Дорогой воспоминаний

ГЛАВА 2. Встречи. Настя

Кошка родила ежа — это про меня и чертов перевод. Одно хорошо, я почти не просрочила работу, успела все сдать вовремя, а посему получила почти полный гонорар, и соответственно мой пациент будет жить.

Кстати, о кошках. Откуда вообще взялась этот бред про то, что «на кошачьих лапах» это, мол, тихо, бесшумно? Тот, кто это сказал, вообще имел возможность «пообщаться» с кошками? Вот меня обычно посещают мысли полностью противоположные — как такое маленькое, и, в общем-то, легкое существо может издавать столько шума, всего лишь пробежавшись по комнате? Когтями цокает? Да, есть такое дело — по паркету или по кафелю очень даже цокает, лошадка подкованная… А по ковру чем она топает? Исключительно лапами со всей дури своих четырех кило. У меня есть только одно объяснение — моя кошка сиамка и даже среди кошачьих это диагноз.

Ежедневная рутина — проснуться от топота кошки, выскрести свое тело из такой теплой и мягкой постельки, почистить зубы, двадцать минут на тренажере, еще одном дорогом осколке прошлого, душ, покормить кошку и можно начинать готовить завтрак для себя. Лучшая часть дня — это завтрак. Как и лучшая часть вечера — ужин. О да, люблю повеселиться, особенно пожрать и, к моей огромной радости и чужой зависти, это никак не влияет на мой вес.

Гораздо более тяжкая проблема это чем занять себя между завтраком и ужином. Более чем уверена, что люди ежедневно ходят на работу не в последнюю очередь от того, что боятся остаться с собой наедине. Обычно это называют скукой и забивают ее телевизором, играми, книгами, сном, чем угодно, только бы не столкнуться с пустотой внутри себя. Вот мне всегда было любопытно, если человеку настолько скучно с самим собой, с чего он взял, что другим с ним будет интересно?

Чаще всего я люблю одиночество. С детства. И вовсе не потому, что мое детство было в какой-либо мере несчастным. Очень даже обычное детство, обычного ребенка — друзья во дворе, игры, ссоры, влюбленности, полный комплект родственников, со всеми вытекающими, домашние питомцы всех мастей и видов, в общем — все как у всех. Но именно с детства я особо любила и ценила часы, проведенные в дороге — в машине, в поезде, самолете, не имело особого значения, где именно, главное, чтобы присутствовало это состояние «между», при котором можно «легально» совершенно ничего не делать, можно невозбранно погрузиться в свои мысли и фантазии. Кто-то может сказать «не от мира сего»? Возможно.

Но сегодня мне опять не сиделось на месте, нестерпимо хотелось выйти из квартиры, которая вдруг стала казаться дьявольски маленькой, душной, тесной. Стены словно нависали, выдавливая радость и хорошее настроение. На улице дождь? Не страшно: кроссовки, длинная, непромокаемая ветровка, капюшон, натянутый поглубже, наушники и можно смело шагать под моросящую пакость.

«Когда-нибудь ты это поймешь? Или нет? Когда-нибудь ты это поймешь… Или нет…»

Нет, я никогда не смогу этого понять. Мысли отчаянно бились о возведенные запреты, старались прорваться, ну или втиснуться ужом в любую щель, но в «ушах» нежно ворковал Лагутенко и мне было почти все равно.

И этот город останется так же загадочно любим,

В нем пропадают такие девчонки,

Нам оставаться ночевать в нем одним…

Осенний дождь внезапно, ну как всегда, обрушившийся на город загнал всех под крыши ближайших заведений. Нестерпимо захотелось кофе, даже не ради бодрости, а ради теплого уюта, что может подарить чашка хорошего кофе. С ликером. Горько-сладким апельсиновым ликером. А почему бы и нет?

Маленькое, уютное кафе в дождливую погоду — апофеоз романтичности, до того приторной, что стало на секунду смешно — я и романтика. Но вот именно сегодня, именно в этот миг захотелось розовой ванили. Видимо я недостаточно громко желала, так как все столики оказались заняты: парень с девушкой, две подруги, стайка студентов из универа, все при деле, по уши в дружбе, переживаниях, а может быть и завистливых сплетнях, вот только мне пусто. Так невыносимо пусто бывает, только если по-настоящему любишь жизнь. Так горько-сладко может быть, только если тебе одиноко, но ты веришь в то, что где-то, когда-то ты встретишь человека, который сможет тебя понять и принять.

Мечты-мечты.

Впрочем, всегда есть стойка у окна, как раз для одиноких… нет, даже мысленно не буду называть себя неудачницей. Все не так. Дело не в удаче, дело в той самой привередливости и глупой-глупой романтичности, что я так старательно подавляю в себе, заменяю, прикрываю циничностью, холодностью и деланным безразличием.

