Древний Рим. Честь преторианца

Глава 31. Сладости и забавы

В ожидании Фурия с раннего утра дворец гудел, как потревоженный улей, но для меня это был очень интересный и насыщенный день. Я старалась занять себя тысячей разных дел, загрузить массой впечатлений, чтобы не вспоминать вчерашнее происшествие в саду.

Перед обедом я побывала на кухне и могла лично наблюдать, как местные кулинарные шефы готовят настоящий римский борщ. Оказывается, это вовсе не русское или украинское изобретение. Родина свекольного борща и щей из капусты – Древняя Греция, поскольку капуста, свекла, лук и укроп издревле произрастали в Средиземноморье и здесь же были окультурены.

Старший повар Писций важно поведал мне, что капусту вообще считают афродизиаком и чуть ли не панацеей от всех болезней. Наравне с луком и петрушкой, естественно.

Причем, именно римляне придумали обжаривать в жире мелко нарезанную свеклу, прежде чем отправить ее в кипящий свиной или говяжий бульон, придавая ему знакомый красноватый оттенок и характерный вкус.

Я и прежде порой забегала в дворцовую кухню, которую лучше бы сравнить с алхимической лабораторией, но сегодня задержалась здесь дольше, заглядевшись, как помощники повара шинкуют на мраморных досках мяту и любисток, перетирают в ступке чеснок с гвоздикой. Хорошо, что Писций меня никогда не гонит, зная о моей дружбе с советником Катоном.

На столе в беспорядке расставлены многочисленные емкости с пряностями: чабером, сельдереем, кориандром, кумином и лавровым листом, скляночки с бальзамическим уксусом, кувшинчики с гарумом – соусом из перебродивших рыбьих потрохов.

Писций властно покрикивает на поварят, лично проверяет, как идет рубка мяса и разделка дичи. Я с сочувствием смотрю на свесившиеся со стола головы фламинго, даже не хочется пробовать блюдо, приготовленное из этих красивых птиц.

На моих глазах подготовленную тушку фламинго поместили в глубокую кастрюлю со слегка подсоленной водой, добавили укроп, каплю уксуса и поставили вариться на слабый огонь.

Когда по расчетам повара мясо стало мягче, в воду засыпали муку и стали помешивать половником, пока она не загустела, после чего пришла пора специй.

– Тебе интересно? – улыбнулся Писций, вытирая руки о забрызганный кровью фартук, – имей в виду, попугаев готовят также. Эй! Тащите сковороду для зайца! А почему козленок еще не готов, черепахи вы медлительные, вот я вас! Дети, улиток, живее, живее!

Я поспешила удалиться на некоторое расстояние от рассерженного шефа и обратила внимание на то, как набивают мясными обрезками и требухой свиные кишки, делая обычную колбасу. Нос мой с удовольствием обонял ароматы жареного чеснока и перца. Неподалеку полуголый мужчина с тряпицей на лице, прикрывшей нос и рот, молол на ручной буковой мельнице специи.

Жмурясь от удовольствия, я стащила с лотка тонкий ломтик сыра и хотела уже сбежать, но молодой бритоголовый раб, точивший в углу огромный резак, подмигнул мне и приглашающе кивнул в сторону пузатой бутыли с вином. Рядом стояла керамическая плошка, похоже, с жидким медом, недаром на ней были изображены пчелы. Или это просто толстые комары…

Я так соскучилась по сладкому. В Риме же не знают привычного мне сахара и нет шоколада. Пожалуй, мед – единственный подсластитель блюд, но стоит он очень дорого. Вот только не во дворце.

Ловко маневрируя между столами с заготовками, я добралась до укромного закутка рядом с печью. О! Здесь неприкаянно томится целая корзина персиков.

– Они подпорчены, госпожа, попробуй лучше вино – оно уже подогрето.

– Я только глоточек, а вообще бы хотелось простой воды. Ты – римлянин?

