Догоняя рассвет

Глава 10 Серьезный шаг

Итак, собравшиеся в библиотеке братья Моретты, их верная подруга Изабель Виардо и Амари — девушка без указаний на свое происхождение, имевшая тяжелое прошлое и не менее запутанное настоящее, разом обернулись назад, ощутив за своими спинами чье-то присутствие. В раскрытых дверях стоял Рю и грозным взглядом из-под бровей смотрел на своих разоблачителей.

— Рю, ты ведь ходил к бургомистру с просьбой выделить людей из гвардии? — осторожно заговорил Клайд, явно опасаясь отрицательного ответа не меньше положительного.

— Мы ведь это уже обсуждали, — пробасил Рю, слегка склонив голову вниз, отчего его суровый взгляд стал поистине угрожающим, вселявшим какой-то инстинктивный страх.

— Ты сказал, что бургомистр отклонил прошение о поддержке. Это ведь не так, да? — Клайд качал головой в медленном и ужасном осознании действительности. — Ты не ходил к бургомистру.

На что Рю издал всего-навсего тяжелый вздох.

Амари, смятенно наблюдавшая за происходящим, ощутила в воздухе тревожное настроение, витавшее среди присутствующих незримой завесой, и напряглась всеми мышцами в ожидании громкой ссоры.

— Найди в себе, наконец, храбрость признаться, — надавил на старшего брата Лирой, вызывающе сделав шаг вперед. — О храбрости и чести твердил отец, разве нет? Признайся…

— Или опровергни. — Голос Клайда звучал надеждой, что Рю не отринул долг, ведь именно долг, стоявший превыше всего, объединял их и поддерживал на истинном пути.

И Рю рассказал свою историю. Не слишком многословно и красноречиво, как если бы это делала Изабель. Не слишком эмоционально, как рассказывал бы Лирой. Теряя из повествования свои чувства и терзания, о коих не преминул бы вспомнить Клайд, будь эта история его. Рю говорил коротко и по делу, но не упуская подробностей, заставлявших поверить ему. Амари слушала про неожиданную встречу на поляне в лесу, про Альвара, про договор и пребывала в том же молчаливом полузабытье от потрясения, что и остальные. Звучавшее признание настолько разнилось со сложившимся впечатлением о старшем Моретте, что мир, в котором Амари и без того устала сомневаться, вновь треснул и показал каким может быть шатким, обманчивым.

Мир вдали от ее пансиона и вбитых в голову принципов удивлял.

— Альвар предал меня и нарушил договор, — закончил свою исповедь Рю. — Воспользовался мной, чтобы вероломно напасть на город.

— Не могу больше слушать, — преисполненный горечью разочарования, Клайд вдруг отторгнул сострадание, проявление которого предписывали ему как братские узы, так и ношение сутаны, и, не справившись с досадным чувством, вылетел стремглав из помещения.

Изабель растерянно опустила глаза в бумаги, словно не верила ни тому, что написала несколько минут раннее, ни признанию Рю, хотя и была одной из первых, кто бросил на него подозрения.

Поверить в такое, действительно, было непросто, сколько ни готовься услышать правду заранее.

Не проронив ни слова, Лирой решил покинуть библиотеку вслед за Клайдом, но Рю задержал его, положив ладонь на плечо.

— Лирой, я неидеальный старший брат… — Рю обратился к нему с явственным раскаяньем, заложив в уже произнесенные слова надежду на освобождение души хотя бы от той тьмы, что отравляла их, но Лирой оказался холоден и непреклонен его желанию добиться прощения.

— Верно, — он манерно стряхнул с себя руку, одарив Рю кривой улыбкой. — Ты мне и братом-то не был.

На лице Рю отобразилось мрачное сожаление. У Амари — свидетельницы этой сцены как-то странно сжалось сердце. Болезненно, тесно, с сильнейшим переживанием за то, как быстро все забыли, что в нынешнем положении жизнь Рю вновь клонилась к скорому, но от того не менее мучительному завершению.

