Дорога из пепла и стекла (СИ)

Глава 21 Версия обреченных

21

Версия обреченных

Первые сутки было не до разговоров — Лийга гнала машину, как сумасшедшая, уводя нетикама-кипу всё дальше и дальше от Саладуса. Сначала она использовала механическое управление (Ит всё это время сидел рядом с ней, потому что машина была в тот момент настроена на него — кипу сумел открыть именно он), а потом перешла на управление через маску, и вот только тогда Ит и Скрипач поняли, что им всё это время пытались объяснить, и что такое на самом деле нетикама-кипу, которую ведет пилот.

Когда Лийга надела маску, и переключилась на неё, динамика движения нетикама-кипу изменилось настолько сильно, что Ит в первый момент опешил и растерялся. Машина больше не шла, нет, создавалось ощущение, что кабина в буквальном смысле летит над землей. Если учесть, что скорость нетикама-кипу в момент перехода составляла около полутора сотен километров в час, а шла машина через каменные осыпи, контраст оказался просто разительным. Ит сидел в кресле пилота-дублёра, и смотрел на Лийгу. Удивительное зрелище — маска подсвечивала лицо женщины, и Ит видел, что Лийга сосредоточена до предела. Сжатые губы, закрытые глаза, напряженная поза. Лийга сейчас «видела» пространство через системы машины, и, скорее всего, могла воспринимать намного больше, чем обычный разумный, ведь сенсоры и датчики кипу умели оценивать параметры, в обычной жизни никому недоступные.

В кабину, непривычно большую, вошел Рифат, следом за ним шел Скрипач. Рифат посмотрел на Лийгу, покачал головой, и негромко сказал:

— Не больше получаса, слышишь? Уходи от первого озера, и делаем перерыв.

— Хорошо, — безучастно произнесла Лийга. — Не мешай.

— Ладно, — кивнул Рифат. — Скиа, Итта… то есть Ит, пойдемте. Действительно, не надо мешать.

— Но настройка… — начал было Ит, однако Рифат его перебил:

— Она уже перенастроила на себя, нам не нужно тут быть. Мы только отвлекаем.

Они вышли в коридор, миновали несколько закрытых дверей, и вошли в одну из кают — Рифат объяснил, что этот нетикама-кипу был не туристическим, а рабочим, его создали, чтобы он выполнял две задачи, возил разумных и какие-то грузы. Сейчас они находились в верхней части тридцатиметрового корпуса, предназначенной как раз для пассажиров, и часть эта была оборудована весьма достойно. Просторные, красивые каюты, на двоих или на одного, коридор, снабженный мягкими держателями, обзорная зона в центре корпуса. Перспектива спать не на полу, а на нормальных кроватях была заманчивой, однако пока что про сон речи не шло, слишком много задач предстояло решить.

— Ей нельзя будет долго вести машину, — сказал Рифат. — Трудно. К тому же ей много лет.

— Мы так и поняли, — кивнул Ит. — Рифат, мы сейчас отойдем километров на триста от Саладуса, а потом встанем на курс, верно? Уже точно на север. Нам нужно пройти… сколько там получается?

— Около четырех тысяч километров, и необходимо найти по дороге дополнительный аккумулятор для нетикама-кипу. Или для Люси, да? — Рифат улыбнулся. Скрипач кивнул. — Проблема в том, что эти четыре тысячи будут сильно отличаться от тех, которые мы уже прошли. Очень сильно.

— Мы поняли, — кивнул Ит. — Это подразумевалось. Сейчас, если я верно прочитал карту, мы должны обойти озёра. И обходим мы их с запада. Потом попадаем на перешеек, о котором тоже говорили, проходим пустыню, и…

— И выходим на побережье, — закончил за него Рифат. — Это будет самый опасный участок маршрута, потому что там много шрика. Что будет дальше, я не знаю. И что мы будем делать, чтобы попасть на корабль, я не знаю тоже, — добавил он после секундной заминки. — Саладус нас отпустил как-то слишком легко, и…

— И поэтому нам сейчас нужно будет удрать подальше, и затаиться, — сказал Скрипач. — Придется выжидать. У нас есть версия, что на этом этапе нас не тронут, но это именно что версия, и не более. Мы можем ошибаться.

