Другой сценарий

Глава 33

Утро, после хорошего вечера, это всегда больно. Впрочем, это сильно облегчал роскошный повод для веселья. Я проснулся один, в своей кровати, но на Фонтанке. В квартире, где живет Сурков. Собирая себя из запчастей, притащился в комнату к Суркову и взвыл. Потому что Сурков спал с Ивой на одном диване.

— Пацаны! Вставайте. Я никому не скажу!

Потом я заперся от них в сортире. Могли побить. За гнусные намеки, за то, что разбудил, и за наглость. Потому что я обещал допустить их к белому другу, только в обмен на крепкий кофе.

— И омлет, Сурков, — орал я из-за двери. К тому моменту, когда Сурков собрался спуститься к авто, за монтировкой, я счел, что они уже проснулись и сдался.

Иво остался досыпать, а я отказался от Серегиного предложения подвезти. Сел в троллейбус, и поехал в институт. Мы не сильно и перебрали вчера. Но все равно умудрились подраться с какими-то деятелями, в ресторане недалеко от пяти углов. Туда нас непонятно зачем занесло уже под закрытие. Кажется, нас не хотели пускать, а мы настаивали.

Но я выкинул эту ерунду из головы, потому что думал о другом. За вчерашний день я встретил вполне исторических персонажей. Только когда мы уже выпили бутылку коньяка, меня вдруг озарило.

Бармен Илья, с которым меня между делом познакомил Хитрый — это легендарный Илья Травер. Он же Антиквар. Уже сейчас, один из самых авторитетных криминальных деятелей Ленинграда. Тот самый человек, который будет поставлять драгоценности Людмиле Нарусовой. И, однажды, порекомендует Собчаку в вице-мэры бывшего кгбшника, что частенько здесь будет бывать. В конце восьмидесятых. А бар «Жигули» — один из любимых у ребят из Большого Дома на Литейном. Они частенько заскакивают после работы, пропустить кружечку.

С учетом того, что здесь же будет, одно время, располагаться штаб-квартира Васи Уральцева — обалдеть. Нет, в отличие от досужих обывателей, я вовсе не впадаю в праведное, от офицеров спецслужб среди бандитов. Больше того, меня бы скорее возмущало, что их там нет. Но вообще-то, это круто. В одном месте встретить одного из лидеров Тамбовских, первого владельца Питерского порта Травера, и, там, наверняка, сидели гебешники.

Короче, проходя улицу Ломоносова, я не мог отделаться от ощущения легкого сумасшествия.

В остальном у парней все нормально. Мы и в прошлой жизни встречались один-два раза в месяц. Или я приезжал в Питер, или они посещали Москву…

Разве что Сурков, жаловался, что став автовладельцем, вот-вот падет под напором институтских баб. Они всерьез за него взялись. Если ты, Дух, думаешь, что они хотят запрыгнуть ко мне в койку — ты наивный дебил. Они хотят, чтобы я отвёз их домой, Коля! А в кровать не хотят! Обидно, я поначалу обрадовался… Но, в отличие от меня, ему тащиться на учебу через весь город. А на обратной дороге все время какие-то попутчицы…

Иво ржал, и говорил, я понял, ты хочешь, чтобы они любили тебя за трепетную душу. Я знаю место, там могут сделать поддельную как бы вырезку из газеты. Хочешь, из Комсомолки, хочешь из Смены. Там напишем заметку, что студент Сурков болен редчайшей болезнью. Не выносит попутчиц. То есть, хочет их съесть. Будешь всем показывать. Вот та, которая все же попросит подвезти — это она. Ты, Ивик, ничего не понимаешь. С чего это мы будем ему устраивать личную жизнь? Сурков должен страдать! Поэтому сделаем заметку, что в результате автоаварии, студенту Суркову укоротили член до жалких двадцати семи сантиметров. И повесим на институтской доске объявлений! Когда мы его вытащим из-под груды девиц, он будет тихий, и знать кто его спас. Нельзя. Он, после этого, полюбит мужчин, а мы потерям друга.

Заходя в институт я хмыкнул. А уже утром — такая картина! Прощаясь, я заявил прямо:

— Сурков! Если какой-нибудь мужчина скажет тебе, что любит, держи себя в руках.

