Дорога длиною в жизнь

Глава 7

7

Кстати, оказалось, что имеющиеся у на Йены, на данный момент не имеют никакого хождения. В том смысле, что они давно вышли из обращения, да и применялись только на территории Маньчжурии, Кореи и Китая, во время войны. В банке их так и назвали «Военная Йена». Но то, что эти деньги прекратили хождение, совсем не значит, что они не имеют никакой ценности. Другими словами, если купюра выглядит достаточно хорошо, у неё уникальный номер, или что еще, о чем знают только специалисты, то ее вполне можно продать коллекционерам-нумизматам. Иногда напрямую, при наличии подобных знакомств, чаще через аукцион.

В общем перебрав во время перехода все наличные деньги, имеющиеся у нас мы получили около миллиона в «военных йен» то есть бумажных денег, применявшихся на оккупированных Японией территориях. По сути красивая, крашеная бумага, но с кое-какой надеждой на то, что ею заинтересуются коллекционеры. И пусть не все деньги, но хотя бы какую-то часть можно будет продать. Тем более, что все они практически идеально сохранились. Все же перед отправкой самолетом, они находились в Императорской Сокровищнице, Маньчжоу-Го, следовательно, что попало, там быть просто не могло.

То же самое касалось и долларовых купюр. Правда в отличие от Йен, доллары сороковых годов даже не считались старыми, и принимались везде. Кстати долларов оказалось примерно столько же. Одним словом, жизнь налаживалась, осталось только решить, что делать дальше. Для меня, такой проблемы, в принципе не существовало. По большому счету, можно было осесть где угодно, и спокойно дожить до седых волос. Я разумеется попытаюсь связаться с замком в Швейцарии, чтобы узнать судьбу Алексея, но учитывая фотографию, и то, что Леха уже успел где-то повоевать, наверняка он мог принять участие и в Великой Отечественной Войне, или точнее во Второй Мировой, ведь та война проходила не только на территории СССР. Вообще ввязываться в проблемы, это у него похоже семейное. И я почти уверен, что он уже завершил свой жизненный путь в этой реальности.

У меня же в принципе все впереди, но так или иначе, после того, как я уточню все что смогу о нем, постараюсь добраться до пирамиды, и перейти в ту реальность с которой нас разбросало по миру. Жаль, что нельзя будет предъявить ему фотографии, хотя одно то, что он стал здесь моим папой, думаю станет для него тем еще шоком.

Между тем наш кораблик дошел до материковой зоны Аляски, оказался неподалеку от острова, который на картах был обозначен как остров Баранова. Леонид, как раз разглядывающий карту, удивленно воскликнул.

— Ух, ты! Смотри, а остров-то русский!

— Ну да, — ответил я взглянув на то что он мне показал. — Когда-то он действительно был русским, А город, который сейчас называется Ситке, носил имя Новоархангельск.

— Это получается здесь живут русские?

— Ну русскими их вряд ли можно уже назвать, потому что русскими они были почти двести лет назад. Да и было их человек триста всего. Сам понимаешь, скоро все они породнились с местными индейцами, в итоге превратившись в метисов или креолов. То есть потомков от брака европейца и местных народностей.

— Но ведь все равно же остались русскими.

— Вряд ли. Самое многое, что их объединяет с русскими, так это православная вера. Я читал здесь даже есть православный храм. Хотя да, богослужение наверняка проводится на русском языке, хотя тебе это и не нужно.

— Это почему же?

— Но ты ведь комсомолец, а значит безбожник.

— Ну не знаю, — потупился Ленька. И встрепенувшись добавил. — Но если богослужения проводятся по-русски, значит должны понимать язык.

— К чему ты клонишь? Вряд ли настолько хорошо, но в какой-то степени может и понимают.

— Да, знаешь, Лёх. Хочется осесть где-то среди своих. Русских. Это тебе все равно, а я привык как-то…

Парень надолго замолчал. Мы между тем протиснулись между многочисленными островами, в названиях которых по большей части угадывались русские корни. Конечно сейчас они отдавали англицизмами, но тем не менее вполне угадывались и первоначальные названия, которые просто радовали слух. Макнати, Соседни, Неповоротни, Рашимости. Хотя встретилось и чисто русское название — остров Волга. Видимо слово звучало одинаково для всех языков и потому сохранило свое звучание. С другой стороны, и главный остров Баранова, тоже остался прежним в названии.

