Долгорукий. Суетолог Всея Руси. Том 2

Глава 26 И снова Ключевой мир

И тут, за спиной князя Пушкина, раздался голос:

— Князь, кажется, вы слишком строги к вашей дочери.

Пушкин резко обернулся. За его спиной стоял никто иной, как я, и дружелюбно улыбался. На лице Пушкина возникло отчётливое изумление:

— Ты откуда здесь взялся? — изумлённо воскликнул он.

— Кир! — воскликнула Мила, на её лице появилась улыбка, словно солнце взошло над горизонтом.

Я улыбнулся Миле и подмигнул ей. После чего снова посмотрел на Пушкина:

— Князь, вы слишком строги к своей дочери, — сказал я, — Мила уже доказала свою силу, в одиночку справившись с довольно опасными противниками. В конце концов, вы не сможете вечно защищать её. Окружающий мир очень опасен. Девушка должна будет научиться жить своим разумением и своей силой. А вечная опека лишь будет сдерживать её потенциал.

— Долгорукий, не лезь не в своё дело, — процедил Пушкин.

— И чем же вы оправдаете то, что заколдовали собственную дочь? — спросил я, — Пусть даже ради её блага.

Я подошёл к Миле и вытащил из её головы Книгу Судьбы — красивую книгу в позолочённом переплёте. На обложке был живой портрет самой Милы. Пушкин и Мила вытаращили глаза, не веря увиденному:

— Что, что это такое? — удивлённо произнесла Мила.

— Как ты смог достать книгу судьбы? — воскликнул Пушкин.

— Молча взял и достал, — пожал я плечами.

Я открыл книгу на последней странице и увидел надпись: «Милa во всем беспрекословно слушается своего отца». Причём сделана эта надпись была совершенно другим почерком, нежели весь основной текст. Одним движением пальца я стёр эту надпись из книги Милы.

— Родителей, конечно, надо слушаться, — сказал я, — но лишь до определённого момента. Дальше человек должен идти по жизни со своей волей. А чрезмерная опека лишь ограничит твой потенциал.

Я вернул книгу обратно в Милу. Девушка глубоко вздохнула, её глаза на мгновение широко распахнулись:

— Ах!.. — Лёгкий стон сорвался с её губ.

Пушкин ничего на это не ответил. Его очертания померкли, и он развеялся словно дым. Скорее всего, это был ненастоящий Сергей Александрович — некий морок, защитная сущность или типа того. Последний, так сказать, рубеж защиты, чтобы заблокировать книгу судьбы Милы от постороннего вмешательства.

— Кир, о боже! — Мила бросилась мне на шею. Мы крепко обнялись. Я гладил её по спине и плечам, чувствуя, как её волосы щекочут мне лицо. Мила всхлипывала и что-то неразборчиво говорила. Её переполняли сильные эмоции. Такие сильные, что она, похоже, на какое-то время потеряла дар связной речи.

— Ну ну, всё хорошо, — ласково произнёс я, — Ты в безопасности, Мила. Тебе больше ничего не угрожает. И самое главное — теперь твоя воля больше никем не контролируется.

— Я не могу поверить, что папа сделал это со мной, — прошептала она, — Он ведь обещал, что никогда так делать не будет. Он раньше делал это только с особо буйными аномалиями, которых нельзя было контролировать.

— Видимо, события в подвале моего дома, когда нас пытались принести в жертву, сильно повлияли на Пушкина, — сказал я, — И он решился пойти на очень крайние меры.

— Я до сих пор не верю, — прошептала Мила.

Очертания иллюзорного мира вокруг нас потеряли свою чёткость и размылись. А потом и вовсе полностью развеялись. Мы с Милой снова стояли в разрушенном подземелье, чьи стены были оплавлены пылающим огнём. Мы стояли в обнимку, а в моей руке сверкало золотое ядро тёмного Бога. Вокруг нас весело прыгал Мурзик. Он то гавкал, то мяукал, прыгал очень высоко, периодически касаясь влажным носом то наших лиц, то наших рук. Его весёлый визг и скулёж переполняли самые неподдельные чувства.

Неподалёку стояла Вера с крайне озадаченным лицом:

— Я ничего не поняла, — с виноватым видом произнесла она. Но тут её лицо озарила лёгкая улыбка, — Ну, вроде бы всё хорошо закончилось.

— Да, — сказал я, — но только лишь этот этап. Сейчас нам надо найти князя и остальных девушек.

— Ну как нам это сделать? — воскликнула Мила, отстранившись от меня.

