Догоняя рассвет

Глава 6 Табу

Бургомистр отказал Рю в просьбе послать гвардейцев в подкрепление «стали», — это Клайд понял лишь взглянув на вернувшегося с аудиенции брата. Рю пришел, как провинившийся, спрятав голову в плечи, и съежившись. Угрюмая пасмурность его лица однозначно доводила до сведения, что и впредь им придется полагаться только на собственные силы.

Новости все чаще сводились к найденным в Иристэде обескровленным жертвам, хотя убийства случались через раз, словно демоны пытались запутать своих охотников, сбить с толку хаотичными набегами. Вампиры оставались неуловимы, всегда оказываясь там, где и ожидать было нельзя. Тогда Клайд выдвинул предложение наблюдать за печатями. Для этого пастор Моретт достиг договоренности с гарнизоном, согласно которой приобрел право провести пару ночей на крепостной стене. Но охранные знаки, удостоенные вниманием в разной мере из-за стесняющих обстоятельств, сохранились неповрежденными, а к городу тем часом не приблизилось даже тени.

Все складывалось в пользу версии, что убийцы давно находились внутри стен.

Так Клайд вернулся к патрулированию улиц в обществе Амари.

Именно в эту ночь он принял решение затаиться ближе к центру города. Добравшись до окрестностей Асиденской площади, Клайд и Амари спрятались во мраке скученных зданий и на какое-то время погрузились в тишину, обещавшую дозор без неприятных встреч.

— Ты часто держишься в стороне, — промолвила Амари, находя болтовню единственным развлечением.

— Предпочитаю одиночество, — холодно откликнулся Клайд. И соврал, сам до конца не сознавая своей лжи.

Одиночество угнетало Клайда не по его воле. Оно вошло в привычку вынужденно.

— Есть какая-то особая причина?

Священник смотрел на Амари с видимым неодобрением. Когда Рю приставил подопечную, Клайд едва мог подавить в себе гнев, ведь Рю выразил неуважение к уединенной жизни брата. Однако со временем Клайд начал ощущать, как в груди потеплело, а на сердце стало спокойнее от сближения с другим человеком…

Дальше сближаться нельзя, Клайд запретил себе даже мечтать об этом. Пора было остановиться во имя общего блага.

— Амари, то что я… — Клайд запнулся, подбирая слова, которые звучали бы небрежнее тех, что метались в его голове, — подпустил тебя к себе, не означает, что ты можешь каждый раз беспрепятственно влезать в мою душу. Ты даже не подозреваешь об угрозе, которую я несу.

— Я думала ты несешь в этот мир только свет и любовь.

— Отнюдь не так, — покачал головой Клайд. — Но вера спасает меня и дает надежду на искупление совершенного мною зла.

Упоминание греха вызвало в памяти нашествие ярких вспышек пламени, с треском рассыпающихся алыми искрами. Дрожь ужаса пронеслась по телу Клайда колючими мурашками от заревевшего в ушах пожара. Амари вскинула брови, но Клайд отказался отвечать на вопрос, значившийся в ее широко распахнутых голубых глазах.

— Свет и любовь тоже необходимы. Особенно в такие темные времена.

— Какой ты находишь в этом смысл?

— Смысл в необходимости развивать сопереживание друг к другу, научиться слушать и слышать. Так мы становимся богаче духовно, а значит — сильнее. Поверь, ты начнешь видеть больше, если будешь стремиться к альтруизму.

— Альтруизм — не моя стезя, — забавно поджала губы Амари. — Люди — это просто люди, какое мне должно быть до них дело?

— Без них ты потеряешь саму себя, — мягко улыбнулся Клайд, — заблудишься без ориентиров, забудешь, что значит испытывать сильные чувства и получать от них радость. Жизнь станет пресной без доброты. Без любви.

И хоть лицо Амари вновь сдвинулось в милейшую гримасу, Клайд безошибочно видел, как его слова достигли сердца девушки и зашевелились в голове осознанной мыслью.

— Извини за бестактность, — очнулась она от соображений, — но неужели ты, пастор, испытывал любовь?

Клайд опустил голову, скрывая улыбку, вызванную неожиданным интересом Амари. Внутри определенно трепетало какое-то нежное чувство, побуждающее его открываться вопреки собственным запретам, однако признать это чувство любовью Клайд не торопился.

Скорее, он бы все отдал, чтобы не признавать этого.

— Не знаю, возможно, я еще не разобрался. В конце концов любовь — это не порок.

С минуту Клайд не осмеливался поднять на Амари глаза, но, когда все же обратил на нее взгляд, столкнулся с выражением тихого блаженного внимания.

Внимания, которого ему не доставало, и по которому он быстро затоскует, если однажды оно исчезнет из его жизни.

Безмятежный сон Иристэда внезапно рассек пронзительный женский визг, раздавшийся западнее площади. Звук пронесся по жилам, оставляя после себя пугающий холод, и не теряя драгоценных секунд, Клайд стремглав бросился на крик.