Разделить бы этот дождливый день с кем-то. Кем-то, кто так же любит кофе с апельсиновым ликером и уютное тепло, пока за окном что-то падает с неба. Мне постоянно кажется, что вот он, тот самый, но… Очередная идиотская история в моем стиле — знакомство в клубе, хоть и зареклась от такой сомнительной практики, хорошо проведенное время, во всех смыслах хорошо. После встречались пару раз — ресторан, кино, весь дежурный набор. Вот только никакой искры. Совсем, совершенно. Скука, серость, совсем не то, чего отчаянно хочется. Следующий телефонный разговор закончился ожидаемо — «прости, пока».

И теперь мне опять одиноко и почти хочется, чтобы он позвонил.

Пока я размышляла — мороженное растаяло и его не собрать ложечкой, как не собрать мою жизнь из осколков встреч, пустых разговоров и наивной веры в непонятно что. Мама вечно твердит, что я с жиру бешусь. Ксю выражения не выбирает и называет вещи своими именами: «идиотка», «дура», в особо запущенных случаях — «еб*нутая». Может позвонить ей, поболтать? Нет, в другой раз, сегодня настроение совсем не под разговоры.

Случайный взгляд за окно заставил замереть с чашкой у рта. Напротив, на другой стороне улицы стоял парень. Длинные волосы свисали мокрыми прядями, налипали на лицо, не давали толком его разглядеть. Высокий, стройный, какой-то даже тонкий, он просто стоял и смотрел на меня. Откуда эта уверенность, что именно на меня? Мурашки, гребанные мурашки по всему телу. Да, лица не было видно, но что-то мне подсказывало, что его губы кривятся в ухмылке, которую нестерпимо хочется стереть кулаком. Или поцелуем.

Как бы странно это не звучало, но я давно его знаю, этого знакомого незнакомца. Я вижу его во сне почти каждую ночь, с него начинается большинство моих кошмаров. Я помню его зеленые, колдовские глаза, хищный, идеальный в своем несовершенстве абрис лица, острый нос, больше похожий на клюв ворона, и как еще одно напоминание об этой загадочной птичке — черные, совершенно черные волосы. Да, я его очень хорошо знаю, и, кажется, если поднапрячься, то даже вспомню имя. Вот только мы никогда не встречались.

Хватит, пора с этим покончить. Быстро расплатившись, я выскочила на улицу, но, вполне ожидаемо, он успел исчезнуть. И вновь появились сомнения — а был ли «мальчик»? Или это опять проделки моего воображения? Наложение реальности на… Что? Скрытые желания или страхи?

Черт. Нет, домой мне пока рано, душевное равновесие не восстановлено, прогулку стоит продолжить, но дождь перестал казаться квинтэссенцией романтичности, а стал тем, что есть на самом деле — холодной, мокрой пакостью.

Значит идем в кино.

Лужи в кроссовках, вода на кончике носа и наушники в ушах: жизнь прекрасна. «Страху нет, нет страху-ху…ты думаешь, что думаешь, а думаешь ли ты?». Неа, не думаю и мне хорошо. Спасибо Богу за дождь, за лужи и за то, что музыка меня вставляет. «Тебя вставляет, ты вставляешься…Громкость максимальная…» И орет в наушниках на максимум, и во мне на максимум врублен пофигизм. Пофиг на жуткие сны, пофиг на медленно съезжающую крышу, неизменно радующую сюрреалистическими кошмарами и странными ведениями наяву.

Пойти в кино в одиночестве — это клиника? А не все ли равно? Что там в программе? «Красная шапочка». Очередной голливудский трэш, ну и отлично. В почти пустой тьме зала мне наконец стало хорошо и даже инфантильность сюжета не очень напрягала. Тем более, что всегда можно сделать вид, что задумка на арт-концептуально-нуар-арежисерисамнепонялчехотел вполне удалась. Ну и пусть смешно в самые «ответственные моменты», не первый раз меня можно будет обвинить в неадекватности реакций. Извращённой уже называли — за то, что нахожу красоту там, где ее не видят. Дурой называли — за пренебрежение «общественными ценностями». Асоциальной называли — за любовь к одиночеству. Холодной тоже — за мои вечные маски. Будем коллекционировать лейблы, раз уж сама не могу определиться с тем, кто я есть.

Почти год назад случился тот самый срыв. Мне так надоел мой образ, стиль жизни, надоело прятать за очередной маской свои мысли и чувства, что я бросила все, абсолютно все: жениха, карьеру, весь свой идеальный мир идеальной женщины. Мне казалось, что так я наконец обрету свободу, что вновь смогу нормально дышать, чувствовать, радоваться жизни. Частично так и вышло. Но лишь частично. Чувство удовлетворенности так и не наступило, нет, обратно в тот идеальный мир я не хочу, но и определиться с тем, что мне нужно на самом деле так и не получилось. Вот и существую уже который месяц в этом состоянии «между».

