Дубовая Гряда

15

Мария подошла к сыну, бережно взяла его руку, свесившуюся почти до пола, и осторожно положила на кровать. Володя крепко спал. На лбу у него выступил пот. Мать так же бережно вытерла его своим платком, открыла окно и с тревогой прислушалась. Вот уже несколько минут со стороны Алеса доносятся глухие взрывы и непрекращающаяся пулеметная стрельба. Низко над землей туда пролетели два самолета — и опять взрывы…

— Сынок, проснись. Послушай, что делается.

Володя открыл глаза и спрыгнул с кровати.

— Плохой сон видел. Фашисты окружают, а я стреляю в упор, и ни один из них не падает. Но что это? — юноша прислушался. — Там же наш отряд! Мама, сбегай к Миколе, пускай спешит сюда.

Вслед за матерью Володя выскочил во двор. Взобравшись на дуб, он увидел, что горит Ольховка. Дым поднимался и над лагерем. Перестрелка утихла, но на другом конце болота появились колонны немцев, направлявшиеся к лесному массиву.

Прибежал Микола:

— Что там?

— Блокада. Не знаю, что нам делать. Минировать дороги? Собирай всех, подумаем. Нет, подожди… — Володя поднес бинокль к глазам. — Кто-то скачет сюда. Конь, кажется, командира… Да, его…

Только успели выйти за ворота, как прискакал Анатолий. Он рассказал, что на восходе солнца фашистски самолеты сбросили на лагерь несколько бомб, а потом в лесу затрещали автоматы и залаяли собаки. Все поняли, что отряд окружен. Сергеев схватил станковый пулемет и повел партизан на прорыв возле главного выхода. Комиссар запретил стрелять до его сигнала. Наскоро запрягли лошадей и уложили раненых на телеги. Стрельба и собачий лай приближались, вражеское кольцо сжималось, и головным дозорам пришлось отойти к лагерю. Когда первые гитлеровцы появились близко от партизан, залегших у них на пути, комиссар открыл пулеметный огонь. Его поддержал целый ливень пуль, и с криком «ура» партизаны бросились на прорыв.

Гитлеровцы, очевидно, не знали, что с окруженного водой и грязью острова отряд может выйти только в одном направлении. А если и знали, все равно рассчитывали, что партизаны попытаются прорваться в более глухих местах. Поэтому свои силы каратели распределили поровну. В районе прорыва они были сразу же смяты. Только некоторые фашисты залезли на деревья и стреляли оттуда из автоматов, убив и ранив нескольких партизан. Основные же силы отряда вырвались из окружения и направились к Волчьему Логу.

Командир отряда послал Анатолия передать, чтобы группа Володи пока не устраивала диверсий, а находилась на месте и наблюдала за развитием дальнейшего наступления гитлеровцев. Если они начнут двигаться в сторону Волчьего Лога, срочно сообщить об этом в отряд. Комиссар предупредил гонца, что о событиях в отряде он должен рассказать только командиру подрывников и его заместителю.

Микола собрал группу, и партизаны поспешили из деревни к гумнам, откуда были видны все подходы к новому местонахождению отряда со стороны Жлобина. Взобравшись на крышу, Володя увидел, как из Слободы выехали несколько грузовиков и тоже направились в Алес. Как видно, каратели решили прочесать весь лесной массив, потому что и дальше поднимался дым — горели деревни.

По дороге из Жлобина в Дубовую Гряду шла женщина. Володя невольно обратил на нее внимание: единственный человек, в этот тревожный день появившийся на дороге. Но вскоре он перевел взгляд на слободскую станцию, куда только что прибыл поезд. Возле вагонов толпились, солдаты.

— Толик! — крикнул он. — Иди сюда. Посмотри теперь ты.

Спустившись на землю, он опять вспомнил о женщине на дороге и подозвал Миколу:

— Садись-ка на коня, догони и узнай, кто такая и куда идет. Я не выспался, голова болит. Пойду малость отдохну.