Амари неслась вслед за Клайдом, не переводя дыхания. Она надеялась не меньше его догнать вампира, который при должной жадности до еды мог растерять всю бдительность и быть настигнутым на месте преступления.

Однако призрачная надежда Амари сменилась полным разочарованием, когда они застали бездыханное тело женщины без присутствия ее убийцы. Камень брусчатки блестел алой влагой, звенящая тишина напоена запахом крови, — обстановка настолько привычная для Амари, что даже странно подумать, отчего нагоняла страх.

— Не успели, — от досады Клайд крепко сжал челюсти.

Амари отошла от него на десять шагов, чтобы остаться наедине со звуками окрестностей. Сперва ушей достиг шелест ветра в верхушках стройных кипарисов, видневшихся поверх изгороди ближайших зданий. А после — внимание спугнул шорох со стороны крыш…

Над головой Амари пронеслась черная зловещая тень.

— Он здесь, — предупредила девушка, хватаясь за кинжал. Ощущение крепко сжатой рукояти успокоило заколотившееся сердце.

Клайд обернулся в сторону Амари, а затем настороженным взглядом обвел крыши домов в поиске угроз. Тревожное ожидание сковало все их существо, заставив судорожно озираться вокруг, но сколько бы Амари ни пыталась внутренне подготовиться к нападению вампира, скоростной рывок создания, темного, как и покровительствующая ему ночь, заранее уловить не смогла.

Он вынырнул из мрака, коршуном налетев на Амари сзади. Ловко извернувшись меж протянутых когтистых рук, она взмахнула перед демоном клинком, подняв в воздух веер рубиновых брызг, таких же кроваво-красных, как и широко распахнувшиеся в изумлении глаза вампира. Намереваясь нанести новый удар, Амари ринулась в атаку, однако разъяренный демон жаждал расплаты за рассеченное лицо и не позволил девушке приблизиться, отбросив ее недюжинным по силе толчком. Боль прострелила голову от столкновения с каменной стеной. Амари безвольно сползла на брусчатку, ища помутившимися взглядом врага. Рассудок объял тяжелый туман, ввергая в бессильное отчаянье.

Сквозь марево едва прослеживалась неясная фигура Клайда.

Он вытянул перед собой пистолет. Вампир воплотился возле священника, словно только что рожденный самой тенью, и свистящим взмахом когтей выбил из руки оружие. Схватив за горло пастора, он готовился вонзить клыки в пульсирующую жилу, как вдруг случилось нечто непредвиденное и совершенно невероятное: руки Клайда вспыхнули рыжим пламенем, и этими огненными руками он обхватил голову демона, подняв над Иристэдом невообразимый вой.

Нахлынувший ужас мгновенно достал Амари из полузабытья и стиснул горло народившимся криком. Ее лицо исказилось страхом перед сокрытым естеством Клайда. В жестоких — что несвойственно пастору — ладонях, полных губительного огня, застыла безмолвно кричащая обугленная голова вампира.

Мертвое тело упало к ногам Клайда с глухим звуком, но руки священника все еще лизали языки жаркого пламени оттого, что он не в силах был укротить их. Вопреки устрашающей магии, способной сжигать города, в глазах Клайда стояла абсолютная беспомощность. Казалось, он был напуган не меньше Амари.

Объятая трепетом перед магическим огнем, девушка не могла сдвинуться с места и заставить себя встать. Ее вскинутый взгляд смотрел на Клайда с опасением и безмолвной мольбой, просившей священника не приближаться. Клайд обреченно прикрыл веки, будто боролся с нестерпимой болью, и пламя, хоть и не сразу, но все же погасло, не оставив на коже следов появления.

Невзирая на то, что район оказался не из тех, где люди открывают ставни на шум, раздирающий крик породил любопытство многих. Клайд не сводил с Амари серых глаз, в глубине которых плескалось раскаянье, и не замечал стягивающихся со всех сторон зевак.

— Амари, я… — разъедаемый чувством вины, которое Клайд не пытался скрыть, он сделал к ней осторожный шаг, но остановился, дернув головой на стук приближающихся шагов.

К ним спешил Рю. Вид трупа со сгоревшей головой вызвал у охотника неподдельное отвращение.

— Клайд, ты как? — спросил он тоном беспокойства, обозначившимся и на лице.

На что Клайд лишь поджал губы.

— Ясно, — нахмурился Рю и вновь опустил глаза на тело. — Иди, я сам здесь разберусь.

Амари поспешила подняться на предательски слабые ноги, пока Клайд не оставил ее, и тяжелым неповоротливым языком промолвила ему вслед:

— Погоди, я с тобой.

Она распознавала скованность Клайда и хотела утешить его. Уже не впервые. Странный порыв для той, кому с детства прививали безразличие к людям.

Ведь любой из них мог стать жертвой Амари.

— Амари, — осадил ее Рю. — Не нужно…

— Вообще-то, — прервал брата Клайд. — Я бы сейчас не отказался от компании.

