Дракон и Пастух

ГЛАВА 16

Ночь прошла спокойно, не было никаких проблем ни со стороны наёмников, ни со стороны кого-либо ещё. Элисон подняла всех на рассвете, а потом ещё полтора часа сидела в явном раздражении, пока Ахрен и другие Эрасва настаивали на том, чтобы собрать себе на завтрак ягоды и посмотреть, как Фуки исполняют свой ритуальный утренний танец. После этого группа наконец тронулась в путь.

День оказался гораздо более спокойным по сравнению с предыдущим. Когда утренние туманы рассеялись, воздух начал прогреваться, хотя в вечных сумерках под деревьями было прохладно. Прохлада идеально подходила для путешествия. Кроме того, ночной сон сотворил чудеса с настроением Эрасва, и хотя иномиряне шли в основном молча, они больше не казались сердитыми или обиженными.

Как и прежде, Элисон и зелёный Фуки шли впереди. Джек шёл сзади, отклоняясь то в одну, то в другую сторону, следя за тем, чтобы Фуки не заблудились. Дрейкос, в свою очередь, двигался по широкому кругу вокруг остальных, бдительно высматривая признаки вражеской активности.

Но, по крайней мере, в этот день в “Malison Ring”, казалось, не были заинтересованы в том, чтобы устраивать новые неприятности. В результате путешествие прошло спокойно, без происшествий, почти приятно.

И это дало Джеку возможность сделать несколько неожиданных открытий.

В детстве он много раз пытался уговорить дядю Вирджила разрешить ему завести домашнее животное. Но тот всегда отказывал ему, настаивая, что не хочет, чтобы на его корабле под ногами путались животные. В результате Джек контактировал с домашними животными только у чужих людей, обычно в ходе какой-нибудь аферы.

Большинство этих контактов были очень короткими, Джек во время работы не мог уделить им много внимания. Поэтому у него сложилось смутное впечатление, что, если не считать таких поверхностных вещей, как цвет меха или перьев, все животные были в значительной степени одинаковы.

Теперь, к своему легкому удивлению, он обнаружил, — как же он ошибался… Хотя вчерашнее путешествие намекало на это, только на второй день он начал понимать, насколько Фуки отличаются друг от друга.

Во-первых, у них были совершенно разные характеры. Одни были очень послушными, даже покорными, а другие — упрямо независимыми. Некоторые, казалось, тащились вперёд, не проявляя особого интереса к окружающему, а других можно было отвлечь малейшим намёком на что-то новое или интересное.

Любопытных, как он обнаружил, было относительно легко вернуть в основную группу. Нужно было только дать им насытиться следующим растением или насекомым, а потом их можно было вернуть в группу. Отчаянно независимые, те, которые уходили просто потому, что хотели этого, требовали более твёрдой руки или более дипломатичного подхода, если Джек не хотел получить за свои усилия щелчок — предупреждение зубастой пасти.

К счастью, никто из них его не кусал. Путём проб и ошибок он научился справляться даже с самыми упрямыми.

Джек вырос среди воров, мошенников и убийц преступного мира Рукава Ориона. Его приключения с Дрейкосом за последние три с половиной месяца добавили к этому списку знакомых солдат и рабов. Непринуждённые Эрасва и их спутники — Фуки были желанной переменой.

— Я мог бы привыкнуть к этому, — сказал он Элисон во время одного из коротких перерывов на отдых. — Может быть, когда всё это закончится, я приобрету стаю или отару и займусь собственным бизнесом.

Она фыркнула. — Ты продержишься две недели, — сказала она. — После этого ты сойдёшь с ума. Ты не похож на пастуха.

— Ты, пожалуй, удивишься, — сказал Джек, невольно раздражённый тем, что она так быстро отвергла эту идею.

— О, я всё время удивляюсь, — спокойно возразила она. — Но только не такому. Поверь мне.

День прошёл без происшествий, и когда в лесу стало темнеть, Элисон нашла для них скрытую ложбину, в которой они расположились на ночлег. Джек снова вызвался проверить периметр, а пока он это делал, пересказал Дрейкосу свой предыдущий разговор с Элисон.

— Она права, — сказал Дрейкос, когда он закончил. — Есть люди, у которых хватает умения и терпения всю жизнь заботиться о животных. Но ты к ним не относишься.

— Да, но у меня это хорошо получается, — настаивал Джек. — Ты видели меня. Я могу это сделать.

К’да слегка приподнял голову с плеча Джека. — Я не понимаю твоего отношения, — сказал он. — Ты хочешь сказать, что хотел бы получить такую работу?