Она взволнованно ощущала в себе это новое чувство, появление которого заставило задаться неестественными вопросами о моральной составляющей собственного долга.

Бросив на Амари взгляд, в котором не было ни заслуженного осуждения за раскрытие секрета, ни вражды, Рю резко скрылся в коридоре.

С последними лучами солнца погасли светлые надежды Изабель на непричастность ее дорогого друга Рю к вражескому набегу. До сегодняшнего вечера негласный лидер «стали» представлялся Изабель в совсем ином свете. Сильным. Отчужденным оттого, что скрывал слабости, и с ровным расположением духа оттого, что подавлял в себе всякое проявление эмоций под гнетом отцовского воспитания. Рю всегда был оплотом, несокрушимой крепостью вокруг дома Мореттов, неся на плечах не только поднимавшееся с низов десятилетиями доброе имя династии, но и взросление двух братьев.

Рю был тем, кому Изабель могла вверить всю себя слепо и безоговорочно. Не задумавшись ни на секунду, не дрогнув под его указаниями, даже если бы у нее были завязаны глаза…

И какую же паническую растерянность, обычно не свойственную уравновешенному нраву Изабель, она испытывала теперь, когда положиться на Рю можно было с большим сомнением.

Меряя окутанный мраком коридор шагами, Изабель сопротивлялась своей мнительности. Никто не имел права вменять в вину Рю желание жить. И, похоже, будучи единственной отыскавшей в себе искру сочувствия, Изабель решила не отказывать другу в поддержке. Решившись на личный разговор, она проложила путь к хозяйским спальням через обеденный зал, но то, что Изабель увидела в зале, заставило ее остановиться в тупом оцепенении.

Возле горящего камина сидел Рю, скармливая голодной огненной пасти исписанные листы. Потихоньку соображая, чем именно он занимался, Изабель приближалась к Моретту, с ужасом узнавая в его руках страницы своей рукописи. Из глубины души поднялась темная волна гнева, застилая то нежное сострадание, которым Изабель намеревалась облегчить тяготы Рю до того, как столкнулась с вопиющим невежеством к ее детищу.

— Как ты смеешь? Это мой труд! — Изабель порывисто выхватила из пальцев Рю оставшиеся листы. — Мой!

— Твоим словам место в огне! — Рю бросил на девушку яростный взгляд, под которым любого сковала бы немая оторопь, но только не Изабель — уверенную в своей правде, боровшуюся за свое дело.

— Это не тебе решать! Ты ни секунды не потратил на эти строки!

— Они лживые! А правда в том, что умру, не оставив после себя совершенно ничего!

— Какая разница, лживые они или нет! Ты не имел права прикасаться к моему труду, — не в силах больше сдерживать в себе негодование, Изабель замахнулась, чтобы отвесить пощечину, но Рю перехватил ее занесенную руку и сжал запястье крепкой хваткой.

Выражение злобы в лице Рю рассеялось, оставив лишь слегка нахмуренные брови. Под пронизывающим взглядом голубых глаз, так и стремившихся донести что-то важное, что-то глубоко личное, Изабель несколько поумерила пыл и выжидательно притихла, не оказывая сопротивления.

— Я не достоин твоего труда, — негромко проговорил Рю с удрученным вздохом, — и даже твоего внимания.

Изабель смотрела на него, изумленно расширив глаза. Сердце в ее груди колотилось часто и сильно от признания, которое звучало именно так, как и должно было быть произнесено губами Рю Моретта — сдержанного, серьезного, запирающего свои чувства в сундуке под сотней замков.

Слова не выходили из головы и после возникшего молчания. В тишине, ставшей какой-то сакральной, раздавалось лишь учащенное дыхание двоих. С нервным содроганием, которое Изабель ощущала в мужской руке, сжимающей запястье, Рю ожидал ответа.

