Догоняя рассвет

Глава 18 На пути к возвышению

Смерть — таинственный гость,

Который приходит без стука.

Он двойственный, серый, и вправду непрост,

Но неизбежна разлука.

Ни враг, ни учитель, а лишь проводник

В загадочный мир, где все ново,

Но прежде, открыв этот темный тайник,

Оставь свое веское слово.

— Он пытался убить ее? — приглушенно спросила Изабель, не нарушая вязкой тишины, окутавшей дворец.

Клайд, уже продолжительное время безмолвно прислоненный спиной к комнате Амари, вышел из раздумий и кивнул.

То ли магическое чутье, то ли сам бог в награду за верность привели Клайда в часовню, но неоспоримым оставалось одно: он появился там как нельзя кстати. Вернувшись в Иристэд, Клайд первым делом ощутил острую надобность вымолить себе прощение у Всевышнего, ведь чувство вины за то, что несчастный раб его пастор Моретт готов был поддаться искушению и взять на себя роль вершителя судеб, не покидало, хоть и затихало порой. Уходя из часовни, Клайд услышал звон яростного пения клинков над городом, и, возбужденный тревожным опасением, поднял голову в тот самый миг, когда Амари слетела с крыши вниз.

Трудно было не уступить панике, но действовать пришлось незамедлительно, освободив разум от завертевшегося переполоха вопросов, недоверия, страха. Сохранять рассудок трезвым — первое, чему его учили в Академии, а Клайд, как известно, показывал себя достойным и перспективным учеником. Вытянув руки вперед себя, он воззвал из сердца силу, прокатившуюся по жилам совсем иной, огненной кровью, и остановил падение Амари в метре от земли. Подхваченная магией, девушка замерла в воздухе без сознания — возможно, от шока, возможно, от давления на нее противоестественного влияния Клайда. Бросившись к Амари, Клайд подхватил ее под колени, и взгляд его вновь притянуло к крыше часовни, откуда на них смотрел Лирой. Из замешательства лицо брата исказилось в темное негодование, которое можно было принять за злобную ревность. Но стоило Клайду моргнуть, как Лироя и след простыл.

— Она очнется? — Изабель выдернула Клайда из воспоминаний.

Возвращаясь к действительности, он думал о том, что спасение Амари вряд ли нарушило мировой баланс, за который так страстно ратовала Академия, и не видел поводов переживать за свою жизнь. Клайд в целом выглядел чересчур спокойным для того, кто узнал последние новости.

— Да, — ответил он несколько несобранно, — ей нужно отдохнуть.

Отбивая негромкие, под стать скорбному часу шаги, они ступали по мрачному коридору, освещенному тусклыми огоньками свечей, в конце которого ожидала Джосет.

— Тебе придется многое объяснить, — в голосе Изабель послышалось требование. — Мы думали, ты погиб.

Такой уставшей Клайду еще не приходилось ее видеть. Совершенно изможденная последними событиями, Изабель не предавала манеры держать себя несгибаемо.

Клайд приблизился к окну, за котором уже разгоралась алая полоса рассвета, призванная наконец-то окончить эту ночь.

— Значит, Рю мертв? — отчужденно спросил он, не сводя глаз с надежды на наступление нового дня.

Изабель поджала непроизвольно задрожавшие губы и смогла ответить лишь коротким кивком.

— Ох, глупый Рю, — выдохнул Клайд, напряженно упершись руками в подоконник в поиске опоры. — И во что ты ввязался.

— Как я сразу обо всем не догадалась.

— Ты не виновата, — Клайд думал о том, что способности ведьмы смогли бы обмануть и лучшие умы Небесной академии, что уж говорить про обычных смертных.

Он не мог определиться, что чувствовал, — Клайд был сражен вестью не меньше прочих. Он не хотел искать и проклинать виноватых, не хотел возвращаться в прошлое, чтобы выяснить, где они совершили ошибку, которая привела к такому исходу.

Клайд размышлял о том, как им теперь все исправить.

— Я не верю, — со сдавленным всхлипом проронила Изабель, будучи не в силах сдерживать накипевших слез. — Еще и Лирой… как он мог… — голос девушки сорвался на плач.

Сдавшаяся перед тяжестью горя, Изабель уткнулась лицом Клайду в грудь, на что он утешительно прижал ее к себе. Второй рукой Клайд пригласил Джосет и приобнял няню со словами:

— Мы должны сейчас держаться вместе.

