Глава 8 Признание

8

Признание


— Ты можешь догадаться, что произойдет, если у нас снимут генные карты? — спросил Ит. — Там будет всё. От того, что у нас на самом деле сидит в геноме, до истинного возраста. Представляешь себе лицо Рифата, когда он узнает, что нам хорошо так за пятьсот на самом деле? И что аналогов генома не зафиксировано? Они почему-то решили, что мы существующий казус, но там их быстро разубедят в этом заблуждении.

— Ты про местные власти забыл, — мрачно произнес в ответ Скрипач. — Думаю, мы им тоже покажемся более чем интересными зверушками. И если я хотя бы могу попробовать смыться, потому что у меня есть ноги, с тобой, как ты догадываешься, этот номер не пройдет.

— Да неужели, — с сарказмом заметил Ит. — А я-то думал, что убегу на руках. Так, ладно, шутки в сторону. Три дня осталось. Рыжий, нужно это решать. Чем скорее, тем лучше.

— Понимаю, — Скрипач покачал головой. — Но что-то мне это совсем не нравится, хотя другого выхода действительно нет. На воздействие брать опасно, если Рифат действительно Встречающий, то несложно понять, где это воздействие он видел…

— И сумеем ли мы отработать воздействие в принципе. Я не уверен, что сможем. А Лийга так и вообще тёмный лес, — согласился Ит. — Даже рисковать не буду, и ты тоже не будешь. Так, ладно, это всё демагогия. Давай думать. Я предлагаю сегодня вечером поговорить с ними, у Лийги дома. Она звала нас с ночевкой? Звала. Вот и пойдем.

— А Рифат? — нахмурился Скрипач. — Он, скорее всего, останется.

— Да, он останется, — согласился Ит. — Но она его вызовет. Я больше чем уверен, что у них есть внутренняя связь между берегом и мастерской. Недаром Рифат в последнем разговоре так старательно подчеркивал, что её нет. Врёт.

— Заодно и проверим, — покивал Скрипач. — Мне тоже показалось, что врёт. В общем, будем откровенными, насколько это возможно, но скажем…

— Сейчас решим, что скажем, — Ит задумался. — Всё подряд говорить нельзя, конечно, поэтому начнем с того, что касается непосредственно момента. Могут выгнать, такого развития событий я не исключаю.

— Могут, — Скрипач опустил голову. — Они непредсказуемы, к сожалению. Особенно Лийга. Сколько раз я пытался угадать, что она в какой-то момент сделает, и ни разу не угадал. Как говорится, смотрит влево, поворачивает направо.

— Вот-вот, — согласился Ит. — Это ты верно подметил. Интересно, если они решат дать нам пинка, подарит ли нам Лийга лепешку-другую на первое время?

— Я бы на это не рассчитывал, — вздохнул Скрипач.

— Да я пошутил, — Ит невесело улыбнулся. — Не подарит, конечно. Мы и так их объели, какие уж там лепешки. Ладно, давай дождемся Рифата, и пойдем. Чем быстрее мы это всё начнем и закончим, тем лучше. Детали обговорим по дороге.

* * *

Вечер выдался прохладным, поэтому Лийга растопила печку — теперь она топила её только «на погоду, да на еду», как сама говорила. Тепло, дважды в день топить не обязательно. Один раз протопила, что-то приготовила, дом подсушила, и ладно. А летом так и вообще топить нужно раз в трое суток, приготовить поесть на пару дней вперед, лепешек напечь. Некогда летом каждый день возле печи сидеть, другой работы полно. Летом печь нужна для работы, но не для того, чтобы постоянно готовить.

— Ит, Скиа, вовремя вы, — без приветствия начала Лийга, едва они переступили порог. — Зарядите лампы маслом, сейчас будем сборы раскладывать. Хорошо хоть ткань в запасе осталась, только что нашла, боялась, не хватит…

— Конвертики? — уточнил Скрипач. — Не, это я одной рукой не сумею. Это пусть Ит.