— Думаю, мы скоро узнаем, ошибка это, или нет, — вздохнул Рифат. — Пойду, подготовлю каюту для Лийги. После такой сложной работы ей нужно будет отдохнуть.

Восемнадцать часов изматывающей гонки, четыреста с лишним километров позади — и Лийга сдалась. Сказала, что устала, что больше не может, сняла маску, передала управление Скрипачу, и ушла в каюту, спать. Скрипач провел машину на маленькой скорости по окрестностям, посоветовался с Рифатом и с Итом, и посадил, наконец, нетикама-кипу в подходящем месте — на берегу небольшого озера, под защитой невысоких скал. От скал он, правда, машину отвел подальше, чтобы не рисковать, и заранее просчитал пару путей отхода. Разумеется, если будет атака сверху, спастись вряд ли получится, но Скрипач на вопрос Рифата ответил, что атаки не будет. Почему? Вот поговорим, и поймешь, пообещал Скрипач. И, думаю, поймешь не только это.

Лийга проспала шесть часов, и когда она вернулась в кабину, где сидели Рифат, Ит, и Скрипач, выглядела она уже получше, видимо, ей удалось немного отдохнуть.

— Отвыкла, — констатировала она, едва войдя. — Совершенно отвыкла от подобного. Но получилось неплохо, правда?

— Замечательно получилось, — заверил Рифат. — Ты умница. Сейчас принесу тебе поесть, и продолжим.

— Что продолжим? — не поняла Лийга.

— Братья кое-что мне уже объяснили, — Рифат вздохнул. — Надо, чтобы ты это всё услышала.

— Мы только начали, — возразил Ит. — Тоже спать ложились, потому что устали. Ты ничего принципиального не пропустила, мы не хотели говорить без тебя.

— Братья? — вдруг поняла Лийга. — Рифат, ты…

— У них две генетические формы. Взаимоисключающие, — пояснил Рифат. — И они привыкли думать о себе в проекции второй формы. На мой взгляд, это неправильно, но раз так сложилось, то — пусть будет. Мне это тяжело, конечно, но я потерплю.

— Ничего себе, — только и сказала Лийга. — Давайте поедим, и поговорим уже, наконец. У меня слишком много вопросов накопилось за эти месяцы.

— Мы догадались, — хмыкнул Скрипач. — Ешь, и приступим.

— …все эти ситуации являются синтетическими. Все, исключений нет. Они могут в какой-то момент показаться натуральными, но, как только начинаешь разбираться, становится понятна их искусственность — но вот только понять это сами Архэ не в состоянии, — Ит помедлил. — Дело в том, что у Контроля, равно как и у Архэ, существует своя, обособленная этическая модель. И она противопоставляется модели неискаженной этики второго уровня. Весьма жестокой, надо заметить.

— То, что происходит здесь, тоже вписывается в то, что нам известно, — продолжил за Ита Скрипач. — Вот смотрите. Саладус. Наша встреча, если можно это событие так назвать, с господами Тсираттом и Патери. Лийга, Рифат, ответьте мне на один вопрос.

— На какой? — с подозрением спросила Лийга.

— Вам не смешно? — прищурился Скрипач. — Вот мне смешно. Мне и сейчас смешно — и знаете, почему? Да хотя бы потому что мы, вместе с песчаником, в реальной ситуации были бы размазаны за долю секунды. Мгновенно. Вокруг Саладуса, если вы не обратили внимания, стоят аналоги того, что у нас называется «белый вихрь». Зачем была эта комедия с шариками в небе, а? Через пару километров нас бы просто раскатали в блинчик, и всё, концерт окончен. И, думаю, девяносто процентов тех, кто пытается сунуться в Саладус, именно эта судьба и ждёт. Далее — мы вышли из Саладуса, как на прогулку, и нас снова не тронули. Да, мы решили побегать, но могли бы и не бегать. Правда. Честно.

— Почему ты сразу про это не сказал? — спросила Лийга.