Переход от мягкого полумрака зала к яркому дневному свету как обычно ослепил, так что я не успела вовремя затормозить и уткнулась носом в чью-то спину. Спина обернулась и оказалась парнем с пронзительно, завораживающе-зеленными глазами. Такие глаза часто называют колдовскими, а добавить к этому немного кривоватую полуулыбку и девчонки должны укладываться штабелями. Что они скорее всего и делают, судя по лукавому блеску. Такой взгляд подобен разрывной гранате — не убьет сразу, так навсегда покалечит осколками. Я его почти узнала, но не успела ничего сказать, парень отвернулся и в два счета скрылся, оставив меня в ошалевшем молчании смотреть ему вслед. Вот же… Черные, еще немного влажные волосы, собранные в низкий хвост вот и все, о чем я могла думать. Почти обретенное спокойствие рассыпалось карточным домиком. Нет, сегодня явно не мой день.

Домой я возвращалась отнюдь не прогулочным шагом, мчалась по лужам, совершенно не обращая внимание на брызги, окружающих, машины, за что чуть было не поплатилась. Трусливое бегство было прервано грубо и безапелляционно, а как иначе можно отозваться о машине, настойчиво пытающейся переехать? Наезд не удался, впрочем, не от нехватки стараний, а исключительно благодаря случайности — увидев краем глаза надвигающееся нечто, я отпрянула, споткнулась и грохнулась на асфальт.

— Девушка, с вами все в порядке?

Я непонимающе уставилась на блестящие, дорогие, точно знаю, ботинки, но обзор закрыла протянутая рука, за которую я ухватилась, поднимаясь.

— Вроде все нормально, если не считать запачканной одежды и отбитого колена.

— Может скорую вызвать?

Сознательный прохожий, как мило. Я осмотрелась, дабы оценить ущерб — куртка мокрая, джинсы мокрые и с незапланированной дырой на коленке, которая, кстати, все же немного саднит. Да и ладони, судя по всему, сильно поцарапаны. Черт, так и есть. Вот же…

— Нет, спасибо, в этом нет необходимости.

— Вы упали, вам должно быть стало дурно, я все же вызову скорую.

— Нет, не скорую, полицию, этот идиот пытался меня переехать! — злость прорвалась в голос, как только я поняла, что чуть было не произошло.

— Переехать? Кто?

— Ну как же, та машина…

— Какая?

Я недоуменно огляделась, узкая улочка, огибающая парк, была абсолютно пустой, если не считать несколько машин, припаркованных выше по дороге. Что за?

— Должно быть он успел уехать.

Скептическое молчание было мне ответом. Я вскинула голову, чтобы попытаться убедить прохожего в правдивости своих слов и только тут обратила внимание на его внешность. Мой типаж — высокий, подтянутый, с коротко стриженными темными, почти черными волосами, бледной кожей, какими-то острыми чертами лица и… обалденно теплыми шоколадными глазами, в которые хотелось смотреть и смотреть. От него за версту разило богатством, уверенностью в себе, и успешностью по жизни. И все это с привкусом Фаренгейта. Сладко-кислая горечь, почти как мои воспоминания о прошлой жизни.

— Лукаш.

— Простите? — мне показалось, что я что-то не то услышала.

Незнакомец улыбнулся:

— Мои имя Лукаш, — и прежде, чем я успела что-то сказать, — Мама полячка, ярая католичка.

— Понятно, — ляпнула я, не найдя других слов, хотя на самом деле мне мало, что было понятно.

Лукаш вопросительно взглянул, и я опомнилась:

— Настя.

— Настя… Анастасия. Красивое имя. Знаете, что оно означает?

— Если честно, то никогда не интересовалась значением имен.

— А зря. В любом имени скрыта сила и тайна, определяющая человека.

Лукаш все так же смотрел на меня, немного лукаво, немного снисходительно, будто бы знал обо мне нечто такое, чего я и сама не ведала.

— Впрочем, сейчас это не так важно. Вы насквозь промокли и…

Смазанное движение и моя ладонь оказалась в его руке. Жесткой, цепкой, холодной.

— У вас кровь идет.

Он явно хотел сказать что-то еще, но тут дождь решил напомнить о себе. Мелькнула молния, громыхнуло где-то совсем близко, и моросящее нечто резко превратилось в проливной дождь.

— Бегом.

Лукаш, все так же держа меня за руку, потянул куда-то в сторону, но заметив, что я прихрамываю, тут же остановился, подхватил на руки и не слушая моего невнятного лепета быстро донес до одной из припаркованных машин и так же ловко сгрузил на переднее сидение, а спустя мгновение и сам сел за руль. Дверь захлопнулась и я очутилась в своей прошлой жизни.

Машина низко заурчала, словно большая сытая кошка, сидение немного дрогнуло, подстраиваясь под мой вес и размер, почти на автомате я нажала несколько кнопок на панели и чуть не застонала от счастья — кожа подо мной стала тут же нагреваться, даря столь нужное тепло.

