Душа без признаков жизни

ГЛАВА 19.2 Феликс

«Господи, нет, это не она, кто угодно, но не она», — ужаснулся Феликс, не решаясь обернуться. Однако призрак женщины сам проявился перед ним.

Дьявол… Мать Марлин?

— Анна?! — обескураженно вскричал Феликс. — Ты… тоже на Земле?

— Как видишь, — фыркнула она и ехидно пропела: — И о-ла-ла, мечты сбываются! Больше всех я хотела встретить здесь тебя. Умоляю, расскажи, как ты страдал умирая. Порадуй старушку. Я ждала, когда ты откинешься, так лелеяла эту сладкую мысль…

— Рад твоему счастью... Но почему ты не ушла? Какое дело не завершила? Не успела убить меня? — рявкнул он. — Опоздала! Это сделали и без тебя. Можешь сваливать в преисподнюю.

— Узнаю́ зятя, — захохотала Анна.

Она выглядела моложе. Сколько ей? Лет двадцать пять?

«Безумно похожа на Марлин», — подумал Феликс, и желание язвить остыло.

Анна ругала дочь за отвратительный выбор. Она презирала Феликса, а когда он объявил, что Марлин согласилась выйти замуж — Анна плеснула горячим чаем Феликсу в лицо. Он ненавидел тёщу лютой ненавистью, и тайно радовался, когда этой мегеры не стало.

— Думаю, следует оставить вас, — сказала Калитурнак и, похлопав костлявой рукой по плечу Феликса, скрылась во тьме кладбища. Стала громко кликать Демьяна, точно пёсика.

— Серьезно, — продолжил Феликс, поднялся с места и кивком головы предложил Анне пройтись, — что ты здесь делаешь? Страдаешь от одиночества?

— Такие, как я, — получают удовольствие от одиночества.

— Тогда какого хрена ты сводила меня с ума?

— Марлин не понимала, что рядом с тобой будет чувствовать себя несчастной. Я должна была избавиться от тебя, Фел. В твоих руках она — марионетка, делала всё, что скажешь. Я не могла этого допустить!

— Я люблю Марлин! Никогда не обижал ее, я… — Феликс запнулся, вспомнив слова жены об изменах и беспросветном эгоизме, — козел…

Анна ахнула, хватаясь за сердце.

— Смерть невероятно меняет людей, да? — засмеялась она. — Ладно, забудем старые обиды. По крайней мере, Марлин осталась при деньгах после твоей смерти. А я сама не знаю, почему до сих пор не вернулась. А ты чего застрял?

— У меня причин полно. И нет никакого решения. Представляешь, как меня это бесит? У меня нет решения проблемы. У меня, Анна! Меня!

— Выход есть всегда. Ты же знаешь, Фел.

— Но как не ошибиться с тем, какой из выходов выбрать…

Анна улыбнулась так, как никогда не улыбалась ему (не криво, скрывая отвращение, а по-настоящему), взяла под локоть и повела в знакомом направлении.

Собственная усыпальница запорошилась белыми сугробами. Усилился морозный ветер. Снежные хлопья продолжали сыпаться, и всё глубже пряталась история.

Фотографии на каменных плитах покрылись льдом, исказив лица почивших этой истории, а у двух могил, параллельных друг другу, но со скелетами женщины и мужчины, противоположных во всем и презирающих свое родство — два призрака замерло холодными бездыханными скульптурами.

— Когда ты умер, Мари приходила сюда. Каждый день. Она засыпала на лавочке у твоей могилы. У меня сердце сжималось, видя, как дочь разговаривает с надгробием.

— Я знаю...

— С момента вашего знакомства — ее жизнь закончилась. Она жила твоей жизнью, Фел. Не своей.

— Знаю, — повторил Феликс, отворачиваясь от взгляда Анны. Едкого взгляда кобры. Любое ее слово — плевок яда, предвещающий гибель. Так было всегда. Она являлась, травила, а затем выскребала душу Феликса, чтобы заменить чем-то иным.

Угрызениями совести.

Анна… моя роковая тёща.