Джек заколебался. — Ну… нет, наверное, нет, — вынужден был признать он. — Просто мне не нравится, когда все считают само собой разумеющимся, что я не справлюсь.

— Конечно, ты мог бы справляться с этой работой, по крайней мере некоторое время, — сказал Дрейкос. — Как ты только что отметил, да, ты это делаешь. Среднестатистическое разумное существо может выполнять удивительно широкий спектр действий, когда это необходимо. Я имел в виду — и предполагаю, что Элисон тоже — то, что быть пастырем — это не для тебя.

— Нет, мне больше подходит быть вором и мошенником, — буркнул Джек. — Во всяком случае, так мне всегда говорил дядя Вирджил.

— У дяди Вирджила были свои причины так говорить, — сказал Дрейкос. — У тебя много талантов, Джек. Когда придёт время, ты найдёшь подходящую для себя работу.

Джек вздохнул. — Может быть.

— Без всяких “может быть”, — твёрдо сказал Дрейкос. — Почему ты сомневаешься?

— Потому что мне уже четырнадцать лет, а я до сих пор в этом не разбираюсь, — сказал Джек. — Держу пари, ты знал, что ты поэт задолго до…

— Да, были некоторые признаки, — согласился Дрейкос. — Ещё до того, как я научился сочинять собственные стихи, я очень любил поэзию.

— Видишь ли, в чём дело, — сказал Джек. — Я тоже люблю поэзию, особенно такую, как твоя, живая рифма. Но я всё ещё не способен написать стихотворение, даже ради спасения своей жизни.

— А ты когда-нибудь пытался?

— Один раз, когда мне было десять лет, — сказал Джек. — Это было жалко. Ничего похожего на твои, или на те песни, которые пела мне мама.

Дрейкос поднял голову с плеча Джека. — Твоя мама сочиняла песни?

— Я не знаю, сочиняла она их или просто исполняла, — сказал Джек. — А я и петь не умею.

— Я бы хотел послушать одну из них, — сказал Дрейкос. — Ты помнишь какую-нибудь?

Джек поджал губы. Он не ожидал, что ему придётся давать сольный концерт. — Одну я помню довольно хорошо, — сказал он. — Я не уверен на сто процентов в мелодии, но вот слова:

“— We stand before; we stand behind;

We seek the “drue” with heart and mind.

From sun to sun the dross refined,

Lest any soul be cast adrift.

— We are the few who stand between

The darkness and the noontime sheen.

Our eyes and vision clear and keen:

To find the drue, we seek and sift.

— We toil alone, we bear the cost,

To soothe all those in turmoil tossed,

And give back hope, where hope was lost:

Our lives, for them, shall be our gift.”

” — Мы в первых рядах и мы ряды замыкаем;

Нас в поисках “истины” сердце и разум ведут.

От звезды к звезде, отделяем зёрна от плевел.

Чтобы ни одна душа не была брошена на произвол судьбы.

— Мы те немногие, кто стоит меж Тьмой и Светом.

Наши взгляд остр и ясен:

Чтобы отыскать истину, мы ищем и просеиваем.

— Мы трудимся в одиночку, это наша ноша,

Чтобы утешить всех тех, кто в смятении,

Вернуть надежду там, где она потеряна:

Наши жизни во имя их жизни, — таков наш дар”.

Джек замолчал, его глаза неожиданно наполнились слезами. — Было много других песен, — сказал он. — Только эту я хорошо помню.

— Она прекрасна, — тихо сказал Дрейкос. — Скажи мне, что такое “drue”?

— Я как-то спросил у дяди Вирджила, и он сказал, что это ценный минерал, — сказал Джек. — Но я так и не смог найти это слово ни в одном словаре. Наверное, это было местное сленговое название чего-то.

— Да, я помню, ты говорил мне, что твои родители были шахтёрами, — сказал Дрейкос. — Хотя и странно. Мотив этой песни показался мне более благородным и достойным, шахтёры превзошли мои ожидания. Это совершенно не похоже на то, что я слышал от шахтёров К’да и Шонтин.

— Возможно, это песня одной из нечеловеческих рас, — сказал Джек. — Есть и такие, которые почти всё воспринимают возвышенно… Никакого чувства юмора…

— Возможно, — сказал Дрейкос. — В любом случае, спасибо, что поделился этим со мной. Я подумаю над смыслом. Возможно, я даже попытаюсь перевести её на свой родной язык.

— Как хочешь, — сказал Джек. — А я, пожалуй, съем рацион и немного посплю.