— С весами ты одной рукой запросто управишься, — тут же сообразила Лийга. — Что там делать? Траву положил, траву снял. По весу. Давайте, быстро по чашке лхуса выпьем, и приступим. Всего шесть видов сборов надо сделать сегодня. Тонизирующий, расслабляющий, похмельный, веселящий, и для потенции, женский и мужской. Травы прогретые, поэтому руками не трогаем, только щипцами. Мелочь с весов сдувать веером, рыжий. Всё поняли?

— Вроде бы да, — кивнул Ит. — А много нужно сделать?

— Хотя бы штук по пятьдесят-шестьдесят каждого вида, — ответила Лийга. — За весенние травы хорошо платят, и разбирают быстро. Как раз вам на карты получится заработать. Мы их оптом продадим, и пойдем утром вас регистрировать. Рифат насчет продажи объяснил?

— Объяснил, в общих чертах, — кивнул Ит. — Вот про это мы как раз и хотели поговорить.

— Сразу не получится, — уверенно сказала Лийга. — Но потом, как присмотрятся к вам, может, что и выйдет дельное…

— Нет, нам это не нужно, — покачал головой Ит. — Давайте сперва всё-таки лхус выпьем, и хотя бы работать начнем, а? — попросил он. — По ходу дела объясним, что к чему.

* * *

— То есть, как это вы не знаете, сколько вам точно лет? — Лийга, кажется, впервые за всё время удивилась по-настоящему. — Как можно не знать свой возраст?

— Ну, вот так, — вздохнул Скрипач. — Последний раз, когда мы его фиксировали, было пятьсот восемьдесят один, и пятьсот восемьдесят два года, соответственно. Ит старше меня на год. Мы действительно братья, ну, это, думаю, и так понятно.

— Пятьсот восемьдесят два года? — со странным выражением спросила Лийга. — Так… интересно… то есть, получается, вы делали геронто, верно?

— Нет, — покачал головой Ит. — Мы сами не делали. Нам бы в голову такое не пришло, что ты. Когда мы его делали, мы снижали до ста пятидесяти, но не больше.

— То есть это кто-то сделал, и вы утверждаете, что не знаете, кто? — нахмурилась Лийга.

— Совершенно верно, — кивнул Скрипач. — Мы не знаем ничего. Ни как попали сюда, ни кто нас изувечил, ни откуда взялось геронто. Лийга, мы медики, и мы знаем, насколько опасно делать такие вещи…

— Ах, вы ещё и медики? — уже явно издеваясь, спросила она. — Ну, продолжай дальше. Это же явно не всё. Да?

— Слушай, мы можем просто уйти, — Ит отложил щипцы для трав, кое-как отодвинулся на стуле от стола, и снял маску — работать с травами полагалось в маске. — Если ты настроена скептически…

— Вы не ответили, — Лийга тоже отъехала на стуле от стола, и скинула капюшон с маской. — Говорите, раз начали.

— Мы работали с научной группой, — сказал Ит. — Принимали участие в одном эксперименте. С нами что-то произошло, и мы очутились здесь. Точнее, там, на берегу, вот в таком виде. Что с нами случилось, мы не знаем.

— Очень информативно, — покачала головой Лийга. — А что за эксперимент?

— Восстанавливали картину внутренних событий в одном мире третьего уровня, работали в вирте, созданном системой нашего корабля. Там были суб-личности давно погибших людей, которые в этом мире жили. Альтея, ну, система корабля, делала под каждого погибшего локацию, в которой он существовал, мы собирали данные. В какой-то момент не сумели выйти. А потом оказались здесь, — объяснил Ит.

— А что вы исследовали? История? — спросила Лийга.

— Не только. История, социология, внутренние войны, ещё кое-какие процессы, — перечислил Скрипач. — Мир в тот момент определялся, было два варианта взаимодействия, на него претендовали два конклава. Наша группа выступала в качестве экспертов и консультантов по некоторым вопросам, не более того. На окончательное решение мы не влияли, да и не могли. Просто собирали данные.

— Хм, — Лийга задумалась. — Да, странно получается. Но почему вы лгали нам всё это время про тот же возраст?

— Так вы не спрашивали, — пожал плечами Скрипач. — Точнее, вы решили всё сами, а переубеждать кого-то в том, что он видит — неблагодарное занятие. У вас не могло быть никаких оснований, чтобы нам верить.

