта. Отец собирался переключить канал, но я остановила его. Мэр давал интервью журналистам “В данном расследовании нам помогал наш лучший детектив. Он выяснил, что преступник был приезжим и, скорее всего, психически больным. Мы вычислили его местоположение и задержали его с поличным. Мужчина оказал сопротивление при задержании, и при попытке побега упал в реку. Тело мы так и не нашли.”

Приезжий? Психически больной? Почему не было ни слова про Гаррета? Сердце забилось быстрее, когда на экране я увидела знакомые серые глаза. Я замерла, не в силах оторвать взгляд от экрана. Эти глаза смотрели прямо в камеру, как будто сквозь нее — прямо на меня. Август стоял рядом с мэром, словно он был официальной частью этой игры в "правосудие".

— О! — воскликнул отец — Это же Август! Как же нам повезло, что именно он занимался этим делом. Действительно лучший детектив.

— Я, наверное, пойду в свою комнату, — сказала я, пытаясь сохранять спокойствие.

— Всё в порядке? — отец посмотрел на меня с беспокойством.

— Да, просто устала.

Он кивнул, но я видела, что он не поверил.

Основную часть дня я сидела за учебниками, пытаясь сосредоточиться. Вечером в мою комнату влетел запыхавшийся отец. Я испуганно посмотрела на него. Он пытался отдышаться.

— Пап? Что случилось?

— Сара очнулась!

Мы были в больнице уже через 30 минут, и сидели у кровати Сары. Она лежала на больничной койке, бледная, но живая. Её глаза блестели от слез, когда она увидела нас.

— Ленор… Папа… — её голос был слабым, но в нем звучало столько тепла, что я почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза.

— Сара, милая, — отец присел на край кровати, осторожно касаясь ее руки. — Как ты?

Она кивнула, но в её взгляде был страх.

— Мне было так страшно… — прошептала она.

Отец сжал её руку крепче, как будто этим мог прогнать её страхи.

— Ты в безопасности, — сказал он. — Мы всегда будем рядом.

Сара посмотрела на меня, и я увидела в её глазах знакомый вопрос. Она хотела знать, нашёл ли кто-нибудь того, кто причинил ей боль.

— Мы обязательно поговорим об этом позже, — сказала я, улыбнувшись ей. — Сейчас главное, что ты с нами.

— Ты сказала ему спасибо? — Сара задала мне вопрос слабым голосом.

— Что? Кому?

— Тому мужчине, который спас меня…

— Сара, ты все помнишь? — вмешался отец.

— Да… — Она сделала тяжелый глубокий вдох. — Он спас меня от смерти. — Сара посмотрела на меня и улыбнулась. — И я видела, как он спас тебя. А ведь ему было так больно…

— Ленор? О чем она говорит? — отец пытался вытащить из меня объяснения, но я не могла сказать ни слова.

— Очень жаль, что ты оставила его там… Он вроде бы милый… — продолжала сестра.

— Ты же видела что он сделал… — возразила я, но почувствовала себя пристыженной.

— Да… — Она перевела взгляд в потолок. — Но он сделал это из-за тебя…

Внезапно в палату вошёл врач, прервав наш разговор.

— Рад видеть вас здесь, — сказал он, поправляя очки. — Сара, вы удивительно сильная девушка. Ваше состояние стабилизировалось, но вам потребуется длительная реабилитация.

Отец кивнул, а Сара тяжело вздохнула, явно понимая, что её ждёт.

— Мы всё сделаем, чтобы помочь, — сказал он, и в его голосе прозвучала такая решимость, что я сама в это поверила.

Когда врач ушел, мы еще некоторое время сидели у Сары, пока она не начала клевать носом.

— Нам пора, — сказал отец тихо, наклоняясь, чтобы поцеловать её в лоб. — Отдыхай, милая.