Дорогой воспоминаний

ГЛАВА 12. Пакуя чемоданы. Настя

— Кошка.

Чем его так удивила Маська? Вот он ее совсем не удивил, сиамка оглядела его с ног до головы, недовольно дернула хвостом и потрусила к мискам.

— Ты живешь с кошкой, — еще одна констатация факта, а потом вкрадчивый вопрос: — Давно?

— Больше пяти лет.

— Ну, тогда на одну загадку меньше, заодно понятно, почему первая метаморфоза такая сложная, первое обращение и сразу аркх’саашат[1].

— Стой. У меня голова уже идет кругом. Какой Хаос, аркх кто-то там, откуда ты знаешь про сны и равнину, что вообще происходит?!

— Собирайся. Нам нужно уходить.

— Уходить? Куда? Зачем?

Так, смотрю мой голос постепенно начинает вновь срываться на крик. Это заметил и Лаит и даже снизошел до некоторых ответов:

— Уходим в Междумирье. Затем, что скоро полночь и даже без лишних раздражителей ты вскоре опять обернешься. Хочешь повторения вчерашнего?

Видимо, что-то мелькнуло в моих глазах. Что-то что заставило его дернуть плечом.

— Вижу, что хочешь. Но это запрещено. Нельзя выпускать Зверя в этот мир. Последствия могут оказаться далеко не самыми приятными, и Созидающие будут более чем недовольны, если с этой вселенной что-то случится.

— А тебе, видимо, ничего не будет от моих когтей и клыков?

— Я смогу справиться с зарвавшейся кошкой.

И вновь эта гримаса призрения… Он что собачник? Кошек не любит? В груди вновь что-то заклокотало, что-то, грозящее вырваться новым рыком, а может быть даже парой клыков в чьей-то шее.

— Я все еще жду объяснений, ты обещал ответить на мои вопросы.

Памятник мне, за спокойствие и сдержанность.

Лаит передернул плечами и достал из пачки еще одну сигарету, закурил и бросил:

— Спрашивай, я буду отвечать пока тлеет табак.

Мило. Чертов выпендрежник. Итак, с чего бы начать?

— Кто ты?

— Лаит Изгнанник, твой Проводник.

— Проводник? Куда?

— К Храму.

— К Храму? Что за…

Но не успела я задать вопрос, как в голове вновь вспыхнул образ тех самых развалин. Или не развалин? Почему-то в новом видении Храм был иным, стены были целыми, возвышались незыблемыми глыбами мрамора над зеленой, сочной равниной. Никакого рва не было и в помине, и пахло вовсе не гнилью, и не запустением. Пахло… Свободой? Нет. Домом. Там пахло домом, чтобы это не значило.

— Лаит, кто я?

Мужчина одобрительно хмыкнул:

— Первый значимый вопрос. Ты Избранная.

— Избранная? И ты сейчас предложишь выбор между красной и синей пилюлей?

Что-то слишком часто я вспоминаю этот фильм, никак и правда весь мир иллюзия?

Лаит поморщился:

— Никакого выбора у тебя нет, ты пойдешь со мной, хочешь этого или нет.

— С чего такая уверенность? — тут же окрысилась я.

— С того, что этому миру ты не нужна, ты заноза на его теле, вокруг которой начинает нагнаиваться ткань. Ты или уйдешь со мной, или мир найдет способ от тебя избавиться.

Нестерпимо захотелось закурить. И выпить чего покрепче. А этот садист продолжил ввинчивать шурупы мне в мозг:

— Если не веришь мне, то попробуй вспомнить все странности, что с тобой вечно происходят. Ведь они происходят?

Всю мою гребанную жизнь. Вот только в последнее время степень чудесатости перешла все границы.

— Можешь не отвечать, я точно знаю, что твоя жизнь полна непонятного, того, что постоянно выбивается из рутины. А еще…

Лаит на секунду замолчал, затянулся особенно глубоко, выпустил колечко дыма и пробил контрольную дырку в моей несчастной голове:

— А еще ты до Бездны одинока. Почти всегда одна, у тебя никого нет — ни любимого, ни друзей, ни семьи.

— Неправда! У меня счастливая…

Этот гад громко рассмеялся, прерывая мой оправдательный бред:

— Только не продолжай. Твоя семья просто эталон — не видал более крепких и надежных уз.

Сколько насмешки, сколько иронии… И сколько чертовой правды. В этот момент я поняла, что возненавидела его до глубины души. Неистово, полно и навсегда. Нельзя, нельзя выплевывать такую правду и так — это все равно, что тыкать раскаленными прутьями в глаза, все равно, что вырывать ногти, ломать пальцы… Худшая пытка из возможных. От боли можно сбежать в небытие, куда сбежишь от правды?

