Другой сценарий

Глава 44

Сурков прав в одном. Оказавшись в женском коллективе, глупо ожидать чисто мужского общения. Я уже привык, что в институте общаюсь в основном с девушками. С парнями с потока мне тупо неинтересно. Они болтают о видиках, карате, рассказывают друг другу какие-то байки про заграницу, и американские автомобили. Наиболее близкая к реальности тема обсуждения, это Питерская дамба. Она начала строиться в этом году. В Лисьем Носу, и в Бронке. В смысле, перспективное ли место, если туда распределиться, после института. Мне все это скучно, и я просто вежливо поддерживаю разговор.

Несколько смешат их понты. Я поделился впечатлениями о прекрасной рюмочной с парнями из группы. Они снисходительно поведали, что в баре Европейской по четвергам играет Давид Голощекин. Ну что тут скажешь? Что великолепные джазовые трио будут играть в Европейской и в двадцать первом веке? А такой рюмочной уже не будет? Не поверят. И это при том, что большая часть парней живет в общаге на Новоизмайловском.

При всем при том, в основном — ребята классные, и учатся как сумасшедшие. Такой самоотдачи я и представить не мог. То ли их как-то спецом отбирали, то ли так совпало. Но успеваемость в моей группе выше некуда. Да и на потоке. И, с непонятной тебе хренью, можно обратиться к кому хочешь, тебе объяснят и помогут.

Козырным считается факультет Экономической кибернетики. Там учатся самые блатные и самые карьеристы. Наш факультет считается крайне респектабельным и слегка старомодным. Факультет статистики — женское царство. Стоит ли удивляться, что Сурков мне завидует. Спускаясь после занятий в фойе, я не могу отделаться от ощущения, что где-то рядом отбор на конкурс мисс Ленинград.

Во вторник, после семинара по вышке, я курил на черной лестнице, в левом крыле института. И лениво размышлял, что надежды блистать не оправдались. Я-то думал, что слегка освежив память, буду левой ногой раздавать ответы потрясенным глубиной моих знаний преподам. Просто, заодно, поизучаю еще экономику и финансы. А оказалось, что в моей группе, я не то что не лучший, а так, серединка на половинку. Пытался взбодрить себя мыслью, что мне это, ващет, нафиг не нужно. Уеду в феврале, и адью. Но получалось плохо. Совсем самоуничижиться не вышло. Как-то вдруг, рядом возникла Лишова:

— Ага! А я тебя ищу!

— И как только нашла? Я так прятался, так прятался.

— Я шла на запах высокомерия. Пойдем, там Проничева Ленку пытает, ты следующий. Ты хоть что-то приготовил?

— Ты, Виктория, меня за кого-то другого принимаешь. Я — сама готовность плюс доброжелательная деликатность. И вообще, мы, вроде бы, должны были на кафедру подойти, через пятнадцать минут.

— Я вам махала рукой, махала. Ленка заметила, а ты — вообще ничего вокруг не замечаешь.

— Поклеп. Я отлично вижу, что ты в новых брючках. Очень тебя украшают. Сразу видно, что ты примерная студентка. А еще и девушка. Хотя, что ты девушка видно особенно отчетливо.

— Тебя Приходько не отлупит, за комплименты посторонним девицам?

Тут я не выдержал и заржал. Стоило сходить с кем-то в кафе, и общественное мнение нас уже поженило. Скорее всего, в массах, уже есть консенсус, о том, что я теперь с Иркой. Я все время забываю, где я, и сколько мне сейчас лет. Не сдержавшись, подхватил Лишову на руки, и, с ней на руках, пошел по коридору.

— Дело в том, Виктория, — пояснил я ей, шагая, — что мы с Иркой дали друг другу полную свободу. Не дергайся, уроню! Наши с ней чувства выше нелепых предрассудков!

С этой фразой я и вошел в аудиторию, где за преподавательским столом сидела Наталья Олеговна, а напротив — Овчинникова. Ленка округлила глаза, а Проничева осмотрела мизансцену с интересом:

— И как это понимать, Андреев? — спросила она.

