Другой сценарий

Глава 38

В четверг первой парой у нас никчемный предмет. Вычислительно-бухгалтерская техника и электроника. Одно название чего стоит! В аудитории стоят эпичные аппараты — дальняя родня телетайпов в помеси с калькуляторами. Каждый агрегат заточен под ограниченное число функций, и операций. Управляется набором команд, что нужно набрать на клавиатуре, из брошюры-инструкции. Ну, там, платежку напечатать или счет-фактуру заполнить. Еще чего-то. Представляла это все тетка-преподавательница, очевидно гордящаяся чудесами, что творит. Нет, ребята, ЭВМ в другом здании, у вас будет отдельный предмет по работе с ней. И уже оборудуют компьютерный класс. Там будут компьютеры Искра.

Труднее всего было не морщиться брезгливо. Помня о том, что все вот это заменяет один, не самый мощный лептоп, с набором примитивных программ. Впрочем, я с удовольствием покрутил ручку арифмометра. Одногруппник Юрик сказал, что я создан счетоводом. С первого взгляда видно что я и арифмометр — одно целое.

Вчера вечером мы с Сурковым и Каверзневым обработали Софью Игоревну. Она по-прежнему с удовольствием умирала, но уже с некоторой заинтересованностью. Я ей сказал, что у меня есть дальняя родственница, что стала на скользкий путь. Пьет. На вас одна надежда, Софья Игоревна. Возьмитесь за просвещение простого народа, как пристало русской интеллигенции. А она вас кормить будет, и убирать.

Надо сказать, что все с ней ясно. Одиночество — тяжелая история. Когда вокруг пошла движуха, она очевидно взбодрилась. Лишь на всякий случай удерживая образ угасания. Да и тетка-сиделка заверила, что все с бабкой будет в порядке. Крепкая.

В общем, съездил на рынок, сходил по магазинам, накупил продуктов на две квартиры. Причем в квартиру Тамары пришлось покупать всякую хрень типа тарелок и вилок с ложками.

Нарколога звали эпично — Эдуард Бенедиктович. Осмотрев пациентку, он вынес вердикт — алкоголизм. Третья стадия. Помрешь скоро, голубушка. Не бойся, сейчас мы тебя подлечим. Но пить тебе больше нельзя. Лет пять-десять тебе осталось. И, не мешкая, стал делать уколы, и вообще. С ним приехал огромный медбрат — Федор. Он сказал, что в дом нужно еды. Давай, Колёк, метнись, вот список. Я за ней присмотрю. Но поверь опыту, тут все нормально будет. С куклами еще не разговаривает, облака руками не красит. Откачаем.

Параллельно пришлось озаботиться одеждой для Пылаевой. Но тут я просто позвонил Верке, и сказал, что привезу ей родственницу из деревни, что нужно одеть как горожанку.

Сурков, приехав тогда ночью, сожрал весь мой запас макарон, и выпил весь кофе. Согласился, что девушка, что от него вот так ушла, его недостойна. Мне было интересно конечно, кто такая, но я уже слегка подустал и пошел спать. И они с Каверзневым дежурили всю ночь.

А сегодня я пришел на занятия. Прогуливать глупо. И мне нужна справка, о том, когда у меня каникулы. Завтра я иду в ОВИР, на Желябова. Хочу собрать максимум документов.

Второй парой у нас поточная лекция по вышке. Покурив, пришел в аудиторию, и сел на привычное место. В середине ряда, у окна. Бросил на стол тетрадь, и достал блокнот, решив написать список необходимых Тамаре покупок, в новой квартире.

Благие намерения разбила Лишова. Появившись после меня, она слегка оттеснила Овчинникову, уже по традиции сидящую со мной на лекциях, и уселась рядом:

— Привет, Андреев!

Насколько я помню по прошлой жизни, да и по местным раскладам, эти её действия тянут на публичное заявление, и демонстрацию прав. Я с интересом на неё посмотрел.