— Конечно, — сказал Дрейкос. Его голова ненадолго поднялась с плеча Джека, а затем с резким рывком он выпрыгнул из под рубашки мальчика. — Пока ты это делаешь, я проверю периметр.

— Хорошо, — сказал Джек, полностью застёгивая рубашку. Он не хотел, чтобы Элисон заметила, что татуировка дракона на его теле внезапно исчезла. — Будь осторожен.

— Обязательно. Дрейкос бесшумно удалился в сгущающийся мрак.

Вздохнув, Джек направился обратно к тому месту, где Элисон разместила Эрасва и Фуки. Воспоминание об этом старом стихотворении пробудило в нём чувство боли, потери и одиночества, которые, как он думал, он давно похоронил.

Но, по крайней мере, он достиг цели, которую поставил перед собой сегодня вечером. Он дал Дрейкосу повод задуматься не только о том, хорошо ли он защищает своего хозяина. Опасностей и неприятностей здесь хватало, и без того чтобы дракон терзался подобными сомнениями.

Это было легко. Но, с другой стороны, отвлекать людей словами, мыслями или идеями — это то, что у Джека всегда получалось лучше всего.

В конце концов, именно в этом и заключалась суть мошенничества.

Ночью люди Фроста снова не побеспокоили, и после обычного утреннего ритуала они отправились в путь.

И снова Джек обнаружил, что легко освоился в роли пастуха. К этому времени он уже почти предугадывал, как поведёт себя каждый из Фуки, и несколько раз за утро ему почти удавалось остановить одного из них, до того, как тот начинал движение.

Фуки тоже освоились, они не только привыкли к его присутствию, но и, похоже, научились узнавать его голос. Он стал обращаться к ними во время движения отряда, и не только для того, чтобы отдать им приказ или предупредить. Хотя было ясно, что они не понимали его слов, они, казалось, улавливали его интонацию и реагировали соответствующим образом.

Это напомнило ему одно из изречений дяди Вирджила, которое он часто цитировал: “Мои овцы слышат мой голос и идут за мной”.

Что на самом деле означала эта поговорка, Джек толком не знал. Дядя Вирджил использовал это, чтобы пояснить, что если им с Джеком удавалось обмануть лидера какой-нибудь группы, остальные его люди обычно слепо следовали за ним.

Тем не менее, по какой-то причине эта фраза казалась уместной и здесь. Возможно, даже более чем уместной.

Они продолжили свой путь, уверенно продвигаясь к далёкой реке. Если Элисон была права, то к ночи они пройдут по крайней мере половину пути. Если “Эссеней” уцелел, то они ещё могут справиться с поставленной задачей.

Было уже за полдень, когда всё полетело… вверх тормашками.

— Вон там, — сказала Элисон, указывая на низкий хребет, где росло множество жёлто-оранжевых растений. — Видишь все эти оранжевые штуки?

— Я вижу, — сказал Джек. — И?

— Я думаю, нам лучше обойти их стороной, — сказала Элисон. — В последний раз, когда мы проходили мимо растений такого цвета, они были окружены очень большими и очень неприятными на вид насекомыми.

Джек поджал губы. Он не мог припомнить, чтобы раньше видел такие растения, не говоря уже о насекомых вокруг них. Но тогда он, наверное, гнался за Фуки. — Ты спрашивал Ахрена о них?

— Он считает их красивыми, — сказала она. — Насчёт насекомых он ничего не знает. Мне кажется, что его знания заканчиваются примерно в четверти мили от края леса. Но мне определённо не понравился вид их жуков.

— Тогда давай так и сделаем, — согласился Джек, небрежно расстёгивая воротник рубашки. Под одеждой он почувствовал, как Дрейкос сдвинулся с места, чтобы получше рассмотреть это. — Ты хочешь повернуть на восток или на запад?

— Я думаю, на восток, — сказала она. — Местность выглядит более проходимой в этом направлении.

— Я не против, — сказал Джек. До сих пор Элисон показала себя компетентным лидером, и он не видел причин сомневаться в её инстинктах. — Мы возьмём Зелёного…

И тут сзади раздался испуганный крик.

— Ахрен! — закричал Джек, крутанулся на месте, нащупывая свой танглер.

— С дороги, — рявкнула Элисон, задев его рёбра локтем когда пронеслась мимо; её “Corvine” уже был в её руке. Она скрылась за зарослями высокого тростника, когда воздух прорезал еще один крик. Выругавшись себе под нос, Джек бросился за ней.