— В институте возникло мнение, что я женюсь на Приходько, — сказал я, ставя Вику на пол.

— А на самом деле? — весело прищурилась Проничева.

— Ну кто же за меня пойдет, когда я Лишову на руках по институту таскаю? — я уселся за стол напротив преподавателя рядом с Ленкой.

— Неплохо, Андреев. А ты что скажешь, Вика?

— Я же говорила, что там мозгов нет. Так что стулом по голове бить бесполезно, Наталья Олеговна. Сорвет он нам работу. Вот что я скажу.

— Видите, Наталья Олеговна, даже Виктория считает, что кругом сплошные сплетни. Лен, готовься, ты следующая. Чтоб на корню задушить все разговоры.

— Ладно, к делу, — остановила суету Проничева.

Дальше мы около часа обсуждали то, что успели сделать. Я предоставил пять машинописных листов, давшихся мне пердячим паром. Сразу сказал, что это черновик. Человеку, привыкшему к компу, пишущая машинка Рейнметалл — орудие пыток. С третьей попытки я перестал стараться печатать без опечаток. Просто позвонил на Зверинскую, и поинтересовался у барышни, не согласится ли она мне набело напечатать написанную мной статью. Там мне ответили, чтобы приезжал сразу с пивом.

Девчонки сделали много, и качественно. Я, в который раз, уныло подумал, что не сиять мне великолепием. Отдал свои листки, и выступил с короткой речью, что вижу свою часть, как некое резюме уже проделанной работы. Смещая акцент в простой, в общем-то, вопрос — МВФ, это политический инструмент, или технический? И больше того, намерен утверждать что — таки технический. Потому что политический вопрос — это решение о конвертации национальной валюты. А вот её осуществление и способы поддержки курса, это уже чисто техника. Проничева в этом месте задумалась. И сказала, что все равно финальное выступление — ее. Так что она решит, как лучше. Так я узнал, что мы еще и выступать будем, на кафедре экономики, с защитой своих тезисов.

Уходя из института, Овчинникова очень ловко избежала быть вынесенной на руках. Добавила что ты придурок, Коль. Что мне муж скажет?

— Да что он скажет? Он у тебя нормальный. И вообще, девушки, пошли в кино? В Баррикаде идет «Ва-банк». Или, если хочется, можно на Чернышевскую съездить. Там Тарковского показывают. Прикинемся умными.

Лишова отказалась. К моему удивлению, с некоей досадой. Даже пояснила, что у нее встреча. А Ленка просто сказала, что в другой раз. Ну и ладно. Открывая дверь дома, я размышлял, что это у нее за встреча?

Дома оказалось, что нас посетил товарищ Каверзнев. И не просто так. Теперь Тамара Сергеевна у нас официально считается санитаркой городской психиатрической больницы № 2. А проще говоря, дурдома на Пряжке. Запись в трудовой, все дела. Михалыч пояснил, что знакомство с наркологом оказалось крайне полезным.

Так-то он постоянно забегает к Софье Игоревне. Но сегодня мы все вместе пообедали. По нашим с ним делам, все нормально. Только я теперь думаю, Коля. Ехать мне в Таллин, или здесь остаться? Отмолчался. Как-то, ещё и за взрослого кандидата физматнаук думать, мне неохота.

Отобедав, я уединился, и сел печатать статью для Проничевой. С учётом высочайших, так сказать, замечаний и уточнений.

За этим делом меня и настиг звонок от Иво. Он на берегу и желает вкусить отдых и вообще. Мои попытки перевести стрелки на Суркова не сработали. Его нет дома. Нет, не то что не берет телефон, а просто где-то пропадает. Давай сходим куда-нибудь.

Советский Союз, к своему финалу, сумел создать новый тип торгового моряка. Это тихий, боящийся любых контактов с милицией человек. Старающийся избежать скандалов любым способом. Что не отменяет эпичных загулов по возвращении домой. Но серьезный моряк это делает в исключительно надежной компании. Иво ещё только подал документы в пароходство. Но, как человек умный, для посторонних выглядит трусоватым. Хотя, он очень не трус и вообще, парень правильный. Просто из за ерунды пролететь с выездной визой неохота. Вот и получается, если рядом нет надежного собутыльника, то все зря.