— Потому что нужно соблюдать условия игры, — пояснил Скрипач. — Погодите, про это позже. Так вот. Ситуация в скалах, с ловушкой. То же самое. Побег из Анкуна. Опять то же самое. Это чистой воды синтетика, но есть один принципиальный момент. Мы знаем о том, что существует Слепой Стрелок. Мы понимаем, что происходит. А вот другие…

— Те, кто об этом не знал, увидели бы это всё иначе, и ощутили бы тоже, — сказал Ит. — Мало того, они бы еще и терзались непониманием происходящего, ощущением вины, и пытались бы выстроить внутри собственных голов схему, в которую это всё можно было бы хоть как-то уложить. И уложили бы. Взяв за основу эту самую вину, точнее, самообвинение во всём и вся. И небезосновательно, между прочим.

— Не очень понятно, — призналась Лийга.

— Давай сделаем так, чтобы стало понятно, — предложил Скрипач. — Мы сперва расскажем вам о себе, и о том, как мы вообще пришли к тому, что есть на данный момент. Только учтите, рассказывать, пусть даже и в общих чертах, придется долго.

— Рыжий, не только про себя придется говорить, — Ит вздохнул. — Мы пример вне схемы. Давай лучше с Пятого и Лина начнем, пожалуй.

— Нет, — покачал головой Скрипач. — Начнем с нас, а потом будет их очередь. В данный момент их история является эталонной.

— Согласен, — кивнул Ит. — Так вот, мы с рыжим — на самом деле Архэ. Вы понимаете, что это такое? Да, совершенно верно, это первооснова. Подожди, Рифат, не перебивай. История долгая, и для того, чтобы понять происходящее сейчас, нужно будет рассказать её если не всю, то большую часть. Слушайте.

Такой правды, причем в таком количестве, не ждали ни Рифат, ни Лийга — после восьми часов объяснений оба они выглядели потерянными и обескураженными. Ит и Скрипач устали, но, к сожалению, делать перерыв было пока что рано. Перерыв — это потеря времени, и потеря нити разговора. Нельзя. Придется терпеть. Говорили почти без передышек, лишь иногда останавливались, чтобы выпить воды, и съесть кусок лепешки.

— Тот есть вы не знали о том, кто вы? — спрашивал Рифат. — Вы росли среди людей, как мальчики?

— Да, — отвечал Ит. — Позже, уже после тех событий, мы получили считки, и информацию о том, что у нас двойная генетическая форма. Мы об этом изначально не знали ничего. Совсем.

— И это не определялось? Невозможно жить в мире нормального уровня, и не лечиться, не сдавать биометрию, не…

— Да, это не определялось, — кивнул Ит. — Этого просто не было. Я летал потом в ДС-35, туда, где вырос, мне тоже было любопытно. Нет, абсолютно чистая история, без подвохов и правок. Мальчик. Да, подменыш, верно. Но — человек. От и до человек. По всем параметрам, а проверяли их сотни раз. И так было до момента, когда я попытался атаковать тех, кто нам угрожал.

— В мире, находившемся в темпоральной капсуле? — уточнила Лийга. Ит кивнул. — И тебя достала Сеть. И содрала с тебя этот морок моментально, верно?

— Верно, — кивнул Ит. — Так и произошло. Скрипач через некоторое время вывел в Сеть секторальную станцию. Это когда мы бежали. И… он изменился после этого тоже. Так же. То есть всё стало на свои места. Мы перестали быть теми, кем не являлись.

— С трудом могу себе представить, насколько вам было трудно, — покачал головой Рифат.

— Нам-то ещё ничего, вот Фэбу и впрямь пришлось нелегко, — вздохнул Скрипач.

— Потому что Фэб — он чем-то на тебя похож, — пояснил Ит. — Он тоже ортодокс, очень строгих правил, и безмерно осторожен. А ещё он религиозен. То есть ему было стократ сложнее, поверь.

— И как он поступил? — спросил Рифат.

— Фэб? Никак, — пожал плечами Ит. — Мы просто стали жить в одном доме, под одной крышей. У нас не было отношений, если ты об этом. До нас Фэб был женат, но его жена, Гира, погибла по время Реакции.

— И долго вы так прожили? — спросила Лийга.

— Семьдесят лет, — Ит печально усмехнулся. — Он нам условие поставил. Мы женимся, причем не фиктивно, только после этого он соглашается на полную семью. И никак иначе. Ты нас видишь, Рифат? А ты, Лийга, видишь? Скажите, только честно, нормальную девушку рауф вот такое в качестве мужа устроит?

