Древний Рим. Честь преторианца

Глава 27. Радость Катона

За дверьми послышался шум – громкие голоса и топот ног. Я мотала головой из стороны в стороны, пытаясь увернуться от поцелуев Грани, бормотала о возвращении Фурия, даже чем-то пыталась грозить, и вскоре германец меня отпустил. Но лишь затем, чтобы назначить новую встречу.

– Приходи вечером к северным воротам сада, я буду ждать тебя, как солнце опустится за холмы.

– Ты… ты очень самонадеянный следопыт, Грани. Наглый, самонадеянный следопыт! Но спасибо богине Фрейе, мы не в дремучем лесу находимся, а я тебе не белка на сосне. Здесь другие порядки.

– Значит, не придешь? Напрасно. Мне сказали, ты мечтаешь покинуть позолоченную выгребную яму, и я мог бы подсказать способ. Ну, как знаешь, может, тебе здесь уже все нравится.

Он процедил эти слова нарочито равнодушным тоном и ленивой походкой направился к двери. Ко мне подскочила Ларта с мокрой тряпкой, наверно хотела обтереть лицо, но я ее отстранила.

– Грани, постой!

– Так ты гонишь меня или просишь остаться?

Ну, почему я не два метра ростом и не обладаю силищей Геркулеса, я бы так сейчас тряхнула этого самодовольного парня, что с него живо бы слетела вся его тевтонская спесь!

– Ни в какой сад я вечером не пойду, так и знай. Вы со своим Дакроном тут интриги плетете, но я в них участвовать не собираюсь. Чего тебе от меня надо? Хочется развлечений, попроси своих римских кураторов – обязаны предоставить в полном объеме. А я все же приличная девушка, хотя, по большому счету, здесь я – никто. И с какой стати ты предлагаешь мне помощь? Взамен на что? Почему я вообще должна тебе верить? Ты меня видишь второй раз в жизни и уже готов задрать подол, сволочь ты эдакая… свинья…

Я хотела выругаться еще эффектнее и уже подобрала нужные слова, но засомневалась, поймет ли германец – они были несколько специфичны и больше бы подходили древнеславянскому уху.

Грани замер и теперь смотрел на меня с возросшим интересом, даже несколько виновато и растерянно. Его молчание меня подбодрило.

– Ты чем от римских солдат отличаешься, а? Такой же захватчик- насильник, позор тебе!

– Прости, Валия, я не хотел обидеть тебя. Мне сказали…

– Плевать, что тебе сказали в «золотой выгребной яме». Я вот тоже скажу Фурию, как ты его хоромы обозвал, узнаешь тогда!

Грани тихо рассмеялся, и мне тотчас захотелось вторить ему, но я сдержалась, пытаясь вызвать в себе злость на весь мужской род, который смеет обращаться со слабыми женщинами как им в голову придет.

Фурий заставил меня раздеваться ради собственной забавы, стражники сальные шуточки отпускают, Борат соблазнил, – ну, там-то сложная ситуация, я вроде не была против, так надо же – еще и этот херуск лезет.

– Слушай, Грани, заклинаю тебя одноглазым Одином и могучим Тором, а также… кто там у вас еще в почете… хитрый Локи и скромный Бальдр… скажи правду, как ты можешь мне помочь и зачем тебе это нужно?

Он вроде был готов ответить, даже наморщил лоб, складывая слова в предложения, но против моей комнаты раздались громкие возгласы и звон оружия. Грани прислушался.

– Меня ищут! Я не получал позволения заходить в эту часть дома, за мной постоянно следят.

– Как же ты улизнул от стражи?

Он хитро улыбнулся.

– Я многое могу, Валия. Доверься мне! Так ты явишься в сад сегодня вечером?

– Если обещаешь вести себя достойно.

Он молча поклонился в знак согласия, поправил рукоять ножа и скрылся за дверью, оставив меня в глубоких раздумьях. Нужно с кем-то посоветоваться и, хотя я заранее знала, что скажет по этому поводу Катон, отправилась к нему.

В затененном таблинуме советника на алтаре богов теплились огоньки, свежо пахло лимонами. Восковые маски предков надменно взирали со стен, украшенных мозаикой с изображением сценок из греческих трагедий.

Пребывая в благодушном расположении, Тит Сергий весело что-то напевал, вкушая явно лучшее из вин, доступных в Риме людям его благородного сословия. За столом прислуживала красивая галльская рабыня с полуобнаженной грудью. Но Катона радовали отнюдь не прелести юной девы, а хорошие новости.