— А я все надеялась, что ты-то в этом городе умнее всех, — печально усмехнулась девушка.

Поистине, Иристэд был полон глупых людей. Живя на вине местного производства и народных забавах, город не знал забот, кроме нашествия вампиров. А освободившись и от этой напасти посредством печатей, лишился бдительности и напрочь погряз в озорстве и дурачестве. Изабель благодарила Дайодора — отца Рю за то, что все некогда причастные к клану сберегли рассудок трезвым. Глупцов в «сталь» не брали, — непреложное правило Дайодора Моретта, сохранившее остатки разума в Иристэде.

И надежду на исцеление от глупости.

Рю пронизывающе глядел на Изабель, стараясь проникнуть в самые затаенные уголки ее души, а затем нежно коснулся губами ее губ. Не успела девушка ответить, как он отстранился от ее лица и, выпустив из своей хватки, поспешно удалился из зала.

С раскрасневшимся от смущения лицом Изабель смотрела ему вслед, замерев в трепетном чувстве, хлынувшем к ее тронутому поцелуем сердцу.

Этой ночью сон не шел ни к кому, и она длилась в невообразимо давящем безмолвии. Треск камина в обеденном зале прерывало только тихое поскрипывание пера по бумаге. За общим столом, устроившись поодаль от братьев Мореттов, Изабель смотрела в одни листы рукописи, чтобы вывести текст новых. Расположившаяся рядом с ней Джосет хоть и не видела рождения новых строк подслеповатыми глазами, но определенно замечала тоску, сгустившуюся на душе у внучки.

За противоположным краем стола сидел Клайд. Прикрыв веки, пастор перебирал в руке четки, чтобы отмерить раздумьям неспешный ритм, однако проглядывающее в его движениях беспокойство давало знать, что прийти к плавности мысли он так и не смог.

Как четки помогали Клайду проложить путь к порядку в голове, так кинжал приводил Лироя к ясности чувств. Лениво играя с клинком, Лирой думал о том, что на деле Рю оказался лицемером похуже его самого, и испытывал по этому поводу мрачное довольство. «Так долго притесняя младшего брата, Рю оказался далеко не безгрешным», — сколько бы это умозаключение ни забавляло Лироя, он все равно не хотел ни потешаться над братом, ни проявлять к нему жалости.

Стремительное появление Амари оборвало установившуюся тишину. Девушка вбежала в зал с блестящими, как в горячке, глазами и второпях, не переводя дыхания, сообщила:

— Я только что видела, как Рю верхом на лошади умчался за ворота!

Ее сбивчивые в панике слова были встречены с поразительным безразличием. Лишь Изабель вскинула кудрявую голову и удивленно уставилась на Амари. Однако в ответ не издала ни звука.

Лирой продолжительно зевнул, ничуть не проникнувшись взволнованным состоянием подруги. Раз уж Рю наломал дров, так и пусть ступает себе на все четыре стороны.

— Почему вы ничего не делаете? — столкнувшись со всеобщей отчужденностью, Амари совершенно растерялась. — Рю может оказаться в опасности.

Клайд прекратил перебирать бусины четок и недовольно приоткрыл веки.

— Он сделал свой выбор, — холодно отозвался священник, впившись в Амари пристальным, жестоким взглядом стальных глаз.

— Он бы напуган!

— Он подставил под удар весь город! — в возмущении закричал Клайд, не желая принимать оправдания. Пастор Моретт никогда еще не проявлял себя таким непримиримым в вопросе прощения грехов.

Амари беспомощно осмотрелась кругом в поисках поддержки. Не найдя ее в лице Изабель, взглядом обратилась к Лирою. Сколько бы ощутимой ни была надежда Амари на то, что он вымолвит хоть слово в ее защиту, Лирой ничего не сказал, будучи не в силах простить брату ту низость, ту бесчестность, в которых Рю продолжительное время обвинял его самого.