Микола быстро догнал незнакомку, спешился. Та остановилась, с испугом глядя на него.

— Неужели я такой страшный? — улыбнулся хлопец.

— Нет, не страшный. А кто вы?

— Откуда же ты, если не знаешь?

— Я? Из Жлобина.

— И куда путь держишь?

— К дядьке Кулиничу в Дубравку.

— Нет там такого, я сам оттуда.

Девушка смущенно опустила голову и сказала, что Кулинич действительно там живет, но она никогда не была у него.

— Я партизан! — повысил голос Микола. — Говори правду: зачем ты сюда пришла?

На глазах у девушки появились слезы, и Микола уже спокойнее спросил, кто она и где работают ее родители. Девушка назвалась Леной Осовец и сбивчиво рассказала, что еще в сорок первом году, во время наступления немцев, ее родители куда-то исчезли, а она в то время была у тетки в Минске. Вернулась домой — там никого нет. Если Микола не верит, может сходить в Жлобин. Лена назвала свой жлобинский адрес и добавила, что сейчас у нее живет женщина с двумя детишками, беженка из Западной Белоруссии.

— Спросите хотя бы у нее.

— Это все понятно. Ты когда-нибудь партизан видела?

— Нет.

— И ничего не слышала о них?

— Почему не слышала? У нас говорят, что это бородатые бандиты, похожие на первобытных людей.

Микола расхохотался:

— Так это я первобытный? Хорошо. Не хочешь сказать, зачем явилась сюда, пойдем в Дубравку вместе. Если обманываешь — расстреляю.

Он не знал, есть ли в Дубравке Кулинич. Нарочно сказал, будто нет такого, и теперь понял, что девушка что-то путает.

— Признавайся сразу, лучше будет. Иначе сдам тебя партизанам и сам съезжу к Кулиничу.

Девушка заплакала. В корзине у нее хлопец увидел кружок масла и кусок хлеба.

— Со своей закуской в гости собралась? Иди вперед! — сердито сказал он.

— Отпустите меня, я вернусь домой.

— Нет, милая, теперь ты от меня легко не отделаешься.

— Отпустите, я все расскажу…

Родители Лены Осовец эвакуировались. Это она полицейским и немцам говорит, будто погибли во время бомбежки. Жизнь девушки, как и ее квартирантки, нелегка. Прошлой осенью она пошла работать гардеробщицей в комендатуру, но с наступлением теплых дней снова осталась без работы. Вчера на улице встретил ее офицер из СД и спросил, как она думает жить дальше. Лена ответила, что не знает, и офицер предложил: если она сегодня сходит в Дубравку и принесет оттуда нужные сведения, ей дадут пять тысяч марок. При входе в деревню, справа, в стороне от улицы, стоит дом, в который она должна войти и спросить: «Тут ли живет Кулинич?» Если услышит ответ, что здесь, пускай слушается только этого человека.

Дома девушка рассказала обо всем этом квартирантке, и та посоветовала сходить, чтобы не погибнуть с голоду.

Микола слушал Лену и не знал, что делать. Отпустить? Но ведь она шпионка! И верить на слово тоже нельзя, тогда и самим надо отсюда уходить, а приказ командира отряда — оставаться в Дубовой Гряде. Отпустить и не говорить никому — можно погубить всю группу. И под охраной держать девчонку невозможно. «Верить врагу нельзя… Расстрелять», — решил хлопец.

— Иди туда, — показал он на канаву, заросшую ольшаником, на котором едва зазеленели почки.

Девушка покорно подчинилась. А вокруг стоял звон птичьих голосов. Жеребец, опустив голову, шел за Миколой. На плечах у Лены, в такт ее шагам, покачивались две каштановые косы. Плечи судорожно вздрагивали от рыданий. «А что, если она свой человек и заблудилась в этой, не понятной ей, кошмарной жизни? Нет, сначала нужно разобраться, а потом…» — подумал хлопец.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Семнадцатый пошел, — тихо ответила девушка.

