Душа без признаков жизни

ГЛАВА 16.1. Андриан

Поникший и мрачный Андриан семенил по оживленной улице города, спрятав руки в карманы пальто. То и дело дергался, как взвинченный шуруп.

Марлин… Если бы ты только знала… если бы знала правду… Чтобы ты сделала?

Он добрел до черного забора, опоясывающего местную церковь, и остановился. Задумчиво окинул взглядом кирпичное здание в три этажа: с пятью луковичными позолоченными главами, ослепительно сверкающими в лучах закатного солнца.

Ну да... теперь осталось только в веру податься. Святой сутенер Андриан, мать вашу...

Он поднялся на серую гранитную паперть перед внутренним притвором храма. Идти дальше не спешил. Стоял неподвижно, пока к нему не приблизился седой человек в черной рясе и скуфье.

— Знаешь, зачем перед пострижением в монахи выходят на паперть? — молвил священник, недавно преодолевший порог среднего возраста, — Это знак отречения от мира.

Андриан хмыкнул. Развернулся и побрел вдоль стены. Меньше всего ему хотелось вести беседы со служителем церкви. Неужели больше не на кого обратить внимание?

Однако новый знакомый его не оставил: поправил рясу и присоединился.

— Михаэль, — представился священник, однако Андриан решил молчать дальше.

Из окна выскользнуло дуновение ладана, смол и лампадного масла. Келейное, богоугодное амбре… Оно тянет за душу, щекочет потаённое. И временами Андриан зажигал аромалампы у себя дома, пуская по комнатам дым фимиама.

Понурив голову, он прошелся до дубового колодца с резными фигурами на вальмовой крыше и ответил, смотря на железное ведро:

— Андриан.

Михаэль приземлился на голый валун и задумался.

— Ты веришь в совпадения, которые судьба нам подкидывает?

Андриан снова хмыкнул.

— О чем вы?

— Только вчера читал про твоего соименника.

— Моего кого? Тёзку?

— Да, Адриана из города Никомидия. Он был язычником и служил чиновником императора Максимиана Галерия — гонителя христиан.

— Забавно… чиновник их убивал?

— Наблюдал, как их истязали. Как-то в одной из пещер, недалеко от города, поймали двадцать три верующих. — Священник поправил скуфью, скосившуюся набок. — Царь призывал отречься от глупостей, в которые эти люди верили, но, что бы он ни делал — они не сдавались и были готовы умереть.

— И какую роль здесь играет ваш Адриан? И я А-н-дриан, хочу заметить.

— Имена равнозначные, — отмахнулся Михаэль. — Он был начальником судебной палаты и спросил: какую награду они желают получить у бога за страдания?

— Бог выдает боль, а не подарки, — проскрежетал Андриан и отчего-то вспомнил о Марлин. Возможно, и стоит отвлечься разговорами. — Что же они ответили?

— Не видел того глаз, не слышали уши, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил бог… — проговорил священник так, как читает проповеди. — В итоге Адриан потребовал внести его в список осуждённых. Император приказывал, чтобы поданный отказался от безумия и вернул здравый ум, но Адриан заявил, что всё наоборот, и именно теперь он наконец-то прозрел. Познал истину. И будет надеяться, что его грехи будут прощены.

— Сейчас угадаю… — с ядовито-сладкой улыбкой заявил Андриан. — Его убили, и бог его простил.

— Ему молотом перебили ноги и руки, но да, простил.

— А вы, конечно, умеете вербовать в свои ряды... Талант налицо!

— Верующие поведали, что нынешние вре́менные страдания ничего не стоят в сравнении с той славою, которая откроется в них после, — продолжил Михаэль. — Необязательно воспринимать историю буквально. Важно другое: ты не знаешь, почему тот или иной случай имел место в твоей жизни и что принесет. Возможно, произошедшее содержит куда больший смысл, чем кажется. Суть вещей любит скрываться от нас.

— Я не говорил, что со мной что-то произошло.

— Но и не отрицал.

— Я на допросе?

— Думаешь, я полицейский под прикрытием? — засмеялся Михаэль.

— Ничему не удивлюсь.

— Так ты преступник? — пролопотал мужчина с иронией.