— Замерзли? — спросил Лукаш, никак не прокомментировав мое самоуправство.

— Есть немного.

— Давайте я отвезу вас домой, раз уж в больницу вы не хотите.

— Да, спасибо, это было бы здорово.

Нет, ломаться для виду не имело никакого смысла — я была мокрой насквозь, коленка болела все сильнее, и вновь нестерпимо захотелось кофе. Фиг с ними, с пауками.

— Соловьиный переулок, тут рядом.

— Я знаю, где это. Новострой?

— Да.

Лукаш хмыкнул, и я прекрасно поняла почему — дом, в котором я жила стоял прямо на набережной, большая часть окон выходила на реку и лесопарковую полосу за ней. Сам район еще не успели толком обустроить, спрос на новое жилье все рос и рос, и застройщики стремились урвать свой куш, не думая толком об инфраструктуре и обустройстве ближайших улиц. Вот и высился наш восьмиэтажный «элитный» дом над «хрущевками», блестя панорамными окнами, отбрасывая в солнечную погоду блики на облупившуюся штукатурку, да покосившиеся качели во дворе. Естественно, «старожилы» пришлых сильно не любили, поначалу Порши и Мерседесы то и дело оказывались поцарапанными, да со сбитыми стеклами, но потом один из обитателей верхнего этажа, выкупил к чертям прилегающею территорию и сделал там платную парковку, со шлагбаумом, охраной и камерами. И плевать ему было на то, что этот кусок земли принадлежал местной школе и до парковки там был стадион.

Конечно же, разразился скандал, активисты даже с плакатами стояли, требуя прекратить нелегальное строительство и неправомерную «продажу» городской земли. Но где те активисты, и где обитатели пентхауса? Правильно, первые исправно пашут на своих скучных и низкооплачиваемых работах, а последние заседают в мэрии. Так что «борьба со злом» была изначально обречена на провал. Зато дом наш стал знаменитостью, а жителей считали наглыми буржуями. Вот-вот, еще одна монетка в копилку моего недовольства прежней жизнью.

— Все прямо так и было? Детей бульдозером давили?

Я поморщилась:

— Не совсем. Дети любят играть там, где не положено. Вот и резвились с мячом возле стройки, а рабочий на бобкэте сдавал назад, да и не заметил, что мяч попал под колеса.

— Мяч?

— Ага. Вот только возле площадки как раз ошивалась бригада ПроТВ…

— … А они любят раздувать скандал на пустом месте, — закончил мысль Лукаш.

— Именно. Плачущий мальчик в кадре, испуганные детские лица, «правильно» поданные факты и «жаренная» новость готова.

— И все же парковку построили.

— Лексус мэра должен быть под присмотром.

— Столько иронии, — усмехнулся Лукаш, — Но вы не переехали.

Я промолчала, отвернулась к окну. Как объяснить, что несмотря на протест, даже бунт против вот именно таких проявлений денежной власти, я все еще не готова расстаться со своей чудесной квартирой, с огромным по городским меркам балконом, выходящим прямо на реку, где так приятно выпить чашку кофе утром, с белой и воздушной гостиной, полной света из панорамных окон, с великолепной ванной комнатой, куда удалось втиснуть даже небольшую джакузи. Мой дом не просто моя крепость, это любовно свитое гнездышко, где каждая деталь интерьера выверена, где все подходит именно мне, все согласно моим потребностям. Вот только с моими текущими доходами эти потребности становится все труднее и труднее удовлетворять…

Против воли мелькнула мысль, что очень скоро любовь к комфорту вынудит меня пойти на уступки, по меньшей мере придется найти работу по специальности, а то денег от переводов едва хватает на коммунальные услуги и еду. И кофе.

И ведь я почти уже привыкла, почти перестала вспоминать вкус дорого вина и шоколадных конфет ручной работы. Все эта чертова машина, такой же мерс, что мне подарил бывший жених на помолвку. Такой же, как тот, что мне пришлось вернуть, раз уж эту самую помолвку я разорвала без особых причин и объяснений.

— Не обижайтесь, я вас прекрасно понимаю, — прервал затянувшееся молчание Лукаш.

— Да?

— Я и сам ищу нечто подобное в качестве жилья. Есть дом за городом, но каждый день мотаться туда-сюда… Слишком много времени уходит на дорогу.

И с такой небрежностью это было сказано, что аж скулы свело, словно укусила неспелое яблоко. Впрочем, чего я бешусь? Судя по всему, для него это и впрямь обычное дело, просто рациональное решение. Именно та рациональность, от которой я пыталась сбежать.

— В нашем доме вроде бы еще есть свободные квартиры.

— Да? Нужно будет поинтересоваться.

