Древний Рим. Честь преторианца

Глава 24. Утренние впечатления

Ночь прошла беспокойно. Я едва успевала провалиться в сон, чтобы очнуться от скрежета зубов или недовольного бормотания. Спящий Борат ворочался, словно голодный медведь в берлоге и на чем Капитолий стоит бранил какого-то драного галла или гема, я не могла разобрать, и насчет «драного» тоже не уверена, возможно, имелось в виду что-то гораздо более неприличное.

Не раз в его сумбурных выкриках звучало словосочетание «Марк-пропойца», наверно, это тот самый Рыжий нахал. Но мне-то зачем выслушивать бессвязный бред!

В маленькое узкое окошечко у потолка пробились первые лучики рассвета, когда я решительно сбросила с себя лапищу преторианца и вознамерилась убраться с кровати. Не тут-то было, меня не только вернули обратно, так еще и чуть не придушили, подмяв под себя.

– Ты кто… ты как здесь?

– Борат, тебе надо лечиться! – горестно воскликнула я. – И уж точно спать одному. У меня синяки будут по всему телу.

Он растерянно хлопал глазами, будто не узнавая меня, а потом виновато скривил губы.

– На новую луну мне всегда снятся плохие сны. Прости, Валия.

– Ничего, ничего, перемелется, будет мука… Я сейчас спущусь вниз, попрошу воды.

– На столе целый кувшин, куда ты?

Я торопливо одевалась, путаясь в своей хламиде, да где же пояс… Борат встал передо мной голышом, помогая расправить складки столы. Он же и затянул мягкую ткань пояска на талии, потом неуклюже попытался расчесать мне волосы, как будто чувствовал мое взвинченное состояние, но я отняла у него деревянный гребень.

Кстати, очень неудобное приспособление, я привыкла к мягкой расческе – «массажке». И привыкла чистить зубы утром и вечером. И принимать душ перед сном. Это касается и моего мужчины вообще-то.

Едва могла скрыть невольное раздражение. Сейчас очень хотелось укрыться в ванной комнате, привести себя в порядок, а не стоять перед Боратом в растрепанном виде. Или ему все равно, умыта я или нет…

– Ты не отдохнула из-за меня, оттого и сердишься, я угадал?

Какие странные заискивающие интонации. Но меня уже не проведешь. Его настроение может моментально измениться. Причем не в лучшую сторону.

– Я беспокоюсь о моей долгой отлучке. Хочу побыстрее попасть во дворец.

Борат подавил зевок, сузил глаза, недобро усмехаясь.

– Чудная! То просила спрятать тебя, то торопишься в силки, словно глупая птаха.

– Ты же отказался мне помогать! И еще пожалеешь об этом, – зачем-то пригрозила я, хотя прекрасно понимала тщетность своих запросов. Борат – солдат, он служит Фурию, мои желания для него – песок, сыплющийся сквозь пальцы.

– Но у нас еще есть время…

Он потянул меня обратно к постели, на ходу задирая подол. Я бурно воспротивилась. Все мысли были лишь о том, что вчерашняя слабость может обернуться проблемами. Я хотела поскорее принять меры и помочь мне могли только в покоях лекаря Лепида. Пусть даст безопасное, но действенное средство.

К счастью, в коридоре послышался шум шагов и кряхтение хозяина. Дом просыпался. Я отдернула занавеску в дверном проеме и без труда нашла лестницу, по которой вчера взбиралась наверх.

Со стороны кухни доносился равномерный скрип, а потом послышались удары ножа о разделочную доску. Оказалось, что Фира уже готовит ранний завтрак, растирая в щербатой мраморной ступке какую-то приправу. Один из рабов засыпал в чашу муку. Она была серовато-желтого цвета, с темными вкраплениями пшеничных осей и шелухи.

– Вы будете печь хлеб?

Я искала глазами очаг, но видела только жаровню с углями, тонкий дымок от которых уплывал в раскрытое окно – на первом этаже оно было большое, правильной квадратной формы. Фира добавила в чашу с мукой воду и немного оливкового масла, потом высыпала в смесь содержимое ступки. Я сразу уловила запах кориандра и тмина.

– В инсулах нет печей. Мы приготовим тонкие лепешки, а хлеб позже купим в ближайшей лавке. Господин уже проснулся?

– Борат? Дда-а, кажется… думаю, скоро спуститься сюда.

Я оглянулась на звук легких шагов, к нам подошла Кордия – хозяйка дома.

– Фира, отнеси гостю воду для умывания. Я сама займусь тестом.

«Надо же, какие тут порядки заведены!»

Я с интересом наблюдала, как Кордия прятала волосы под зеленую тряпицу-платок, а потом, смочив руки водой, принялась вымешивать заготовку для будущих лепешек. Кусочки теста тонко-тонко раскатывались рядом на столе, а потом их укладывали на присыпанный мукой тонкий лист железа поверх углей жаровни. У меня слюнки потекли от приятного запаха свежей выпечки.

А Кордия между тем уже сняла первый «блин» и застлала горячий противень листьями сельдерея. На них-то и уложили следующую лепешку. Видимо, она получится с припеком.

– Хорошо, правда?