— Ты не заслужил ее.

— Я заслужил любовь Марлин лишь одним своим поступком, а она каждой минутой, которую была рядом.

***

Сквозь стену Феликс вошел в здание суда. Размеренным шагом поднялся по лестнице. Направо, затем налево и вот он — кабинет номер 33.

Когда-то его собственный кабинет.

Помещение тускло освещалось желтой луной и звездами. По обычаю рука проскользнула вдоль рабочего стола, проверяя присутствие пыли.

Грязище…

Впрочем, другого Феликс и не ожидал.

Бумаги сложены криво, некоторые скомканы в снежки (почему не в мусорке?); ручки разбросаны, как попало; компьютер стоит не ровно посередине стола, а противно косо.

Правый глаз задергался.

Феликс приблизился к подоконнику и вздохнул с облегчением. Горшок с красными цветками антуриума — живой и до сих пор возвышается на законном месте: в трех сантиметрах от оконной рамы. Однако пыль с листовых пластин никто не стирает. Мерзость. Почему кругом свиньи?

Он задумался.

Противна ли другим его любовь к порядку? Кто больше нравится Марлин? Он, или живущий в извечном хаосе, сутенер? А для нее это важно? Ей всё равно, из какой помойки вылез Андриан, всё равно, когда Феликс истекает пеной у рта при виде немытой посуды, без разницы, бедный ее парень или богатый, судья или вор — она тот человек, который смотрит куда-то глубоко в глаза, проникает в душу, исследует территорию и принимает со всеми пороками и достоинствами, неважно, что из этого доминирует. Возможно, кто-то назовет ее монстром. Ведь она не видит разницы между плохим и хорошим. Или видит, но не считает важным. Важны только чувства.

Бетонным столбом Феликс застыл над цветком. Вспомнил, проговорил и попробовал на вкус каждое слово Марлин. Изменник. Эгоист. Руки затряслись. Он сжал их в кулаки, не отводя взгляда от антуриума.

Зубы заскрежетали от гнева: на себя, на судьбу, на Андриана, на собственную ничтожность, на вечное стремление к... порядку?

Феликс схватил керамический горшок и бросил в стену. Раздался сокрушительный звон. Куски керамики разлетелись, застучали по полу.

Триумфально взглянув на собственные руки, Феликс раскрыл рот.

Я… прикоснулся… снова к чему-то прикоснулся… смог прикоснуться!

В глазах разразилось пекло, и волна безумия хлынула в голову. Следующий час всё в здании: гремело, звенело, трещало и подвергалось линчеванию.

Феликс смел со стола документы, намеренно перемешав страницы: так, что их сотня лучших детективов обратно не соберет. Запрыгнул на стол и яростно лягнул ногой компьютер. Тот рухнул на пол и хрястнул. Спрыгнув, Феликс с грохотом опрокинул стол. Бросился к полкам с толстыми судебными делами — старым судейским молотком разбил разделяющее их с миром стекло, после чего запустил молоток в окно. Оно зазвенело и треснуло.

Феликс выбросил на пол папки, разрывая содержание на куски, а затем повыдёргивал ящики, разломал ногами.

Первый раз за всю жизнь он ощутил прилив жадной любви и вожделения к хаосу, почувствовал умопомрачающее, дикое наслаждение. Но ведь этого мало! Он добил и разнёс в кабинете всё, до чего смог добраться, разгромил зал судебного заседания.

Каким-то чудом умудрился оглушить охрану. После чего выскочил вон и перевернул вверх дном соседние кабинеты.

Забежал в архив суда. Раздался грохот, треск мебели, бряцанье и звон стекла. Феликс уничтожал всё, что видел и не оставлял ни одного метра, который слишком упорядочен и правилен. Он вывалил и разорвал судебные дела в архиве, важные документы в кабинете председателя — часть утопил в туалете.

Спустя час — гнев утих, и Феликс вернулся в родной кабинет. Он упал спиной на груду бумаги, раскинул руки и стеклянными глазами упёрся в потолок.

Каждый работник этого проклятого суда бледнел, вспоминая скандал, разразившийся на следующее утро.