— У меня их и сейчас нет, — пожала плечами Лийга.

— Так и я о чём, — вздохнул Скрипач. — Именно что нет.

— Лийга, прости, на счёт косичек… У меня действительно была большая практика, — признался Ит. — Потому что мы вырастили троих дочерей, и кос я этих сплел столько, что вспомнить страшно. Единственная девушка в семье, которая кос не носит — это наша жена. У неё короткие волосы. А вот девчонки все носили косички. И Мади, и Даша, и Вера.

— Вот это действительно правда, — кивнула Лийга. — Руки, они врать не умеют. Ты соврал тогда, а руки не соврали. Руки у тебя, кстати, и впрямь золотые. Медики, вы сказали? А специальность?

— Полевая хирургия, в основном. Мы военные медики. Конклав Санкт-Рена, госпитальеры, — Скрипач помрачнел. — Давай начистоту, Лийга. Да, мы лгали. Именно потому, что более чем хорошо поняли, что с нами произошло, какие у нас травмы, и… то, что мы выжили, как по мне, это случайность. И Рифат, разумеется, потому что без его содействия мы не выжили бы гарантированно.

— Верно, верно, — покивала Лийга. — Я до сих пор удивляюсь, как у вас получилось… гм… нет, если бы вам оказали помощь, то тогда конечно, но…

— Вы не были заинтересованы в том, чтобы мы выжили, — сказал Ит. — Абсолютно. Не думай, мы на вас не в обиде, потому что не знаем ваших обстоятельств, — поспешно добавил он. — Я допускаю, что эта самая случайность для вас является лишь источником дополнительных проблем. И если это действительно так…

— Помолчи, не сбивай меня с толку, — вдруг сказала Лийга. — Заинтересованы, не заинтересованы. На самом деле да, не были. Но не потому, что вас не пожалели. Наоборот. Поверь, делать вам тут, особенно в таком состоянии, нечего. Максимум, это сидеть у нас, в буфере, и перебирать травки. Ты не заметил, что я сама тоже перебираю травки? И буду их перебирать до скончания дней своих. И тому есть причины. Много. Но и это неважно. А вот другое… так. Ит, в самом начале этого разговора ты сказал, что не хочешь делать генные карты. Почему?

— Да, мы не хотим их делать, — согласно кивнул Ит. — Причина — наше происхождение. Оно, скажем так, действительно нестандартное. Мы не казус, о котором подумали вы с Рифатом. Всё гораздо хуже.

— Наш геном лучше нигде не светить, — подтвердил Скрипач.

— Почему? — требовательно спросила Лийга.

— Потому что могут возникнуть проблемы, — вздохнул Ит. — Слушай, давай вы тоже не будете врать сегодня? Вызови Рифата, пожалуйста. Мы хотим, чтобы он это слышал. Мы живем в его доме, и он имеет право знать. Хотя, может быть, после того, что мы расскажем, «живем» сменится на «жили», — добавил он. — Вряд ли он оставит нас у себя.

— Он добрее, чем кажется, — Лийга вздохнула. — Но его душу сожгло дотла его сердце. Не каждую рану можно залечить, вы, как врачи, думаю, понимаете это.

— Те могилы? — без обиняков спросил Ит. Лийга покивала. — Это его семья?

— Да, верно, — сказала она тихо. — Вся его семья.

— А ты? — спросил Скрипач.

— А я не его семья, — Лийга вздохнула. — Но это…

— Не ваше дело, — передразнил её Скрипач. — Вот только, боюсь, объяснить хоть что-то, да придется. Давай так. Вы друзья?

— Да, — кивнула Лийга. Кажется, с облегчением. — Мы друзья. Старые друзья, если точно. Очень старые.

— И он тебя поддерживает, — продолжил Скрипач.

— Да, совершенно верно, — снова кивнула Лийга.

— Потому что ты для него значима? — спросил Скрипач.

— Да.

— Потому что твоя работа была связанна напрямую с его работой?

— Да… а вот это тебя уже точно не касается, — опомнилась Лийга. — О его работе вы, к счастью, представления не имеете.

Ит и Скрипач переглянулись. Сказать? Нет. Ни в коем случае. Рано. Спугнём.