Подойдя к какому-то свободному от многочисленных барж и катеров пирсу, мы притерлись к нему. Выбежавший из сторожки чернокожий паренек, сразу же скороговоркой выпалил о том, что данный пирс коммерческий, следовательно, платный, охраняемый, и что здесь разрешается находиться не дольше трех суток. Суточная цена стоянки для судов нашего типа тридцать долларов.

Мне показалось это несколько дороговатым, но оглянувшись, я просто не нашел, среди многочисленного скопления судов и катеров никакого свободного места, и скрепя сердце согласился что пока не найдется, чего-то более приемлемого остановиться здесь. Буксир был отогнан на край пирса, где и был пришвартован двумя канатами, сброшенными с бака и юта к довольно мощным в бетонированным в настил чугунным кнехтам.

— А, зачем мы сюда зашли? — Удивленно спросил Леонид.

— Ты же сам хотел посмотреть на бывших русских людей, живущих здесь. Да и ты видел негра на пирсе? Как он одет обратил внимание? В сравнении с ним, мы с тобой выглядим бездомными нищими.

— Да ну тебя. Я свои брюки перед самой практикой купил, они почти новые.

— Вот именно, что почти. То, что продают в Союзе, здесь считается одеждой для бедняков. А мы с тобой спим на золоте, и все же носим, какие-то обноски. Может стоит наконец привести себя в порядок, и выглядеть как человек? Вспомни, наверняка видел детей наших партийных руководителей, и завидовал тому, как они одеваются. Ведь, видел.

— Да уж обращал внимание. Так и хотелось спустить их на землю, а лучше под нее. Люди голодают, другой раз одеть нечего, а эти из ресторанов не вылезают!

— Вот видишь. Сейчас у тебя есть возможность носить тоже самое.

— Не хочу! — Со злостью воскликнул Лёнька. — Ты что, хочешь, чтобы я уподобился этим бездельникам? Да, я лучше сдохну, чем буду одним из них. Ненавижу!

— Лень, успокойся. Я не предлагаю тебе стать одним из них. Я просто говорю о том, что у нас есть сейчас деньги, и мы можем прилично одеться, ну чтобы хотя бы не выглядеть неряхами. Ну сам подумай, если тот же негр на пирсе, который считается угнетенной расой, вспомни что нам рассказывали на уроках, одевается лучше, чем мы. Он что, тоже бездельник?

— Нет, но.

— Просто пойми, что здесь другие правила. И хорошо выглядеть это скорее норма, чем показ своего богатства и обеспеченности. Вспомни пословицу: «Встречают по одежке», то есть если ты появишься в обществе неряшливо одетым, значит с тобой просто не станут иметь дело. А то, что сейчас есть у нас, приличной одеждой назвать можно только с очень большой натяжкой. Вот, например, ты хотел пообщаться с местными русскими. Да они от одного твоего вида будут шарахаться.

После долгих уговоров, он наконец согласился выйти со мною в город, и хотя бы посмотреть, как одеваются местные жители. А затем уже решить, стоит ли ходить в нашей прежней одежде, или же все-таки нужно купить, что-то по приличнее. С Лехой в первой жизни было гораздо проще. Он воспринимал на веру все, что я говорил ему. Здесь же приходится переворачивать в голове у парня устоявшиеся понятия. Что в общем-то не мудрено. Жизнь на Камчатке далеко не самая благополучная, а он вдобавок ко всему свое детство и юность провел вначале в приюте, затем в мореходке. По сути, не зная достатка не там ни здесь. И для его понимания наряд рубахи парня из самых низов, смотрится гораздо приличнее костюма. А любой встреченный человек, носящий этот самый костюм воспринимается как буржуй, и дармоед, наживающийся на таких как он сам, простых работяг. Все это усугубилось многочисленными лозунгами, вбиваемыми в юную голову с самого детства, и разницей, которую он видел собственными глазами.

Когда во всех этих лозунгах говорится о гегемонии пролетариата, а этот самый пролетариат, живет в насыпных бараках и считает копейки чтобы дотянуть до следующей получки. А слуги народа, партийные руководители и их бездельники детки, не вылезают из дорогих ресторанов, выбрасывая просаживая за один вечер месячные зарплаты. Переубедить парня, что все это осталось там, за океаном, в далеком прошлом, было очень трудно. Приходилось прилагать немалые усилия, чтобы он наконец осознал все это и постепенно вошел в ритм, непривычной для него жизни.

