Древний Рим. Честь преторианца

Глава 34. Солдат

Он искренне пытался ее забыть. Сосредоточился на служебных обязанностях, заставлял себя прислушиваться к привычной болтовне Марка после отбоя, даже поддержал его в споре с Квинтом о бойцовских петухах. Известно же, что самые захватывающие поединки горластых птиц проходят в Субуре, а не на Бычьем рынке.

Вот только девушка с глазами, как спокойная морская гладь уже вторую ночь являлась во сне и терзала душу немым укором. Квинт сказал, она назвала его ослом и почему-то безрогим. Возмущенный Борат не сразу осознал смысл фразы, а когда понял, его охватило сомнение.

Может, за Валией нет никакой вины, а германец оказался в ее комнате случайно. Но что они делали вместе в саду? Марк сказал, что волосатый гем держал ее за руку, так может, не держал, а удерживал, когда она хотела уйти.

Проклятье! Нужно было сурово ее расспросить. Но тогда поражение неизбежно – Валия умеет говорить так, что хочется сесть у ее ног и забыть обо всем на свете, касаясь края ее одежды, слушая, как журчит родничок ее звонкого голоса.

И вот теперь эта женщина приходит во сне и лицо ее залито слезами, а платье разорвано. Когда-то она просила о помощи, а Борат ей отказал. Что он мог сделать? Она просила спрятать ее, увезти из города. Если хорошенько подумать… Нет, слишком большой риск для отца, нельзя ставить под удар родной дом.

А что, если херуск предложил ей свою защиту, и она вынуждена была согласиться? От такой мысли у Бората сами собой сжались кулаки. Что, если цезарь отдаст Валию германцу как награду за новые заслуги? На памяти Бората подобная участь постигла двоих пригожих наложниц Фурия. Их подарили отличившимся военачальникам. Порази Юпитер подлого херуска! Чтоб его железными когтями разорвали Эринии!

А когда Борат узнал, что Валия едва осталась жива после отравленного вина императорской шлюхи, то места себе не находил в казарме. Хотелось мчаться во дворец со скоростью дротика, летящего к цели. Хотелось убедиться, что ей уже ничто не грозит.

Валия… Валия… Это имя означает крепость и силу, но сама она нежная и хрупкая. Кажется, легко сломать одним неловким прикосновением. Борат вспомнил, как держал ее в руках той единственной ночью в доме Вескулария, и тоска охватила измученную душу солдата.

О Венера Лучезарная, какую жертву тебе принести, чтобы ты позволила еще раз обнять и прижать к груди любимую женщину! Борат стыдился признаться в этом себе самому, но Валию хотелось называть любимой даже сейчас, когда их разделяли мраморные стены дворца и крепость взаимной обиды. Лишь бы ей помогло лекарство, и она не слишком страдала от боли.

Может, попросить Квинта передать послание, хотя бы два слова. Пожелание скорейшего исцеления. Нет, он будет выглядеть глупо, как будто заискивает и признает свою вину перед ней, нет, так не пойдет.

Валия решит, что он слаб и полностью в плену ее женских чар. Пусть лучше пройдет какое-то время, говорят, у ее дверей поставили караул, значит, можно будет договориться с Кассием о личном дежурстве. Вот тогда-то и выпадет шанс встретиться. Он еще раз заглянет в ее глаза и прочтет ответ. Глаза не солгут.

Но с утра Квинт подбодрил внезапной новостью о том, что Валия будет присутствовать на представлении гладиаторов. Получается, она оправилась после болезни… Хвала Юноне! А еще Борат отобран в десяток преторианцев личной охраны цезаря для амфитеатра. Он сможет увидеть любимую вблизи, может, даже удастся приветствовать ее коротким жестом.

Борат с воодушевлением облачился в привычную броню, любовно расправил алые перья шлема. Нужно показать, что один из лучших солдат гвардии все еще на своем посту за плечом императора. Вдруг удача улыбнется, и Фурий согласится на союз преданного слуги и чужестранки.

Тяжелые ножны больно ударили по бедру, дыхание перехватило от предвкушения вероятного счастья. Скоро можно будет оставить службу и устроить в Риме собственное гнездо и привести туда милую сердцу женщину. Такая есть лишь одна и ее имя означает силу и благополучие. Словно амулет, словно знак судьбы.

Борат сделает все, чтобы Валия вошла в его дом как законная супруга, мать его будущих детей. Если она захочет, конечно. Но разве она не дала надежду? И, разумеется, если будет верна, потому что предательство простить невозможно.

Да, он поднялся из низов, его отец пахал землю и садил виноград, а мать стерегла овец под сенью платанов. Но сейчас Борат – преторианец на службе первого человека в Риме, понятие чести для него не пустой звук.

Нужно спешить. Марк уже нетерпеливо переминается у порога, зевает, ослабляя слишком затянутые повязки шлема. Впереди торжественный марш по городским улицам, а потом огромная арена, где расстанутся с жизнью сотни варваров и римлян, ставших гладиаторами по прихоти коварного рока.

Сегодня там будет биться Квадрантус – бывший легионер седьмой когорты Пятого легиона. Правдолюб и смутьян, пьяница и позер, но человек несгибаемой воли к победе. Если верить выкрикам с Форума, то его противником обещают поставить Черную Молнию – могучего германца с рисунком из двух ломаных линий, выжженных на груди.

