Дурной ген

Глава 9 8 мая, 17:55

Продемонстрировав охраннику на проходной временный пропуск, Арья прошла через турникет относительно нового высотного корпуса бюро судебной медицины, расположенного по адресу Восточная 26-я улица, дом 421. После пребывания в более старом здании бюро на Первой авеню, 520, где базировались судебные эксперты, она словно оказалась в другой вселенной. В глазах Арьи эта вселенная была новой, современной и холодной, в отличие от старой, ветхой и тоже холодной.

В первый день стажировки в бюро ей устроили экскурсию по этому впечатляющему строению, так что она знала, куда и каким путем надо идти. Судебно-медицинские дознаватели занимали просторное помещение на пятом этаже прямо возле лифтов.

Когда дверь кабинки открылась, Арью встретил Дэвид Голдберг. Он придерживал стеклянную створку, отделяющую вестибюль от общего кабинета, где размещались дознаватели. Голдберг оказался низеньким, ниже Арьи с ее пяти футами шести дюймами, и выглядел несколько полноватым со своим круглым лицом, средней длины каштановыми волосами, сонными глазками и успевшей отрасти к вечеру густой щетиной. Одет он был в белую рубашку с расстегнутой верхней пуговицей, темный галстук с приспущенным узлом и коричневый мешковатый вельветовый пиджак. На макушке у него сидела черно-белая кипа, которую держала на месте заколка. Арья предположила, что ему тридцать с хвостиком и что в школе он вряд ли был капитаном футбольной команды.

— Доктор Николс? — спросил Дэвид.

— Именно так, — кивнула Арья.

— Добро пожаловать, — сказал он, жестом приглашая ее в кабинет. — Мой стол вон там, немного из ряда вон.

Хохотнув над собственной шуткой, Дэвид показал на один из столов у дальней стены, на котором, несмотря на включенный верхний люминесцентный свет, горела настольная лампа. Помещение наводняло целое море одинаковых металлических столов, к каждому из которых прилагалось офисное кресло на колесиках. В зависимости от характера хозяев, на одних столах царил порядок, а на других — хаос, но только за некоторыми работали люди. Арья предположила, что вечерняя смена уже началась.

Дэвид пошел впереди Арьи, показывая ей дорогу к своему столу, вещи на котором были отчасти систематизированы, и поэтому на поверхности оставался свободный уголок. Этот стол явно относился к захламленным. Перед расчищенным уголком обнаружился металлический стул с прямой спинкой, поставленный специально для гостьи.

— Прошу, — жестом предложил ей сесть Дэвид, а сам опустился в собственное кресло и подтянул его к столу. — Итак, вы на месячной стажировке в бюро и заинтересовались делом Керы Якобсен.

— Все верно, — подтвердила Арья.

— Чем могу помочь?

— Я читала ваш отчет, — сказала она» — и там кое-что упущено.

— Упущено? — переспросил он с намеком на обиду. — Вряд ли я что-нибудь упустил. О чем вы?

— Меня предупреждали, чтобы я не распространялась на эту тему, но, полагаю, вас можно ввести в курс на законных основаниях. Во время вскрытия внезапно обнаружилась одна деталь: погибшая была примерно на десятой неделе беременности, плюс-минус неделя. Значит, в районе первого марта имели место какие-нибудь шуры-муры, предполагаю, по взаимному согласию. А в вашем отчете нет ничего о ее любовнике.

— Никто не упоминал никаких любовников, — защищаясь, проговорил Дэвид.

— А вы спрашивали?

— Не помню, — признался он. — Возможно. Хотя погодите, ее мать вроде бы говорила о чем-то таком. Позвольте мне свериться с записями. — Выудив из-под бумаг клавиатуру, Дэвид вывел на монитор дело Керы Якобсен. — Так, вот оно. Помнится, когда я разговаривал с ее матерью и младшей сестрой, обе понятия не имели, что Кера употребляет наркотики. А когда я спросил, были ли у нее эмоциональные сложности, которые могли привести к употреблению, или, может, она испытывала физическую боль, они ответили, что нет. Но потом мать признала, что летом Кера порвала с давним бойфрендом, однако, по ее словам, дочь отнеслась к этому нормально и использовала разрыв как повод перебраться в Нью-Йорк, о чем с детства мечтала. Еще мать сказала, что в последние несколько недель голос у Керы по телефону был довольно невеселый, а буквально на днях она впервые заговорила о том, что может, вернется обpaтно в Южную Калифорнию. Для матери такое заявление стало совершеннейшей неожиданностью Но если не считать этого, по ее мнению, дочь была довольно уравновешенной женщиной, которой нравилось жить в Нью-Йорке.