Девушка возмущенно раскинула руки:

— Поглядите-ка, у нас собрался клуб героев! На словах вы все готовы жертвовать собой, но перед истинным лицом смерти, уверена, храбрости бы поубавилось. Вы, господин пастор, не обладаете полномочиями судьи, насколько мне известно. Как и вы, неуважаемый вор, знаток грязных городских закоулков, но далеко не человеческой праведности. Кем бы вы себя не мнили, вы трое — братья. Пусть кто-то не по крови, а кто-то не по духу, но оставить сейчас Рю в беде никак нельзя.

Озабоченность Амари судьбой Рю не на шутку смутила Лироя. Складывалось впечатление, что в повозке перед не свершенной казнью он познакомился с совсем другой девушкой. Не готовой жертвовать ради благородных целей, занятой только своей жизнью и любившей похвастать всем тем, что умела.

Девушкой, так схожей в своем эгоизме с Лироем.

В то время, как он мрачно тупил глаза по сторонам, Изабель судорожно пыталась успеть закрепить тираду Амари на бумаге. Вновь получив вместо ответа молчание и ледяной взгляд Клайда, Амари досадно топнула сапогом.

— Можете и дальше сидеть здесь в обиде, но я отыщу этого Альвара и его логово, потому что считаю это правильным.

Ощутив в категориях «правильности» и «неправильности» влияние Клайда, Лирой испытал укол ревности.

Стоило Амари броситься из зала, как Клайд тут же подорвался с места.

— Подожди! — в его оклике звучало раздражение, словно пастор был мужчиной уставшим гоняться за взбалмошной девицей, но тем не менее, полный негодования, он отправился следом за ней.

Изабель, схватив ворох бумаг, тоже поспешила удалиться.

Как быстро зал погрузился в царившую до появления Амари тишину. Охваченный тревожным смятением и предчувствием надвигающейся тучи неприятностей, Лирой принялся вращать в руке кинжал, стараясь подавить в себе неуютные чувства или хотя бы понять, чем они были вызваны.

Неужто какая-то никчемная ревность в самом деле омрачила его рассудок, когда вокруг происходило столько загадочных и невероятных событий?

— И сколько еще ты будешь пожирать ее взглядом? — голос Джосет вдруг напомнил о присутствии старухи.

Лирой вперил в нее вопросительный взгляд, совершенно не уловив смысл сказанного.

— Мне все стало ясно, как только ты привел эту девчонку в дом.

— Совсем умом двинулась, старая? — возмутился Лирой, как только понимание разверзло тучи в его голове ясным лучом. — Поздновато твоей обвислой заднице лезть в молодые дела, знаешь ли, — резко отреагировал он, а затем ощутил такую навалившуюся на все существо усталость от игры в прятки со своими чувствами, что опустил голову на стол и вздохнул со всей искренностью: — я не тот, кто ей нужен.

— Сейчас ей нужен именно ты. Она ищет твоей поддержки, маленький поганец, кем бы вы друг другу ни приходились: добрыми друзьями или страстными любовниками.

Неужели ревность и обида могли застлать ум Лироя настолько, что он готов был отправить Амари ночью в вампирское логово без своего содействия? На дело, в котором очевидно не помешает заступничество того, кто знал вампиров непосредственно?

Какие бы трудности ни отравляли отношения с Рю, как сильно не переполняло бы к нему презрение, это не должно было влиять на дружбу с Амари и уверенность девушки в том, что она всегда сможет встать под покровительство Лироя.

И он еще смел занимать драгоценное время этими глупыми рассуждениями.

— Должен признать, чучело, порой, твой язык выдает разумные вещи.

— И до этой минуты ты умудрился не потерять их в своей пустой голове? — отозвалась Джосет, провожая убегающего Лироя насмешливым взглядом.

Как он и ожидал, Амари в компании Клайда времени не теряла, и вместе они седлали лошадей в конюшне. Оба в полном боевом снаряжении, решительно готовые выступить в погоню за Рю и, похоже, не слишком ожидавшие помощи Лироя.