Я предприняла последнюю попытку защититься:

— У меня есть Ксю…

Лаит пожал плечами:

— Даже у отщепенцев бывают друзья, тут ты права. Вот только как долго вы будете вместе? Хочешь скажу? Как только твоя Ксения наконец обретет свое место в этом поганом мире, она тут же про тебя забудет. Ну может не прямо сразу, но довольно скоро. Ее утянет в обычный круговорот — муж, ребенок, работа, еще один ребенок, карьера, счастливая старость. Все то, чего у тебя никогда не будет.

— У меня была шикарная работа!

Еще одно жалкое оправдание, и Лаит отмел его играючи:

— Ключевое слово — «была». Так же как был и жених. К работе, и к жениху ты ничего не чувствовала. Как и к родителям.

Каждое слово как удар, болезненный удар по и без того израненному «я».

Лаит затушил окурок и развернулся полностью ко мне:

— Пойми, в этом мире ты не более, чем бесчувственная кукла. Всего лишь скорлупа, оболочка, под которой спит настоящая личность, но она никогда не проснется, если ты не сделаешь шаг. Хочешь прожить всю свою жизнь впустую?

Пустая жизнь… Бесконечный поиск того, что мне никогда не найти. Призрачное счастье, к которому мне никогда не прикоснуться, просто по той причине, что его не существует в этом мире. Как просто, как невыносимо сложно.

— Ты постоянно говоришь «этот мир», значит есть и другой?

Лаит многозначительно кивнул на окурок, намекая на нашу договоренность, но я упрямо мотнула головой:

— Я никуда не пойду, пока ты не ответишь.

Мужчина обреченно выдохнул и пробормотал что-то явно матерное, но слова я не разобрала.

— Лаит, пожалуйста, мне страшно.

Попытка надавить на жалость не удалась, об этом красноречиво свидетельствовала вздернутая бровь и скептическая ухмылка:

— Страшно? Не смеши меня, чувство страха должно было атрофироваться первым. Ведь так?

Пришлось кивнуть, за последние несколько часов я сама себя поймала именно на этом — на полном отсутствии страха. Только любопытство.

Мужчина пожал плечами, посмотрел на темное небо и сказал:

— Ладно, еще минут тридцать у нас есть. Так что слушай и не перебивай. Да, очевидно, что есть и другие миры. Их великое множество, практически они бесконечны, по крайней мере никто не знает их точное число, особенно после того, как сгорела древняя библиотека. Впрочем, не будем отвлекаться. Твой мир лишь один из сонма подобных ему, вернее не совсем подобных. Многие миры соединяются между собой, существуют порталы, переходы, целые туннели между вселенными, но есть такие миры, которые мы называем Закрытыми. Один из таких миров твой — он изолирован от всех Связок, — Лаит перевел дыхание, подыскивая нужные слова, а потом продолжил, — Представь себе одинокий остров посреди безграничного океана, до него не доплыть, не долететь, он отрезан от цивилизации, от всего.

Мило, я изгой в мире-изгое. Мысль меня позабивала, так что пришлось спросить:

— Раз он Закрытый, то, как ты смог в него попасть? И как мы уйдем?

Лаит выпрямился, одернул пиджак, а потом сказал, будто нечто само собой разумеющееся:

— Я лучший Проводник Дома Мейн.

Внезапно этот зазнайка осекся, кашлянул, хмыкнул. Мне кажется, или не все прямо так однозначно?

— Дом Мейн?

— Один из Великих Домов Хаоса.

— Хаоса?

— Первозданный мир, тот, вокруг которого образовались все остальные. Единственный настоящий.

— Настоящий? Мой фальшивый, что ли?

Ну не люблю я лишний пафос, не люблю. Лаит строго на меня посмотрел:

— Всего лишь жалкая подделка, к тому же лишенная магии.

О как! Час от часу не легче. Впрочем, с чего это меня именно магия удивляет? Другой мир, нет, МИРЫ — это нормально, а наличие магии поразительно? Привыкай Настенька, твое сумасшествие заиграло новыми красками.

— Магия?

И еще один памятник мне, в натуральную величину и из золота — в моем голосе не было ни грамма недоверия, иронии, только чистый научный интерес. Ага-ага.

Вместо ответа мужчина склонил голову, прикрыл на миг глаза и…

Реальность вокруг всколыхнулась, дрогнула, потекла, словно дешевый макияж с лица заплаканной шлюхи. А сам Лаит начал преображаться. Короткие каштановые волосы проросли черными, иссине-черными прядями, удлинились, превратились в волнистую массу блестящих локонов, спускавшихся чуть ниже плеч. Кожа побелела, а когда он поднял на меня взгляд я задохнулась. Не бывает такой красоты!