— И что же это у нас происходит, Виктория?

— Я решила сидеть с тобой, — она мило улыбнулась, и положила на мой кулак свою ладошку.

Я задрал уже обе брови, и осмотрел её. Как всегда няшная, обаятельная, и головокружительная. Чего это с ней? Но тут я, краем глаза, уловил исполненный тяжелого свинца взгляд. Повернув голову, я столкнулся глазами с Мишей Снежиным, разглядывающем меня с нескрываемой гадливостью. Рядом с ним стоял Букреев и обещающе улыбался. Я перевел взгляд на Лишову.

— Ну и что это за манифест, Виктория? Ты хочешь драки? Заскучала?

— Ты обращался со мной как с вещью, Андреев, — она улыбнулась еще завлекательней. — И ответишь за это. Да и Мишка ведет себя как последний урод.

— Пхе. Ты понимаешь, что поломать твои планы — легче легкого?

— Попробуй.

— Гм. Я сейчас встану. И заявлю, чтоб все слышали. Нет, Лишова! Мы больше трахаться не будем. Первый раз был ужасен! Начинать? А потом пересяду на камчатку.

Она, конечно, покраснела, и, наверное, даже смутилась, но и меня слегка ошарашила.

— Ты так не сделаешь, Андреев! — она ослепительно улыбнулась. — Ты вообще тюфяк.

— Как скажешь, — в аудиторию вошел препод. — Руку убери.

Я от нее отодвинулся. Но и так сижу с краю. И чего это я тюфяк?

На перемене я пошел в деканат. Отдал справку о болезни родственницы. Попросил справку для ОВИРа. Тарасевич, декан, изучив мою бумажку, воскликнул:

— Так ты родственник Вениамина Михайловича, Андреев?

— Седьмая вода на киселе, Леонид Степанович. Мой дед по матери — двоюродный брат его жены.

Тем не менее, я почувствовал, что прибавил у декана плюс пятьсот к харизме. Нужно будет подробно выяснить, все же, кто у меня как бы в родне.

После третьей пары я не стал задерживаться, а сразу ушел. С лицом типа «я спешу на важную встречу». Не сказать, что я сильно расстроен лишовской эскападой. То есть я не очень понял, в чем я виноват. Но и думать об этом не собираюсь. Плевать ващет. А вот этот её бойфренд с адъютантом, это даже неплохо. Институт полон клеевых телок. Рано и ли поздно, все равно с кем-нибудь бы поцапался. Почему не сейчас? Заодно разъясню окружающим, что ко мне не нужно лезть. Единственное, не в институтском же дворе их бить? Чревато.

Так что я, скорым шагом, перешел мост, свернул влево, и немного погодя в арку двора. Там еще гараж у Суркова. Выйдя во двор, остановился и обернулся.

Они догоняли меня трусцой. Пол института, скорее всего, наблюдали картину моего позорного бегства.

— И куда это ты так торопишься, Андреев, — заговорил Миша Снежин, протягивая руку к моему лицу. То ли стукнуть собрался, то ли взять за грудки. Я огляделся, вокруг никого. Отлично. Взял его руку, слегка довернул, и придал ему ускорение рывком. Уходя с линии его движения, подставил пятку, и он растянулся во весь рост. Не отвлекаясь, я завершил разворот, саданув той же ногой Букрееву по, э-э-э, хрустальным колокольчикам. Он согнулся и упал вправо, однообразно и тоненько скуля на одной ноте. Я развернулся, контролируя обоих. Но что там контролировать? Букреев выключен минимум на пять минут. Да и потом… А Снежин успел только перевернуться на спину. Придурок. Нет бы, вскочить, и разорвать дистанцию. Ну, нет так нет. Пробил ему в табло. Зря. Он дернулся, и у него будет мегасиняк под глазом. Тьфу.

