Дорогой воспоминаний

ГЛАВА 22. Воспоминания 2. Кхай, Тот-что-предал

211007 год Эпохи Новой Звезды, Последнее Жертвоприношение

В воздухе отчетливо воняло предательством, смертью и скорбью. Застывшее время можно было резать ножом, но я все равно знал, что безнадежно опаздываю. Возмущение в нитях набирало обороты, а воронка Хаоса закручивалась все сильнее. Скоро Око Бури над Храмом закроется, и тогда волны катастрофических изменений пройдутся по всем Кругам Первозданного, а после и по всем мирам, будь они хоть трижды закрытыми.

Буря не дала мне переместиться прямо к Храму, и теперь я мчался по мрачной долине, так быстро, как только позволяли длинные, мощные лапы аркх’саашат. Ветер завывал все сильнее, а волны все яростнее бились об острые скалы, вдоль которых я бежал наперегонки со временем.

Где-то там умирала моя тсани, моя богиня, мой смысл жизнь. И на этот раз ей не дано будет возродиться, восстать, это Последнее Жертвоприношение, последний и самый надежный способ обеспечить Упорядоченное нужной силой.

Несмотря ни на что, она все же уговорила Отца, она сдалась и заставила сдаться и его. И всему моя вина, это я толкнул ее на Последний Путь. Я взывал к ее совести, к милосердию, и она ответила, но как обычно, в свойственной ей манере — без полумер.

Моя тсани умирала на алтаре по моей вине.

Я ворвался в Храм, когда в его стенах уже раздались первые аккорды Поминального Плача. Прожилки в мраморе пульсировали, бились как самые настоящие кровеносные сосуды, перекачивающие жизнь из сердец моей тсани в алтарь, а из него и в Упорядоченное. Это было так непохоже на обычные Жертвоприношения, когда природа радовалась и восхваляла новый приток силы. Голубые орхидеи распускались лишь для того, чтобы тут же завянуть и опасть пожухлыми бутонами, фиолетовые побеги чахли, отсыхали и осыпались трухой на плиты пола. И все это подтверждало одно — тсани совершает ошибку, а я не успеваю, совсем не успеваю…

Когда я наконец увидел алтарь и мою богиню, весь пол был уже залит ее красной-красной кровью, но она все еще выплескивалась из разрезанного горла, выталкивая последние крупицы жизни из ее тела.

— Тсани!

Мой вой-крик всколыхнул реальность, я упал на колени возле алтаря, но разве что-то имело значение? Ее сердца бились все тише и тише…

Но она вдруг посмотрела на меня и что-то беззвучно прошептала онемевшими губами.

— Что, моя тсани, что ты хочешь сказать?!

Как я не пытался разобрать ее шепот, мне этого так и не удалось, а потом ее глаза полностью закрылись. Разрываемый горем я склонился над ней, вбирая последнее дыхание, пусть хоть малая частичка ее духа останется со мной.

Я плакал, долго плакал стоя на коленях перед черным алтарем. Кричал, порывался придушить Аллос, что собственной рукой оборвала жизнь моей богини. Паучиха не сопротивлялась, не пыталась закрыться, молча сносила мои оскорбления. Вмести со мной выли и рыдали еще две сестры-по-Дому, последние, что оставались из Пробужденных. Трое Реш, что были созданы самим Хаосом, и я, Самосотворенная Аватара, Тот-что-прошел-по-Пути.

Что толку от этого? В чем смысл?!

Последний отчаянный вопрос я выкрикнул вслух и Аллос впервые ответила:

— Смысл в Возрождении. Даже Пожиратель Душ не способен усыпить ее на всю оставшуюся вечность. Она согласилась отдать жизнь за Возрождение нашего Дома. Придет время, и Реш вернут свой долг — и ей, и всему Первозданному.

Я вскинулся, посмотрел на сгорбившуюся Аллос и впервые осознал, что она любила Ваэль ничуть не меньше, чем я. Иначе, но не меньше.

Поднявшись с колен, я посмотрел на самую старую хаоситку из ныне живущих:

— Ты уверена, что она Возродится?

— Да, она всегда возвращается, так будет и в этот раз. Только…

— Только? — поторопил ее я.

— Не сразу. Придется подождать.

— Сколько?

Аллос виновато опустила голову:

— Не знаю. Может быть несколько десятков тысяч лет, а может и несколько Эпох.