Дальше первого одежного магазинчика он так и не пошел. Но даже здесь напрочь отказался надеть далеко не самый дорогой костюм. Пришлось ограничиться брюками, свитером грубой вязки с плотным стоячим воротником и курткой. В качестве обуви, кое-как согласился на высокие ботинки на толстой подошве. В итоге. Получилось, что-то похожее на боцмана. Не хватало разве что тельняшки и трубки. После этого, Ленька ни в какую не захотел двигаться дальше, и тут же сбежал на наш буксир, сказав, что на нем он себя чувствует гораздо увереннее чем на берегу.

Мне нужно было больше, поэтому я решил выбрать магазин по приличнее, и вскоре уже примерял нормальный костюм стоимостью в сорок долларов. Спустя какие-то полчаса, я почувствовал себя наконец в своей тарелке. На мне был добротный шерстяной костюм, белая крахмальная сорочка, черный галстук, завязанный полувиндзором, добротное драповое пальто и шляпа.

Первым делом я отправился к берегу залива, где еще при сходе с буксира заметил рекламу местной компании, обещающую сделать любой ремонт, и улучшить любые характеристики любого судна. Как раз то, что сейчас было мне необходимо. Уж очень меня достала тихоходность нашего кораблика. Рассчитывая добраться на нем, как минимум в места обетованные, хотелось бы, что он двигался чуточку быстрее. Да и оборудование, находящееся на корме, предназначенное для буксировки судов, было явно лишним. Работать в качестве буксира я не собирался, а, следовательно, все это можно было снять и продать, или же сделать обмен на винт более широкого шага, для ускорения движения судна. В общем-то, на большее я пока и не замахивался. Заменить винт, увеличив тем самым скорость судна, хотя бы процентов на пятьдесят, было бы если не идеальным, то близким к этому. Дальше, можно было бы подумать об улучшении кают, коих на буксире было семь, не считая двух служебных для капитана и механика. И вполне можно организовать что-то вроде прогулочного, или же пассажирского судна, для перевозки людей.

Оказалось, что ничего сложного в замене винта в компании не находят. Узнав базовую модель сухогруза, предложили поставить дополнительно направляющую насадку, только за счет которой скорость судна может увеличиться до пятидесяти процентов. Прикинув все предложения, я согласился на более скоростной гребной винт и направляющую насадку. Среди предложений был винт регулируемого шага, но его установка грозила затянуть ремонт более чем на месяц. Нужно было заводить буксир в сухой док, и прокладывать дополнительные управляющие тяги, выводя их на мостик. Учитывая то, что в трюме у нас находился довольно интересный груз, делать это прямо сейчас было бы нежелательно. Поэтому остановились на малом. Причем, клерк с которым я заключал договор, сказал, что в моем случае можно просто дойти до пирса, где присутствует портовый кран, там меня поднимут на берег, в течении нескольких часов заменят и установят все необходимое, после чего вновь спустят на воду, и после проведения ходовых испытаний, я должен буду окончательно рассчитаться.

Всего, вместе с демонтажем оборудования стоящего на корме, и замены гребного винта, с меня причитается девятьсот пятьдесят долларов. При этом фирма гарантирует качество и увеличение скорости как минимум на семьдесят пять — восемьдесят процентов. То есть с десяти узлов я перескочу на восемнадцать, или же тридцать три километра в час. Мне кажется оно того стоит.

Оплатив аванс, я вернулся на буксир, и тут же пришлось набить морду Ленчику. Этот придурок пожалел «несчастного» негра, пришвартовавшего наше судно к пирсу, и уже собирался поделиться с ним золотом, которое досталось нам от недавних пассажиров. Как оказалось, вернувшись на судно, этот чудак, на букву «М», разговорился с черномазым парковщиком, и тот начал жаловаться ему на свою судьбу. Мол, как плохо живется неграм, какие они все угнетенные и бедные и так далее и тому подобное. Разжалобить Леньку, который всю свою сознательную жизнь прожил в приюте, было пустяковым делом, и потому тот вначале от пуза накормил «бедняжку» чернокожего паренька, импортными консервами. Дал ему с собой почти полмешка провизии, и как раз собирался дать ему кусок золота, чтобы тот поправил свои дела, и не чувствовал себя таким обездоленным и угнетенным. И в тот момент, когда он это произносил, в кают-компании буксира, появился я.