— У меня всего два вопроса, Душина, — раздался голос за спиной. Я развернулся, стараясь оказаться спиной к стене. Но тут же расслабился. Прислонившись плечом к арке двора стоял Сурков.

— Спрашивай, хуле.

— Вопрос первый — почему так долго возился? — он оторвался от стены, обошел так и скулящего Букреева, и взял за воротник Снежина. Оттащил его к стене и посадил. Похлопал по щекам. Тот вроде бы моргнул.

— Сурков — это просто студенты.

— Скажите пожалуйста, какие мы гуманисты! Вот этот, — он кивнул на Букреева, тебя одним ударом в землю вобьет.

— Не вбил же, — я достал сигареты и закурил.

— Тогда вопрос второй. Как её зовут?

Но тут Снежин наконец-то пришел в себя. И с ненавистью уставился на меня:

— Тебе пиздец, Андреев, — прошипел он. — Ты теперь сядешь.

— Надо же, сколько чувств-с! — Серега присел перед Снежиным. — Ты, придурок, смотри на меня!

Он слегка съездил ему по скуле.

— Ты меня знаешь?

— Нет, но и ты тоже сядешь!

— Как есть дурак! — посетовал мне Сурков, и опять повернулся к Снежину. — Слушай сюда, дебил. Как только Андреева вызовут в ментовку по твоему заявлению, в тот же день тебе сломают ноги. Если заявление будет не отозвано — тебе будут ломать пальцы на руках. По одному. Может быть, это буду я, которого ты не знаешь. Но скорее всего это будут люди, которых ты даже не увидишь. У Андреева много друзей. Ты понял, козел? Или тебе для острастки что-то сломать? — он схватил его за палец.

Голос у Суркова при этом был невыносимо противный. Лязгающий и внушающий ужас. Научили, понимаешь.

— Я понял, отпусти! — заорал Снежин.

— Я тебя предупредил. Пошли, Дух.

Когда мы вышли из арки обратно на канал, я спохватился.

— А ты-то что здесь делаешь?

— Мы же договорились в Трест за справками поехать! Ну я и стою, возле машины, у парадной. Жду, когда ты с занятий придешь. Потом смотрю, ты трепетной ленью убегаешь от двух негодяев, явно задумавших недоброе. И не уводи разговор в сторону! Я требую знакомства с девушками если не всего института, то хотя бы твоего потока. На первый взгляд, страшных у тебя здесь нет.

— Ну уж нет, Сурков! — мы дошли до его Волги, и устроились в машине. — Два козла в одном огороде не уживутся! Да и вообще, звони Ленке, пусть на выходные приезжает. И Светку привозит.

— Ленка вернулась к мужу!

— Съешь лимон!

— Поклёп! Я вне себя от горя! — он завёл, и тронулся.

— Не грусти. Хочешь, я попрошу ее познакомить меня с этим её мужем? Попрошусь и он возьмёт нас к себе на траулер, на рыбалку. Наловим угрей.

— Он сделает из нас наживку.

— Наживку?

— Ты не задумывался, Дух, об истоках производственных рекордов рыбаков? Вернувшись с берега на борт, рыбаки приносят труп любовника жены! Кладут в невод и забрасывают. Обратно вытаскивают полный невод рыбы и никаких улик! Эта технология отрабатывалась веками!

— То-то в последнее время в магазинах только рыба.

— Вопрос не в этом. Вопрос в том, что я ещё жив, а у ее мужа — рыболовецкие рекорды!

— Как?! Она тебе изменяла не только с мужем? Но, может быть, она так отводила от тебя угрозу? Господи, Сурков! В опасные игры играешь!

— Я и хотел сменить образ жизни. Познакомился с женой летчика-международника. Все крайне пристойно и изредка. Авиация, это не рыба какая-то. Но нет, звонит Дух, и девушка, которую я едва убедил, что страдаю от одиночества узнает, что есть какая-то Ленка!

— Как понимаю, обидней всего что и Ленки уже нет.

— Так когда у вас дискотека в институте?