Дорога домой мне еще никогда не казалась такой долгой. И было совершенно непонятно, почему я так напряжена, Лукаш вроде эталон джентльмена, но мне было до ужаса неуютного в его присутствии. Может быть от того, что в другой жизни я бы уже во всю с ним флиртовала, даже без далеко идущих планов, просто потому, что в этой среде так принято общаться? А вместо этого я сидела эдаким промокшим котенком, которого богатенький дяденька подобрал на обочине жизни.

К черту.

— Если хотите, я могу вам помочь с этим.

Лукаш повернул голову ко мне, улыбнулся:

— Вы занимаетесь недвижимостью?

Соврать или сказать правду?

— Раньше занималась. Сейчас нахожусь в… мм… творческом поиске, нужны новые идеи и подходы. Но могу подобрать вам несколько вариантов, в качестве ответной услуги за мое спасение.

Лукаш рассмеялся:

— Так уж и спасение. Впрочем, я буду рад этому. Может быть поужинаем, обсудим это?

Вполне ожидаемое предложение, но почему на него так трудно ответить согласием?

— Анастасия?

— Да, конечно.

— Завтра вечером?

— Да, я свободна завтра.

— Хорошо, тогда я заеду к шести. Вас проводить до квартиры?

— Не нужно. Мне поможет консьерж.

— Как скажете. Тогда до завтра?

— До завтра. И спасибо вам большое.

— Было приятно сыграть роль рыцаря на белом коне.

«На черном-черном коне» — подумалось мне, когда Лукаш высадил меня возле подъезда.

Следующий день прошел как-то удивительно буднично, без глюков, кошмаров и идиотской, сопливой ванили. Зато в голове был полный кавардак. Что делать? Воспользоваться подвернувшимся шансом и вернуться в мой прежний мир или спустить все на тормоза? Комфорт физический против комфорта душевного. Нет, не так. Душевный комфорт я так и не обрела.

Но разве это не будет шагом назад? Разве не окажется тогда права мама, что я просто потеряла целый год жизни, поддавшись осенней депрессии?

Свет мой зеркальце скажи… Я ль на свете всех милее?

На меня смотрело мое отражение и, честно признаюсь, я любовалась собой. А почему бы и нет, если я красива? Творец не поскупился, создавая меня — высокая, изящная, с идеальной кожей и безупречными чертами лица, с копной платиновых волос. Никто не верил, но я никогда их не красила, выверт природы, везение, или еще что, но они были такими с детства. Мне чаще всего не требовалось особенно прихорашиваться, чтобы выглядеть на все сто — лишь немного подвести глаза, мазнуть тушью, да нанести блеск на губы. Одевалась я не очень броско, предпочитая сдержанный городской стиль, но иногда, иногда…

Сегодня я расстаралась, решила исправить первое впечатление, тем более, что нам еще сделку заключать. Так что для этой встречи я выбрала «убийственный» образ роковой блондинки. О да! Почти той самой, из Матрицы… Темно-красное платье с коротким рукавом обтягивало меня как перчатка, подчеркивая высокую грудь, тонкую талию и ладную попку. Нет, ни в коем разе не мини! Никакой вульгарности, платье было даже чуть ниже колена, оно чудно удлиняло силуэт, добавляя еще немного роста и стати. А заодно и прятало некрасивый синяк на колене, росчерк моего сумасшествия. Классические туфли на высокой шпильке и, конечно, красная помада, куда же без нее? Если уж бить, так наповал.

Я подмигнула своему отражению, но… оно не подмигнуло в ответ. Я застыла. Мне опять что-то чудится? Почему у меня такое странное выражение лица? Почему в глазах тревога и предупреждение? Рука коснулась зеркала, но не с этой, а с той стороны — я стояла неподвижно, пока мой двойник тянулся ко мне. Но двойник ли? Откуда этот лавандовый отблеск в серебрящихся волосах? Почему на щеках нет румянца, он же только что был!

Как же это жутко, когда зеркало смотрит на тебя не твоими глазами…

Стоило сморгнуть, как мираж пропал — с той стороны снова была только я, та, что стояла, обхватив плечи руками, будто пытаясь согреться в зимнюю стужу…

Из ступора вывел звонок домофона. Приехал мой принц. Накидывая пальто, я старательно пыталась забыть привидевшуюся дурь, и мне это удалось — когда я спустилась к ожидающей машине коленки уже почти не дрожали, а сердце не пыталось вырваться из груди. Ну разве что немного, и то, скорее от вида моего кавалера.

Вчера он показался мне привлекательным, но сегодня я поняла, что он по-настоящему красив. И чертовски богат. Все в его облике буквально кричало об этом — от еще более дорогих чем вчера ботинок, до часов на его руке. Мне не нужно было приглядываться, чтобы узнать брэнд — точно такие я подарила своему жениху… бывшему жениху на его день рождения. Странное совпадение.

Как и выбор ресторана. «Ля Бушери». Смесь пафоса, диких цен и отличной кухни. Еще год назад я была почти что завсегдатаем, но на этот раз все было иначе, я чувствовала себя чужой. Чужая среди своих.