— Не имеем, — кивнул Скрипач. — Но хоть что-то выяснилось, и то хорошо. Значит, вы работали вместе. И дружили. Так?

— Примерно, — согласилась Лийга. — На деле сложнее, но, в общем и целом, действительно так.

— У меня ощущение, что в этой вашей работе ты была его начальником, — сказал Ит. — По крайней мере, ведет он себя по отношению к тебе…

— В этой работе не бывает начальников, — усмехнулась Лийга. — Неважно. Давайте лучше о вас.

— Хорошо, давай о нас, — согласился Ит.

Очень тонкий лёд, подумалось ему. У всех нас сейчас очень тонкий лёд под ногами, и никто не хочет, чтобы этот лёд сломался. Особенно, конечно, мы с рыжим. Потому что у нас три ноги и три руки на двоих. Потому что иммунитет около нуля. Тоже на двоих. И при таких вводных одна неудачная ночёвка в холодном весеннем лесу может запросто обернуться двумя могилами. Архэ ты там, или не архэ, неважно. У любого организма есть предел прочности. Неизвестное количество геронто, гиберов, и травмы — это уже грань. Ресурса нет. Да, его можно восстановить, конечно. Года за три реабилитации. А то и больше. Уж как пойдет.

— Вы не хотите делать генные карты. Почему? — спросила Лийга.

— Потому что нами могут заинтересоваться, — ответил Скрипач. — Нам бы этого не хотелось.

— Ты имеешь в виду власти? — уточнила Лийга.

— Понятия не имею, — признался Скрипач. — Власти, официальная служба, шрика эти ваши, кто они там, не знаю. Да кто угодно. Мы действительно необычные, и нам бы совсем не хотелось, чтобы нас заметили.

— Вы боитесь чего-то конкретного? Или просто так? — кажется, Лийга то ли вспомнила о чем-то, то ли задумалась. — Что-то я слышала про совмещенный геном, но никак не вспомню, где, и при каких обстоятельствах. Или это вообще какая-то сказка была? Или история?

— Предзнаменование, — произнес Рифат, подходя к столу. Они и не заметили, когда он вошел — да, рауф, когда им это требуется, умеют быть очень тихими. — Я тоже слышал. Лет двести назад, кажется. Сказка, конечно. Не более того.

— Здравствуй, Рифат, — Скрипач повернулся к нему. — Прости, что мы… ну, вот так… нужно поговорить.

— Часть разговора я послушал по дороге, — голос Рифата звучал, как обычно. Ни эмоций, ни волнения. — Часть, к сожалению, пропустил. То, что вы обе врали — плохо. Но отчасти мы сами в этом виноваты, мы не хотели сближаться с вами. Поэтому не говорили о себе, и не просили рассказывать ничего — уже вас. Видимо, мы совершили ошибку, — добавил он. — Хорошо, что вы обе решились на откровенность.

— Оба, — поправил Скрипач. — Извини, но…

— Извини, но всё-таки обе, — отрезал Рифат. — Так или иначе, вам придется жить здесь. А здесь принято говорить так. И жить тоже.

— У вас что, на всей планете женщины и халвквины ходят в скибах, и называют себя «она»? — спросил Скрипач.

— Ну, вообще-то да, — ответил Рифат. — Кроме приезжих. Им позволено делать всё, что заблагорассудится. В Раю, конечно. Но тут у нас не Рай. А вы — не приезжие с деньгами. Вы… даже не знаю, как вас назвать. Случайные жертвы.

— Рифат, нужно что-то решить с генными картами, — напомнила Лийга. — Они говорят правду, я им верю. Карты делать нельзя.

Рифат тяжело вздохнул, сел на лавку, стоявшую у стены, опустил голову на руки. Просидел так почти минуту — все молчали, и ждали, что же он скажет.

— У меня нет ничего, — произнес Рифат, наконец. — И взять негде.

— Здесь — точно негде. А если там? В Анкуне? — спросила Лийга.