***

Восседая в гостиной, Феликс слушал экстренные новости (прошло несколько дней, а они по-прежнему блеяли с экрана телевизора) и ухмылялся.

Со сладким удовольствием он посмеивался над очередной теорией прессы. Записи с камер наблюдения в суде — забарахлили, а затем, как ни в чём не бывало, заработали вновь.

Вот она! Сила полтергейста!

Никто так и не узнал, что на самом деле произошло. Истина скрылась за воротами потустороннего мира. Феликс и сам до конца не понял, как умудрился взаимодействовать с мебелью, тем более вещи снова не реагировали на прикосновения. Неважно. Главное — на душе стало чуть легче и теплее. На лысом, преющем поле выросла зеленая травинка и дала надежду, что земля — не мертва.

Марлин сидела на пушистом ковре перед экраном, и, прихлебывая миндальный латте — увлеченно, с задорным взглядом, — слушала истории СМИ. Она не заметила, как вернулся Андриан.

Парень подкрался сзади и резко вцепился ей под ребра. Она вскрикнула. Звонко рассмеялась и толкнула Андриана в грудь, но он крепко стиснул Марлин в объятьях, расцеловывая в лицо и плечи, пока та игриво брыкалась.

Тошнотворное зрелище.

— Первое Рождество, которое я буду встречать с любимой, — съёрничал парень.

А это — почти рвота.

Феликс, злорадно гримасничая, перекривлял его слова и с отвращением сплюнул, однако Андриан делал вид, что его не слышит. Слюна рассосалась дымной струйкой. Марлин шустро льнула к елке. Горьковатый запах хвойных веток обвеивал теплую, светлую гостиную. Сияя широкой улыбкой, девушка смотрела на Андриана и щелкала пальцами по красному шару с золотистой бахромой: игрушка тихо позвякивала и качалась маятником.

— Нравится? Мы с Крис украсили.

— А я уже закинул под ветки маленький презент, — похвалился парень и указал на низ дерева.

— Маленький? — Марлин подобрала упаковку в половину ее роста: укутанную серебристой оберткой и розовыми лентами. — Праздники ведь еще не начались.

— На праздники что-нибудь другое соображу, а сейчас... открывай.

Шурша оберткой, она распаковала подарок и обнаружила свой портрет. Андриан изобразил ее в голубом платье на фоне звездных мириад Обители.

— Потрясающе, — нежно проворковала девушка, обнимая картину, затем поставила раму у стены и подбежала к Андриану, поцеловала и запрыгнула к парню на руки.

Феликс наблюдал за парочкой три дня. Пытался убедить себя, что они не будут вместе, но Андриан с Марлин выглядели счастливыми, а в груди Феликса жгло огнем.

За окном раздался раскатистый гудок автомобиля. Марлин ахнула и поторопилась на улицу, по пути выкрикивая объяснения:

— Это Яра! Я опять забыла у нее в гостях сумку.

Андриан кивнул и вдруг перевел взгляд на Феликса, сидящего в кресле, задумчиво опершись о кулак. Тоже опустился в кресло — теперь они сидели напротив друг друга.

— Повеселился в суде? — осклабился Андриан.

— Отвали, — прорычал Феликс. — Можешь дальше делать вид, что меня не видишь или снова попытаешься что-нибудь выкинуть, дабы я ушел?

— Ты сам напросился на грубость. Не было выбора.

— У тебя один выбор: собрать манатки и унести зад в ту помойку, откуда вылез.

— А может, тебе пора свалить отсюда?

— Какое право ты имеешь указывать мне?! Такие, как ты, мне ноги целовали!

— Ах! Как же я забыл? — Андриан так старательно изобразил ужас, что захотелось провалиться в подвал. — Великий Феликс Ларский. Все в полной красе падайте ниц и целуйте в задницу!

— Заткнись! Не надейся остаться здесь, щенок. Марлин сама тебя выкинет. Вопрос времени.

— Я вижу другое. Вижу, что ты теперь урод в ее глазах. В сравнении со мной, а?