— Да уж, — Лийга опустила взгляд. — Девушки, конечно, бывают разные, но… ммм… в общем…

— Не мычи, — строго сказал Скрипач. — Конечно, мы никого не устраивали. Женщин-людей, кстати, тоже. Потому что мы явно не тянем на девичий идеал. Брутальности не хватает, мужиковатости, если угодно.

— Но в результате вы всё-таки женились, верно? — уточнил Рифат.

— Да, — кивнул Ит. — Не сказать, что очень удачно в первый раз получилось, но да. И дети тоже были, разумеется. Сын погиб, дочь жива, и внуки у нас есть, и правнуки, и пра-правнуки. Очень большая семья по линии Мади. И очень разная. Есть линии, которые пошли по рауф, есть те, которые только человеческие. Да что говорить. Девчонки, дочери, это уже второй наш брак, тоже разные получились. Вера за Витьку замуж вышла, это люди, Дарья к рауф уехала жить, там уже тоже правнуки в результате.

— А у меня от Верунчика только внуки, — пожаловался Скрипач. — Взрослые уже, между прочим. Давно пора заводить чего-то мелкотравчатое, а они… Чего тянуть, не понимаю? И ещё спорят! Рано, мол, мы подождем.

— Рифат, видишь — ворчливый старый дед, — констатировал Ит. — А ты всё «хали, хали». Ладно, это частности, давайте лучше дальше по делу. Потому что дети — это хорошо, но речь сейчас не о них.

— Я вам завидую, — с горечью произнес Рифат. — Да, завидую, и признаю это. Вы сумели сберечь свои семьи. Или семью, если угодно. А я…

— А ты тут ни при чем, — отрезала Лийга. — Ты не виноват. Это я виновата. Потому что из-за меня…

— Довольно, — поднял руку Скрипач. — Вы хотели услышать про этот момент, вы услышали. Но это частность, повторю, а говорили мы о другом. Слушайте дальше, пожалуйста. Потому что дальше будет то, что действительно важно. Намного важнее, чем вам может сейчас казаться.

— То есть эта ваша необычность вас не смущала? — уточнил Рифат.

— В какой-то момент нам стало всё равно, — пожал плечами Ит. — Ко всему привыкаешь. И мы привыкли. Равно как и наше окружение. Терра-ноль, конечно, стала шоком, в тот период мы очень серьезно многое переосмыслили. В том числе себя. Но даже в тот период мы на себя смотрели, как на некий казус. Мы не отдавали себе отчета в том, чем мы являемся на самом деле.

— Он, то есть Торк, тоже? — нахмурилась Лийга.

— Да. Он тоже. Собственно, вторая часть этой эпопеи и началась с того, что он себя переосмыслил. Глобально. Он, а не мы, первым вывел эту теорию — и она стала подтверждаться. Не совсем так, как ему бы того хотелось, но — да. Стала.

— Вы называете это всё — Архэ? — уточнил Рифат. — Тоже, в некотором роде, комплекс событий, выходит дело?

— Не совсем, — покачал головой Ит. — Архэ в неизмененном виде являются одним из ключевых элементов в комплексе событий, который мы назвали Слепой стрелок.

— Давай я объясню, используя для этого кружочки Эйлерчика, — сказал Скрипач. — Потому что…

— Во-первых, не сбивай с толку Лийгу и Рифата. Леонард Эйлер — это был такой математик. У нас. Круги Эйлера — это схема отношения подмножеств, — объяснил Ит. — Не знаю, как у вас это называется, но, думаю, штука более чем понятная. Рыжий, давай без приколов, — попросил он. — И покороче, пожалуйста.

— Ладно, — сдался Скрипач. — Смотрите, как это выглядит.

— Ага. То есть общая совокупность событий будет пересекаться только со следующей такой же совокупностью. Получается цепь, я прав? — спросил Рифат. Скрипач кивнул. — А внутри у вас какая-то неразбериха, уж простите. То есть вы выделили часть элементов, но, кажется, схема не является полной. Верно?