Бритоголовый доброжелательно улыбнулся.

– Вольноотпущенник Писция, я из Галлии, сейчас слежу за ножами. Смотри – этот сделан из норийского железа, что добывают близ Дуная. Отменное качество!

– Любопытно… А тут у нас что?

Я заглянула в плошку с "толстыми комарами", но там лежали груши в подозрительном бордовом сиропе. Не очень аппетитно на вид. Даже пробовать расхотелось.

– Эх, я-то думала мед, а тут груша моченая…

– Они отварены в пассуме, госпожа, – это сладкое густое вино, очень вкусно. Возьми хоть одну.

Оглянувшись на строгого Писция – как бы ругаться не стал, что болтаюсь без дела и отвлекаю его слуг, я смело потянула за торчащий из сиропа черешок и вскоре уже постанывала от удовольствия. Полторы груши сполна утолили мою жажду вкусненького. Попытаюсь добавить в воду немного вина и буду считать, что сегодняшний набег на кухню мне удался.

Теперь можно навестить Мелину и Тулию, обсудить новинки римской моды и выслушать сплетни о похождениях знатных матрон, пока их мужья заняты пирушками или государственными делами. Сомнений нет, уж я-то найду, чем себя развлечь, пока один твердолобый осел мучается нездоровыми фантазиями.

Я принципиально не стала менять комнату, сказав распорядителю Афесу, что передумала и остаюсь в старом помещении. Мой бывший сосед – гвардеец больше не потревожит. Думаю, после нападения египтянки Борату вообще отменили часть былых привилегий, а, значит, мы будем встречаться реже.

Немного поболтав с Мелиной о всяких пустяках и сдержанно похвалив новый цвет ее волос, я осторожно задела тему Марциллы – сестры императора. Обычно болтливая наложница цезаря тотчас выгнала из комнаты рабынь, укладывавших ее огненно-красные кудри в трехэтажную прическу, и наклонилась ко мне.

– Почему ты никогда не заглянешь в ее покои, Валия? Там хранится посмертная маска и множество умных рукописей. Говорят, среди них есть очень редкие экземпляры, а ты же любишь читать всякие длинные стихи. Фурий недаром называл ее кубикулюм – «грот нежных грез» и часто там прохлаждался. А вот сейчас редко заглядывает, уделяя время тебе, замухрышке… Что у тебя с волосами? Вели хотя бы хной перетереть – сразу заблестят. Я прикажу настой приготовить. И пятнышки на щеках – фу! Ты как простолюдинка, часто бывающая на открытом солнце.

Заслышав в ее речах явные и скрытые упреки, я досадливо поморщилась.

– Мелина, прошу тебя, не ревнуй, не смотри, как на соперницу! Фурию нужны только мои рассказы. Но постой… спальня Марциллы… Ты говоришь о дальней зале в южном крыле? Разве туда можно свободно входить?

Будучи от природы любопытной, я уже не раз прогуливалась мимо укромных дворцовых покоев вблизи самой тенистой и запущенной части сада. По слухам, именно там некогда обитала задумчивая и робкая Марцилла, а сейчас наверняка оборудована поминальная комната, где страдающий от одиночества Фурий порой может излить свою грусть. Имею ли я право посетить этот опустевший чертог без его личного позволения…

– Не трусь, Валия! – ободрила Мелина. – Хочешь, моя Тирем проводи, она из Нубии и умеет договариваться с духами умерших.

– Я в привидения не верю, лишь опасаюсь, что Фурий будет сердит, хотя мне интересно, конечно, хоть одним глазком взглянуть на убранство ее комнаты.

Римлянка крепко сжала мои ладони своими горячими белыми пальцами.

– Сейчас самое время, пока повелитель отсутствует! Давай провожу тебя до дверей, но внутрь не зайду, мне недостает храбрости. Хи-хи… можно перед этим глотнуть немного фалернского, станет веселей. Я тебе принесу, подожди здесь. Афес сказал – оно разлито из самой старой бочки погреба Линиция, амфоры сразу же запечатали цементом, не потеряв ни капли аромата и вкуса.