— Сдается, без меня вам не обойтись, — как можно непосредственнее произнес Лирой, рассматривая ногти, как если бы они представляли для него больший интерес, нежели поход на вампирское логово.

— С чего это? — фыркнула Амари, затягивая под лошадью подпругу.

— Амари, дорогая, сколько лесных полянок тебе известно? — жеманно улыбнулся ей Лирой. — Рю не дал нам ни единого ориентира, где встречался с Альваром, а именно к нему он и уехал, полагаю.

— Если все было так, как Рю говорил, место должно находиться недалеко от его охотничьей хижины, — мрачно ответил Клайд. Что ж, логикой пастор владел отлично.

— Удачи обыскать окрестности, — взмахнул руками Лирой. — Я, конечно, всего лишь убогое отродье, по запаху проклятья мне Рю не отыскать, но я знаю эти леса и знаю Альвара…

— Хватит болтать, — сердито отрезала Амари, — быстрее седлай лошадь и выдвигаемся.

В третьем часу ночи по мостовой Иристэда зазвенели подковы. Лирой, Клайд и Амари покинули город через главные ворота и погнали лошадей во весь опор в сторону леса. Чем дальше они ехали, тем все более густой становилась ночная тьма, окутавшая округу от низа до самых макушек сосен. Край черного горизонта, сомкнувшегося во мраке с землей, отчеркивали только сложенные в созвездия небесные искры, рассыпанные по безоблачному полотну.

— Надеюсь, вы впустите меня обратно за стены? — не сбавляя ходу лошади, засмеялся Лирой, смехом приглушая свистящий в ушах ветер.

Клайд ответил ему строгим взглядом, пресекая неуместные шутки.

— Ой, да ладно, сам справлюсь, — ухмыльнулся Лирой. В конце концов он был одним из трех хранителей заклятья печатей и мог вернуться в город, не требуя на то позволения братьев.

Через полчаса Клайд вывел их на тропу к ветхой охотничьей хижине, где уже издали путники увидели оставленную Рю лошадь и утвердились в своих предположениях. В окрестностях висела тишина. Прислушиваясь, Лирой ловил только уханье сов, хотя мрак и навевал иллюзии того, что между стволами деревьев прятался кто-то еще и наблюдал за ними алыми глазами.

Возможно, глазами самого Альвара.

Альвар — старейшина вампирского клана Лирою был известен как в основном уравновешенная личность. Но уравновешенным его делала исключительно углубленность в свои мысли, да настолько всецелая, что отрывала вампира от реальности. Поклонник трав и цветов — Альвар обладал несвойственной лидеру чертой самозабвенного мечтателя, из чего Лирой сразу смекнул, что встреча с Рю произошла в месте как нельзя лучше подходящим для задумчивых прогулок. Месте, полном лунного сияния и прекрасных полевых цветов, мерцавших переливчатыми оттенками в серебре небесного светила.

Так, привязав лошадей к столбику перекошенного крыльца хижины, путники двинулись, опираясь на ощущения Лироя. Он не лгал, когда говорил, что знает эта леса, здесь Лирой охотился восемь лет и теперь прекрасно отдавал себе отчет в том, куда направлялся. Образовавшаяся чаща становилась все более труднопроходимой, на земле между стволами деревьев выглядывающие корни и кочки то и дело пытались схватить следующих за лодыжки, удержать в бархатной черноте ночи, в запахе лесной почвы и сосновой смолы. В совершенной тишине.

Однако, немного погодя, кустарники и сосны поредели, открывая впереди просторный луг под открытым небом и нескованный куполом раскидистых ветвей свежий воздух. На поляне, где Лирой ожидал настигнуть брата в обществе вампира, одиноко гулял ветер, приводя в движение море высокой травы, словно та в самом деле вздымалась шепчущими волнами.