— Как хорошо, что ты здесь, — прошептала Изабель.

— Да, — Клайд и сам осознавал важность своего возвращения. Он должен находиться в Иристэде, чтобы жить на благо себе и своей семьи, которая пусть и не соединяла его кровными узами, но не заставляла усомниться в ином, более глубоком родстве.

— Клайд, — внезапно обратилась Джосет. — Нужен тот, кто возглавит сопротивление.

В ее жизни не было ничего более жуткого, чем смотреть в дорогие сердцу голубые глаза и видеть в них свою скорую гибель.

Пробуждение стало для Амари чудом перерождения, разум постепенно приходил к убеждению, что она умерла. У нее были все основания поверить в смерть, особенно после того, как тело подчинилось чувству невесомости и пустоты. Тем не менее, открывая глаза, ей становилась все ясней способность мыслить, вспоминать, ощущать мягкость постели под собой и наблюдать рыжий свет заходящего солнца, наполнивший комнату.

Рядом кто-то сообщил о своем присутствии глубоким вздохом. Амари повернула голову и, как только увидела Клайда, вся сонная одурь вмиг сошла с нее. Девушка подскочила в кровати, Клайд тут же удержал ее за плечи.

— Ты жив, — с иссушенного языка ее слова сорвались хрипло, почти неразборчиво.

— Пришлось спуститься к вам с небес на землю, — по-доброму улыбнулся Клайд, хотя закат в его серых глазах и блеснул едва уловимой грустью. — Я объясню все, но позже. Сейчас есть дела поважнее, близится ночь.

— Лирой… — сквозь бурю воспоминаний, Амари судорожно пыталась прийти к ясности мысли, — они идут на Иристэд…

— Знаю, — успокаивающе проговорил Клайд. — Поэтому следует поторопиться. Мы ждем тебя в зале.

Одевшись в привычный телу костюм с курткой, Амари вышла из комнаты. Шагая по дворцу, она думала о том, как изменились стены, внутри которых некогда звучал низкий голос Рю, смех Лироя и его препирательства с Джосет, а теперь все вокруг источало немой холод и навевало страх неопределенного будущего. В обеденном зале Амари ожидали Клайд, Изабель и Джосет. Явно храбрившись, Изабель стояла с обращенным на Амари спокойным уверенным взглядом, но не различить в нем кручинного отблеска было невозможно.

Среди собравшихся определенно кое-кого не доставало.

Рэндалл показался тихо и внезапно. Он вышел с видом побитого пса, ссутулив плечи и поглядывая на остальных потухшим взглядом исподлобья. От былой дерзости не осталось даже самых призрачных следов. И все же, несмотря на болезненность его лица, выдававшую слабость как в теле, так и глубоко в душе, Рэн нашел в себе силы преодолеть долгую печаль и принять участие в решающем бою.

— Рэндалл, — Амари отвесила приветственный кивок.

— Я рад, что ты вернулась, — сквозь общую серость мелькнула улыбка, подобно солнцу, пробивавшемуся сквозь пасмурный пласт сизых туч.

— Зря, — печально усмехнулась Амари. — Оно еще нам всем откликнется последствиями.

— Мы тебя в обиду не дадим, — слова Рэндалла подействовали ободряюще.

Оказаться с Лироем по разные стороны противостояния удручало его в той же мере, что и Амари. Однако каждый сделал свой необратимый выбор, Лирой понятно дал знать, что все закончится его смертью. Отныне перед Амари и кланом Мореттов стояла только одна задача: достойно столкнуться с исходом всех принятых решений.

— Мы посовещались и сделали вывод, что ты должна возглавить наш клан, — заговорил глубокий голос Изабель. — Когда-то к роли главы готовился Рю, но в этом не было никакой необходимости. Сейчас же, когда назревает битва за город, нужен тот, кто повел бы людей за собой. Ты справишься.

Судя по степенной речи Изабель, говорила она вполне серьезно.

— Я? — удивилась Амари. — Но ведь я не Моретт, есть еще Клайд…

— Теперь это вопрос не родового наследства должности, — возразил Клайд, — в конце концов я ведь тоже не совсем Моретт.

— Не думаю, что достойна этого, — нутро Амари противилось забрать себе то, что никогда ей не предназначалось, — я не смогла убить Лироя, когда требовалось, и вот к чему это привело.