— Любите французскую кухню? Может быть помочь вам выбрать? — предложил Лукаш, увидев, что я так и не притронулась к меню.

В этот момент как раз подошел официант, так что мне не пришлось придумывать вежливый ответ, я просто сделала заказ:

— Фуагра на тостах с ягодным джемом и бокал Сотерна.

Мне не нужно было смотреть на моего спутника, чтобы знать, что он удивленно вскинул бровь, а потом кивнул самому себе.

— У вас хороший вкус.

— Спасибо, это тоже часть профессии — подбирать правильные сочетания.

Лукаш рассмеялся:

— Так быстро, без прелюдий и сразу к делу?

— Наслаждение и бизнес редко удается совместить.

Вот так, немного двусмысленности, взгляд вскользь, легкая улыбка. Ничего не забылось, весь мой «инструментарий» со мной.

— Ну что же, давайте тогда обсудим условия. Мои требования вы знаете…

— Простите, но не совсем. Вы сказали, что ищете квартиру в городе, но не уточнили основные параметры.

— Удивите меня. Раз у вас безупречный вкус, то мне обязательно понравится ваш выбор.

«Найди то, не знаю, что». До боли знакомо.

— Я вас поняла. Что насчет бюджета?

— Неограничен.

Ну-ну, это он сейчас так говорит, посмотрим, что будет в реальности. Риэлтерская кухня мне хорошо знакома, когда-то именно с этого я начинала — с подбора недвижимости для VIP-клиентов, и я точно знаю, что неограниченного бюджета не бывает. Жадность и деньги всегда идут рука об руку, вопрос только в том, на каком нуле срабатывает стоп-сигнал.

— Очень хорошо, значит городская квартира, неограниченный бюджет. Первые варианты я покажу вам уже к концу следующей недели.

— Почему так долго?

— Я на некоторое время выпала из этого бизнеса, нужно немного оглядеться, понять, что к чему на рынке.

— Ах да, вы говорили, что… В творческом поиске? Вроде бы вы так выразились?

— Да, мне нужно было отдохнуть от… всего. Набраться сил…

— Для чего?

Резкий вопрос, совсем другим, далеким от легко флирта голосом заставил меня взглянуть на моего собеседника. Лукаш смотрел на меня так пристально, так внимательно, будто от моих слов зависела чья-то жизнь, ну или судьба вселенной. Что мне ответить?

— Я не знаю. Просто в какой-то миг мне показалось, что я занимаюсь совсем не тем, что нужно, что должно.

— И чем вы занимались?

— Заключением крупных сделок, слияний и поглощений.

— Да? Я вроде бы знаю всех игроков на рынке, но о вас не слышал. Какие сделки вы сопровождали? Ну, скажем, какая была последняя купля-продажа?

Что заставило меня ответить правду? Задетое самолюбие, глупость? Неизвестно, но ответ я выпалила сразу:

— Агропромышленный холдинг «Верум».

— «Верум»? Постойте, так вы Железная Настя?

Старое прозвище резануло по ушам, заставило поморщиться и кивнуть.

— Вот так-так, — протянул Лукаш, — Мне почему-то казалось, что Железная Настя — это дама хорошо за сорок, а вы выглядите едва ли на двадцать с хвостиком!

Самое время пококетничать, вернуть обратно обманчиво легкий тон беседы, которая как-то удручающе быстро превратилась в допрос.

— Спасибо за комплимент, но мне тридцать. Почти.

— Никогда бы не сказал.

— Хорошая генетика.

Лукаш как-то очень странно улыбнулся:

— Хорошая, это точно. Но скажите, Настя, что заставило одного из самых успешных переговорщиков вдруг уйти из игры? У вас же было все — молодость, красота, деньги, шикарная работа, известность и уважение в самых высоких кругах. Это ли не рай для амбициозного человека, коим вы несомненно являетесь?

— Рай, из которого нельзя выйти, превращается в ад.

Мой собеседник хмыкнул:

— Знакомо.

Его холодные пальцы скользнули по моей ладони, до этого лежащей рядом с бокалом и целая волна ощущений накрыла меня с головой. Вот еще одна вещь, которой мне так отчаянно не хватало.

Лукаш смотрел на меня своими теплыми-теплыми шоколадными глазами и мягко улыбался, а мне хотелось, чтобы он крепче сжал мою ладонь, потянул ее на себя и поцеловал запястье, ведь там такая нежная, чувствительная кожа. Но мой собеседник вновь отстранился, взял бокал со стола и отсалютовал:

— За выход из ада.

— За выход из ада, — поддержала я, пригубив немного сладкого вина.

Десертное вино не самый лучший выбор для начала вечера, но я давно не баловала себя и мне до дрожи захотелось именно этой приторной сладости. И знакомый вкус помог собраться, вновь обрести утраченную было уверенность в себе:

— Итак, давайте вернемся к делу, вы знакомы с обычными расценками?