— Глядите, — негромкий голос Амари раздался особенно звучно среди природного умиротворения. Девушка указывала подле себя на лужу крови.

Приподнятое настроение Лироя, которым он прикрывал поднимавшуюся из глубины души тревогу, тут же улетучилось. Настороженно приблизившись к следам, он сел на одно колено и окунул палец в багровую влагу.

— Осторожно, — предупредил Клайд, — если это кровь Рю, она заражена.

— А мне-то что? — Лирой поднес палец ко рту и облизал, с каким-то извращенным удовольствием наблюдая за тем, как Клайд брезгливо кривит губы.

Попробовав, какова кровь на вкус, Лирой ощутил несвойственное ей зловонье. Слюна наполнилась отвратительной горечью, а в горле осело болезненное жжение проклятья. Тело отозвалось внезапным приступом помутнения, голубые глаза Лироя затянула бездонная чернота, сливаясь с зрачками. Но тьма вмиг отступила, когда до внутреннего охотника дошло, что поживиться здесь нечем.

Лирой вздрогнул, — его плеча вдруг коснулась рука Амари, возвращая в реальность.

— Что скажешь?

— Дамы и господа, у меня плохие новости, — Лирой поднялся с колена, — это его кровь.

— Дьявол! — в сердцах выпалил Клайд, отчаянно вскинув голову к небу. — Рю, какой же ты дурак!

Лирой готов был держать пари, что озабочен той же мыслью, что и Клайд: Рю угодил в западню и вряд ли смог из нее выбраться.

— Веди в логово, — требовательно, почти угрожающе, обратилась к Лирою Амари.

— Амари… — какое-то время он не мог подобрать слов, способных остановить ее, и произнес одно решительное: — нет.

— Это был не вопрос.

Лирой знал: настойчивости Амари сопротивляться бесполезно, и этот факт не злил бы его так сильно, если бы девушка понимала, о чем просит. Предугадывая, что доведение их спора до бурного конфликта только больше подстрекнет Амари кинуться в сердце вампирского гнезда, где ее не ждало ничего, кроме смерти, Лирой заговорил серьезно, исключая намеки на иронию:

— Хорошо, но в логово я войду один. Возможно, удастся решить все миром.

Сам он мало верил в сказанное.

Следуя к скалам против внутреннего сопротивления, Лирой всю дорогу думал только о том, что меньше всего хотел бы возвращаться в место, взрастившее его, и место, медленно стиравшее его личность, характер, собственную волю. Да и вряд ли кто-то в логове готов был принять беглое отродье с широко распростертыми объятьями. Насчет этого Лирой не тешил себя и мизерной надеждой.

Вскоре путники вышли на местность, испещренную поросшими мхом каньонами, трещинами глубоких оврагов, огромными, уродливыми валунами. Впереди послышался шум воды, — по расщелине скалы бурлящим потомком бежала река, огибая камни, разливая по округе запах сырости и гниющих растений.

Лирой замер над спуском в ущелье и вытянутой рукой притормозил остальных.

— Дальше я сам. Ждите здесь, увидите вампиров — бегите со всех ног, не геройствуйте.

— Погоди, — Клайд снял с себя крест и протянул Лирою на ладони, — возьми его.

— Шутишь, что ли? — тот недоуменно свел брови, не понимая, как расценивать жест брата.

— Он будет оберегать тебя, — столкнувшись с недоверием в лице Лироя, Клайд раздраженно добавил: — просто возьми, мне так будет спокойнее.

— Ты ведь знаешь, что я умру, как только надену его?

Возникшее в глазах Амари буквально детское удивление едва ли не рассмешило Лироя, в то время как Клайд строго смотрел на него, вскинув бровью.

— Я знаю, что ты дурак похлеще Рю. Прекрати издеваться надо мной.

Лирой не сдержал искреннего хохота. Смеясь, он спрятал крест под одеждой на груди и совершенно невредимый отправился к обрывистому спуску в логово.