Негр, разумеется пинками был вышвырнут с буксира, и вдобавок я пообещал ему рассказать все его нанимателю, отчего тот тут же бухнулся на колени, и пообещал вернуть все, что ему передал Леонид. А передал, как оказалось он довольно много. Здесь помимо продуктов, было и десять комплектов постельного белья, и несколько кастрюль, посуда и даже одна из винтовок, доставшихся нам по наследству от «дяди Сережи» и его подельников.

После чего долго и вдумчиво объяснял придурку, куда он нас чуть было не втравил.

— А, что я такого сделал? Я хотел просто помочь человеку. Ведь он угнетенная раса!

— Ты скотина видел автомобиль этой угнетенной расы? Нет, пойдем покажу.

Вытолкав своего напарника на пирс, показал ему пусть не новый, но вполне приличный фордовский пикап, который тот самый негр как раз разгружал от выданных Леонидом вещей. А, чтобы было более достоверно, попросил черномазого рассказать чей это автомобиль и за сколько он его купил. Ленька еще не очень хорошо понимал английский, поэтому пришлось переводить. Но с каждым новым словом он все больше смурнел, и казалось, что вот-вот на его глазах появятся слезы. Не знаю, насколько мое вразумление пошло ему на пользу, но вроде до него дошло хотя бы то, что покажи он, что у нас есть золото, и уже через час мы бы оказались у разбитого корыта. Нас бы просто ограбили, и хорошо если не убили.

— Ну подумай сам. Кто негров угнетал?

— Рабовладельцы.

— Кем они были?

— Как кем?

— Они были белыми?

— Ну да.

— А теперь представь, ты белый человек. В глазах того же негра ты бывший рабовладелец, предки которого угнетали его предков, скажешь не так?

— Я русский, у нас не было рабства.

— Еще как было, но это неважно. Ты ему сказал, что ты русский?

— Нет, но.

— Слава богу, хоть здесь сообразил. Ты в его глазах тот же угнетатель что и все белые. А отомстить белому человеку за прошлые горести у них вбито в подсознание, как у тебя советские лозунги. Да уже через час, возле нашего буксира стояла бы очередь «обездоленных», которые раздели бы тебя до гола. Больше от меня ни на шаг. Или в противном случае, забирай свою долю и проваливай куда хочешь! Можешь даже сесть на перекрестке и накормить всех обездоленных. Только боюсь, раньше тебя прибьют, чем ты успеешь это сделать.

— Лех, я все понял. Я больше не буду!

— Очень надеюсь на это.

Весь следующий день заняло переоборудование нашего сухогруза. У Леньки глаза на лоб повылезли, когда он увидел, с какой скоростью проводятся все работы на корабле. Едва мы оказались у пристани, как подъехавший портовый кран тут же опустил вниз свой крюк, пара водолазов, завели под днище специальные ленты, и сухогруз подняв его из воды, перенесли на пристань и тут же установили на специальные подставки.

Подошедший ко мне руководитель, отметил, что было бы неплохо, помимо заявленных работ, почистить и сам корпус, а заодно и покрасить. Единственное чем я поинтересовался сколько это займет времени и какова цена. Триста долларов за очистку днища от ржавчины, просушка и нанесение специального покрытия, показались мне не сильно большой суммой, и я согласился.

Инженер, тут же с кем-то связался, и еще через несколько минут работа вокруг буксира буквально закипела. Чтобы не стоять над душой у рабочих, мы отошли в сторону и приземлились в припортовом баре, попивая пиво, и поедая горячие колбаски. Вся работа же, происходила у нас на глазах. Уже к вечеру того же дня, все было готово. Вначале завершили работы по замене винта, и демонтажу лишнего оборудования. Немного задержались с покраской, но в принципе все было сделано качественно поэтому никаких претензий не было. Правда испытывать ходовые качества пришлось уже вечером, но лаг уверенно показывал обещанные восемнадцать узлов, поэтому и здесь все было хорошо. Расплатившись с конторой, мы вновь причалили к знакомому пирсу, чтобы переночевать, а на следующее утро едва рассвело вышли в море.