— Ну, способ есть, — улыбнулся я, — Теперь, когда я вас всех нашёл, можно действовать чуть более решительно.

Я поднёс древко топора к мордочке Мурзика. Мурзик понюхал его, особое внимание уделив сверкающей белоснежной полосе. Тот решительно тявкнул, его глаза сверкнули:

— Отлично, — улыбнулся я, — Что ж… Пора выдвигаться отсюда!

Я решительно зашагал вперёд, сжимая топор. Передо мной бежал Мурзик, выражая готовность следовать за мной куда угодно. Девушки двинулись следом, тихо переговариваясь.

Мы шли вперёд по узким извилистым тоннелям, кое-где заваленным обломками камней. Под ногами хрустели кости каких-то существ, а в воздухе стоял едкий запах гари.

Вера и Мила шли рядом, держась за руки. Хотя я замечал, что они разговаривают в основном на нейтральные темы, избегая затрагивать недавние события. О чём именно они беседовали, я не прислушивался. Тем не менее у меня сложилось ощущение, что Мила и Вера смогли поладить. Насколько это было возможно в сложившейся ситуации.

Главным образом моё внимание было сосредоточено на поисках возможной опасности. Я внимательно вглядывался в темноту, прислушивался к каждому подозрительному звуку, готовый в любой момент сорваться в бой.

Но пока нам не встретилось никаких угроз. Мы благополучно прошли уже два поворота тоннелей, один обвал с завалом из камней и мимо нескольких темных ниш.

— Направо пойдём или налево? — спросил я, освещая фонариком очередную развилку путей, — Куда нам теперь?

Мурзик с подозрением посмотрел сначала на один проход, потом на другой. Понюхал землю у правого прохода, а потом у левого. Недовольно фыркнул, а потом и вовсе рявкнул, как будто его что-то очень сильно раздражало. Потом посмотрел на меня и поскрёб лапой пол под своими ногами.

Я задумчиво посмотрел на Мурзика. Он как будто что-то унюхал, но не совсем понятно, что он имеет в виду. Мурзик парень умный, но по-человечески изъясняться всё-таки не умеет.

Мурзик снова поскрёб коготками пол под собой, посмотрел на него, а потом посмотрел на меня и тявкнул.

— А, я, кажется, понял тебя, — кивнул я, внимательно глядя на котопса, — Хороший мальчик.

Мурзик завилял хвостом и приосанился, очень собой довольный.

Мила и Вера удивлённо переводили взгляды то на меня, то на Мурзика. Происходящее от них пока что ускользало.

— Посторонитесь, дамы, — сказал я, присев на землю, — И ты, Мурзик, тоже. Сейчас будет опасный трюк.

Мурзик как самый сообразительный из нас всех сразу же отскочил подальше. Вера и Мила тоже поспешили отойти к стене. А я же ударил топором по каменному полу. Обычно в таких ситуациях каменная поверхность тут же разлетается на множество осколков. Но не в этот раз. Часть пола замерцала и пропала, оказавшись чем-то вроде плотной иллюзии. А под ней я увидел каменные ступеньки, ведущие к величественной арке. Внутри неё мерцало загадочное сияние, точно такое я уже видел, когда сражался с големом и выбирался из ловушки. Именно через такое сияние мы и вернулись с Мурзиком в реальный мир.

— Кажется, Пушкин использует подобную магию для перемещения между измерениями, — сказал я.

И да, запах печёной картошки в мундире здесь ощущался особенно сильно. Он прям-таки хлынул в мои ноздри, стоило только иллюзии пропасть.

— Молодчина, Мурзик! — Я с улыбкой посмотрел в сторону котопса, — Хорош, мальчик, хорош!

Я почесал его за ухом, Мурзик довольно заурчал.

— Вы готовы, дамы? — Я посмотрел на девушек. Они энергично закивали, готовые к любым подвигам.

— Что ж, тогда отправляемся?

Я первым прошёл сквозь сияние портала, за мной последовал Мурзик, а за нами — Мила и Вера.

По ту сторону портала оказался весьма причудливый мир.

Мы попали в лес весьма необычного вида — высокие деревья с тонкими гибкими стволами, увитыми лианами с фиолетовыми листьями. Сквозь густую листву едва пробивались лучи тусклого багрового светила. Под ногами пружинила упругая сине-зеленая трава. Казалось, будто в лесу царил вечный сумрак, хотя я не мог сказать, день сейчас или ночь.

В воздухе повисли густые ароматы множества неизвестных цветов и растений. Какие-то запахи были приятными, а от некоторых веяло едва уловимой опасностью, словно предупреждая о ядовитости.