— Ты с ума сошла? Их на въезде сразу проверят. И они тут же окажутся в новой базе, в одно касание, ты же знаешь. Дальше — им дадут сутки на регистрацию… — начал Рифат, но Лийга его перебила:

— А если я схожу одна, и достану…

— Так я тебя одну и отпустил! — рявкнул Рифат. Так рявкнул, что Ит чуть не свалился со стула от неожиданности. Ничего себе, так он, оказывается, умеет орать, и ещё как. — Ты разума лишилась? Давайте, работайте, а я подумаю.

— Эээ… можно мне спросить? — Скрипач с опаской покосился на Рифата. — О чем вы говорили сейчас? О поддельных генных картах?

— Нет, — покачал головой Рифат. — О старой базе. То есть о доступе к старой базе геномов тех, кто тут жил. До всего, что случилось. Есть пара хитрых фокусов, мне приходилось их применять.

Он кинул короткий взгляд на Лийгу, и тут же отвел глаза. Ах, вот даже как. Вот для кого ты, Рифат, применял этот фокус. Узнать бы ещё, зачем.

— А можно подробнее? — попросил Ит. — Если честно, мы не поняли, что ты хочешь сделать.

— Для того чтобы понять, что я хочу сделать, нужно обладать знаниями, которые дает только работа в официальной службе, — ответил Рифат. — Вряд ли вы…

— Мы работали в официалке, — решился Скрипач.

— Врачами?.. — кажется, Рифат удивился.

— О, нет, — покачал головой Ит. — Мобильными агентами. Так что говори, мы поймем.

— Снова забыл, сколько вам лет, — вздохнул Рифат. — Хорошо, я скажу. На самом деле ничего особенно сложного. Здесь существовала старая база граждан, номерная, со всеми положенными связками и родовыми ветвями. Произошла катастрофа. Граждане… частично погибли, частично оказались в местах, подобных этому. В пустых зонах, в буферных зонах. Много где. Но общество стало восстанавливаться, и поэтому происходит перенос данных граждан из старой базы в новую, которая по сей день формируется. И будет формироваться дальше.

— И ты нашел в этой системе дыру, — кивнул Скрипач. — Но какую именно?

— Подмена. Ваш геном останется вашим, но пройдет, как старые данные. С пометкой, например, об аномалии. Генетическое наследственное заболевание, которое является родовым признаком. Поскольку ваша карта является старой, секвенировать повторно ваш геном никто не будет. Зачем? Он уже секвенирован, вот расшифровка, вот заключение, а вот носительница стоит, с поломанной рукой, например, скромная, порядочная, в скибе… и не одна. Если секвенировать, данные совпадут. И дальше этого совпадения никто ничего проверять уже не будет.

— А если они всё-таки захотят… — начал Скрипач.

— Ты утверждаешь, что ты была агентом. Неужели не сможешь элементарно отвести глаза, или переключить кого-то, когда потребуется? — спросил Рифат с усмешкой. — Или ты сказала неправду?

— Рифат, мы сказали правду, но мы понятия не имеем, что с нами сделали, и как это могло отразиться на том, что мы теперь умеем, а что нет, — ответил Ит. — Да и самочувствие, как ты можешь догадаться, ниже среднего. Мы в себе не уверены. Совершенно. К тому же, кроме травм, с нами что-то ещё делали, по всей видимости.

— Что именно? — спросил Рифат.

— Держали в гибере, причем долго. Может быть, это был не один гибер. Несколько. Судя по мелким старым шрамам, пытали, — Ит покачал головой. — Возможно, делали что-то ещё. И мы понятия не имеем, что.

— Не хотите попробовать? — предложила Лийга. — Вдруг всё-таки получится?

— На тебе? — повернулся к ней Скрипач.

— На мне не надо, — она покачала головой. — На Рифате давай.

— Может быть, что-то попроще для начала? — спросил вдруг Ит. — Рифат, у тебя, кажется, спина утром побаливала. Верно?

— Да, — кивнул тот. — Она и сейчас болит. Ветку большую доставал, камень неудачно поднял. А что?

— Посмотри на меня, — попросил Ит. — Рифат, посмотри на меня. Не больно.

Он сделал жест кистью правой руки, одновременно вылавливая те мелочи, с которыми жест должен синхронизироваться — зрачок, наклон головы, момент вдоха. И с радостью увидел, как лицо Рифата сперва становится удивленным, а потом — как тот выпрямляется, и тянется левой рукой к правому плечу.