— Нет.

— Все довольно просто — пять процентов от стоимости квартиры. В гонорар входит и оформление купли-продажи, я по образованию юрист. Квартиру я вам нахожу под ключ, то есть полностью готовую к переезду, или же занимаюсь ее обустройством по согласованию с вами и при участии профессионального дизайнера. Данная услуга в первоначальный гонорар не входит, она оплачивается отдельно, конкретная стоимость будет зависеть от объема требуемых работ.

— Неплохо, — одобрительно кивнул головой Лукаш, — Чувствуется опыт.

Улыбка вышла немного натянутой, но в голосе моем было ровно то количество патоки, которое поможет «склеить» эту сделку:

— Спасибо. Условия вам подходят?

— Почему бы и нет?

— Тогда мы договорились?

— Договорились, — сказал Лукаш и протянул визитку, появившуюся как по мановению волшебной палочки в его руке, — Вышлите договор об услугах вот на этот адрес, мои юристы его посмотрят.

Золотым теснением на матовом черном фоне — «Лукаш Майн, Финансовый директор, ЮИ». Юнитраст, мать его, Инкорпорейтед. Н-да, теперь многое становится понятным. Но очень странно, что мы до сих пор ни разу не встречались, ведь и я думала, что знакома со всеми влиятельными людьми нашего города. Впрочем, за год моего непонятного «отпуска» я могла многое пропустить.

— Обязательно, договор будет у вас завтра.

— Хорошо, а теперь мы можем наконец отдать должное повару?

Я рассмеялась, почти не деланно, почти искренне. Когда-то мне нравилось то, чем я занималась как раз из-за этого незабываемого чувства при заключении очередной удачной сделки — подъем, даже немного эйфории, прилив сил, кратковременное ощущение того, что ты можешь все, абсолютно все. Потом всегда приходит расплата в виде сомнений, проблем, подводных камней, которые всегда, ВСЕГДА возникают совершенно неожиданно, но этот драйв от успешно проделанной работы ничем не заменить. Мой наркотик, тот, что сделал из меня чокнутого трудоголика.

— Как фуагра? — прервал немного затянувшееся молчание Лукаш.

— Великолепно! Впрочем, как и всегда.

— Позволите попробовать?

Что?! Я на секунду замерла в замешательстве. Переход от делового разговора к абсолютно неприкрытому флирту был столь внезапен, что немного растерялась и вместо того, чтобы отшутиться, протянула кусочек печени, насаженный на вилку вместе с причитающейся долей тоста и джема. А Лукаш продолжил безобразничать — вместо того, чтобы принять вилку, он сжал мою руку крепче и заставил меня вытянуться и самым пошлым образом скормить ему лакомство, как в дурной мелодраме с эротическим уклоном.

Лукаш неторопливо взял невольно предложенное, прожевал с явным наслаждением, прикрыл глаза и все также не отпуская мою руку, попросил:

— Сотерна.

Почему я послушалась? Не знаю, но также безропотно протянула ему собственный бокал, с которым он проделал ровно тоже, что и с долбанной вилкой. Обе руки в плену, а этот… Хищник смотрит на меня, довольно прищурив глаза, будто бы поймал долгожданную дичь. Наглый кот! Но попытка высвободить руки не удалась, Лукаш еще более провокационно улыбнулся и склонился, едва касаясь губами левой ладони, провернул ее, так, чтобы его горячее дыхание обожгло запястье, а потом медленно провел языком по лихорадочно бьющейся вене.

Какого?! Меня будто током ударило, буквально прожгло насквозь противоречивыми ощущениями — волна удовольствия, смешанная с каким-то первобытным страхом. Я его боюсь? Почему?

— Вы так наряжены, Настя… Почему?

Его вопрос срезонировал с моим собственным «почему», удвоился, утроился и вломился в виски зудящей болью.

— Я…

Я не находила слов и бестолково хлопала глазами, как самая настоящая блондинка, полностью вживаясь в свое любимое амплуа.

— Лукаш…

Но этот наглющий тип не дал и слова молвить, поцеловал второе запястье, а потом, наконец, отпустил мои руки, откинулся на стул и как ни в чем не бывало произнес:

— Да, фуагра очень и очень неплох. Не хотите попробовать мой стейк?

— Нет, спасибо, — отказ прозвучал как-то резко и даже грубо, так что пришлось его немного смягчить, — Не хочется портить послевкусие.

И только произнеся эти слова, я поняла всю их двусмысленность. Лукаш негромко рассмеялся, откинув голову, а потом отодвинул от себя недоеденный стейк:

— Вы правы, не стоит размениваться на второсортные… блюда, когда есть шедевры.