Феликс сжал кулаки до хруста. Зубы — до натужного скрипа. Будь хоть одна возможность, он бы бросился на парня и удушил цепью на шее. Вместо этого, Феликс твердо и спокойно отчеканил каждое слово:

— Ты паразитическая форма жизни... сидишь в моём кресле, в моём доме, практически живешь моей жизнью. Почти что я. За исключением того, что ты ничтожный кусок дерьма!

— О, сейчас распла́чусь... Только знаешь что? Это всё не твое. Знаешь почему? — Андриан наклонился в его сторону, одарив паскудной ухмылкой. — Потому что ты сдох. А я здесь... трахаю твою жену.

Мышцы Феликса напряглись. Андриан ухмыльнулся и откинулся в кресле.

Воздух наэлектризовался — мог ударить током любого, кто встанет между разъяренными мужчинами. Феликс подумал, что, даже когда они вернутся в Обитель, то навсегда останутся кровными врагами.

Марлин вернулась домой, сопроводив приход грохотом подставки для зонтов. Обдав Феликса загадочным взглядом, Андриан вскочил, будто выплюнутый из теннисной пушки мяч, и направился к девушке. Прижал ее к себе, прошелся c ретивыми ласками по шее и ключицам, затем и вовсе придавил к стене, подхватив под бедра так, чтобы она обвила его ногами, целовал ее, то и дело, поглядывая на реакцию Феликса, который имел страстное желание порвать парня на мелкие змеиные чешуйки.

Ты не лис — ты осклизлая гадюка!

Взяв Марлин на руки, Андриан отнес ее в столовую, усадил на стол и стал расстегивать салатовую блузку.

О белую плитку звякнула упавшая вилка.

— Давай здесь, — прошептал он.

— О, подожди пару минут. — Она поцеловала парня в нос и спрыгнула со стола. — Позвоню Крис.

Застегивая пуговицы, Марлин юркнула на второй этаж в поисках смартфона.

— Это стол ручной работы, сделанный под заказ во Франции, — процедил Феликс. — Ты хоть представляешь, во сколько он мне обошелся?

Андриан хмыкнул и провел острием по деревянной фигурной ножке. Феликса перекосило.

***

Они вышли из ванной комнаты, переодетые в белые махровые халаты. Следом расплылись клубы влажного пара.

— Боже… как ты это делаешь, где научился? — простонала Марлин. Андриан было открыл рот, но она приложила ладонь к его губам, выдохнув последние слова: — Промолчи.

Он игриво прикусил ее пальцы и медленно расцеловал каждый, облизал мизинец.

— Решил поэкспериментировать…

Феликс закатил глаза, имея сильное желание вырвать их из глазниц и бросить в Андриана.

— Пошли ложиться?

— Иди, я сейчас буду, — шепнул Андриан и пошлепал в тапочках Феликса на кухню.

Там он заварил себе кофе. Запах капучино с корицей пустился по кухне тонким шлейфом. Парень оперся задом о стол, с довольным видом отхлебнул, а, заметив Феликса, в издевательской манере прыснул:

— Еще здесь?

— С радостью задам тот же вопрос, — фыркнул Феликс. — Я очень польщен тем концертом, который ты для меня устроил в ванной. С вашими... — он скрипнул зубами, стараясь не выдавать эмоции, — стонами и криками. Но спешу заметить: здесь живет и Кристина.

— Стены толстые. Этажей несколько. Она не слышит. Это ты сидишь под дверью, как дворовая псина, так что... — Андриан расплылся в улыбке, обнажив зубы до ушей. — Наслаждайся.

Отсалютовав чашкой, парень пошлепал на второй этаж — в спальню.

«На мою кровать, к моей жене, в моём халате и в моих тапочках, — просмаковал в мыслях Феликс. — Ах ты, гнида помойная...»

Феликс взял себя в руки и отправился за ним. Окликнул у двери в комнату:

— Спроси у Мари: когда она узнала о моих изменах?

— Зачем тебе это? — вполголоса поинтересовался Андриан.

— Я должен знать.

— А зачем — мне это?

