Дубовая Гряда

11

Только Вересиха легла спать, как в окно кто-то постучался.

— Кто там?

— Это я, открой.

— Да кто — я?

— Открой, мама!

— Сынок! — женщина бросилась в сени. — Сейчас, сейчас…

Звякнула дверная задвижка, и в избу вошел Микола.

— Боже мой, не думала, не гадала, что вернешься, — всхлипнула мать.

Она хотела зажечь свет, но сын попросил сначала завесить окна. А когда зажгла лампу, едва не остолбенела: волосы у Миколы длинные, как у попа, курчавится реденькая бородка, торчат черные усы. Нос вытянулся, глаза провалились.

Увидев возле печки винтовку, мать спросила:

— Ты откуда это с оружием, сынок? Ты не насовсем?

— Нет, мама, насовсем люди уходят только в землю. А винтовку сегодня взял, прежде чем в деревню войти. Володя дома? Его никуда не забрали?

— Где там, давно уже нет.

— Как нет?

— Мария говорит, будто в Германию уехал, но она хитрит. В партизанах Володя, по секрету Лида сказала.

— А не знаешь, где партизаны?

— Откуда мне знать! Слышала только: там взорвали, там убили. А самих не видела.

— Где же мне Володю найти? Я ведь должен до утра скрыться. Знаешь что, сходи к тетке Вере и спроси, дома ли Лида. Больше ничего не говори, а я за это время побреюсь.

Хлопец думал, что Лида тоже успела вернуться, а уж она наверняка знает, где найти партизан. Но пришла встревоженная мать и только хотела что-то сказать, как во дворе послышался быстрый топот, а за ним стук в окно.

— Мама, на печку! — Микола схватил винтовку, свободной рукой вытащил из кармана две гранаты. Из-за двери послышался знакомый голос:

— Откройте, свои!

Хлопец радостно вскрикнул:

— Да это же Володя!

В избу, вместе с Володей, вошли Зина и знакомые Миколе ребята.

— Тут тебе оставаться нельзя, пойдем с нами, — быстро сказал Володя.

Вересиха заплакала: и хотелось, чтобы сын остался с ней, и боялась, что приедут, опять заберут его фашисты. Завернула в бумагу кусочек сала, перекрестила парня на прощание:

— Или, сынок…

От Володи Микола узнал, что тот виделся со связным. Лида в очень тяжелом состоянии, в тюремной больнице. Бургомистр с двумя гитлеровцами часто ездит в партизанскую зону и устраивает засады на одной из дорог. Эти сволочи уже многих партизан убили.

В лагере ребят встретил Сергеев и очень обрадовался, увидев среди них Миколу. Сообщение о Лиде чрезвычайно взволновало его.

В тот же день состоялся митинг. У Сергеева дрожал голос, когда он рассказывал о подвиге юной комсомолки. В заключение комиссар поднял автомат над головой и произнес:

— Клянемся, что мы отомстим врагу за кровь Лиды Славиной!

И все партизаны повторили клятву.

Деятельность комсомольской группы командование отряда решило направить по другому руслу.

— Хватит гоняться за предателями-одиночками, — говорил командир. — Конечно, они приносят вред не только нам, но и мирному населению. Однако враг пока не получал от нас чувствительных ударов. Нужно перейти к диверсиям. Правда, у нас нет взрывчатки. Придется использовать запасы, спрятанные в Дубовой Гряде, а капсюли-детонатор и шнур нам скоро пришлют с Большой земли.

Володя впервые услышал такие слова: «Большая земля». Он попросил Илью Карповича передать в Москву, что взрывчатку присылать не нужно. Недалеко от их деревни, в лесу, где до войны находился военный городок, осталось много снарядов. Хлопцы не раз ходили туда, вывертывали головки и потом выплавляли тол.

— Нет, брат, — заметил Сергеев, — это вам повезло, что такие снаряды были: детонатор вывертывался вместе с головкой. А есть и такие, в которых детонатор остается: положи их на огонь, сразу взорвутся.

Командир отряда задумался:

— Идея, в общем, хорошая, но как избежать опасности во время выплавки тола? Комиссар, ты же военный человек. Когда детонатор не может взорваться?

— Когда отсыреет.

— Это и я знаю, — рассмеялся Володя.

— Подожди, — остановил его Илья Карпович. — А если кипятить снаряд в воде, тол может расплавиться?