— Абсолютно, — кивнул Ит. — Так и есть. Мы сейчас обобщили эту систему ну очень сильно. Максимально опростили всё, что только можно, но даже в таком виде понятно, что известно и взаимодействует отнюдь не всё, что требуется для её работы. Для модели работы, простите. Мы выделили, причем частично, временные маркеры, мы выделили тех же «наблюдателей» и «принцесс», о которых я тебе рассказал, мы выделили Архэ, как общую единицу взаимодействия, и мы сумели выделить часть каскада событий. То есть мы поймали то, что было у нас в доступе. И… угодили в систему сами, потеряв возможность наблюдать и анализировать. Точнее, мы это делаем, но, опять же, лишь частично. Насколько позволяют обстоятельства, и наши знания о том, что Стрелок в принципе существует.

Лийга рассматривала сейчас схему, которую Скрипач набросал на визуале, рассматривала пристально, прищурившись, и, кажется, думая о чем-то — но о чём, никто догадаться не мог. И не смог бы, если бы Лийга не задала в какой-то момент вопрос.

— Временные петли, верно? — спросила она. — Он… или оно… неважно. Оно может оперировать событиями вне времени. Уходить вперед, возвращаться назад. Разве не так?

— Ты думаешь? — спросил Скрипач.

— А как ещё? — Лийга повернулась к нему. — Он же дублирует то, что делает, иначе он не обошел бы такое количество препятствий. Это невозможно. Он не предугадывает события, он их просто реконструирует, по мере надобности. Любые. Те, которые ему нужны в какой-то момент. Я могу разобрать те примеры, которые вы дали.

— А мы дали примеры? — нахмурился Скрипач.

— Разве нет? — приподняла брови Лийга. — Изменение ваших тел. С человеческих на настоящие. Как это возможно? Сеть? Чушь. Сеть отнюдь не всесильна, думаю, вам про это известно. И тело она может разве что покалечить, но никак не поменять.

Ит и Скрипач переглянулись. Ну и ну. Да, такое никому из их семьи даже в голову ни разу не приходило, а ведь Лийга совершенно права! Она поняла этот механизм иначе, не так, как это делали они, и поняла совершенно правильно! Они ошибались. Она — ввела сейчас новый элемент, и он верен. Абсолютно верен.

— Ещё пример. Ваша встреча с будущей женой на Терре-ноль. Она является так же тем, что вы называете «наблюдатель»? Да, она входит в систему в ином качестве, но при этом — изначальная функция сохранна, ведь так?

— Получается, что так, — кивнул Скрипач.

— А те двое, о которых вы говорили… те, которых вы назвали эталонным примером, — осторожно начал Рифат. — Это те, которые были до вас?

— Они и сейчас есть, — поправил Ит. — Но да, они действительно были до нас. Рассказать?

— Конечно, — кивнул Рифат. — Я до сих пор не понял, почему вы считаете их эталоном?

— Потому что они прошли сигнатуру полностью, и завершили её. И только по завершении они сумели из неё выйти, — ответил Ит. — После смерти, как вы понимаете.

— Вы их воссоздали? — Рифат нахмурился.

— Нет, — покачал головой Скрипач. — Они… немножко обманули систему. Скрыли тела. У нас на этот счет тоже было энное количество теорий, и рабочими оказались отнюдь не все из них.

— Рассказывайте, — потребовал Рифат. — Кажется, что-то я тоже начинаю понимать.

— Сколько лет? — потерянно спросила Лийга.

— Девятнадцать, — ответил Ит. Рифат покачал головой.

— Немыслимо, — сказал он. — Всё, что было сказано до этого, просто немыслимо. Изуродовать, кастрировать хали, внушать ей, точнее, уже ему, несостоятельность его расы и его истинного пола…

— Они про свой пол вообще ничего знали, — подсказал Скрипач. — И не узнали бы, если бы не случайность.

— Девятнадцать лет пыток, — произнесла Лийга. — Считай, дети. Да они были дети в самом начале. Ни за что. Вообще ни за что.