— Слишком громко сказано... Просто совершал дурные поступки, которые несвойственны… высокоморальным людям, — парировал Андриан, колупая пуговицу на рукаве. Затем откашлялся.

Ком в горле от вранья собрался? Нет, не просто дурные… я совершал отвратительные вещи!

— А ты думаешь, мы, священники, вроде чистых сказочных единорогов? — буркнул Михаэль. — Знаешь, как я пришел в это место? Точнее, даже не в это, а в один монастырь в Сибири, — скривился он, — я не местный. Был я молод и увлекался оккультными науками. Пыхал, как костерок, желанием отыскать гримуар. Говорят, что с помощью этой книги можно призывать демонов, а ее кровавые адские страницы обжигают людям глаза. Открой книгу, прочти заклинание, и демон почтит тебя присутствием. Захватывающе, а?

— Вполне… для умалишенного.

— Это только одно из моих увлечений было. Хотел я заполучить, значит, каббалу, интересовался экзорцизмом, некромантией и всё в этом роде.

Андриан не знал, смеяться здесь или плакать, а священник продолжал:

— Вот сколько тебе?

— Двадцать пять…

— А мне было, как помню, лет двадцать, когда я собрал тряпки в дорогу и отправился искать один мужской монастырь в глухих сибирских лесах. Ума не приложу, как меня не съели медведи, волки или не укусил энцефалитный клещ. Но я нашел!

— Подождите, — перебил Андриан, — к чему вам сдался-то монастырь?

— Мне приснился сон, что там, в подвалах этого священного места, прячут мой заветный гримуар. Я просто обезумел от желания добыть книгу! — Михаэль глубоко вздохнул, потирая рукой шею. — Монахам сказал, что ищу господа в сердце своем, видите ли, и вообще та-а-акого напле-е-ел, — протянул он с огоньками ужаса в глазах, — этакий духовник, жаждущий просветления.

Андриан прыснул коротким смешком.

— Остался я там на время. Монахи меня приютили, ибо на улице было минус тридцать. Снегом завалило, о-о-о… Дверь не отворить! В монастыре холодно, он всё-таки каменный, без благ цивилизации, огромный такой, с башенками, и отапливается, естественно, дровами. До сих пор вспоминаю запах тлеющих поленьев в каминах, где грелся целыми днями. Зато ночью, когда все засыпали, я тайком поднимался с кровати и спускался в подвалы. Жуткое место, скажу я тебе, — их подвалы. Паутиной заросло. Полы скрипят. Ходишь со свечкой и чураешься на каждом углу.

— В итоге вас поймали, да?

— Ха, никто за мной не следил даже! — Священник пожал плечами. — Но вот сижу я, одинокий и поникший, на ледяном каменном подоконнике, размышляя о том, что мог упустить. Ведь я обошел всё в подвалах. Но ничего не нашел! Сижу, сижу, и вдруг кличет меня какой-то старик. Сейчас-то он для меня уже и почти ровесник, — невесело прыснул Михаэль, — а тогда, на мой юный взгляд, был мумией в серых лохмотьях. Облезлый уже, лысеющий... Хотя борода у него длинная: до самого пояса. Но не суть. — Он отмахнулся и цокнул языком. — Я недоумевающее оглядел старика, а он давай со мной говорить!

«И давно этот нечестивый тебя искушает?» — пробормотал старик в лохмотьях.

«О ком вы?»

«О присосавшемуся к тебе демонёнку, — продолжал длиннобородый. — Последуешь за его желаниями и потеряешься навсегда в чертогах. Не смотри в красные глаза — это зеницы твоей смерти».

— Это точно был монастырь, а не пристанище душевнобольных?

— Ты прав. Безумие. Но… я понял, о чем он говорит.

Андриан отпрянул от колодца и сел рядом с Михаэлем.

На улице похолодало, а в небе проявилась тонкая серебряная луна, освещая опустившуюся на мир полутьму.

— Видишь ли… — Священник поежился и наклонился ближе. — Человек с красными глазами привел меня в этот монастырь.

— У какого такого человека могут быть красные глаза? Альбиноса?