— Прошло, — удивленно сказал Рифат. — Вот это да! А что ты сделала?

— Это метод такой, чтобы кого-то быстро обезболить, — ответил Ит. — Не воздействие, конечно, но рядом. Принцип тот же. Работает с рауф, с людьми, с некоторыми нэгаши. С когни практически не работает. Кстати… хочешь, посмотрю твою спину, чтобы к утру не заболела снова? — спросил он. — Ты мышцу потянул.

— А ты можешь исправить, — кивнул Рифат. — Да, я понял. Вы работали, действительно работали. Спасибо, не нужно. Пройдет само.

— Ты не хочешь показывать, что у тебя стоит биологическая защита, — сказал Ит. — Это можно не скрывать, мы уже поняли, что она у вас есть.

— У Рифата есть, — поправила Лийга. — Ладно тебе, Рифат, правда. Сядь, пусть он поправит плечо. Раз уж умеет.

— Она, — с нажимом произнес Рифат. Но табуретку всё-таки взял, и сел рядом с Итом. — Ну, давай.

— Всё, — через несколько секунд произнес Ит. Нажать на активные точки, чтобы сведенная мышца расслабилась, это действительно быстро. — Больше болеть не будет. Если, конечно, ты снова не перевернешь слишком тяжелый камень.

— Умница, — похвалил Рифат. — Это тоже может потом пригодиться.

— Да что ты заладил, — рассердилась Лийга. — Главное, что они смогут отвести глаза, если потребуется. Верно?

— Скорее всего, да, — кивнул Ит. — Надеюсь.

— Рифат, у тебя больше ничего не болит? — спросил Скрипач. — А то мне тоже потренироваться надо. Хотя… что это у тебя у тебя в левом рукаве, а? — вдруг спросил он. — Ну надо же. Щипцы. Как они туда попали, интересно?

— Понятно, — кивнул Рифат. — Но если ты думаешь, что это смешно…

— Да ничего я не думаю, — отмахнулся Скрипач. — Главное, что навык не исчез. Мы боялись, что даже этого не сможем.

— Это-то вы сможете, — вздохнула Лийга. — А вот до Анкуна добраться будет сложно.

— Мы его на тележке отвезем, — сказал Скрипач.

— Её, — поправил Рифат. — Часть пути да, но там дорога трудная. Сперва брод, воды местами по пояс. Потом дорога идет по холмам, и ровных участков немного. Подъемы, спуски. И сама дорога старая, её никто не чинит, незачем. С тележкой и с Иттой хорошо, если к ночи дойдем.

— Рифат, может быть, расскажешь всё-таки, почему нет техники, откуда запреты, и что это за буферная зона такая? — спросил Скрипач. Ит промолчал, он думал — информация о дороге его не обрадовала.

— Рай, понимаешь? — спросил Рифат. Скрипач отрицательно покачал головой. — Идеальное место. Даже не место, огромная область, в которой чистый воздух, чистая вода, чистое море, чистые местные продукты. Туда прилетают шрика, на отдых. Они всю планету хотели так же, но не получилось. Сделают. Восстановят, и сделают.

— Не получилось из-за катастрофы? — спросил Скрипач.

— Ну… да, верно. Из-за одного события, которое спутало их планы. В общем, шрика побогаче отдыхают в Раю, а те, которые беднее, в границах буферных зон, но не здесь, а ближе к Раю, южнее. Здесь бывают самые бедные из них, ну и те, кому хочется приключений.

— Да кто такие эти шрика? — не выдержал, наконец, Скрипач. — Конклав?

— Сообщество конклавов, а шрика там — руководящий клан. Религиозный клан. Рауф, нэгаши, люди. Очень большое сообщество, империя, как они себя любят называть. Империя Короны Света. Больше полумиллиона обитаемых миров. Такие планеты, как наша, для них — это как те семена лоши, которые ты вынимала из коробочек. Шрика тоже много, в сообществе куда-то продвинуться по карьерной лестнице могут только шрика, и никто другой.

— И среди них немало людей, — подсказал Ит.

— Да, людей немало. И рауф немало тоже, — Рифат замялся. — Для нас слово «шрика» ругательство. После того, что они тут сотворили.