Я даже вздрогнула, ощутив, как уверенно обнимает мои плечи мужская рука. Борат поцеловал меня в висок так, будто это самое обычное дело и сильнее прижал к себе. Разум мой протестовал, а тело таяло, каждой клеточкой вспоминая события минувшей ночи. И Борат тоже погрузился в воспоминания, но о своем военном прошлом:

– Люблю аромат теплого тмина. Я пек такой хлеб в германской провинции.

– Не знала, что ты прежде в обозе служил… – съязвила я, чтобы хоть немного избавиться от власти его прикосновения.

– Зачем в обозе? – искренне удивился Борат, – легионеры часто сами готовят себе еду у походных палаток-контуберний. А тогда мы только начинали строить летний лагерь в Ализоне. Каждая пара рук была нужна, печи еще не поставили. На привале нас кормили кашей из пшеницы и ржи.

Также у каждого был запас сухарей. Очень сытно, но все равно скучаешь по свежему хлебу. Мы сами мололи муку на ручных жерновах – их возили на вьючном муле за каждой контубернией, а потом пекли лепешки на углях костра. Наш центурион Тарквиний любил говорить, что голод страшнее меча. От солдата с пустым брюхом в бою мало толку.

– А что же – мяса вам вообще не давали? Пробивались одним зерном?

Борат нахмурился.

– Ребята из нашего манипула однажды украли петуха, испекли в золе и съели. Все декурию хотели казнить, но мы как один встали на их защиту, хотя нам не досталось и кусочка. Мы орали, что парни еще покажут себя в бою, там каждый стоил десятерых, ну, почти каждый… Децим – трус, хотя строит из себя героя, но он быстро бегает, когда ему надо… Флавий – левша, силен, как бык, жаль его вскоре убили, мы были дружны.

– Э-эм… за что казнить-то хотели? За то, что украли петуха или на службе мясо вообще запрещено? – уточнила я.

– В походе нам выдавали свиное сало и винный уксус, а похлебку и жаркое мы видели в гарнизонах, – уклончиво отвечал Борат и тут же мечтально вздохнул:

– Мы также охотились… Однажды мне удалось свалить дикого быка. А Марку повезло с кабаном.

Завтрак удался на славу. Я разорвала тонкую серую лепешку пополам, свернула кусочки в трубочку и потом макала их в ароматную заправку из подогретого оливкового масла со специями: рутой, чесноком и кориандром. Божественно вкусно! А еще на столе был подсушенный соленый сыр, немного увядшая зелень и вяленые фиги.

Борат добродушно балагурил с дядей. При свете дня я обратила внимание, что Кордия гораздо моложе своего мужа, возможно, это не первая жена оружейника Вескулария.

Их розовощекая дочь с пышными кудряшками и в короткой рубашке казалась мне истинным ангелочком. Я расспрашивала ее о кукле, которая теперь называлась Писция, и девочка подробно поведала о своих планах на день, а потом принялась стирать пальчиками «темные пятнышки» у меня на шее и возле ключицы. Неужели следы его ночной страсти настолько заметны? Смутившись, я попросила у Кордии платок, чтобы прикрыться.

Мельком глянув на Бората, я заметила, как серьезно, почти не мигая, он смотрит на меня. Хозяева тоже переглядывались, прятали улыбки. Похоже на неумелое сводничество. Это все некстати, и мне не нужно совсем. Не хочу давать солдату ложные надежды и причинять боль, он и так много видел ее на своем пути. У него же все тело в шрамах, может, душа тоже изранена.

– Борат, я думаю, пора возвращаться.

– Да, только поднимемся сначала наверх, нам нужно поговорить.

– Я тороплюсь и порядком волнуюсь!

– Это же недолго.

Его лицо заметно краснеет, я понимаю, зачем он зовет меня обратно в спальню и пытаюсь устоять. Напрасно… Ну что ж, пусть это случится в самый последний раз, он насытиться мной и не будет больше смотреть такими голодным глазами. И все будет проще.

Я молча киваю, облизывая пересохшие губы. Я тоже хочу подняться наверх. Сейчас это желание сильнее меня, потому что я знаю, как там все случится.

Вот только на сей раз мы обошлись без долгой прелюдии. Борат действовал быстро и жестко, словно не мог сдерживаться. Мы даже до кровати не добрались. Он опустил меня грудью на стол и поднял платье вверх. А я вскрикнула от легкой боли, которая быстро сменилась волнами нарастающего удовольствия. Как же хорошо…

Это могло быть даже чуточку дольше, я не совсем успела. Потом он развернул меня к себе лицом и жадно поцеловал в губы.

– Валия… я… ты…

Не дала ему продолжить, горячо отвечая на поцелуй.

– Лучше молчи. Потому что я сама ничего не знаю.

– Но я-то уверен!

– А я нет, но желаю тебе только добра, всегда помни об этом.

– Ты злая женщина, Валия.

– Нам надо спешить.

– Ты будешь со мной? Скажи это сейчас. Прямо скажи.

– Мы же себе почти не принадлежим, Борат!

– Ответь, ты будешь со мной?

А я хотела поскорее закончить странный разговор и покинуть гостеприимное жилище оружейника ради осиного гнезда Фурия. И потому утвердительно кивнула.