— Считай, что я выжил из ума, но… я не думаю, что это существо можно назвать человеком. Старик Досифей. Так звали длиннобородого, и он назвал это существо — нечестивым. Демон. Вот кто это был! Я так считаю... Он приходил ко мне во снах, поведал о том, как найти гримуар, — Михаэль покачал головой. — Красивый парень с лакричными волосами, с мудрым лицом, на котором сверкали красные глаза. Тогда я думал, будто вижу то, что не видят другие. Видения. Озарения. Он внедрил мне огненное желание найти чертову книгу. И я из кожи вон лез ради нее!

— То есть вы пошли за тридевять земель из-за каких-то снов? А еще меня называют чокнутым… — с обидой рыкнул Андриан и взъерошил себе волосы. — Так вы нашли, что искали? Или предостережения старика напугали?

— Старик сказал, якобы сам покажет то, что я так страстно ищу.

Михаэль смолк, прислушавшись к вечернему звону колоколов, и Андриан жестом попросил священника продолжить рассказ.

— Досифей пригласил пройти с ним, вывел из монастыря и повел к обвалившемуся зданию на холме поодаль. Большая часть сооружения давно обвалилась и скрылась под сугробами, а сохранившееся остатки были прорезаны двумя ярусами оконных проемов, даже колокольня старая имелась, но своды уже давно обрушились. Пол сильно вспучился. Когда мы забрели внутрь, посередине комнаты стояла шестидесяти дюймовая статуя монаха, поднявшего одну руку. В другой — по-видимому, находилась библия, трудно сказать… Статуя видала лучшие времена. Зато сохранились фрагменты настенной росписи с какими-то несуразными иероглифами. К моему удивлению, Досифей нашарил пяткой люк. Оказалось, что у здания есть подвал.

— Ага... Вы не там искали.

— Мы зажгли свечи. Осторожно спустились по короткой винтовой лестнице. Из короткого — только она. Коридоры, словно лабиринт какой-то! Честно говоря, мне хотелось драпать с этого подвала, что есть сил, но Досифей схватил меня за рукав и потащил следом. Я уже думал ударить старика и сбежать. Но сдержался. Дошли мы до потрескавшейся гнилой двери и Досифей, окинув меня взглядом, толкнул вперед. В темное помещение… Я поднял свечу и передо мной воцарился пятигранный алтарь. Это место я и видел во сне.

— Там была книга?

— О нет… Досифей поведал мне, что когда-то в этом самом месте священники совершали обряд экзорцизма. И по сей день из стен заброшенного здания доносятся крики и вопли. Там старик одел на меня крест. Поныне его ношу, кстати, и прочитал что-то на латыни, будто обращаясь к неведомому. Свечи, которые мы держали в руках, вспыхнули бурным пламенем, и я заметил, как нечто — чернее самой черноты — проявилось за спиной старика, а он лишь чопорно продолжал выговаривать мольбы. Веришь ты или нет, но в тот момент у меня, как петлю с шеи сняли! Склизкую и холодную… Когда мы покинули то место, я осмелился спросить у Досифея о гримуаре. Он улыбнулся мне в ответ и покачал головой — с таким лицом, словно я идиот.

«Темной книги здесь нет, но в стенах этого места она побывала, впервые подарив жизнь нечестивому зверю с кровавыми глазами. Он вёл тебя к себе в объятья, чуя слабость. Здесь тебя ждал конец».

«Он хотел убить меня?»

«Убить? Нет никакой смерти, парень. Ты и впрямь идиот, — грубо ответил Досифей, — демон хотел забрать твое тело».

— И после всего этого вы стали священником?

— Как видишь. — Михаэль глядел исподлобья. — Другие монахи потом рассказали мне о Досифее. Они называли его юродивым. Экстрасенс, если не понял. Когда я обратился в веру, то спросил Досифея: как он узнал, что со мной происходит?

«Я увидел, как демон смотрит твоими глазами, — говорил Досифей, — как он овладевает тобой, использует тебя. Он бы лишил тебя плоти… навсегда, а душа бы твоя застряла в этом мире».

Андриан сидел с выпученными глазами, нервно перебирая собственные пальцы.

— Если бы я рассказал такое своему психологу… — Он зацедил сквозь зубы воздух.

— Да, история не для всех ушей, — согласился Михаэль.

— И как люди реагируют на нее?

— О, ты один из немногих, кому я решил рассказать.

— С чего бы это? — удивился Андриан.