— Может, — кивнул Сергеев.

— Нужно, Володя, попробовать, — сказал Ядловец. — Только осторожно.

— Товарищ командир, пускай наша группа будет считаться диверсионной, — попросил Володя. — Правда, нам мешают засады Бодягина. Вот и вчера погиб разведчик. Давно пора уничтожить этого мерзавца! Он ведь отлично знает местность, ездит с гитлеровцами, как на охоту, и нашими методами нас же бьют. Черт знает, под каким кустом эти гады сидят! Скоро возле вашей землянки засаду устроят. И до каких пор мы будем все это терпеть?

— Ничего, людей у нас хватает, — сказал Сергеев. — Перекроем все дороги и прикончим. А ты, брат, давай со своими хлопцами на железку, эшелоны взрывать.

— Но ведь вы сами знаете, товарищ комиссар, что у нас в запасе только мины нажимного действия, — возразил Володя. — Под рельс такую не подложишь. А на противотанковую хоть сам становись, все равно от тяжести человека не взорвется.

— В противотанковой, в капсюле, находится чека. К ней можно привязать длинную бечевку. Подошел паровоз к месту, где мина заложена, дерни — и взрыв. Правда, тола понадобится побольше.

— Вот это правильно, — согласился Володя.

Он вышел из землянки и позвал Миколу, которого хлопцы успели и подстричь, и снабдить широким ремнем. На ремне висели гранаты, и парень был теперь похож на заправского бойца. Друзья отошли в сторону и склонились над картой, где были помечены их тайники с оружием. Неперечеркнутыми на ней остались только значки, указывавшие, где хранятся мины и бутылки с горючей смесью.

— Вот, значит, почему я почти два часа голый по дну реки ходил, пока нашел винтовку, — понял Микола. — Выходит, вы успели оттуда все перетаскать?

— Неужели надо было дожидаться, пока, ты для немцев мост достроишь? — отшутился Володя.

Шутка друга обидела хлопца.

— Ничего, — нахмурился он, — я еще вас догоню. Отомщу за Лиду…

Вскоре комсомольская группа начала собираться на первое диверсионное знание. Захватив в шалаше карабин, Зина подбежала к Володе. Неподалеку стояли трое партизан, которых юноша знал пока мало: они недавно пришли в отряд. Один из них, лет тридцати, с побитым оспой лицом, негромко сказал остальным:

— Глядите, какую девку пасет. И сам не гам, и другому не дам. Оставил бы здесь, так нет, с собою тащит.

— А может, она родня ему? — предположил второй.

— Какая там родня. Целуются, когда расходятся на ночь, — усмехнулся рябой.

Этот разговор нечаянно услышал комиссар отряда. Он сразу подошел к партизанам.

— А что бы ты сделал, если бы девушка осталась в отряде? — сурово спросил он. — Слизняк! Чтобы я больше такого не слышал! Если услышу еще хоть одно гадкое слово о них, пеняй на себя! Ты для чего пришел в отряд? Воевать с фашистами? Вот и воюй!

Сергеев попрощался с диверсионной группой. Володя чуть-чуть отстал от товарищей и спросил, можно ли принять в отряд Павла Пылилу. Уж очень он просится.

— Этого труса? — удивился комиссар. — Сначала дай ему какое-нибудь задание. Для проверки. Неужели не видишь, что человек все еще колеблется? А вот если сам причинит вред врагу, тогда наверняка станет на нашу сторону. Нужно не жалеть, а уметь разбираться в людях.

Володя побежал догонять своих. Группа не спешила, рассчитывая вечером добраться до Дубовой Гряды, а к рассвету до бывшего военного городка. Дорогами не шли, а выбирали более безопасные тропинки. Недалеко от деревни, уже в вечерних сумерках, партизаны заметили на болоте огонек, а возле него человеческую фигуру. Завидев людей, неизвестный бросился к стожку сена. Слышно было, как там он залязгал затвором винтовки.

— Бросай оружие! Сдавайся! — крикнул Володя.

Человек послушно встал на ноги и поднял руки.

Ребята расхохотались:

— Да это же Павел! Опусти руки, дурень, своих не узнал?