— Так вот это и есть синтетическая ситуация, — объяснил Ит. — Она абсолютно неестественна, она лишена логики и смысла. Подростки совершают глупость. Обычную глупость, причем со знаком плюс, они же ничего дурного не сделали, просто людям помогли — как им казалось. И за этот поступок получают абсолютно несоразмерное наказание. Но при этом они ощущают, что из ситуации выйти не могут. Не имеют права! Они могли сбежать в любой момент, у них детекторы стояли, старьё, конечно, но стояли, мало того, они, как потенциальные Сэфес, с этими детекторами могли вытворять такие вещи, которые не снились тем, кто им эти детекторы поставил! Они, считай, с помощью этого хлама строили порталы, такие же, как у того же Ойтмана, из мира в мир могли перейти. Немыслимо! И что? А ничего. Они терпели, сколько могли, все эти годы. Потом, когда стало уже совсем невмоготу, Пятый попытался покончить с собой. Но не сумел. Вы уже поняли, думаю, почему.

— Потому что они находились в сигнатуре, верно? — спросила Лийга. Ит кивнул.

— Так и есть. Он умирал семь месяцев, после попытки… ну, вы поняли. Осознавал ли он, что делает, и для чего? Нет. И второй не осознавал тоже. Они понимали только то, что нужно быть вдвоем, и что нужно умереть, потому что другого выхода, как им казалось, не существовало. На самом деле в этом они были правы, — Ит тяжело вздохнул, покачал головой. — Выхода действительно уже не было. Если ты так далеко продвинулся в сигнатуре, у тебя есть только один выход. Пройти сигнатуру полностью. Что они, собственно, и сделали.

— Угу, — покивал Скрипач. — Мы их после того, как вытащили, лечили. Долго лечили. Там такое было, что даже рассказывать не хочется. Они по сей день восстанавливаются, ну, уже не физически, это мы как раз исправили. Но с мозгами там временами полный финиш. Хотя, к их чести сказать, они это стараются не показывать.

— Они находились в сигнатуре, верно? — спросил Рифат. — Но при этом они не осознавали ни её существования, ни своей роли. Так?

— Так, — кивнул Ит. — Именно так. Сейчас, для нас, картина выглядит иначе — потому что мы знаем, что мы такое, и что происходит. Нет, мы знаем не всё, но видим и осознаем гораздо больше, чем они.

— Ит, а мы? — вдруг спросила Лийга. — Мы, получается, тоже… мы её части? Мы ведь попадаем в зону интереса Стрелка, потому что мы взаимодействуем с вами. Я права?

Ит кивнул.

— К сожалению, да, — произнес он неохотно. — Да, ты права, Лийга. Простите нас, пожалуйста. Мы не хотели этого. Даже не думали ни о чём подобном.

— А о чём вы думали? — спросил Рифат.

— Мы работали. Исследовали то, что могли исследовать. Мы не предполагали, что система активна и жива. Мы были убеждены в том, что исследуем то, что сохранилось после того, как сигнатура была остановлена из-за отсутствия в ней Архэ, — слова давались с трудом, но Ит продолжал говорить. — Мы не могли предположить, что Стрелок сочтет нас подходящими объектами. И никто не предположил этого. Никто. Ни Берта, наша жена, очень сильный ученый, ни кто бы то ни было ещё из нашей семьи. В том числе мы сами. Мы входили в локации, общались с суб-личностями, как нам казалось, но это были не суб-личности. И в последний раз Альтея, наша система, закрыла нас вместе с ними, и не выпустила в реальность. Мы могли только переходить из одной локации в другую. Остались в последней, у китаянки, Киую. А потом оказались здесь, вот в таком виде.

— Ит, а они… Те двое, которые прошли сигнатуру, полностью, они ничего не почувствовали? — спросила Лийга. Ит отрицательно покачал головой. — Но как же так? Они ведь были…

— Были, — кивнул Ит. — Именно что были. И они, кстати, это прекрасно осознают. Для Стрелка эти Архэ — отработанный материал. Они уже не имеют для него никакой ценности. Их нельзя использовать. Или… я не знаю точно, может быть, причина была иной, но система обратила внимание на нас, а не на них. Я не исключаю тот факт, что если бы нас не было, гипотетически, система могла бы среагировать и на них тоже, но проверить это нереально. Увы. Поэтому приходится принять, как данность, то, что есть в сухом остатке. Они остались там. Мы — находимся здесь.