— А имя того давнего бойфренда вы записали? — спросила Арья.

Она знала по опыту, что давние бойфренды, как фальшивые монетки, имеют тенденцию снова появляться, когда не ждешь. На последнем курсе в Принстоне она вообразила, что влюблена в своего однокашника по имени Брайан Хиггинс. Их первый секс оказался также и последним. Когда половой акт близился к завершению, Арья притормозила Брайана, объяснив, что сейчас, возможно, не самое лучшее время для подобных вещей, поскольку она как раз в середине цикла. Брайан ответил на это, что для секса всякое время хорошо, если занимаешься им с правильным человеком. К несчастью, его заявление оказалось ложным по обеим позициям. Мало того что Арья забеременела, так Брайан еще и отрицал свою ответственность, уверяя, что никак не может быть отцом, а даже если это вдруг он, значит, она сама его соблазнила. Потом, спустя год, когда она была в Бостоне на первом курсе медицинского факультета, а Брайан учился на юридическом, он вдруг нарисовался, поджав хвост, в надежде снова начать отношения. Арья решила, что уместно будет прямым текстом послать его на хер.

— Да, его зовут Роберт Барлоу, — сказал Дэвид. — Он на четвертом курсе мединститута, проходит клиническую практику в медицинском центре имени Рональда Рейгана университета Лос-Анджелеса.

— Ладно, будем считать, этот сорвался с крючка, — вздохнула Арья. Она хорошо понимала, что представляет собой клиническая практика, потому что сама когда-то прошла ее: была у нее в жизни такая ошибка. — А как насчет более позднего эпизода, когда жертва загрустила? Есть какие-нибудь объяснения, почему это случилось?

— Ее мать с сестрой сочли, что Кера просто тоскует по родне. От матери я узнал, что Кера была домоседкой и поддерживала теплые отношения и с ней, и со своей младшей сестрой, которая пока что учится в школе. Можете сами проверить: мать уже в пути и завтра будет в Нью-Йорке.

— Как насчет Мэдисон Брайант, которая тоже упомянута в отчете? — спросила Арья.

— И что?

— Вы описали ее как подругу и коллегу, — пояснила она. — У вас какое впечатление создалось: они действительно подруги или скорее просто знакомые?

— Мне кажется, подруги, — ответил Дэвид. — Но в то же время мисс Брайант сказала, что после рождественских праздников они виделись не так часто, как до этого, осенью. Ей показалось, что Кера плохо переносит нью-йоркскую зиму и предпочитает сидеть в тепле квартиры.

— Вы спросили у нее, был ли у Керы кто-нибудь? — поинтересовалась Арья.

— Нет, но один из патрульных сказал, что задал ей такой вопрос, прежде чем открыть квартиру, и получил отрицательный ответ.

— Наверное, вы расследовали немало передозировок? — спросила она.

— Целую кучу. — кивнул Дэвид. — У нас их в среднем четыре штуки в день, выходит, один случай каждые шесть часов в режиме двадцати» четыре на семь, и я вношу свою лепту в их расследование.

— А в нынешнем деле есть какие-нибудь особенности?

Несколько секунд Дэвид смотрел в пространство, а потом сказал:

— Пожалуй, нет, но мы нечасто видим, чтобы шприц оставался в вене, хотя такое, конечно, случается, особенно сейчас, когда фентанил так распространен. А еще я заметил, что у нее оказалось довольно много наркотиков, чуть ли не целый мешок. Похоже, она только-только пополнила запасы. Мое предположение, что вещество в новой партии оказалось гораздо чище, чем она ожидала. У нас уже бывали такие проблемы. Наркоманы часто считают, что концентрация наркотика не отличается от поставки к поставке. Лучшее представление мы получим, когда будет готов отчет токсикологов.

Внезапно телефон Арьи издал звуковой сигнал, означающий, что пришло сообщение.

— Подождите, — попросила она, достала трубку и прочла на экране: «Д-р Николс, пожалуйста, как можно скорее свяжитесь со мной. Нам нужно увидеться. Это срочно. Д-р Хендерсон».