А Пылила уже не первые сутки скрывался на болоте: ходили слухи, что в Дубовую Гряду снова собирается нагрянуть бургомистр со своими головорезами-карателями. Встреча с односельчанами несказанно обрадовала Павла, и он начал упрашивать взять его с собой. Памятая напутствие комиссара, Володя все же согласился: не пропадать же хлопцу, пускай идет, а там будет видно. Обрадованный Пылила и мины выкапывать помогал, и вспомнил, у кого находится котел с колхозной фермы, и даже раздобыл лошадь с телегой, чтобы быстрее добраться до военного городка.

Все утро партизаны приспосабливали котел для выплавки тола из снарядов. Подвесили его над землей, между двумя соснами, наносили воды, под котлом разожгли костер из сушняка. А после этого, отвинтив от снаряда головку, опутали его проволокой и на поперечной металлической перекладине опустили в воду.

— На всякий случай отойдемте-ка подальше, — посоветовал Володя.

Так и сделали. И лишь спустя некоторое время, когда вода в котле хорошенько прокипела, опять собрались вокруг костра.

Вытащили снаряд. Разлили расплавленный тол в оцинкованные ящики из-под патронов. Подождали, пока он застынет. И получились плитки тола килограммов по шесть каждая.

— Останешься здесь для охраны, — снова вспомнив предупреждение Сергеева, сказал Володя Пылиле. — Мы скоро вернемся. Если вдруг нелегкая принесет кого-нибудь, скажешь, что собираешься толом глушить рыбу.

В то время фашисты еще слабо охраняли железную дорогу, и группе довольно легко удалось заминировать путь. Выкопали ямку под рельсом между шпалами, установили противотанковую мину, вплотную к ней положили плитку тола, поверх них разровняли песок со щебенкой, и готово. Осталось лишь протянуть подальше от мины и замаскировать тонкую нитку принесенного с собой телефонного кабеля, прикрепив противоположный конец его к чеке мины, что и сделал один из хлопцев.

Теперь — отойти и залечь…

Долго ожидать поезда не пришлось. Он мчался, не сбавляя скорости. Паровоз поравнялся с заминированным местом, и Володя махнул рукой:

— Тяни!

Мощным взрывом тендер локомотива подбросило вверх, паровоз повернуло поперек колеи, и цистерны с оглушительным грохотом и лязгом, как живые, полезли одна на другую.

— Жалко, что цистерны пустые, — сказал Микола, когда группа уже шагала по лесу, — а то бы хороший пожар случился.

— Головы у нас пустые, вот что, — постучал Володя по своему лбу. — Там же две колеи: по одной поезда идут к фронту, по другой в тыл. Но откуда нам было об этом знать?

И остальные ребята остались недовольны диверсией. Только Зина успокаивала их:

— Ничего, первый блин всегда комом.

Во второй половине дня группа подошла к бывшему военному городку. Вдруг впереди послышался винтовочный выстрел, и все остановились.

— Это Пылила, — сказал кто-то из хлопцев.

— Вот дурак! Или боится, или думает, что мы не найдем его, и дает о себе знать. Пошли быстрее! — распорядился Володя.

Добежали до утренней стоянки и глазам своим не поверили: котел висит вверх дном, снаряд, опутанный проволокой, валяется рядом, весь тол из патронных ящиков выброшен на землю и раскрошен, а Павла — как не бывало.

— Но ведь только что кто-то стрелял, — пожал Володя плечами. — Может быть, его убили?

Начали свистеть, звать Павла — в ответ молчание. Внезапно из-за кустов выскочила Зина:

— Немец!

— Где?

— Вон там лежит… Услышал свист, поднял голову и захрипел…

В эту минуту из леса выбежал Пылила.

— Я одного убил, — кричал он на бегу. — Он меня ударил, перевернул котел, а я… из винтовки!

Подошли к гитлеровцу — мертвый. Рядом лежит винтовка. Хлопцы похвалили Павла: метко ударил, прямо в грудь.

— Он был один? — спросил Володя.

— Нет, вдвоем. Второй убежал.

— Значит, своих приведет. Надо уходить.

Всю дорогу Павел держался поближе к командиру. Он рассказал, что только успел выплавить тол из одного снаряда, отвинтил головку и опустил в котел другой, как метрах в десяти от костра услышал голоса фашистов. Один, без оружия, нес в руке котелок; у другого была винтовка. До своей винтовки, спрятанной под ольховым кустом, Пылила дотянуться не успел.