Ярость моя выплеснулась злым ударом по ближайшей колоне, сестры-по-Дому ответили новой нотой Плача. Тысячелетия, сотни тысяч лет… Смогу ли я пережить, не сойти с ума, не потеряться?

— Убей меня!

Аллос отшатнулась, отрицательно замотала головой:

— Нельзя! Отец…

— Ты говорила с Ним?

Мой вопрос повис в воздухе и даже Та-что-иногда-звалась-Кицунэ замерла и прекратила рыдать. А Аллос все молчала. Наконец, Паучиха нехотя призналась:

— Нет, с Ним говорила только Нешамах, но ее приказ был однозначным — она последняя Реш, что умрет на Алтаре Храма.

В такт с ее словами, стены вокруг нас задрожали, а ветер снаружи уже не завыл, но зарычал грозным зверем.

— Нам пора уходить, если…

Что «если» мы уже не узнали, Око Бури все же закрылось и на Храм обрушилась вся мощь первозданной стихии. Колоны шли трещинами, потолок обваливался, Аллос пыталась свить Кокон, хоть как-то защитить нас, но очередным порывом нитей ее утянуло обратно, в тот мир, к которому она оказалась невольно привязана. Следующей вспышке неконтролируемого портала исчезла Кицунэ, а потом и та, вторая сестра, чье имя я никак не могу вспомнить.

Тело пронзила острая боль, и я понял, что скоро и мне придется уйти, если я все еще на что-то надеюсь. В последний раз взглянув на алтарь, я окинул взглядом Ваэль, запоминая, прощаясь с ней. Она лежала изломанной куклой на черном мраморе, постепенно погружаясь в ставшую вязкой поверхность, а рядом сверкал платиной Пожиратель Душ, сакэш, что Аллос оставила данью Храму. И, верно, клинкам, оборвавшим нить судьбы Аватары не место в мирах…

Не смог найти своего места и я, хоть и старался бессчетное количество раз. Полной неожиданностью стало послание Отца, что Он передал мне сразу после смерти Ваэль. Его поручение я выполнил с точностью, хоть и мне и претило сделанное, но разве поспоришь с волей Хаоса? Пришлось открыть Путь Обратно для не успевшей уйти далеко души Девятого Хранителя. Тхеф оказались с гнильцой, но раз они были нужны Отцу, то я не стал спорить и помог Хранителю Ламах с возрождением его Дома.

Но на этом мое послушание окончилось. Отец запретил мне следовать за Ваэль в Долгий Сон, он велел мне присматривать за Домами, но после случившегося в Храме мне больше не было дела до большой политики Первозданного, так что я ушел из Кругов и вновь стал Бродягой, тем кто перемещается между мирами, стоит только где-то зазвучать горну войны. Я избороздил столько дорог, встретил столько разумных, что в какой-то момент потерял им счет. Мои сердца больше не бились, они замерли в тот момент, когда перестала дышать Ваэль, а жалкие комки плоти, что продолжали качать кровь в моем теле… Мне очень хотелось заглушить их стук бряцаньем метала об метал, я кидался в самые страшные битвы, в самые безнадежные авантюры, но все без толку.

Меня опять стали называть старым именем — Локи. В столькие миры я принес Рагнарок? Я, тот, что вечно попрекал Охотой Ваэль? Тот, кто во имя всеобщего блага предал свою тсани… Только потеряв самое дорогое я понял очевидное — Упорядоченное может катиться в Бездну, создадим заново все миры, не впервой, но истинную любовь не воссоздать.

В отчаянии я пробовал и это. Скольких женщин я попытался слепить по образу и подобию Ваэль? И все мимо, все не то. Тсани в жизни хаосита может быть только одна, и моя умерла на алтаре Храма, чтобы дать еще один шанс всем разумным.

Я перебирал события давно минувших дней, пытаясь вспомнить, когда и как я потерял большую часть своей сущности, в каком из боев меня все же серьезно зацепили и чем, если ни одно оружие во всех мирах не способно принести мне успокоение? Пожиратель Душ сгинул вместе с Ваэль, ушел в алтарь, вернулся в Хаос. Так как смогли разбить мою личность на осколки?

Смутные картинки встали перед глазами…

Огромный космический корабль бесшумно шел по проложенному уверенной рукой курсу. Архангел из нэко вел полуразмную махину сквозь пространство и время, строго к намеченной цели. Нэко собирались расплатиться со мной за ту победу, что я им принес, а я хотел только одного — вырваться из очередного закрытого мира, который в свое время сам и помог построить.