— Поверь, Амари, каждый из нас на твоем месте поступил бы так же, — ответил Клайд. — Только познав ужасы слабости, можно обрести настоящую силу.

Джосет, все это время стоявшая у стола, сдернула плотную ткань, под которой лежал уже знакомый Амари длинный меч с золоченным эфесом — атрибут главы «Алой стали».

— Рю всегда мечтал примерить его, — приглушенный смешок Клайда звучал как посетившее его счастливое воспоминание о рвении брата перенять семейное дело, — еще мальчишкой засматривался.

Амари по очереди перевела взгляд на Изабель, Джосет, Рэндалла, на меч, зазывно сверкавший в свете закатного пламени. И вновь оглядела собравшихся, ища в глазах каждого согласие.

Напрасно он отговаривал себя от, казалось бы, совсем пагубного намерения посмотреть вниз; ситуация с падением Амари была столь болезненной, что не следовало бередить душу видом последствий, очевидно не радующим глаз. Но Лирой не смог сдержаться.

Он выглянул с края крыши и увидел Амари на руках Клайда. В ту секунду Лирою следовало преисполниться чувствами облегчения и радости, но все его существо вновь охватило негодование: взгляд на предателей заставил его глаза сверкать непередаваемым презрением. Помимо этого, собственнический инстинкт возбудил в сердце ненависть к виду того, как Клайд бережно прижимал к груди Амари.

Весь содрогаясь от злобы, Лирой спрятался наверху, где взгляду Клайда было его не достать. Лирой часто дышал в порыве гневных эмоций да так быстро-быстро, что подаренный крест на его груди едва не подпрыгивал. В самозабвенном бешенстве вскипела кровь, даруя неиссякаемый прилив сил; Лирой сам не помнил, как съехал с крутой кровли, вовремя зацепился за карниз и, качнувшись на руках, нырнул в окно часовни.

Воспоминание о той ночи нарушило тихое шарканье ног Оберона. В логове во всю шла подготовка к грядущей атаке, и хоть Оберон внешне выдавал каменное спокойствие лидера, его неспособность устоять на месте указывала на нервный мандраж.

Лирой всмотрелся в туалетное зеркало Веноны, из которого на него глядел бесприютный скиталец, так и не нашедший счастья в кругу своей семьи, но намеренный вновь попытаться обрести его среди себе подобных. Это жалкое лицо с глазами пропащего мученика стало ему столь ненавистно, что Лирой схватился за пудру со столика Веноны и уже сделал первый белый штрих на щеке, как вдруг ледяное касание Оберона остановило его.

— Не смей.

Лирой помнил о чувстве уверенности, испытываемое за маской, и всего лишь хотел возвратить его. Оберон обвил Лироя руками и положил голову ему на плечо, смотря на их отражение в зеркале, как на картину гениального мастера.

— Это ни к чему, — улыбнулся Оберон нежной улыбкой, которая редко имела место быть на его лице, но которая поразительно шла ему. — Неужто тебе редко говорят, как ты необычайно привлекателен?

Поверить в подобную лесть снова пока не представлялось возможным.

Тем временем пальцы Оберона скользнули ниже по груди Лироя в касании, изобличавшем повышенное влечение, но, наткнувшись на крест, тут же отпрянули.

— Мило, — криво усмехнулся Оберон, сверкнув острыми клыками.

Лирой и сам не знал, почему все еще носил дар Клайда, хотя всякий раз, когда задумывался об этом, темная сущность сопротивлялась желанию оставить воспоминание о заботе брата, проявленной в ночь, когда Лирой рискнул войти в логово за Рю.

— Что будет после того, как мы захватим Иристэд? — гоня мысли прочь, Лирой спрятал крест под рубашку. — Как ты планируешь удержать его?

— Здесь не обойтись без помощи Веноны, она ждет нас в городе, — вся кокетливость Оберона сошла на нет за деловым тоном. — Венона примет облик фигуры, которой местные жители смогут доверять, так удастся быстро угомонить волнения. Это несложно, учитывая, что город полон праздных глупцов. Жизнь вернется к былой размеренности, но по ночам — милости прошу, — Иристэд целиком в нашем распоряжении.

«Примет облик?» Не дав Лирою времени погрузиться в план, Оберон ненавязчиво развернул его к себе и, обрадованный податливости друга, приобнял за плечи.

— Готов? Как только все закончится, можешь распрощаться с ужасами смертного бытия.