Увидев, что он варит артиллерийский снаряд, немцы сначала рассмеялись. Но, заметив в патронных ящиках тол, обменялись несколькими непонятными фразами, и один из них что-то спросил у Павла. Тот нарисовал угольком на руке рыбку и ответил: «Бух!» Гитлеровец ударил хлопца ногой в грудь, перевернул котел и вместе с напарником начал вываливать на землю и топтать толовые плитки. Подождав, пока они пойдут, Пылила схватил свою винтовку, прицелился и выстрелил в вооруженного фашиста. Немец упал, второй — ходу, а Павел с испуга — в лес: железнодорожная ветка, где захватчики снимают и увозят рельсы, недалеко, долго ли подоспеть подмоге…

— А тут вы подошли, — закончил Пылила свой рассказ, — теперь не догонят.

Солнце уже зашло, но зарево на западе становилось все ярче и ярче. Партизаны поняли, что где-то в районе расположения их отряда бушует пожар.

— Неужели лес горит? — высказал предположение Микола.

— Не может быть, недавно дожди шли, — ответил Володя. — Погодите, залезу на дерево и посмотрю.

Спустившись с сосны, он хмуро оглядел товарищей:

— Ольховка пылает. Оттуда в нашем отряде много. Не может быть, чтобы деревня по чьей-нибудь неосторожности загорелась.

И командир диверсионной группы не ошибся. В тот день недалеко от Ольховки партизаны обстреляли из пулемета Бодягина и двух немцев. Но слишком рано открыли огонь, и тем удалось ускакать на конях. В отместку они примчались в деревню и подожгли несколько изб. Тушить пожар пришлось чуть ли не всем отрядом.

Вернувшись в отряд, Володя с трудом удержался, чтобы не упрекнуть командира за такой досадный промах. Юноша по-прежнему считал уничтожение Бодягина более важным делом, чем подрыв любого вражеского эшелона. Поэтому Володя старался убедить командование отряда, что только его группа может прикончить бургомистра, а где и как, не столь уж важно. Ведь он, Володя, отлично знает матерого предателя в лицо!

В конце концов Илья Карпович уступил:

— Что ж, если тебе так хочется, действуй.

Комиссар согласился с командиром:

— Только горячку не пори. И сам погибнешь, и других можешь погубить.

Весь следующий день ярко светило солнце. Под темными елями и то было душно. Недалеко от лагеря плескалось о смолистые корни деревьев озеро. С одной стороны оно заросло высокой осокой, где крякали дикие утки и важно вышагивали осторожные длинноногие цапли. Володя очень любил тут отдыхать. Только на озере юноша забывал, что идет война.

Так было и в тот день, когда он пришел на озеро вместе с Зиной. Раздевшись, прыгнул в воду, отплыл подальше от берега, но Зина позвала, и он сразу вернулся. Лег на траву, положил голову на колени девушки и задумался.

— О чем ты мечтаешь?

— Не мечтаю, а думаю. О том, что немцы, наверное, уже нанесли на свои карты этот лес, это озеро и считают их своими. Представь себе: пить хочешь — воды нет; хочешь пойти в лес по ягоды, по грибы, на охоту — не смей; любишь девушку — разлучили, увезли, обесчестили. Таков у фашистов неписаный закон, он у них в крови. А можем ли мы так жить?

— Конечно, нет. Но не все так думают.

— Мне кажется, что люди, думающие не так, или больные, или никогда и никого не любили. Но пожили бы под фашистским ярмом, сразу бы поняли. Одни раньше, другие перед тем, как лечь в землю. Гитлеровцы очень похожи на енотовидных собак: ничем не брезгуют, все уничтожают. Э, да черт с ними! — вскочил Володя. — Пускай наносят на свои карты все, что хотят, но все это было, есть и будет нашим!

Он подхватил Зину на руки, закружился и вдруг увидел Миколу. Тот сидел недалеко от озера на пеньке, рассеянно срывал какие-то травинки и задумчиво жевал их. Володя и Зина подошли к хлопцу.

— Ты почему такой кислый? — участливо спросил Володя.

— Без дела места себе не нахожу. Воевать нужно.

— Отдохнем и пойдем на задание. Какая сводка, не слышал?

— Неважная. Гитлеровцы уже недалеко от Волги.

— Вот, значит, почему ты нос повесил. А я готов их бить до седой бороды. Мой лес меня никому не выдаст. Пошли, пообедаем и в дорогу!