На меня смотрел самый прекрасный ангел из всех возможных. Порочный, соблазнительный ангел, чьи полные, чувственные губы розовели, маня прикоснуться к ним. Совершенные черты лица, идеальные пропорции, в нем не было и намека на какой-то изъян. Или человечность. Передо мной совершенно точно был не человек, ибо не бывает у людей таких синих, почти черных глаз, от которых совершенно невозможно оторваться.

Я как завороженная смотрела на него и не могла отвести взгляд, его нездешняя красота гипнотизировала, заставляла вновь и вновь возвращаться, словно мозг боялся поверить, что такое возможно. Нет, невозможно, точно также, как невозможна черная пантера, след от обожженных крыльев ангела на кухне…

— Ты ангел?

Вопрос вырвался помимо воли, но все мое восхищение тут же угасло, стоило знакомым презрительным искрам мелькнуть в его глазах.

— Нет, ты не ангел. Ты демон… Впрочем, больше всего ты похож на вампира из тупой юношеской саги.

И вновь я лгала и не стеснялась, вампирские истории я любила, еще со времен увлечения романами Энн Райс.

Тонкая черная бровь приподнялась:

— Неожиданно, но ты почти угадала. Мы прародители вампиров.

Вот же…

— Прародители?

— Если можно так выразиться. Нет, мы не пьем кровь, просто не нуждаемся в подобном. Наши сердца бьются, и мы не сгораем на солнце…

— Сердца? — зацепилась я за очередную странность.

Вместо ответа Лаит схватил меня за руку и приложил ладонь к своей груди. Сквозь шелк рубашки чувствовался вовсе не холод, а тепло, жар даже, а сама грудь была восхитительно твердой, могу голову заложить, что у него весь пресс в кубиках. Блудливая кошка во мне встрепенулась, выгнулась, готовая призывно замурчать, но тут в ладонь толкнулся двойной стук. Двойной!

— Да, у нас два сердца, — подтвердил Лаит.

— У нас? Это у кого?

— Хаоситы. Мы с тобой хаоситы, только из разных Домов. Я из Дома Мейн, а ты… Ты из Дома Реш.

Реш. Слово упало каплей ртути, разнося токсичные волны по всей кухне. Реальность еще раз качнулась, чудно накренилась…

И вновь Храм, но только теперь я видела его изнутри. Выложенные черно-белой мозаикой полы, стены, покрытые тонкой вязью знакомых до боли символов, и увитые фиолетовыми побегами… Голубая орхидея. Мой любимый цветок, которой я никогда не видела. Или нет?

— Нам пора.

Голос Лаита заставил вынырнуть из видения-воспоминания.

— Полночь приближается, твоя сущность скоро вырвется на волю.

Даже если и так, то оставался еще один невыясненный вопрос:

— Подожди. Лукаш — это маска или ты принял облик настоящего человека? Кто был у меня сегодня? С кем я… ну ты понял.

Почему-то этому Лаиту было очень трудно грубить, в его присутствии материться, даже мысленно, не получалось.

А этот падший ангел скривился, будто узрел грязь под ногтями и процедил:

— Лукаш всего лишь маска, удачный образ, кто-то способный тебя заинтересовать. Женщины этого мира, впрочем, как и всех миров, ведутся на богатство и власть.

И не возразишь, грешны, но разве стоят нашего внимания слабаки, неспособные пробиться в жизни? Хотя, этому женоненавистнику лучше не говорить такое, не поймет. Лаит тем временем продолжил:

— А тот второй, ну что же, у меня есть догадка, но не думаю, что она тебе понравится.

— Говори.

— Ты спала с врагом, прямо как в плохом шпионском романе, — зло усмехнулся синеглазка.

— Врагом?

— Да, Настя, на текущий момент я твое единственное спасение. И не смотри так на меня, ты нужна только мне, и то, пока способна принести пользу. Для всех остальных ты помеха, соперник, лишняя карта в колоде и тебя всеми силами попытаются устранить.

Во что, черт возьми, я вляпалась?

— Лаит, зачем я тебе?

— Ты можешь принести победу моему Дому. Сомнительно, конечно, но как тут у вас говорят? Надежда умирает последней.

— Победу? У вас идет война?

— У нас, Настя, у нас. Привыкай. И война Домов вечна, благо в последние пару сотен тысяч лет она приобрела новую форму. Великая Игра Домов. Шанс для любого Дома возвыситься, получить власть на долгую тысячу лет.