— Не знаю. Но теперь мне кажется, что моя откровенность была тебе очень необходима, — закончил Михаэль, поднялся на ноги и похлопал его по плечу. — Разве психолог нужен не для того, чтобы иметь возможность выговориться по любому поводу? Может тебе будет легче поведать о своей беде — мне?

Андриан на мгновение задумался, прикусив щеку изнутри.

— Можно попробовать. К тому же… Я вам верю. Хотелось бы побольше разузнать об этом вашем… демоне в голове.

***

Жизнь превратилась в вулкан. Дни — в лаву, что тянется медленным потоком, и чем ниже спускается часовая магма, тем плотнее Андриана охватывает, тем сильнее раскаленное желание сорваться. Броситься обратно.

К ней…

Вот уже четвертый день он лежит в постели. Ел ли он последние несколько суток? Сложный вопрос. Зато внутренности что-то изрядно жует и расплёвывает по углам.

Он пытался запретить себе думать о Марлин, но не вышло. В ночном небе — мерцают серебристые глаза. Дождь шлепает по окну увесистыми каплями, и каждая кричит: Марлин! Каждый щелчок о стекло возрождает сцену под дождем, тепло ее тела, запах акватических духов с сиренью и жасмином.

Несколько раз Андриан выходил из дома и брёл к отцу Михаэлю. После путешествия в Обитель он много размышлял о том, что будет с ним после смерти, и отчего-то стало приятно проводить время со священником. Он интересовался у Михаэля историями из библии, и тем, что известно об архангелах. Сравнивал с историями, которые успел обронить Гламентил. Вряд ли в ближайшее время доведется увидеть наставника, так что было занятно строить в голове теории о жизни после смерти. Об Обители.

То и дело Андриан осматривал оригами из лисенка, которое обрело место на полке рабочего стола. Иногда брал фигурку в руки и водил указательным пальцем по бумажным сгибам, шелестел краями ушей зверька. Андриан хотел его выбросить, разорвать… Режущее напоминание о Марлин. О первой встрече. Но он — не мог.

Андриан перевел измученный взгляд на окно и заметил старого знакомого.

— Какие птицы к нам пожаловали, — саркастично бросил он и распахнул окно, открывая Феликсу и хладному сквозняку путь в спальню. — Почти неделю не виделись, а?

Андриан сел на пол. Феликс приземлился напротив, заинтересовано склонив голову.

— Ликуй. Больше мы с Марлин не видимся, — еле слышно проговорил Андриан, неловко отворачиваясь. — Ты был прав. Я подверг ее опасности.

Феликс подлетел ближе, приземлился к Андриану на колено, а затем — ужалил в лоб и вылетел из комнаты: обратно на улицу.

Что я опять не так сказал?!

Андриан потер шершавым рукавом лицо и завалился на спину, закинув руки под затылок.

Из кармана раздался звонок телефона.

Он поднес экран к глазам и съежился: узнал номер Марлин. В тот день Андриан удалил его, чтобы нароком не позвонить, но до их прощания звонил девушке так часто, что уже успел запомнить цифры наизусть.

Боясь ответить, он окаменел. Из глубин сознания вырывалось неукротимое стремление увидеть Марлин, прикоснуться к ней, услышать голос… Андриан схватил это желание за горло и утопил в чувстве ответственности за ее жизнь.

Сбросил звонок.

Сел и опустил голову на колени. В уши влилась тишина — тяжелая, глубокая, все звуки приобрели напрягающую отчетливость. На кухне капает кран. Ветка скребется о стекло. Ветер свистит, протискиваясь в щель неплотно закрытой форточки. Каждый выдох плывет и медленно замирает…

Тишина поглощала.

Нет, его поглотила не тишь, а Марлин. Бесповоротно. Навсегда…

Словно скрип ногтей по доске звонок раздался снова. Именно так его слышал Андриан. Видеть номер Марлин — невыносимо. Точно в висок забивают длинный гвоздь, а затем прокручивают в голове, разрывая мозги.

Рука сама потянулась к телефону. Всего один раз — ответить. Один раз. В момент принятия вызова внутрь Андриана вломился звонкий крик:

— Андри, ты мне нужен! В дом кто-то проник. Ответь!

В голове взорвалась граната. Он подскочил на ноги и впился ухом в телефон.

— Я еду!