Душа без признаков жизни

ГЛАВА 23.2. Феликс. Планета Акхета

Любовь Этель оказалась куда изнурительней, чем Феликс думал.

Первые раз пять — ему понравилось, но спустя два дня он устал от ее внимания, и шуток Андриана и Глэма про недвусмысленные стоны с каюты. Этель желала его не только потому, что их мужчины не любят заниматься утехами, но и потому что качество, гипертрофированное в ней — похоть.

Джекпот!

Мечта извращенца…

Третий день у Феликса сладко ныли все мускулы в теле. Даже там, где их быть-то и не должно... И он очень хотел разузнать, как снять амулет материализации со своей шеи, прилипший, словно тюремная неубиваемая татуировка. Заниматься любовью — бесспорно приятно, но с каждым часом всё острее возникает желание вернуться на Землю и убить себя. А что-то глубоко внутри твердит: делать этого не стоит.

«Что бы ни случилось, не смей убивать себя… Небо затянуто облаками, за которыми скрыта твоя истинная природа…», — вспоминал Феликс слова шестикрылого существа из своего видения в квартире Андриана. Теперь он четко знал: это кто-то из высших. Но кто?

Демоны не скрывали отвращение к развлечениям Феликса и капитана. Один Тристан сдерживался: делал вид, будто не в курсе.

Капитан тем временем рассказывала новообретенному любовнику много любопытного о планете Акхета. Феликс лежал с Этель, укрывшись черными мехами, пропахшими дымом и солью, но кожа девушки грела лучше, чем батарея.

Температура тела демонов — выше человеческой.

Вечерами Феликс долго не мог уснуть от качки. Жизнь мореплавателя его никогда не прельщала. Но Этель опьяняла не хуже крепкого абсента и так изматывала, что в итоге он засыпал от бессилия, а девушка щебетала и щебетала в уши, возвращая его окунуться в медовое поле душистого табака.

— Призрак? То есть на Мрите ты ни жив ни мертв?

— Фактически еще жив. Если это можно назвать жизнью… Скажем, я сменил тело без возвращения в Обитель.

— Так только демоны могут, — нахмурилась Этель.

— Я особенный. Слишком крут, чтобы возвращаться в Обитель не по своему желанию.

— А если серьезно?

— Не знаю. Нечто необъяснимое произошло в вечер моей смерти. Наставник сказал, что это недоразумение.

Этель рассмеялась.

А чего не хохотать-то? Судья Феликс — сплошное недоразумение.

— Разве ты не стремишься вселиться в человеческое тело?

— Мы часто погибаем после вселения. Приходится ждать перерождения в Обители. А на нашей планете дети редко рождаются, как ты мог заметить. Думаю, не в этот раз… Мне нравится жизнь капитана корабля.

— Жаль, что на моей планете никто не знает об Обители.

— Да знают. Просто молчат. Так принято на планетах манров. У вас не получается спокойно жить дальше, когда внял откровению о смерти. Вот и остаетесь в неведенье. А на нас… низших, правило не распространяется.

Феликс прижал девушку к себе и рьяно поцеловал в шею.

— Не надо употреблять это слово.

— Какое?

— Низшие. У вашей касты есть название. Аталы. Ракшасы.

— Брось…

— Я знаю, что вам это не нравится. Кому понравится?

Этель погладила его щеку, одаривая теплой улыбкой, но затем опустила глаза, словно виноватый ребенок.

— Предпочитаю не забывать, что я из низших. Это важно. Если кто-то захочет задеть.

Она заправила рубиновую прядь волос за ухо, и Феликс приподнял ее подбородок.

Почему она отводит взгляд?

Этель слишком часто стала это делать после совместных ночей, и Феликс не понимал причины. Она обижена? Или хочет что-то сказать, но запрещает себе? Не настолько он плох в постели, чтобы каждый раз грустить после секса.

Он читал в лице девушки сомнение и вину. Или, может, предстоящую боль утраты?

— А как насчет тебя? — спросила Этель и стала медленно спускаться с горячими поцелуями от его ключиц до груди. Кровь застучала в висках. — Что делает судья на вашей планете?

Гладя Этель по обнаженной спине, Феликс глубоко вздохнул и закрыл глаза. Мышцы напряглись от томления.

— Выясняет, виновен ли человек в преступлении, или разрешает конфликт между людьми. Решает, кто прав, а кто виноват. Затем выносит приговор.