Свои пять секунд славы я вкусил перед лекцией. Весь поток уже был в курсе моей эпичной сдачи ИЭУ. Даже этуаль Приходько удостоила меня благосклонного взгляда. А Ленка Овчинникова просто уселась со мной, и потребовала подробностей.

— Ну, какие подробности, Лен? Увидев меня, Проничева потеряла остатки самообладания, и бросилась срывать с меня одежду! Но я не такой! Не дался. Поэтому и четверка. Надеется, что я приду просить пятерку, и она мной овладеет.

Она хихикала, краснела, и закатывла глаза. Ну какие еще могут быть подробности?

После первой пары, старост вызвали в деканат. Вернувшись, они объявили, что на следующей неделе, во вторник, наш поток вечером работает на овощебазе. Форма одежды — рабочая. Собираемся у метро Ломоносовская в четыре. За прогулы деканат грозит адскими карами.

— Этот вопрос контролирует лично Коротаева, Коль, — рассказала мне Ленка. — Всех, кто прогуливает овощебазу, она потом дрючит так, что не дай бог. И на экзаменах тоже.

— Даже если дать справку, что болеешь?

— Тогда особенно. Она страшно злится на хитрожопых. Так что терпи, Андреев. Все равно нет другого способа поладить с деканатом.

— Есть. Но я слишком хорош, чтобы сидеть в тюрьме.

Если я правильно понял, это та самая овеянная легендами овощебаза, где работали Довлатов, Битов, Мамин, и другие славные люди. А в девяностых там постоянно шли перестрелки. Посмотрим, что за место.

Сидя в аудитории на лекции, я смотрел на стену за окном, и думал, что учиться мне нравиться. Глядишь, чего полезное узнаю. Не говоря о том, что я вроде бы окончательно свыкся с собой. Да еще и девчонки с потока посматривают благожелательно и обещающе. Я, конечно же, не собираюсь шалить там, где учусь. Но это и не важно. Зато самоощущение — роскошное.

Еще я думал, что нужно посетить «Березку» на Васильевском. Формально — за туалетной водой. Но там трутся интересующие меня деятели, среди ломщиков. Нужно их показать Суркову. Вот вечером, наверное, и съездим.

Овчинникова оказалась страшной болтушкой. С некоторым разочарованием убедившись, что от меня не будет поползновений, она чувствовала себя со мной совершенно свободно. Вот и сейчас она рассказывала, что скорее всего нас скоро погонят в ОКОД — оперативный комсомольский отряд дружинников. Будем ходить с ментами по улицам Купчино, пресекать нарушения. Близнякова — вон та, видишь? — там со своим парнем познакомилась. Он в ментовке работает.

Правда, во время перекура, на перемене, парни из нашей группы сказали, что пока от комсомольцев сигнала не было. Так что может в этом году с рейдами по Купчино обойдется. Они вроде бы придумали участие в ОКОДЕ привязать к распределению. И теперь нет отбоя от желающих. Мужики меня поздравили с удачно сданным зачетом. Здоровяк Букреев хлопнул по плечу:

— По тебе и не скажешь, что ты ботаник. Нормальные-то пацаны с первого раза Проничеву не проходят.

Я даже не стал думать, нахамил он мне, или похвалил. Хотя, по усмешке Снежина, — скорее всеж подъелдыкнул. Тот стоял прислонившись к стене, держал в руках пачку Галуаз. Видимо, чтобы никто не сомневался, что он недавно из парижу.

Вообще-то, общаясь с парнями, я ловил себя на мысли, что, наверное, и я когда-то был таким же пижоном и понтярщиком. Поэтому сдерживал ехидство.

Учебная программа, что мне предстоит освоить в этом институте, не сложная. Кроме общих для всех вузов, и специальных чисто финансово-экономических, есть куча совершенно, как мне понятно — бессмысленных предметов.

Третьей парой у нас как раз один из таких — Экономическая кибернетика. Вдобавок ко всему, расписание вышло таким, что сначала наша группа попала на практическое занятие. А первая лекция ожидалась только в пятницу.

Но препод, парень со смутно знакомым лицом, не унывал. Сказал что он введет нас в курс, и нам будет интереснее. А потом он представился — Кох, Альфред Рейнгольдович. И я окуел.