– Садись ближе, Валия! Слава Юноне, я всегда знал, что твое появление во дворце принесет мне удачу.

– Позволь и мне разделить твою радость, – осторожно попросила я, присаживаясь на мягкий матрасик в самой смиренной позе.

– Скорпион схвачен и лишен ядовитой погремушки, – ликующе провозгласил Тит Сергий, расплескивая вокруг себя капли рубиновой влаги из хрустальной чаши.

– Мне пока трудно понять такую метафору… прости, – виновато призналась я.

– Фурий в ярости и наконец-то отправит своего любимого осла туда, куда ему самое место – возить навоз! – злорадно прошептал Тит Сергий.

– Да о чем ты? – воскликнула я в полном смятении.

– Дакрон обвиняется в заговоре против императора! Вчера утром Фурий свалился с серого жеребца и набил шишку на затылке, а вечером у него открылась сыпь на новые духи. Чесалось все тело, представляешь? И все это подарки Дакрона! А также выяснилось, что та египтянка была куплена им за две тысячи сестерциев. И еще вовремя обнаружено послание к Клавдию… Все сходится, Валия! Теперь самодовольный выскочка-солдат, беспутный транжира и разжигатель войн будет отправлен в отставку прямо на руки палача. Как же давно я ждал сей благословенный день!

– Когда Фурий будет чесаться? – невинно спросила я и тут же виновато потупилась. – Прости, Тит Сергий, неудачная шутка.

На самом же деле, я отлично поняла, в чем заключается выгода Катона. Устранен опасный соперник возле ушей и глаз цезаря. Но так ли Дакрон виноват…

– Значит, германцев теперь отошлют назад? Они тоже попадут в немилость, верно?

– Надеюсь, так и случится. Мне никогда не нравились сделки с варварами. Не годится ставить косматых дикарей в штанах под римские орлы, – Катон задумался, по обыкновению переплетя пальцы рук и хрустнув суставами. – Правда, даже у Тиберия была личная стража из германцев, но те набирались из давно завоеванных территорий.

– Да-да! – рассеянно пробормотала я. – А кто такой Клавдий и что за письмо?

Катон посмотрел на меня с сомнением – стоит ли долго обсуждать очевидное.

– После смерти Тиберия не осталось прямых наследников. Однако, кроме Фурия императорский жезл мог получить и Клавдий Пизон – еще один внучатый племянник Августа. Удивляюсь, почему до сих пор он жив… Неужели, Фурий забыл о нем, придя к власти. Или посчитал слишком ничтожным претендентом на Палатин… – вслух рассуждал Катон, расхаживая по таблинуму.

– Всем известно, что Клавдий глуп, как пробка, любит только обильную трапезу и свою жену Мессалу. Она очень распутная и склочная женщина, которая заправляет домом и, судя по слухам, поколачивает муженька- обжору, наставляя ему рога с каждым пригодным рабом. Разве Сенат согласился бы на такого правителя? Хм… если только рядом с ним будет умный и внимательный советник. Видимо, на это и рассчитывал Дакрон, но я вовремя обнаружил его коварство. Письмо было перехвачено и слегка… гм… тебе это знать ни к чему.

– Но ведь в таком случае послушный и управляемый цезарь вроде Клавдия выгоден и тебе самому? – заметила я.

Вместо ответа Катон протянул мне наполовину опустошенную чашу.

– Ты хотела разделить со мной радость, прекрасная Валия! Так, испей же старого хиосского вина с добавкой алоэ, а также попробуй этих экзотических фруктов, чья кожура напоминает яичные желтки, а форма – мужской детородный орган, готовый к соитию.

Я с благодарностью приняла чашу и, пряча улыбку, благосклонно кивнула в сторону грозди крупных спелых бананов. Видимо, африканские плоды в Риме были еще редкостью. Конечно, я воспользуюсь щедростью Катона, ведь в родном сибирском городке мне часто приходилось лакомиться столь «экзотической фруктиной».

После услышанных новостей уже не хотелось докладывать Титу Сергию о моем вероятном свидании с Грани. Сущие пустяки! Скоро дерзкого херуска отправят обратно в его дремучие леса, пусть там и строит свой первый рейх.

Насчет Тевтобургского леса и позорном разгроме трех римских легионов я еще обязательно предупрежу Катона, но позже, пока ему не до мрачных пророчеств да и примет ли советник всерьез слова «залетной пташки».

Вряд ли мне суждено изменить ход истории. Значит, нужно прежде всего подумать о себе и настроиться на вечернюю беседу в саду. Я обещала свидание Грани и сдержу свое слово.