— Но не любишь ты именно людей, поэтому ты тогда и сказал так про моё лицо, — напомнил Скрипач.

— Да, я не люблю людей, — подтвердил Рифат. — Люди шрика убили мою семью. Извини, но больше я ничего не скажу.

— Прости, что спросил, — тут же повинился Скрипач.

— Спросила, — поправил Рифат.

— Да, спросила. В общем, прости, больше не спрошу, — Скрипач вздохнул. — Я не хотела причинить тебе боль.

— Понимаю, — покивал Рифат. — Это я понимаю. Но вот что делать с вами, я теперь вообще не пойму. Замуж вы не пойдете, ведь так?

— Ещё не хватало, — поморщился Скрипач.

— Рифат, не торопись, — попросила Лийга. — И вообще, какое «замуж»? Они больные обе, еле ноги таскают, так ещё и покалеченные, работать, как надо, в жизни не сумеют. Лечить? На что? И кто на это разрешение даст? Давай уж тогда, как решили. Пусть остаются у нас, потихоньку соберем деньги на связь и на поиск, может, удастся хотя бы с семьей их связаться. У вас ведь есть семья? — повернулась она к Иту.

— Есть, — подтвердил тот. — Скъ’хара, двое, жена, сводные братья, там тоже семья большая, дети, внуки… правнуки, в количестве. Два больших дома. Работа, мы в миссии ходим постоянно. Наука, ею по большей части жена занимается…

Он говорил сейчас чистую правду, но вдруг с удивлением понял, что вся эта правда находится сейчас словно бы не в фокусе — раньше она действительно была, но теперь её не существовало. Потому что сейчас, в данную секунду, есть вот этот дом на лесной поляне, есть Лийга, сочувственно смотревшая на него, есть Рифат, во взгляде которого читается печаль, есть Скрипач, к которому, кажется, тоже в этот момент пришло некое новое понимание. Мы одни, вдруг понял Ит. На самом деле мы одни, совсем одни, в этих изувеченных, ставших почему-то молодыми, телах, на этой абсолютно чужой дороге, которая пролегает в каких-то новых, неизведанных пространствах.

Мы попали в беду, вдруг понял Ит. Мы с рыжим попали в большую беду, и никто не придет к нам, и не поможет, как это бывало раньше. Потому что мы — это больше не мы. Мы заняли место тех, кого не существует на самом деле. Те, настоящие, спят смертельным сном в одной из бесконечных комнат коридора в доме Эри, на Берегу, вне времени, в бессмертии и посмертии одновременно, и никогда не проснутся. А мы очутились на Дороге из пепла и стекла, и нам ничего не остается, как попробовать, хотя бы попробовать пройти этот путь.

— Ит, ты чего замолчал? — с тревогой спросила Лийга.

— Нога болит, — сказал он первое, что пришло в голову. — Прости, отвлекся.

— Может, тебе полежать? — Лийга нахмурилась.

— Да нет, всё нормально, — Ит улыбнулся. — Расскажите лучше про дорогу до Анкуна, и давайте поработаем, — попросил он.

— Вот это очень правильно, — одобрил Рифат. — Решать надо то, что решаемо здесь и сейчас. Не надо строить планы и на что-то надеяться. Всё может измениться в один момент, и от планов и надежд ничего не останется.

— Опять ты… — Лийга махнула рукой, подняла на лицо маску, и придвинула свой стул к столу. — Скиа, Итта, давайте сюда, продолжаем. Иначе и впрямь до утра просидим.

— Да какой там до утра, сейчас быстро всё сделаем, — махнул здоровой рукой Скрипач. — Лийга, что вешать? Габеус?

— Давай габеус, — кивнула Лийга. — По две меры. И не чихать! Ит, узлы делай немного слабее, а то некоторые любят развязывать мешки перед заваркой.

* * *

Спать легли поздно. Сперва работали, потом уговаривали Рифата остаться, но он не остался, ушел всё-таки к себе, правда, Лийга впихнула ему в руки пару лепешек, позавтракать, чтобы время утром не тратил, и печку не топил. Скрипач уснул первым, а вот Ит, взбудораженный разговором, всё никак не мог заснуть. Как выяснилось получасом позже, не он один.