— И при чем тут я?

— Я уже сказал — ты Избранная Карта, оболочка, внутри которой пробудилось Семя Хаоса. Ты можешь стать полноценным хаоситом, занять подобающее место среди них, пусть и как представитель мерзкого Дома Реш… Вот только сначала ты должна выиграть в Игре.

— Игре?

Лаит кивнул:

— Ты или пройдешь Путем Воспоминаний и станешь ферзем, или тебя просто устранят, как никчемную пешку.

— Так шахматы или карты?

— Какая разница во что проиграть?

— Не поняла, ты хочешь сказать, что шансов на победу у меня нет?

Лаит пожал плечами:

— Практически нет. Ты Реш, осколок давно вымершего Дома, а значит некому будет защитить твою спину, некому будет тебя поддержать, некому будет расчистить твой Путь.

Сердце кольнуло болью — даже в этом новом, обещанном мире у меня никого не будет. Не будет настоящей семьи, пресловутого дома, разве только на словах.

— И зачем тогда пытаться?

— Иначе ты просто сдохнешь, — резко перешел на шипение Лаит. — Даже не думай сдаваться. Ты пойдешь до конца, каким бы скорым он ни был.

Ярость вновь подняла голову, заставив спину выпрямиться, а голос задрожать от плохо скрываемых эмоций:

— Неужто ты меня заставишь?

— Если потребуется.

Синеглазка навис надо мной угрожающей тенью, но мне все еще не было страшно, мурашки ползли по спине совсем по другой причине…

Почему я злюсь? Почему пытаюсь вывести его из себя? В чем смысл? Сущность внутри меня, должно быть то самое Семя, четко подсказывает — все верно, все сказанное правда. Более того, я ХОЧУ покинуть этот серый, скучный мир, скроенный не по моим меркам. Так для чего все эти разговоры?

Спокойствие снизошло на меня также внезапно, как до этого белая, раскаленная ярость:

— Хорошо, дай хоть упаковать самое нужное.

— Нет. Ничего из здешнего мира не пригодится, все эти недолговечные дешевки не стоят усилий. Мне и тебя будет непросто вытянуть из этого болота…

— Мяу.

Молчавшая до этого Маська очень вовремя напомнила о себе. Моя дурная сиамка, звезданутое на всю голову чудовище, которое я просто не могу оставить позади. И тут меня озарило — по крайней мере одно существо точно опечалиться, если я внезапно исчезну. Масяныч — вот моя настоящая семья в этом мире! Боже, как же это удручающе, единственное по-настоящему любимое существо — это кошка… Перед глазами мелькнула картинка старухи в вонючей квартире, в окружении нескольких кошек. Неужели все эти старые девы — это не реализовавшие себя попаданки, те, кто не нашел своего места в мире, но над кем судьба не сжалилась и не дала шанса проснуться?

Проводник. Пусть по непонятной причине он меня презирает, кажется, даже ненавидит, неважно. Он может вызволить меня из плена несбывшийся мечты, а значит прочь сомнения и вопросы. И все же…

— Я не уйду без своей кошки. Мне нужно отвезти ее родителям, да и попрощаться с ними.

— К ним ты доедешь как раз где-то к полуночи. Думаю, стены их дома ты быстро перекрасишь в красный.

Если он говорит правду, то ехать мне к ним нельзя. Хоть позвоню. Но телефон безжалостно был вырван из моих рук.

— Лучше не звонить. Тебя вскоре объявят пропавшей без вести, а еще через определенное время запишут в погибшие. Родители для вида погорюют и с облегчением забудут.

Да, умеет он несколькими словами окунуть мордой в дерьмо. С каждым новым «фе» этого чертового сноба, его нимб все больше мерк, а восхищение сменялось на глухое раздражение. Что толку от красоты, если нутро насквозь гнилое?

— Хорошо, но кошку я просто не могу оставить. Мы в ответе за тех, кого приручили.

— Приручили? — опять эта гребанная насмешка. — Ну что же, если приручила, то позови ее. Позови ее истинным именем.

— Истинным именем?

— Саашат[2].

Не знаю, чего Лаит ожидал, но явного не этого.

— Милая, саашшшат иди сюда…

Масяныч взглянула на меня, так, как только кошки умеют и… прыгнула. Прыгнула мне прямо на грудь и… прошла сквозь нее, растворилась во мне, обдав обжигающим холодом. Голова приятно закружилась, как после бокала хорошего вина, а потом привычный мир стал вчерашним днем, и сдвоенный стук моих сердец ударил в ребра…

[1]Угольная кошка (хаоский).

[2]Кошка (хаоский).