– Что ты – не надо! И вообще, лучше оставить затею со спальней Марциллы. Я тихонько спрошу у Фурия позволения, если он будет в добром расположении духа, а это так трудно угадать… он должен вернуться к вечеру… я слышала на кухне, что до приезда на Палатин, цезарь еще раз осмотрит амфитеатр – арену для морского боя. Ты тоже будешь присутствовать на жутком состязании? Ведь представление уже послезавтра – мне бы хотелось избежать, я и в театре ненавижу сражения, а там будут умирать живые люди. Мерзко. Несправедливо!

Вслух делясь своими опасениями, я рассеянно перебирая звенья длинного ожерелья с незнакомыми дымчатыми камнями. Похоже на редкие агаты. Мелина сунула ожерелье мне в руки, пока сама бегала к столику за угощением. Не хочется больше вина – вполне хватило десерта из "пьяных груш", но сделаю глоточек из вежливости, хотя бы губы смочу.

Хм… может, в самом деле изменить прическу и попробовать новую маску для лица. Еще узнать у нашего лекаря средство против веснушек. Говорят, хорошо помогает отвар петрушки – Лепид очень уважает это растение, даже заказал мозаику на стене своего таблинума с изображением огородных трав.

Возбужденно блестя накрашенными глазами, Мелина суетливо кладет на мои колени полуразвернутый свиток тонкого и очень дорогого папируса.

– Смотри сюда! Я нарочно просила переписать для меня рецепты Овидия из его поэмы "Об уходе за лицом". Читай же… вот здесь сказано, что нужно взять по два фунта чищеного ячменя и чечевичной муки, затем добавить толченого оленьего рога и камеди, две унции тосканской полбы и восемнадцать унций меда, также десять свежих яиц и двенадцать тертых луковиц нарцисса. Я уже заказала подготовить ингредиенты, хочешь попробовать вместе со мной?

– Ну, раз в составе нет бычьего навоза или пепла кожи гиппопотама, пожалуй, рискну!

Мелина дернула носом, издавая презрительный возглас по поводу моей неуместной щепетильности. И тут же посвятила в самый надежный и легкий способ сохранить кожу лица белоснежной.

– Это косметическое средство рекомендовал еще Плиний Старший. "На черепицах крыш следует высушить маленьких улиток, затем истолочь их тела в порошок и развести отваром бобов".

– Бедные улитки! – искренне пожалела я, стараясь придать своему не идеально белому лицу сочувственно-скорбное выражение.

– Бедна станет та женщина, что не следит за своим телом, как подобает! Мужчина оставит ее, чтобы найти моложе и привлекательней, – уверенно провозгласила Мелина, ревниво забрав из моих рук бесценный свиток чудодейственных рецептов античной красоты.

Посмеиваясь про себя, спорить не стала.

Мне остается уповать, что будущий супруг не станет придираться к веснушкам и чересчур светлым бровям. Мелина, например, красит их сажей с помощью тонкой иглы, а недавно получила "волшебную" смесь из растертых муравьиных яиц. Белила здесь готовятся из мела, а румяна из кармина. Лучшее мыло варят из буковой золы и козьего жира.

Для выведения излишних волос с тела Мелина использует не только услуги рабынь со щипчиками в руках, но и различные снадобья, будь то пемза, мозг летучей мыши, смола или желчь ежа.

А если верить запискам Катулла, в неких домах Рима из Кельтиберии, то есть нынешней Испании пришел обычай отбеливать зубы с помощью своей же урины. "Чем более у кого-либо зубы красивы и блестящи, тем чаще он прибегает к этому средству".

Воистину красота требует жертв. Но все равно очень жалко некоторых зверушек. И даже лесных муравьев…