— Юу Кхай, мы приближаемся к материнской планете.

Нэко из младших почтительно склонился, ожидая ответа. Даже они почитали меня почти как бога, а мне не было лестно, или приятно. Мне было смешно. Все суета сует, и ваша «великая битва» лишь малая веха, едва заметный стежок на полотне истории. Хотите поклоняться? Готовы пустить меня в святая святых вашей цивилизации, только потому что я этого потребовал в качестве награды? Я приму и ваше поклонение, и вашу покорность.

На планету Чи мы ступили ровно через тринадцать дней после завершения последнего сражения, точно, как и обещали нэко. Но уже приближаясь к ней, я знал, что это именно то, что мне нужно — нити со всех концов вселенной устремлялись точно к ядру небольшого шарика, зависшего возле голубой звезды родной системы нэко.

— Юу Кхай, пойдемте…

На этой фразе мои воспоминания о последней миссии в Упорядоченных обрывается. Вроде как, к Залу Зарождения меня вызвался провести один из Серафимов, и это было бы несказанной честью, если бы я еще мог удивляться таким вещам. Мы шли пешком, ибо, как и во всех подобных местах во всех мирах, доступ к святыне был строго ограничен и жестко охраняем.

Нет, сопровождающий из Серафимов меня не удивил, а вот то, что я увидел на самой планете… Уж не знаю как так получилось у Хефт[1], но она вся была одним сплошным артефактом!

И я ведь участвовал в создании сети Лабиринтов и должен был бы помнить о таком, но сведения об этом мире были полностью стерты! Что произошло на материнской планете нэко, странной расы, вобравшей в себя черты многих Хаоских Домов? Кто и как меня покалечил, превратил в Крылатого, почти безмозглого Привратника на Грани совсем другого Закрытого Мира?

Отец, почему мне кажется, что и на этот раз без твоего вмешательства не обошлось? Только ты мог стереть из мои памяти целые пласты информации, что ты спрятал от меня? И почему я так уверен, что это важно, тхар как важно…

Размышления прервало ощущение надвигающейся опасности. Быстро просканировав местность, я в очередной раз убедился, что совершенно один в одном из Садов Шин, так что же меня потревожило?

Ваэль! Я вдруг очень отчетливо ее почувствовал, словно завеса между нами приоткрылась одним махом. Моя тсани была в беде, кто-то пытался ее уничтожить, кто-то вновь покушался на ее жизнь! Ярость вскипела пенистым валом, но почему-то переместиться к ней я не смог… Барьер?! Значит на нее напал кто-то достаточно могущественный, чтобы заблокировать даже меня. Крэш!

«Ваэль!» — мой мысленный крик сотряс нити, но не дал никакого результата, она по-прежнему меня не слышала, зато я хорошо ощущал ее страх и растерянность. Я не видел, что за заклинание пытались применить против нее, и не мог ничего ей подсказать, но я мог подтолкнуть ее к верному решению. «Оборачивайся…» — я вложил в этот призыв всю доступную мне силу, и, кажется, послание достигло адресата, так как напряжение и ощущение катастрофы моментально исчезло, как и хрупкая связь с моей тсани.

Усилием воли я подавил панику и острое желание тут же любым способом проложить к ней Путь. Нет, не время, пока не время. Она справится, обязана справиться, она не слабая девчонка, которую нужно оберегать, она Нешамах, Тана’ле всех хаоситов, и, если хочет вернуть себе память и титул, то обязана научиться давать отпор врагам. Тем более с ней Лаит.

А меня ждет мой собственный Путь, тот, что без сомнений полезней и важней на данный момент. Это нападение первое, но будет далеко не последним, если мне не удастся задуманное. Нужно расчистить им дорогу, немного выбить из колеи Воров, пусть будут посговорчивее, когда моя тсани наведается к ним в гости.

[1]Дом Хефт, Дом Кузнецов, один из Внутренних Домов Хаоса, полностью уничтоженный во время одной из Охот. Стерт из анналов. Лучшие артефакторы и разработчки инструментов, необходимых Внешним Домам для Созидания. Создатели сети Лабиринтов — порталов в Закрытые Миры. После уничтожения функции перешли к Мейн (в Мирах известны как наугримы, стали прародителями гномов и дворфов).