— Приговор?

Девушка одарила его жадным взглядом из-под невероятно длинных ресниц.

— Ну, убийцу, к примеру, отправляют в тюрьму.

— А ты отправлял?

— Да, довольно часто.

Издав стон удовольствия, она облизала губы и спустилась с поцелуями ниже, он почувствовал ее губы в районе живота.

Феликс отогнал воспоминания о работе, вусмерть его расстраивающие.

Прошло полтора года с того момента, когда он вынес последний приговор в своей жизни. Подсудимого звали Фома Зуев. Не раз бывало, что судьи отправляют за решетку людей невиновных, либо вина которых по конкретному составу преступления не полностью доказана. Фома Зуев был одним из таких несчастных. Его подставили. Феликс знал. И всё же приговорил его к девяти годам заключения в колонии строгого режима.

Этот человек не был законопослушным, нет. Он и раньше попадался на правонарушениях и кражах, отделываясь штрафами. Но что это меняет? Феликс вынес то решение за нехилую денежную мотивацию от людей, прикрывающих настоящего виновника.

Обреченный взгляд Фомы Зуева отпечатался в сознании, то и дело всплывал перед глазами Феликса, такой взгляд — сопровождал лицо большинства подсудимых в момент решающего слова. Сроднившиеся в чертах: страх и гнев. Брови сведены, прокапывая вертикальные морщины, пристальный взгляд под напряженными веками, губы оттянуты назад. Но из всех подобных, серо-голубые радужки Фомы — он запомнил навсегда.

Глаза жертвы его алчных интересов, до того мерзких, что он открестился от них и подавлял любые всходы совести. Тем вечером Феликс и получил пулю в грудь. Интересно, радовался ли Фома Зуев, узнав о его смерти? Посчитал ли возмездием свыше?

Да, воспоминания о работе расстраивали Феликса... Как и осознание, что больше он к ней не вернется. Ну и зачем ворошить то, что нагоняет боль?

— Трибунал Обители тоже отправляет виновные души в карцер или на очищение, — сказала Этель. — А мы на Акхете предпочитаем сами решать конфликты.

— Как же? — сухо спросил Феликс.

Этель села сверху и зажала ему рот поцелуем. Феликс крепко впился пальцами в ее бедра, девушка отстранилась и продолжила:

— Обычно деремся, пока один другого не прикончит. Иногда нас судит король.

— Вы дикари, ты знаешь? Эта планета… внушает жалость к ее обитателям. Этот запах, отвратительная еда, вечная тьма. — Феликс прижался носом к шее Этель, вдыхая сладкий аромат. — Кажется, ты единственное, что здесь приятно пахнет. Пожалуй, не выпущу тебя. — Он сжал ее в объятьях, кусая за ухо. — Буду весь день лежать и дышать твоим запахом.

Она рассмеялась, с удовольствием нежась в руках Феликса, но тоска вновь пробралась в улыбку на ее карминовых губах.

— Мы не выбирали эту жизнь. И не хотим вселяться в вас, но такова наша природа. По-другому не стать высшим. Мы, аталы, не способны быстро накапливать энергию, как другие касты. Но можем ее своровать. А как потрясающе оказаться на планетах манров. Попробовать вашу еду. Полюбоваться природой!

— Я бы с удовольствием показал тебе наша планету, Этель.

— Невозможно.

— Почему? Через портал пройдешь со мной в виде призрака, вы же умеете выходить из тела. Даже создавать порталы умеете. Атрикс ведь…

— Нет, Фел, — перебила Этель, хмурясь и сжимая его шею. — Через создаваемый нами портал, мы посылаем на планету Мрит отголосок себя, вроде того, каким сейчас существует Гламентил, а когда пробиваем путь в человека, то наша душа переносится и выталкивает душу хозяина, или сливается с ней, питаясь энергией. Затем, спустя время, мы либо погибаем вместе с человеком, либо успеваем вернуться на Акхету. Но попасть туда по-другому я не могу. Мы не создаем червоточины, как высшие. У нас иная природа.

— Я попрошу Глэма взять тебя с нами, — не уступал он.

Этель улыбнулась так, что Феликс почувствовал себя дурачком.

— Ты серьезно думаешь, что высшие на такое идут? Они нас презирают! Строжайше запрещено пускать демонов на земли манров.