— Сколько классов окончила до войны?

— Восемь.

— В комсомоле была?

— Была, с сорок первого года.

— Ты что, и теперь считаешь себя комсомолкой?

— Меня никто не исключал, и комсомольский билет есть.

— Подожди, — вдруг остановился Микола. — Вот что, я должен тебя убить, но дарю тебе жизнь. Возвращайся и скажи фашистам, пускай приедут и убьют меня. И не только меня, но и многих других комсомольцев.

— Ой-ей-ей! — навзрыд заплакала девушка. — Я никогда не думала, что партизаны такие. Я сама пойду к вам.

— Взять мы тебя не можем, а за помощь будем благодарны.

— Чем я могу помочь?

— Нам нужны трассирующие патроны. Знаешь, такие: пуля летит и светится. У полицейских они есть, а с полицаями ты, наверное, знакома.

— Знаю и завтра же принесу. Где мы встретимся?

— Вон там, за деревней, на гати. В двенадцать часов.

— Хорошо. Мне можно идти?

— Иди.

Микола вскочил на жеребца и погнал его галопом.

Володя с хлопцами собрались около гумна. Ничего не спросив у Миколы, командир снова забрался на крышу. А Миколе этот день казался бесконечным. Подсчитав, сколько времени прошло после ухода девушки, он подумал, что, если бы она предала, гитлеровцы наверняка были бы уже здесь. Ночью он сам будет стоять на посту. Главное — дождаться следующего дня, и, если Лена не придет, он все расскажет Володе.

Весенняя ночь пролетела быстро. На рассвете над Жлобином взвилась ракета и сразу же послышалась пулеметная очередь. Цепочка трассирующих пуль прорезала небесную синь и протянулась к лесу. То ли эхо, то ли ответная очередь разбудила приднепровские боры. С каждой минутой стрельба усиливалась, и Микола понял, что опять начался бой. Хлопец заволновался: обычно в такое тревожное время немцы старательно контролируют дороги, чтобы никто не проник ни в город, ни из города. Если нет полной надежды на что-нибудь, даже незначительные мелочи вызывают сомнение. А тут — бой. «Не придет», — подумал Микола.

Утром, часов в десять, он незаметно исчез.

— Где Микола? — спрашивал Володя у партизан. Но все лишь молча пожимали плечами.

— Да вон же он, идет. Уже и девчонку какую-то подцепил… Красивая…

— Дай-ка я посмотрю, — протянула Зина руку к биноклю, висевшему на груди у Володи.

Микола и девушка подошли.

— Это и есть наш командир, — сказал хлопец.

Лена недоверчиво посмотрела на Володю, обвела взглядом всех остальных. Только Иван и Тишка лежали возле гумна на соломе. В этот момент Головень поднялся, одернул гимнастерку и, посвистывая, вразвалку зашагал за гумно.

— Ой! — вскрикнула девушка. — А этот почему здесь? Он же немец, Ганс. Я видела его в комендатуре…

— Тише! — остановил ее Володя, увидев, что Головень появился из-за гумна. — Иди отсюда, там подождешь. Хлопцы, обезоружить его!

Едва сдерживаясь, Володя подошел к Тишке, схватил его за грудь. Но тот ловко перебросил командира через себя. Микола и Анатолий ринулись на Головня сзади и повалили на землю. Володя ударил его прикладом и приказал:

— Связать руки!

Обыскали мнимого партизана и в брезентовой сумке обнаружили радиопередатчик.

— Позовите девушку, — распорядился Володя.

А Микола от радости был на седьмом небе.

— Это Лена Осовец, я ее знаю. Не подвела! — сказал он.

Хлопец подробно описал их встречу накануне. Командир слушал, а девушка в это время вытаскивала из корзины и складывала на траву патроны. Даже маленький пистолет умудрилась принести.