— Что еще за новости, — пробормотала Арья. Пришла ее очередь ненадолго уставиться в никуда. Ей никогда раньше не приходили сообщения от главы кафедры патанатомии Нью-Йоркского университета, и разговаривать они прежде не разговаривали, насколько она помнила.

— Ну так что? — поторопил ее Дэвид.

— Извините, — ответила она, возвращаясь к реальности. — Кое-что произошло, поэтому нам пока придется закруглиться. Чего мне хотелось бы, так это получить контакты Мэдисон Брайант.

— Не уверен, что мне следует делиться с вами такой информацией, — нахмурил брови Дэвид и повернулся за поддержкой к столу Барта Арнольда, главы группы медицинских дознавателей, но тот отсутствовал на рабочем месте, успев улизнуть.

— Послушайте, мистер Голдберг. Я занимаюсь этим делом по прямому распоряжению главного судмедэксперта доктора Лори Монтгомери. Вы должны оказывать мне всю необходимую помощь, иначе вам придется выслушать приказ непосредственно от нее. Я ясно выражаюсь? — При необходимости Арья с легкостью умела передергивать или прибегать ко лжи во спасение.

— Конечно, — сказал Дэвид и снова повернулся к монитору, чтобы найти нужные сведения. Пока он записывал на листок адрес и телефон, Арья задала новый вопрос:

— Вам удалось поговорить с кем-нибудь из соседей Керы Якобсен?

— Да, я побеседовал с женщиной, которая живет в квартире четыре-a, это рядом с Кериной квартирой четыре-би, входные двери друг на дружку смотрят. Соседку зовут Эвелин Мабрай. Я запомнил, потому что у моей матери была такая же девичья фамилия. Похоже, соседка была последней, кто видел Керу Якобсен живой, и подобная информация, между прочим, лучше всего помогает определить время смерти, что бы там ни показывали в сериалах про криминалистов.

— И когда это было? — спросила Арья.

— Во второй половине дня в воскресенье.

— У вас не возникло ощущения, что Эвелин Мабрай была хорошей приятельницей Керы?

— Ничего подобного, — сказал Дэвид. — У меня сложилось впечатление, что дамочка склонна к легкой паранойе и затворничеству. К тому же барахольщица: у нее в квартире и повернуться-то негде.

Арья могла понять тягу к затворничеству, но не к паранойе и не к страсти набивать свое жилище барахлом.

— Вы спросили у Эвелин Мабрай, много ли к Кере ходило гостей, в частности — любовников?

— Я скорее думал о поставщиках наркотиков, а не о любовниках, но спросить ее спросил, да. Она сказала, что раньше к мисс Якобсен кто-то приходил поздними вечерами, раз или два в неделю, обычно не в выходные, но в последнее время перестал.

— Мужчина или женщина?

— Этого она сказать не могла, потому что никогда не видела гостей, только слышала, как они приходят и иногда — как уходят.

— А как насчет воскресного вечера? — не отступала Арья. — Вы спросили, заходил ли кто-нибудь к Кере вечером в воскресенье?

— Конечно, спросил, — несколько обиженно заявил Дэвид. — Она сказала, что рано легла и ничего не слышала.

— Как думаете, полиция устроит расследование?

— Думаю, нет, — ответил он. — Детективный отдел участка даже не поставили в известность. Что тут расследовать?

«Много чего», — подумала Арья, но промолчала.

— Послушайте, — продолжил Дэвид, — полиция не хочет делать лишнюю работу, особенно ковыряться со всякими передозировками. Это же куча возни с бумажками. Вы понятия не имеете, сколько документов им приходится заполнять. — Он вручил Арье листок с записями. Та взяла его, но тут же вернула обратно.

— Доктор Монтгомери попросила нас вести расследование в тандеме, — сказала она, умышленно избегая словосочетания «под надзором»: она не собиралась терпеть ничьего надзора, тем более фельдшерского, однако хотела изобразить, будто этот надзор все-таки есть. — Как насчет вашего телефона и контактной информации полицейских, которые приехали по вызову? И адреса Керы Якобсен?

Дэвид дописал на бумажку нужные сведения.

— Хорошо, — сказала Кера, забирая ее и поднимаясь. — Я буду на связи.

Дэвид начал отвечать, но она уже петляла между столами, пробираясь к лифту.