— Но…

— Феликс, — Этель приложила два пальцы к его губам и пригладила каштановые волосы. — Спасибо, что ты не относишься к нам, как к отбросам. И давай закончим этот разговор. Он внушает ложные надежды. Лучше… займемся чем-то более приятным.

Следующие несколько часов Феликс дрейфовал на волнах женских ласк, забывая, что время существует. Здесь — в каюте капитана — оно текло слишком быстро, и дни пролетали незаметно. Он не хотел заканчивать плаванье. Сейчас — он жил.

Вспотевший после секса Феликс вышел на палубу, чувствуя гнетущую пустоту. Ветер приятно остудил разгоряченную, влажную кожу, зашевелил волосы на макушке. В голове вдруг зародился вопрос.

Что если остаться? С Этель. Будут вместе бороздить океан, а ночью заниматься любовью.

Бурлящие волны насиловали деревянную кайму борта, а в легкие проникал морской бриз. Феликс сел на носу корабля. Рядом Андриан и Гламентил обсуждали план бегства с Акхеты.

Вчера он наблюдал, как Андриан рыбачил, целясь гарпуном в воду, и после десятки неудачных бросков поймал серую метровую рыбину, однако Тристану пришлось его разочаровать словами: она ядовита. Всё на этой планете — либо ядовито, либо отвратительно. Тогда парень забросил идею нормально поесть, и Феликс слушал, как они с Гламентилом ворковали о Марлин. В раздражении чуть не накинулся на Андриана.

Он так и не простил ему роман со своей женой. А как простить?

Картина их любовных утех терроризировала мозг.

«А я здесь. Трахаю твою жену», — снова пронеслось в голове, одновременно с бурным желанием дать парню пинка и сбросить в кипящее море. На корм местным водяным!

До сих пор не хотелось верить, что Андриан так поступил. Но с чего бы ему отказывать себе? Марлин сама кинулась в объятья и, более того, рядом с Андрианом выглядела счастливей, чем обычно.

«Ты мертв, — говорил себе Феликс, — она имеет право спать с кем захочет, она не знает, что новый любовник твой убийца. Не знает, какая он паскудная мразь. Но ведь Андриан спас меня. Нет — лучше бы он дал мне сдохнуть!»

Феликс безмолвно наблюдал за Андрианом, пока тот не замахал руками, подзывая к себе.

— Я нашел съестную жратву, — сказал парень, протягивая кусок жареного мяса, который, к удивлению Феликса, не отдавал зловонием, как остальная местная еда. Феликсу несколько дней скручивало живот от голода. Сейчас он почти захлебнулся слюнями. Андриан продолжил, слегка поутухнув: — Не мраморная говядина, конечно, но съедобно. Я уже затрахался целый день блевать!

— Зато ты теперь знаешь, что блевать у наветренного борта — плохая идея, — засмеялся Феликс, вспомнив, как Андриана обрызгало собственной рвотой.

Гламентил тоже расхохотался, сверкая в темноте пламенными зелеными радужками. Ночь струилась между мужчинами, текла по серым парусам, и Феликс начинал чувствовать себя кротом под землей. Он старался разглядеть что-нибудь у берегов. Но ничего… Только очертания скал и пустошей.

Город показался на следующее утро.

Феликс уснул пьяный у стены на нижней палубе — с кружкой горькой выпивки в руке, — он очнулся, ощутив, как чей-то сапог ткнул под ребра.

— Подымайся, алкаш, прибыли, — усмехнулся Андриан.

Почти слепой от злости, Феликс ощетинился и возжелал размазать парню физиономию, но, поднявшись на верхнюю палубу, остыл.

Могучий утес прорезал влажный туман. С берега прилетел гулкий вой и шум бьющихся о камни волн.

Пока корабль швартовался, Феликс ахнул, разглядев, что это не просто гора. В ней выбиты двери и окна. Центральный вход — разверзнутая пасть черепа. Глаза каменного чудища святятся оранжевым пламенем в вечной ночи, пробуждая помесь ужаса и восторга.

— Добро пожаловать на Утёс Черепа, — презентовал один из матросов.

Вместе с Гламентилом, Андрианом, Тристаном и Этель — Феликс спустился по трещащим сходням, но на берегу его подхватили под плечи демоны в черных плащах, похожие на стражников, вроде почивших Кора и Дрика, и потащили через главный вход каменного дворца.

Если вы читаете эту историю, поддержите, пожалуйста, лайком или комментарием. Они бесплатные :)