— Слушайте, а поясните, пожалуйста, что такое этот самый возвратный круг, — попросила Лийга. — То есть вы помните что-то из того, что было в предыдущих воплощениях? Или это выглядит как-то иначе?

— Ничего мы не помнили, — покачал головой Скрипач. — До какого-то момента — вообще ничего. В возрасте лет где-то… Ит, нам сколько было тогда, когда ты вдруг что-то вспоминать начал?

— Больше сотни, — Ит задумался. — Да, уже за сто. И помнил я, если это вообще можно так назвать, только какие-то ощущения, в большей степени. Без конкретики. На той же Терре-ноль, например, очень тепло. И я иду по улице, лето, жаркое лето, а вдруг вижу эту улицу — зимней. Тёмная, холодная зима, которую я никогда в жизни не видел. Я тогда стал смутно осознавать, что эти вещи видел действительно не я, их видел Пятый, продолжением которого я являюсь, но… — Ит вздохнул. — Но в тот момент я не отдавал себе отчета в том, что ощущал, и в том, что со мной происходило. Да, они же оставили считки, помните, мы про это говорили? Я сперва решил, что мы открыли что-то из этого архива, и я про это забыл, но позже, когда я стал это всё анализировать, понял — нет, ничего подобного мы не открывали. Это была чужая старая память.

— А они? — Лийга нахмурилась. — Они что-то помнили о тех, кто был перед ними?

— Они про подобное никогда не говорили, — покачал головой Скрипач. — Разве что этот странный момент про учеников, с которым мы так до конца и не разобрались.

— Что за момент? — спросил Рифат.

— Они не брали учеников. А вот те, которые были перед ними — брали. И всё кончилось плохо. Это воспоминание оказалось настолько сильное, что даже у меня проскакивало, — объяснил Ит. — Но оно не было, и не могло быть ни моим, ни Пятого. Оно принадлежало тем, кто был перед нами.

— А вот это уже интересно, — Лийга задумалась. — Получается, что есть какой-то общий сценарий, но жизни каждой последующей пары Архэ будут иметь отличия?

— Не пары. Тройки, — поправил Ит. — Да, именно так. И сейчас мы пришли к выводу, что отличия могут быть большими, чем мы думали. Намного. Система, частью которой мы являемся, поливариантная. И сценариев, боюсь, она способна построить на порядки больше, чем мы можем предположить.

— Но что-то общее в этих сценариях определенно должно быть, — заметил Рифат. — Что вы сумели выделить, как константы?

Ит усмехнулся.

— Первая, и главная — это Контроль, конечно, — ответил он. — Вторая — взаимодействие Архэ. Третья — присутствие в схеме «наблюдателей» и «принцесс». Четвертая — период ученичества, его обойти невозможно. Пятая — наличие скрытой информации. Шестая — завершение процесса, связанное с передачей материала для последующего воссоздания следующего в цепи компонента Стрелка…

— Не очень поняла про пятый пункт, — сказала Лийга. — О чём ты?

— Появление на свет, — ответил Ит. — Точнее, инициация воссоздания. Мы пытались работать в этом направлении, но наткнулись на глухую стену. Информации нет вообще. Никакой. Мы не знаем ни кто инициировал воссоздание Пятого с Лином, ни кто инициировал наше воссоздание. Мы не знаем, где воссоздавали нас самих, и почему система, получив наш измененный материал, решила, что он пригоден для работы. Мы точно знаем, что такие материалы бракуют, они называются искаженными, и в работу Стрелка не попадают. У нас есть печальные примеры того, что происходит, если такой материал оказывается воссоздан. Так что даже о себе мы ничего не знаем. Можем только предполагать, где находились материалы, но, опять же, это лишь предположение.

— И где же? — спросил Рифат.

— Сетевые инженеры. Возможно, — Скрипач вздохнул. — Но совсем не факт, что это правильный ответ. Мы не знаем. Они тоже не знали.

— Есть ещё один момент, — Ит задумался, подыскивая слова. — На счет нас, не на счет Ри Торка, третьего, он Бард. Так вот, на счет нас — и на счет принадлежности к нашей расе.

— Людей? — спросил Рифат.