— Ит, спишь? — спросила Лийга. Ит повернул голову — Лийга сидела на своей кровати, придерживая одеяло. Спали они обычным порядком: Лийга, разумеется, у себя, в дальней части большой комнаты, Ит и Скрипач — на лавках, ближе к двери. Лавки, конечно, были в разы лучше, чем у Рифата. Широкие, и с тюфяками, набитыми сеном.

— Нет, — ответил Ит. — Пока нет.

Лийга встала, подошла к нему, и присела рядом, на скамью, стоявшую у стола.

— Очень больно? — спросила она.

— Да ничего, я уже привык, — Ит вздохнул.

— У тебя просто лицо такое было, когда ты вдруг замолчал, — Лийга нахмурилась. — Словно тебя изнутри что-то ударило.

— Так и есть на самом деле, — подтвердил Ит. — Ты права. Именно ударило. Изнутри.

— И что же? — спросила Лийга.

— Понимание. Я словно заново осознал, что мы с братом в большой беде. Что я теперь калека, и, видимо, уже навсегда, — Ит помедлил. — Что выхода нет. Что вам причиняем неудобство и беспокойство. Что лучше бы нам было, наверное, действительно умереть там, на берегу. Это, по крайней мере, быстро.

Лийга осуждающе покачала головой.

— Поздно ты спохватился, — сказала она. — Вы уже не умерли. Тела у вас уже молодые. Здоровье? Ну, если вы умудрились выжить, то и здоровье наладится со временем. Всё, что не закончилось ямой в земле, или пеплом в чаше, уже хорошо. Мне почему-то кажется, что ты об этом знаешь. Так?

— Отчасти так, да, — Ит кивнул. — Наверное, я зря ропщу. Нужно проявить терпение. Потому что терпение — главная добродетель.

— Очень верно сказано, — согласилась Лийга. — Лучше подумай о чем-то хорошем. Вот что тебе хочется, например?

— Поспать на правом боку очень хочется, — сказал чистую правду Ит. — А я не могу, слишком больно, и за сустав боюсь. Если я его добью окончательно, не смогу даже на костылях ходить. Так что если мне чего и хочется, так это чтобы боли было поменьше, наверное.

— Хочешь, я сниму боль? — неожиданно предложила Лийга. — Так, как это делаете вы, я не умею… слушай, а почему рыжий тебе боль не снял? — запоздало удивилась она.

— Мы не гипнабельны, как и ты, поэтому нам это не поможет, — ответил Ит.

— Жалко, — Лийга вздохнула. — Так хочешь, чтобы я сняла боль? Быстрее заснешь.

— А какой метод? — спросил Ит. — Поток, синхронизация?

— Нет, — она покачала головой. — Маленький кусочек твоего сознания переключу на себя. А потом изолирую. Твоя боль будет болеть в закрытой комнате у меня в голове. Только долго это делать я не могу, поэтому — до утра примерно. Хочешь?

Приехали.

Хотел признания? Получай.

Иту пришлось сделать над собой усилие, чтобы не сказать вот прямо сейчас, что болтать о методах, которые исчезающе редко использует Контроль, да, да, да, да, именно Контроль, и только для себя, никогда — для посторонних, ей не следовало. Что она выдала себя с головой этими словами, и этим своим участием, и сочувствием, и…

— Не надо, наверное, — сказал он. — Не надо. Я не хочу, чтобы у тебя болела голова. Я привык, правда. Пусть лучше у меня болит нога.

Он намерено исказил её слова, дал ей возможность опомниться, и вырваться из капкана, который она сама расставила, и в который сейчас сама же и угодила. Хотя нет, не угодила. Он — выпустил.

— Ладно, если не хочешь, не надо, — пожала плечами Лийга.

— Дай мне лучше подушку под коленку, — улыбнулся Ит. — И делать ничего не нужно, и нога будет меньше болеть.

— Твоя правда, — кивнула Лийга с явным облегчением. — Сейчас принесу, и давай уже спать. А то утром Рифат придет, ругаться будет, что мы сонные. Дела-то сами себя не сделают.

— И то верно, — согласился Ит.

Загрузка...