Его голос дрогнул неуверенностью, словно пастор колебался между желанием видеть девушку рядом с собой и побыть в одиночестве.

Рю недоверчиво сузил глаза.

— Уверен?

Клайд кивнул головой, не дав себе время на раздумья. Вероятно, чтобы не засомневаться.

Небо горело алым предрассветным пламенем, в еще непроснувшемся воздухе царила прохлада. Спокойная гладь воды ласкала низ отвесной скалы, Клайд примостился на краю каменного уступа, покрытого клочками травы, и обратил глаза к багровому горизонту, где над далекими сопками с пологими склонами рдела пленительная заря. Пахло горным мхом из расщелин и поднимавшейся с реки сыростью.

Амари села рядом, свесив ноги с утеса. По благоговению возникшем на лице девушки можно было судить о том, что открывшийся вид вторгся в ее душу так же всецело, как и в душу Клайда. Оттого он любил это место.

Амари определенно была не глупа: обычно бойкая на язык, она чувствовала, когда следует помолчать, и Клайд искренне довольствовался ее тихим обществом, ведь признание страха требовало покоя. Но мог ли покой найти сердце того, кто не в силах был выбрать, что хорошо: оттолкнуть от себя Амари или поверить ей самые страшные тайны.

— Я — маг, — не зная с чего начать, проронил Клайд, внутренне ожидая осуждения, так как сам себя он судил за это.

— И давно оно у тебя? — спросила Амари так, будто речь шла о тяжелой болезни. Очевидно, проявление магии повергло ее в глубокий шок.

— С рождения, обнаружил в семь лет, — Клайд поник головой, приближаясь к той части истории, о которой он предпочел бы молчать, но упоминание которой было неизбежно, — когда убил свою семью.

Из глубин памяти поднялся многоголосый крик, холодя в жилах кровь. Треск пламени сильней и сильней клокотал в сердце Клайда, заковывая пастора в напряженную неподвижность. Он вспоминал детский ужас перед несущим смерть и разрушение огнем. Пожар, учиненный Клайдом без умысла, пожирал все на своем пути, но обходил стороной создателя, обдавая его только жаром. Однако, что удушало сильнее — пекло, обхватившее Клайда, или вина за свой грех, которую ему предстояло пронести через всю жизнь, — тогда еще сложно было сказать.

— Я этого не хотел, — сдавленно прошептал Клайд. — Я не умел и до сих пор не умею пользоваться магией, а доступных сведений о ней практически нет. Она пугает меня. Она вредит. Я бы все отдал ради того, чтобы узнать, кто я на самом деле, и что за сила живет внутри меня. Извини, что все произошло так внезапно.

Клайд боялся поднять голову, боялся столкнуться с порицанием в глазах Амари, ведь его преступление ничего другого не заслуживало.

— Это было действительно… феерично, — ее шутливая ирония разогнала тревогу, и Клайд заглянул в лицо Амари, лишенное ожидаемого выражения критики. — Надеюсь, ты не собираешься воспламениться рядом со мной?

— Рядом с тобой я чувствую спокойствие, — их доверительная беседа побудила обнажить сердце, — с тобой мне не страшно. Но оттого только хуже.

Чем больше Клайд привязывался к Амари, тем больнее становилось их неминуемое расставание. Без знания магии, Клайд ощущал себя снарядом с медленно горящим фитилем, и когда фитиль догорит, он унесет жизни всех, кто окажется поблизости.

Едва ли Клайд сможет перенести еще одну потерю.

Тем временем из-за горизонта протянулись первые стрелы солнечных лучей. Рассвет разогнал туман над зелеными сопками, покатыми плантациями виноградников, виднеющимися вдали; внизу заискрилась лента реки. Клайд смотрел на Амари и не верил, как столько храбрости и ума могло сочетаться с обликом молодой девушки. Его потянуло к ней неведомой силой, заставившей склониться непозволительно близко. От ощущения прерывистого дыхания Амари, овевающего губы, в груди Клайда замерло волнительное предвкушение, которое никак не могло ужиться с совестью. Оно почти затмило его голову, как вдруг Клайд остановился в сантиметре от лица Амари, нарушив столь хрупкий момент словами:

— Нет, так нельзя.

Он отпрянул от нее, возвращаясь к рассудку.

— Я предан своему долгу и клятве, не стану ни мужем, ни отцом…

— Я не прошу тебя ни о том, ни о другом, — голос Амари огорченно дрогнул, чем только подстегнул подвести черту жестко и бесповоротно.

— Дело не только в этом, — возразил Клайд, набираясь все больше решимости, — во мне течет неконтролируемая сила, мне не хотелось бы навредить тебе. Я обречен на одиночество по своей природе и в силу долга. Никто из священников в этом городе не соблюдает обет, но для меня важно оставаться верным своему решению. Если я поддамся, чем буду лучше?

На том они поставили точку. Клайд надеялся больше не возвращаться к подобного рода разговорам, хоть и тяжело отпустить человека, с которым говорить было приятно так же, как и молчать.