Квадрантусу придется нелегко, но разве пристало рожденному на берегах Тибра бояться какого-то кузнеца-великана из северных лесов. Даже будь он даже на две головы выше…

К сожалению, Борату не удалось даже заглянуть в лицо Валии, которую под руки привели к разукрашенной лектике. Но один вид ее белого одеяния и золотистых локонов, свободно падающих на спину, заставил сердце солдата неистово забиться в груди.

Она была красива и недосягаема! Шестеро рослых нубийцев легко взвалили носилки на плечи и паланкин поплыл над мощеной дорогой будто невесомое облако. Рыжий Марк грубо толкнул приятеля, заставляя вернуться к своим обязанностям и не выбиваться из строя.

Хеп! Хеп! Гулко стучат по каменным плитам нескольких десятков пар крепких ног, обутых в полусапожки, чьи прочные деревянные подошвы подбиты гвоздями. Хеп! Хеп! Уверенно отбивают такт древки железных копий. Алые плащи трепещут на легком ветру.

Хмурые взгляды солдат преисполнены невозмутимого достоинства. Преторианская гвардия – это величественно и надежно. Сам цезарь благосклонно кивнул при виде главного оплота своей власти.

К двум часам дня амфитеатр был полон народу. Недаром по всему Риму стены инсул пестрели от объявлений, написанных яркой краской: "Германские волки и медведи против семи рыжегривых кошек",

"Свирепый Квадрантус обещает рассечь Черную Молнию на две половинки",

"Десять озверевших сарматов бросают вызов нумидийским всадникам",

"Состязание в беге верблюда и заморского воробья". Именно так называли в Риме африканского страуса.

Важные сенаторы заняли самые престижные места под защитой навесов. В ожидании зрелища они оживленно обсуждали последние события в империи, нетерпеливо поглядывали на императорскую ложу, затянутую пурпурными тканями.

Наконец раздались призывные звуки труб, главные ворота распахнулись и на арену выехали повозки, с которых молодые, привлекательные рабы в нарядных одеждах принялись бросать в зрителей «императорские дары»: монеты, хлеб и гирлянды цветов. Вопли восторга разнеслись далеко по городу, каждый квирит должен знать, как ликует народ в ожидании самого захватывающего представления.

Теперь все взгляды были прикованы к центральной ложе. По бокам от кресла цезаря выросли фигуры преторианцев, – их алые плюмажи слегка касаются расшитых золотом штор балдахина. Разогретая подарками, публика неистово аплодирует Фурию Германику Августу.

А вот и он сам появляется на обозрение толпы – прекрасный как бог в своей парадной тоге с лавровым венком на голове. Фурий подает знак и солдатский оркестр заводит триумфальный марш.

Музыканты торжественно проходят по арене со своими длинными трубами, затем появляется один из организаторов игр, несущий символическую пальмовую ветвь победителя.

Зрители беснуются и вопят, желая скорее насладиться видом своих фаворитов, часть которых покинет сегодняшнюю сцену через задние врата для вывоза мертвых тел.

Амфитеатр взрывается от криков, когда на арену попарно выходят сами гладиаторы. Лица их не отмечены страхом или отчаянием. Многие уже не раз одерживали здесь победу и хорошо знают чувство дикого восторга, когда из горла поверженного соперника теплой струей хлещет кровь.

Первыми шли бестиарии, вооруженные длинными мечами и кинжалами. Их задача – биться с животными, афиша гласит, что сегодня «в меню» будут львы и большие полосатые кошки, а также волки и верблюды.

Затем шли ретиарии со своими трезубцами и сетями, следом фракийцы с кривыми мечами и маленькими круглыми щитами, мурмиллоны с короткими тяжелыми мечами и шлемами в виде гребня рыбы.

Замыкали шествие андабаты – эти гладиаторы дерутся почти вслепую, их шлемы имеют лишь узкие прорези для глаз, а то и вовсе наглухо закрыты.

Сделав круг вдоль края арены, бойцы выстроились перед трибуной императора и дружно приветствовали его, вызвав новую бурю оваций растроганной толпы. Фурий привстал с ложа и милостиво помахал холеной рукой, сложив тонкие губы в подобие улыбки. Девушка, сидящая рядом с ним, напротив низко опустила голову, словно заметив у себя на коленях что-то особенно интересное.

Кто она? Новая любовница, игрушка на время или… будущая Августа? Невероятно! Прежде цезарь не таскал с собой по городу дворцовых шлюх, что в этой особенного? По трибунам прошелся удивленный и заинтересованный рокот.

Борат вскинул подбородок, усилием воли заставляя себя перенести взгляд от короны золотистых волос и белой накидки на желтоватый песок арены, усыпанный свежими стружками и пыльцой шафрана.

Солдат хорошо представлял, что скоро раскрытая раковина амфитеатра окрасится красным, и один за другим бойцы станут зажимать порванные животы или воздымать к равнодушному небу изрубленные конечности. В конце военной карьеры пиршество смерти уже мало интересовало Бората. Разве что дружище Квадрантус…

"Будет безумно жаль, если его пропитанные дешевым вином потроха именно сегодня выпадут под ноги злобному Гримунду по прозвищу Черная Молния. По дороге к амфитеатру я видел в небе двух воронов, похоже, это дурной знак.

И она даже на миг не обернется, не посмотрит в мою сторону. Я стою в двух шагах от нее, так близко, что даже могу коснуться плеча. Гордая, недоступная… Наверное, надо забыть о ней навсегда».