— Нет, рауф, — ответил Ит. — И в нашем случае, и в случае Лина и Пятого раса подвергалась корректировке. Есть подозрение, что у других было то же самое. Но сейчас мы этой корректировки не видим. Точнее, не видите вы, оба. Верно?

— Верно, — кивнул Рифат. — Как халвквины вы полноценны. Вас никто не трогал, и никто… как бы сказать… ваши тела никакому дурному воздействию не подвергал.

— Расскажи это итским костылям, — вздохнул Скрипач.

— Я о другом, Скиа, не надо с этими вещами шутить, — строго сказал Рифат. — Собственно, я о том, что эта ваша версия, кажется, не вполне правильная. Это делалось не всегда. И не со всеми. Так, выходит дело?

— Видимо, да, — кивнул Ит. — В этот раз ничего подобного тому, что мы исправляли, я не вижу.

— Исправляли у них? — уточнил Рифат.

— Да, у них. Переделали их сильно, очень сильно. От всей системы осталось только второе сердце, его, видимо, не рискнули тронуть, — Ит покачал головой. — А всё остальное удалили целиком и полностью. Мы органы восстанавливали по оставшимся в эпителии трем группам клеток — у Лина, и двум группам — у Пятого. Очень чистая работа была сделана, надо признать. Практически со стопроцентной гарантией невозврата. Если бы мы не знали, что искать, мы бы и не нашли ничего и никогда.

— Ясно, — кивнула Лийга. — Ужас, конечно. Но… Ит, я хотела спросить о другом. Думаю, ты понимаешь, о чём именно.

— Не о чём, а о ком, — поправил Ит. — О вас. Так?

— Да, так, — кивнула Лийга.

— Я ждал, когда ты спросишь. Мы думали об этом. Долго думали. И… да, ты правильно всё понимаешь. Вы тоже часть сигнатуры, как уже было сказано, и то, что случилось с вами — это, в какой-то степени, из-за нас. Точнее, из-за того, что Стрелок почему-то счел вас достойными его внимания объектами.

— Не из-за того ли он нас ими счел, что вы двое начали взаимодействовать с теми суб-личностями, в том мире? — спросила Лийга.

— Я не знаю, — покачал головой Ит. — Возможно.

— Временные петли, — напомнила Лийга. — Если ты хотел сказать про время, то это и было спусковым механизмом — для него. Или что он там такое. Для системы, наверное, другого ответа я не вижу. Он вёл вас долго, кружным путём, потому что вы сопротивлялись ему много лет. Но он всё-таки привёл вас туда, куда ему требовалось. Поэтому и были воссозданы ваши материалы, которые вы назвали искаженными. Это так?

— Я не знаю, — повторил Ит. — Лийга, правда, я не знаю. Не могу ответить.

— Просто если это действительно так, Ит, ты должен понимать, что причина всего того, что произошло здесь — это тоже вы. Так, получается?

— Ты пытаешься сейчас переложить вину за происходящее на нас, или пытаешься как-то оправдать себя? — спросил Ит. Лийга пожала плечами.

— Нет, наверное, — ответила она, немного подумав. — Скорее всего, я хочу понять, за что мне сейчас так больно, и за что я буду умирать. Тебя устроит такой ответ?

— И третий раз я скажу тебе — не знаю. Но я знаю, почему мы начали эти исследования, и вообще стали заниматься этой темой. Лин и Пятый изменили нас, последующий материал, с целью разорвать цепь, и прекратить это всё. Однако мы сидим сейчас здесь, и говорим про это — вот так. Причина в нас? Ой ли? Боюсь, причина намного глубже, и мы её по сей не знаем, — Ит отвел взгляд. — И, боюсь, не узнаем никогда.

— Почему? — спросил Рифат.

— Да потому что мы даже не знаем, что делать дальше, — с ожесточением ответил Ит. — Мы понятия не имеем, до какого момента мы будем угодны сигнатуре, до какого момента эта ситуация останется синтетической, и потому безопасной для нас… и для вас тоже. Если коротко — мы не знаем, что будет дальше. И как будет.

— Как-то будет, — Рифат вздохнул. — Как-то точно будет. С этой дороги из пепла и стекла нам уже не свернуть. Никому из нас.