— Зина, возьми себе, это женский, — предложил Анатолий.

— Микола, я попытаюсь пробраться в отряд, — сказал Володя. — Хочу доставить туда этого оборотня. А ты накорми Лену и смотри, чтобы тут все было в порядке.

Сев на коня, он погнал разоблаченного гитлеровца вдоль деревенской улицы. Глядя на них, встречные крестьяне не понимали, чем мог провиниться партизан, за что ему связали руки. Но спросить об этом никто не решился. Только после того как деревня осталась позади, Володя нарушил молчание:

— Что, гад, довоевался на нашей земле?

— Ничего, Германия будет жить! — злобно оскалил зубы Ганс.

— Хайль! — захохотал юноша. — Пускай живет. Но и она, как ты сейчас, скоро не сможет поднять руку, чтобы приветствовать Гитлера. Скрутим!

— Фюрер не боится бандитов и передавит вас всех.

— А ты почему не передавил? Думал, дураки, легко расправишься с нами? Плохо же тебя учили!

Гитлеровец молчал. Маленькие приплюснутые уши его покраснели, за воротник потекли струйки пота, рыжие волосы сползли на глаза, и он время от времени встряхивал головой. Возле дороги, в большой яме, заросшей прошлогодней осокой, квакали лягушки. Ганс попросил пить, и Володя позволил ему подойти к яме. Опустившись на колени, фашист начал жадно глотать мутную воду.

— Сам, небось, не позволил бы партизану напиться? — спросил юноша.

— Вода не ваша, — ответил немец.

Очень хотелось молодому командиру подрывной группы прошить гада автоматной очередью, но вместо этого приказал ему шагать быстрее. По дороге им никто не попался навстречу: люди боялись выходить, даже на полевые работы. Только вороны каркали на полосах. Со стороны Алеса все еще слышалась стрельба, и над лесом клубился дым.

Часовые усиленно охраняли Волчий Лог. Все партизаны находились в боевой готовности. Командиры собрались на совещание возле наспех построенного шалаша.

Никто не мог понять, каким образом карателям удалось так точно определить местонахождение отряда. С самолета в такую рань лагерь заметить нельзя было, да и отряд к утру уже был в окружении. Значит, немцы заранее знали все. Но кто мог выдать? И командиры перебирали в памяти партизан, в последние дни покидавших лагерь.

У Сергеева шевельнулась мысль о Головне, но он не решился высказать вслух свое подозрение. Сбивала с толку вражеская засада на диверсионную группу возле канавы: ведь Тишка в то время находился в лагере…

Комиссар чуть не вскочил, увидев перед собой Головня и Володю. Еще не зная, что у Тишки связаны руки, он понял все:

— Шпион!

Володя доложил, каким образом фашистского лазутчика удалось разоблачить.

В тот же день Фридрих сходил в Дубравку, разыскал Кулинича и от имени немецкого командования пригласил его в Волчий Лог. Кулинич был очень рад этому, ожидая получить крупное вознаграждение, а главное — письменный документ о том, что бывшая колхозная мельница отныне переходит в его владение. Предатель чуть не бежал в отряд, но, как только миновал часовых, в глазах у него помутилось. И, пытаясь спасти свою шкуру, на допросе в отряде изменник признался во всем.

Заместитель комиссара по комсомолу Лихачев позвал Володю и передал ему две магнитные мины, которые удобно подвешивать под железнодорожные цистерны. Такие мины с часовым механизмом взрываются в заданное время.

— Это хорошо, но надо бы придумать, чтобы обычные мины взрывались не под платформой, а под паровозом. Ведь теперь паровоз толкает перед собой две платформы с песком, и на них приходится главная сила взрыва. А вот если бы сделать так, чтобы от детонаторного шнура загорался бикфордов…

— Постой, постой, — перебил Лихачев, — кажется, можно. Но понадобятся два шнура, а?