Изредка между деревьями мелькали разноцветные птицы необыкновенной красоты, чьи перья переливались, как драгоценные камни. Но едва ли эти создания были птицами в привычном нам понимании — они издавали резкие крики, больше похожие на визг мелких хищников.

Вдали раздавалось журчание воды — похоже, где-то здесь протекала речка или ручей. Над цветами кружились крупные светящиеся насекомые размером с ладонь.

Ощущения от этого места были двоякие. С одной стороны — первозданная, пугающая, но безусловно могущественная природа. С другой — она была чужда и потенциально опасна для нас. Я чувствовал, что здесь всё не так просто, как может показаться на первый взгляд. За каждым деревом или кустом могла таиться неведомая угроза. Нужно было проявлять настороженность и бдительность, чтобы выжить в этом чужом мире.

Я хорошенько вдохнул воздух, выделив один нужный мне запах.

— Печёная картошка в мундире, как она есть, — сказал я, — Запах мощный и отчётливый, прямо как в измерении Тёмного Бога. Нет никаких сомнений, мы в ключевом измерении, которое принадлежит князю Пушкину.

Правда, оно совсем не похоже на то, что я видел раньше. Впрочем, почему бы и нет? По идее, ключевое измерение может выглядеть как угодно. Нельзя исключать, что весь этот странный вид — это влияние князя Пушкина. Он всё-таки человек вдохновения. Ну или, по крайней мере, у него предок такой был.

— Какое красивое место! — Вера с любопытством оглядывалась по сторонам. Впрочем, в глубине её голубых глаз чувствовалось некое опасение. Я бы сказал, внутри Веры боролись две противоположности. Ей явно нравилась красота этого нового места. В то же время она опасалась всех тех неведомых существ, которые вполне могли скрываться за густыми зарослями.

Да, Мила тоже с любопытством оглядывалась. В отличие от Веры, она была полностью уверена в своих силах. Любопытства и интереса в её глазах было куда больше:

— Папа много рассказывал о ключевом измерении, но я никогда не видела его своими глазами, — добавила княжна Мила.

— Что ж… всё когда-то бывает в первый раз, — сказал я, глубоко вдыхая воздух.

Здесь и правда было очень много странных ароматов, в основном растительных. Но были и отдельные животные запахи. Однозначно в этих местах вполне может водиться что-то опасное.

Подтверждая наши мысли, из соседних кустов послышались пронзительные крики. Крики немного напоминали обезьяньи, как будто кричит целая стая. Но были более низкие и гортанные.

Мурзик зарычал, его шерсть на загривке встала дыбом. А хвост встал торчком. В тёмных зарослях показались чьи-то красные глаза. Очень много красных глаз. Такое ощущение, что рядом с нами находилась целая стая каких-то зверей. И настроены они были очень и очень агрессивно.

— Чё, вас давно не кормили, — поинтересовался я, — Сейчас накормим, не переживайте.

Глубоко вдохнув и набрав полную грудь воздуха, я изо всех сил дунул. Порыв ураганного ветра проделал широкую просеку в лесной чаще. Высоко в воздух взлетели стволы деревьев, ветки, листья, какие-то растения. Среди них виднелись силуэты мохнатых отвратительных тварей с красными глазами и острыми когтями. Они визжали и дергались, не понимая, что с ними происходит и откуда этот порыв ураганного ветра. Всех их я сдул и отправил куда-то, в общем, на другой конец ключевого измерения. Ну… ибо нефиг.

Мурзик резко опустил задницу на землю и в шоке посмотрел на меня, наклонив голову набок.

— Я даже не сомневалась, — с улыбкой произнесла Мила.

Девушка с умилением смотрела на меня.

— Ну, можно было бы с ними хотя бы поговорить для начала, — пробурчала Вера. Она расслабленно выдохнула, но выглядела не очень довольной. Всем своим видом осуждала насилие, — Может быть, они хотели мирно с нами поговорить?

— Честно говоря, сомневаюсь в этом, — ухмыльнулся я, после чего посмотрел на Мурзика, — Давай, пушистый, чуешь что-нибудь? Князя Пушкина или Настю? Какого-нибудь другого человека?

Мурзик принюхался, некоторое время бегал туда-сюда вокруг нас, нюхая воздух. После чего громко тявкнул и быстро пробежал в сторону просеки, которую оставил мой мощный выдох.

— За ним, — скомандовал я.

Мила и Вера побежали следом за мной.