Его язык скользнул змеем-искусителем, облизал сухие губы, добавляя им блеска и цвета. Боже, как же он, красив и… невообразимо порочен. Меня тянуло к нему на каком-то первобытном уровне, вопреки доводам рассудка — я с такими как он никогда не связывалась, страшась возможных последствий. Мне нечего ему противопоставить — он сильнее, сложнее, и намного хуже даже самой гадкой версии меня.

Лучше сохранить деловой тон наших отношений, но разве это возможно? Черт…

Остаток вечера прошел как-то смутно. Лукаш все пытался вызвать меня на более откровенный разговор, но меня слишком сильно смутило произошедшее и моя противоречивая реакция, и поддерживать флирт, разной степени тяжести, у меня совсем не получалось. На шоколадном муссе Лукаш, наконец, сдался и попросил счет.

Я до чертиков боялась сесть к нему в машину, совершенно иррациональный страх нашептывал какие-то глупости, но что он действительно может мне сделать? Как-то слабо верилось, что Лукаш причинит мне вред, и все же странности в его поведении сильно настораживали. В кое-то веки проснулась интуиция? Или я так отвыкла от нормального мужского внимания, что на любые поползновения в свою сторону смотрю с опаской? Хотя… Какие поползновения? Он мне даже на «ты» не предложил перейти… Мы молчали почти всю дорогу до моего дома, и это молчание… Я бы сказала, оно было похоже на воздух перед грозой, столь же наэлектризованное. Наконец, у самого подъезда я не выдержала:

— Лукаш?

— Да?

— Зачем вы на самом деле пригласили меня на ужин?

Мужчина хмыкнул:

— Вопросы в лоб? Мне казалось вы намного дипломатичнее.

— Вы уходите от ответа?

— А вы пытаетесь надавить на меня?

Лукаш повернул голову и пристально посмотрел:

— Серьезно, Настя, почему вы так дергаетесь? Такое впечатление, что вы меня боитесь.

Черт, черт, черт! Я сама себя загнала в угол.

— Просто… Мне тяжело понять ваш интерес.

Этот наглый тип рассмеялся:

— Да ладно, вы должно быть шутите! Тяжело понять интерес к красивой, умной девушке?! Которая, ко всему прочему, не раз доказывала, что способна потягаться за крупный куш с самыми зубастыми крокодилами местного болота? А потом внезапно исчезла с радаров и жила почти год затворницей?

— Вы узнавали обо мне?

— Конечно. Я всегда изучаю всех, с кем собираюсь вести дела. И, повторюсь, вы меня очень сильно заинтриговали.

— Значит все же дела?

Лукаш вновь усмехнулся:

— Дела. И не только.

Вот же скользкий, увертливый гад.

— Настя, вот серьезно, что вы хотите услышать? Вы мне интересны — как возможный партнер, да-да, я присматриваюсь к вам для более серьезных дел, но не только. Впрочем, я стараюсь не смешивать личное и бизнес, так что если мы сработаемся, то других отношений между нами не будет.

Такой мягкий, спокойный тон и столь трезвые, разумные слова, что мне сразу стало стыдно — несколькими фразами он все расставил по местам, и мои глупые домыслы показались еще нелепее.

— Спасибо, Лукаш, за чудесный вечер и откровенный разговор. Я тоже надеюсь, что мы сработаемся. Откровенность за откровенность. Я устала от своего временного отпуска и вполне готова вернуться, так что рассматриваю нашу встречу, как удачное стечение обстоятельств.

Лукаш кивнул, и я уже было хотела попрощаться, когда этот невыносимый тип вновь выбил меня из колеи своим поведением. Он отстегнул свой и мой ремень, плавно наклонился ко мне, заставив вжаться в сидение, едва не задел губами щеку, а потом… Открыл мою дверь и с затаенной усмешкой произнес:

— Приехали.

Он все еще нависал надо мной, но по какой-то дикой случайности мы нигде не соприкасались, и, кажется, от этого мне стало еще жарче. Он был так близко, что его дыхание колыхало выбившуюся из укладки прядь, свежий запах туалетной воды дразнил обоняние, и если бы я хоть немного дернулась, то почти наверняка невольно бы поцеловала… В подбородок? Скользнула бы по щеке? Обожглась бы о губы?

Черт… У меня слишком давно никого не было. От близости сильного мужского тела почти снесло крышу, я уже готова была сдаться и потянуться к нему, но Лукаш также внезапно отстранился и не глядя бросил:

— Жду вашего звонка по поводу квартиры. Всего доброго.

Мудак!

— Да, я свяжусь с вами, как только подберу несколько вариантов. Хорошего вечера.

Очень хотелось хлопнуть дверью мерса посильней, но вежливость, гребаные перспективы и осознание мелочности такого жеста заставили сдержаться, и с высоко поднятой головой дойти до двери подъезда, войти в мраморно-стеклянный холл, вызвать лифт, все это время чувствуя спиной пристальный взгляд и только когда двери лифта закрылись, я наконец смогла выдохнуть, выматериться и расслабиться.

Первый раунд явно за ним.