— И два капсюля, — кивнул Володя. — Шнуры соединить, капсюль с детонаторным — на рельс, с бикфордовым — в тол.

— А какой длины?

— Пока сгорят два сантиметра бикфордова шнура, две платформы, по-моему, успеют проскочить, и взрыв произойдет под паровозом.

— Обязательно проверь. Потом научишь других подрывников. Наши обычно втыкали в песок шомпол и крепили его к чеке капсюля. Платформы проходили над шомполом, а паровоз задевал за него. Но это неудобно, особенно ночью. А днем такая западня хорошо видна.

— Придется провести проверку на пригородном поезде, потому что командир не разрешает пока уходить из Дубовой Гряды. Одну магнитку дам девушке, разоблачившей шпиона. Не возражаете?

— Решай сам.

Хотя Володя со вчерашнего дня ничего не ел, он не посмел заикнуться об этом: всем партизанам теперь приходится голодать. Так и покинул отряд.

Немцы несколько дней прочесывали Алес, сожгли пять деревень, убили много ни в чем не повинных крестьян. Часть гитлеровцев возвратилась в Жлобин, а оставшиеся собрали женщин и стариков и погнали их валить лес вдоль железнодорожного полотна, чтобы партизаны не могли приближаться к нему.

Ночью партизаны заминировали дорогу, по которой отходили каратели. Подорвалась одна автомашина с несколькими солдатами. После этого гитлеровцы решили двигаться к Жлобину не по дорогам, а по железнодорожной насыпи. Захватив катушку кабеля, подрывники отправились им наперерез.

Солнце уже опускалось за частокол леса, когда Володя остановил свою группу недалеко от деревни Марковщина. Небольшая речушка огибала крайнюю деревенскую избу и быстро несла свои воды под мостик на железке. Охраны в эти дни не было, потому что все время сновали немцы, и, пропустив одну группу гитлеровцев, хлопцы начали раскручивать кабель. Под мостиком Володя протянул конец кабеля между шпалами, уложил плиту тола. На обочине ржавела груда костылей, он обложил ими тол и сверху присыпал землей. Подрывники притаились за углом избы. К мине приближалась еще одна группа карателей, метрах в пятистах от нее устало брела вторая, за ней третья. Сжав зубы, Володя потянул за конец кабеля. Но взрыва не последовало, и он понял, что кабель где-то оборвался. Первая вражеская группа прошагала по мостику и за переездом повернула к деревне.

В это время во двор выскочила из избы хозяйка, увидела партизан и тут же метнулась назад, во весь голос моля бога о защите. Володя бросился за ней:

— Молодка, дай мне что-нибудь из твоей одежды…

Схватив на руки ребенка, женщина будто остолбенела возле стола. Не теряя ни секунды, Володя повязал на голову полотенце, сорвал с кровати постилку и укутался в нее.

— Похож я на женщину? — спросил он.

Хозяйка не ответила, лишь неприязненно взглянула исподлобья. Володя махнул рукой и выбежал во двор.

Он велел хлопцам наблюдать, куда свернут гитлеровцы, а сам направился вдоль речушки искать обрыв кабеля. К мостику приближалась еще одна группа карателей, и юноша спешил. Наконец, недалеко от насыпи, он увидел место разрыва и чуть ли не на глазах у фашистов начал связывать кабель. «Черт возьми, и этих пропустили», — возвращаясь назад, подумал командир и вдруг заметил, как хлопцы бросились из своего укрытия в кусты на берегу.

— В чем дело? — подойдя к ним, спросил Володя.

— Двое немцев идут в эту сторону.

— А почему вы решили, что они зайдут в эту избу? Хотя… Там какая-то неприятная женщина.

— Ты разве не знаешь, кто она? — спросил Микола. — Помнишь, Алексей говорил, что полицай, которого мы ранили, живет в крайней избе.