Закончилось это тем, что утром я проспал на учебу. Иво дрых в гостевой, а я, с изменившимся лицом, помчался в институт. И все равно едва успел. То есть плюхнулся в аудитории на ближайшее ко входу сидение, за пару мгновений до того, как на кафедру взошла Коротаева. И только после этого огляделся. И горестно взвыл внутренне. Ибо моей соседкой оказалась Ирка Приходько. А я было подумал, что ловко пресёк любой намёк на романтику между нами.

— Привет.

— Привет. Ты чего такой недовольный?

— Ты в курсе, Ир, что мы с тобой скоро поженимся?

— Это кто так решил? — фыркнула она.

— Общественное мнение бьет с носка, и слезам не верит.

— Ну а что, — промурлыкала Приходько. — Скажи ещё, Андреев, что тебе не приятно!

— Да как сказать? Я возмущён! Если бы мы с тобой ввалились в аудиторию из нашей постели, и чтоб всем было очевидно, что мы так и не спали… это одно дело. А так… Ответь мне, Приходько, с чего это я должен бить морды еще и твоим вздыхателям?

— Во-первых, потому что они мне надоели. Во-вторых, потому что я тебе до лампочки. Знаешь как обидно? Так что помоги уж бедной девушке. И, в-третьих, потому что я сходила с тобой и Зайками на «Кронверк».

— Зайками?

— А ты что, не знаешь? — удивилась Ирка. И с удовольствием мне поведала.

Фамилия ленкиного мужа — Зайка. Но её отец поставил условием, что она эту фамилию не возьмет. Они даже поругались, и все думали что уже все. Но прошлой зимой сыграли свадьбу. Беридзе была свидетелем. Она собралась еще что-то сказать, но я перебил:

— Ленкин муж — Павел Зайка?!

— Ну я и говорю…

Она продолжала рассказ про свадьбу, у Ленки было такое платье, вот с такой вот планкой…. Но я ушел в себя. Бляяяяяяяяяя… Я думал, что лимит невероятных встреч исчерпан в Жигулях. Но вдруг, откуда не возьмись, я знакомлюсь с человеком, который будет влиятельнейшим питерским банкиром. С тем самым парнем, что финансировал съемки практически всего знакового кино девяностых. От «Бандитского Петербурга», до «Убойной силы». От Брата, до сериала Участок. Вдруг я потрясенно вспомнил, что его дочь выйдет замуж за крупнейшего в России продюсера. И её будут ненавидеть так же, как и Ксюшу Собчак. Это получается Ленка — её мама?! Бг-г-г-г… и Ленкин муж ревнует меня. Держите меня семеро!

Насколько я помню, созданием и обеспечением зарубежных схем для питерских денег, занимался в свое время Фред. А в городе для него работал как раз человек по имени Павел Зайка. И, судя по всему, это Ленкин муж и есть!

Даже если сидеть на попе ровно, то за свое будущее можно не переживать. С такими-то знакомствами!

Додумать я не успел. Приходько, не заморачиваясь, саданула мне локтем по ребрам.

— Ты меня совсем не слушаешь!

— Не благодари, Приходько. Я до предела уменьшил свой нечеловеческий магнетизм, от которого такие как ты, теряют волю. Пришлось уйти в астрал. Но теперь ты в безопасности.

— Жаль. Так, Коль, влюбиться хочется.

— Ты понимаешь, что только что, в грубой форме, сказала мне, что у меня нет шансов?

— Я смотрю, ты этим страшно доволен!

— Блин, Ир. Откуда только здесь набралось столько таких умных девушек? Черт с тобой. Особо липким соискателям так и говори. Андреев готов к диалогу.

— Спасибо, Коль.

— Ты лучше подумай, о том, что женское сердце переменчиво. А я тупой. И может случиться так, что ты спохватишься, а претендент уже безвозвратно испорчен.