Обойдя тростник, он увидел ужасающее зрелище. Огромное серое-бурое существо, размером и формой напоминающее Кодьякского медведя, надвигалось на группу Эрасва, его огромные передние лапы расшвыривали жирных иномирян, которые отчаянно пытались убраться с его пути. Двое из них уже лежали без сознания на земле позади него.

Фуки, гораздо более проворные, чем их хозяева, казалось, пока избегали когтей зверя. Но при всей своей ловкости они казались такими же растерянными и беспомощными перед яростной атакой.

Элисон резко остановилась на дорожке из опавшей листвы и вскинула пистолет. — Не стреляй, — крикнул Джек. — Ты попадёшь в одного из Эрасва.

— Придётся рискнуть, — огрызнулась она.

— Нет, не надо, — воскликнул Джек, схватив её за руку и потянув вниз. — Дрейкос — вперёд!

И с воплем банши, похожим на боевой клич К’да, Дрейкос выпрыгнул из-под рубашки Джека.

Даже сквозь шум Джек услышал сдавленный вскрик Элисон. Прыжок Дрейкоса прикогтил его к стволу дерева; ухватившись за ствол всеми четырьмя лапами, он оттолкнулся от него и устремился на нападавшего, как самонаводящаяся ракета.

Кодьяк помедлил, поднял голову навстречу новой угрозе. Но было уже слишком поздно. Передние лапы Дрейкоса вцепились зверю в горло, когти впились в густой мех. Остальная часть тела К’да обвилась вокруг этой точки опоры, и через долю секунды Дрейкос оказался на спине зверя.

Кодьяк взревел, издав глубокий пульсирующий звук, который казалось, пронзил желудок Джека насквозь. Зверь поднялся на задние лапы, возвышаясь над Эрасва и Фуки, его огромные передние лапы тянулись назад к плечами, в попытке сбросить этого наглого Фуки, который осмелился дать отпор.

Но хотя он мог время от времени сталкиваться с Фуки, он никогда раньше не сталкивался с К’да. Дрейкос легко уклонялся от длинных когтей, уворачиваясь или проскальзывая боком по широкой спине существа. Дважды Дрейкос отвечал на удар лапы встречным ударом собственных когтей, что вызывало ещё более пронзительный низкочастотный рёв. При этом его острые зубы продолжали впиваться в спину зверя, а хвост с жалящей силой хлестал по бокам и задним лапам Кодиака. Зверь продолжал реветь, но Джеку показалось, что в его реве появились нотки отчаяния.

А потом, внезапно, всё закончилось. Взревев в последний раз, Кодьяк повернулся и опустился на землю. Снова встав на четвереньки, он потрусил туда откуда пришёл.

Дрейкос оставался на Кодиаке примерно футов двадцать, видимо, чтобы убедиться, что тот действительно вознамерился уйти. Затем, мощным пружинящим движением четырёх лап, Дрейкос оттолкнулся от шерсти Кодиака, подобно пилоту истребителя, катапультирующегося из повреждённого самолета. Он приземлился на землю и замер, наблюдая и прислушиваясь, пока треск уходящего существа не затерялся в лесном шорохе.

Только после этого Дрейкос повернулся и пошёл обратно к группе.

— Матерь Божья, — пробормотала Элисон, её голос был таким напряженным, каким Джек его никогда не слышал.

Джек посмотрел на её профиль, внезапно осознав, что всё ещё держит её руку с пистолетом. — Всё в порядке, — сказал он. — Он друг.

С явным усилием Элисон отвела взгляд от Дрейкоса. На мгновение её взгляд задержался на Джеке, затем опустился на его расстёгнутую рубашку. — Да, он путешествовал на моей коже, — подтвердил Джек, чувствуя замирание в животе. Теперь, когда опасность миновала, до него начали доходить все последствия раскрытия секрета Дрейкоса этой девушке.

— Что… — Она тяжело сглотнула и снова посмотрела на Дрейкоса. — Что это такое?

— Однажды ты спросила меня, что такое К’да. Джек кивнул в сторону Дрейкоса. — Это Дрейкос, поэт-воин К’да.

Элисон глубоко вздохнула. — Понятно, — сказала она. К легкому удивлению Джека, её голос почти вернулся к норме. — Что же.

Потянувшись вниз, она сняла его руку со своей. С лёгким колебанием она убрала “Corvine” обратно в кобуру. — Что же, — повторила она. — Нам лучше проверить Эрасва. Посмотрим, кого надо подлатать.

Она перевела холодный взгляд на Джека. — А после этого, — добавила она, — мы сядем и детально поговорим.