— Но там нет мужчин.

— Сам он в Бобруйске, в госпитале, а жена здесь.

— Вот оно что! А я не понял, почему она с такой злобой на меня посматривает.

Володя бросился к избе. Но, пока разыскал конец кабеля, два гитлеровца уже подходили к калитке. Пришлось снова поспешить в кусты.

— Ерунда какая-то, — удивился он, — оставил кабель за углом дома, а нашел метрах в двадцати от него.

— Никто из нас его не трогал. Значит, хозяйка отбросила подальше, — сказал Микола. — Не выдаст ли она нас?

— Думаю, ничего не скажет. Если начнется бой, так и ей от смерти не уйти. Ну-ка, Миша, посмотри, в избе ли еще те двое.

Миша скоро вернулся и сообщил, что фашисты ушли. Уже темнело. По железнодорожной насыпи двигалась группа карателей, видимо, последняя. Володя опять не мог найти конец кабеля и, разозлившись, бросился во двор: не иначе жена полицая припрятала! Но на двери висел замок. Юноша направился к насыпи. Смотанный в клубок конец кабеля лежал в реке. Подняв его, Володя побежал назад. Грянул взрыв, послышались стоны гитлеровцев.

— Наконец-то! Надо бы и полицаиху прикончить, но бог с ней, пускай растит малыша. Бежим, — сказал Володя.

На следующий день в Жлобине и его окрестностях гитлеровцы суетились, как разозленные осы. Мало того, что группа подрывников уничтожила около полувзвода фашистов, так и в самом городе взорвались и сгорели несколько цистерн с бензином.

Подойти к железной дороге было невозможно, и Володя не смог проверить новый метод минирования. Однако, подумав, подрывники нашли выход. В Дубовой Гряде они привязали веревку к камню и перебросили ее через сук яблони, а на другой конец веревки положили капсюль с соединенным шнуром. Веревку натянули и тут же отпустили. Послышался выстрел, а минуты через две взорвался капсюль и на другом конце шнура.

— Ура! — обрадовались ребята своей удаче.

Они решили вернуться в отряд, но за околицей деревни заметили, что к ним бежит какой-то человек. Володя поднес к глазам бинокль и узнал отца Алексея Войтика.

— Подождите, братцы, сейчас новость услышим, — сказал он.

Остановили лошадей. Подошел запыхавшийся Войтик и снял шапку.

— Думал, не догоню, — перевел он дыхание, вытирая пот со лба.

Все ждали, что он скажет, но Войтик не спешил, ребята догадались, что дело не срочное. Наконец он заговорил:

— Я пришел сообщить, что немцы готовятся прочесывать весь этот лес, — Войтик обвел рукой массив, в который входил и Волчий Лог. — Комендант и начальник гарнизона хотели направить сюда несколько рот итальянцев, отказавшихся сражаться на фронте, и полицию. Но итальянские солдаты, узнав, что их посылают не для заготовки продуктов, а против партизан, не подчинились. Разбежались по избам в первой же деревне по пути сюда. За буханку хлеба отдавали шинели, белье, даже винтовки. Деревенская молодежь, конечно, не зевала, обмен пошел — дай боже! Полицейские увидели это и назад в Жлобин. Комендант вызвал начальника полиции, выругал его и сказал, что немецкие солдаты везде пройдут. На днях в комендатуре состоится совещание, на котором будут присутствовать все высшие чины, в том числе и начальник полиции.

— Та-ак… Послушайте, дядька, возьмите вот эту мину и передайте сыну. Может быть, ему удастся поддержать ею дух тех, кто собирается участвовать в совещании. Вот было бы славно, а? — сказал командир.

— А как ею пользоваться? — осторожно держа мину в руках, спросил Войтик.

Володя объяснил, и только после этого старик смелее положил мину в потайной карман. На прощание Володя сказал ему, что, если Алексей использует ее как нужно, командование отряда представит его к награде.