Нельзя было себе вообразить возвышение, обещавшее власть над людьми, величие и силу своей новой ипостаси, однако малейшее упоминание о нем приятно будоражило сердце и ум Лироя. Заметив его воодушевление, Оберон просиял, как мальчишка:

— Я надеюсь, ты не против стать моей правой рукой и повести нас вперед? Буду рад разделить с тобой лавры нашей победы.

— Да, я готов.

Взойдя на поверхность, они встретились с легким ветром близившейся ночи, доносившим до них шум с бегущей реки. У подножья скал дожидались не менее пятидесяти могущественных вампиров, превосходящих людей по силе во сто крат, а потому в скромной численности отряда сомневаться не приходилось. Оберон встал на край каменного уступа, гордо выпрямившись. Поравнявшись с ним, Лирой тоже подал грудь вперед, объявляя себя равным Оберону.

— Сегодня важная ночь, — с чувством заговорил Оберон голосом, привыкшим повелевать, так громко, что темные птицы сорвались со своих гнезд и взмыли в воздух над скалами, — сегодня мы закончим времена нашего угнетения и придем к людям хозяевами. Последуем же за Лироем — моим приближенным, который проложит нам дорогу к вратам и сделает первый шаг в эпоху правления вампиров, — на этих словах Оберон повернулся к Лирою и полушепотом произнес только ему: — семья у тебя уже есть, осталось вернуть дом.

Зал дворца Мореттов объяла сакральная тишина. Все затаили дыхание в преддверии принесения клятвы, которая очень давно не звучала в этих стенах. Амари смотрела в серые глаза Клайда, ища в них уверенность для слов, которые предстояло произнести. Поначалу ей чудилось, что пастор Моретт был всеми мыслями обращен к богу, дабы тот стал свидетелем данного ею обещания, однако в другую секунду она прочла в сосредоточенном взгляде, что Клайд находился вовсе не с богом и даже напротив — здесь, на земле, с Амари, готовый менее ревностно служить Небесам, чтобы остаться с ней навсегда.

Амари быстро заморгала ресницами, словно старалась смахнуть с глаз какое-то странное видение. Клайд, держа в руках еще чистый, не обагренный кровью меч Мореттов, торжественно провозгласил:

— Клянешься ли ты, Амари, перед Всевышним отдать себя службе клану и честью защищать людей от порождений дьявола? Стать заступницей от нечистой силы?

— Клянусь не испугаться ужасов ночи и таящегося в ней зла, клянусь сокрушить демонов и нести возмездие врагу. Клянусь стать отражением света, а также клянусь не посрамить имя клана и носить меч с достоинством.

— Бог благословляет тебя, Амари. Да сохранит он тебя от лукавого и всякого вреда.

На этих словах Клайд вручил меч Амари. Ожидая испытать в руках тяжесть стали, девушка удивилась, насколько слабо ощутимым ей показался вес оружия, и не удержалась, чтобы не взмахнуть им, чтобы приноровиться к длинному клинку.

— Я тоже буду хранить тебя, — едва слышно проронил Клайд над ухом Амари, ввергнув ее в неожиданный жар смущения.

Ветер становился все крепче, а ожидание в глазах вампиров все томительнее от азарта скорее достигнуть того, в чем так пламенно убеждал Оберон. Закончив изливаться вдохновляющими речами, как и полагало предводителю, Оберон вновь обратился к Лирою с играющей на губах загадочной улыбкой:

— Предлагаю закрепить вхождение в должность моего десницы кровью из церемониального кубка.

К Оберну приблизился Бастиан, поднеся хозяину серебряный кубок в форме искривленного черепа — то ли поврежденный временем, то ли ставший жертвой фантазии мастера. Доверху полный человеческой крови, он воспламенил желание Лироя утолить жажду, ставшую вдруг нестерпимой.

— Ты ведь клянешься привести нас к победе?

Черные глаза воззрились на Оберона острым взглядом, уверяющим, что подвергать верность сомнению нет нужды.

— Клянусь.

Лирой поднес заветный кубок к губам, надеясь, вкусить крови с манерой королей, но, как только пленительный аромат заполнил грудь, уже не мог остановиться. Он жадно глотал кровь, как всякий неискушенный в хмельных напитках пил бы дорогое вино, и пьянел от пробудившегося зова охотничьих инстинктов.

Он готов был получить больше.