— Прошу, — выдохнул Феликс. — Пусть ответит, и я оставлю вас. Обещаю!

Андриан задумчиво повел плечами и кивнул. Зашел в спальню. Залпом осушил кофе, поставил чашку на комод и запрыгнул на кровать. Скрипнувший матрас подбросил Марлин, точно на батуте и девушка выронила детектив, который читала под светом лампы.

— Девочка моя, — начал парень.

Кулаки зачесались. Никогда в жизни Феликс так не желал шибануть кого-то головой о бетон. А парень продолжал мурлыкать:

— Мне тут интересно стало. Как ты узнала о похождениях мужа?

Марлин нахмурилась и отложила книгу на комод.

— Зачем об этом говорить?

— Расскажи. — Андриан подвинулся, оперся о спинку кровати и прижал девушку к себе. — А я расскажу тебе о своем опыте, если хочешь. Мне тоже изменяли. И я долго снова ни с кем не заводил отношений. До встречи с тобой.

Марлин склонила голову в горьких раздумьях.

— Тогда ты первый…

— Пять лет назад, когда я учился в университете, мне безумно нравилась девушка с параллельного курса. Она ответила мне взаимностью. Я полгода с ней встречался, познакомил с друзьями, но оказалось, что знакомить ее можно было не со всеми из них.

Андриан покачал головой, загипнотизировав взгляд на своих пальцах. Он нервно тер их друг об друга. Видимо, хотел костер развести.

— В смысле?

— Стас, — сломленным голосом выплюнул Андриан имя друга. — Ей приглянулся.

Глухо ахнув, Марлин застыла в изумлении.

— Однажды вечером Стас позвонил мне и рассказал, что она приехала к нему на квартиру. В подробностях рассказал, подонок…

Андриан замолчал и взбеленился, ударил ребром кулака по спинке кровати. Каркас задребезжал. Марлин объяла парня руками за пояс. Мышцы Андриана слепо расслабились, а трещина между бровей сменилась легкой улыбкой на губах.

Феликс на секунду отвернулся, вспоминая, как Марлин обнимала его в порывах злости. У нее удивительная способность успокаивать людей. На уровне инстинктов. Девушка знала, что сделать, чтобы утешить разъяренного или тоскующего человека, и Феликс многое бы отдал за возможность снова прочувствовать на себе этот врожденный талант.

— Они переспали? — недоуменно промолвила Марлин.

— Нет. Она приставала к Стасу, он поддался, но опомнился, и до остального у них дело не дошло. С его слов.

— И ты ему поверил? — засмеялся Феликс.

Андриан не поднял голову в его сторону, и Феликс притих, заметив патину сомнений в зеленых глазах.

— Мне жаль, — сказала Марлин, погладив темно-русую щетину.

— Глупости. Лучше расскажи о Феликсе.

Марлин поджала ноги и тихо забормотала:

— Он не раз мне изменял. Я старалась не задумываться об этом, но… Мы были женаты три года, и как-то после работы я заговорила с Фелом о том, что хочу ребенка. Знаешь, какую тираду выслушала в ответ? Что еще рано, что с меня сейчас не получится хорошей матери, что я безответственна, и что мы еще недостаточно насладились обществом друг друга, а я уже хочу переключиться на кого-нибудь кроме него.

Брови Андриана взметнулись ко лбу, а взгляд устремился в сторону Феликса, но девушка не заметила, ибо уткнулась в колени. Феликс сам удивился, пытаясь припомнить тот день. Его задача была — отговорить ее. В суть оправданий он не сильно вдумывался.

Стало стыдно.

— Я разозлилась и втайне взяла его телефон. Хотя раньше никогда так не делала. И зря решила начать, потому что сразу наткнулась на переписку, где Феликс назначал какой-то брюнетке место встречи в субботу. В отеле, — прошипела Марлин и стала похожа на взъерошенную кошку, у которой злые руки отбирают новорожденного котенка.

— Ты не сказала ему?

— Я ушла. Просто вышла из дома, села в машину и уехала.

«Три дня, — вспомнил Феликс, — я искал ее три дня».

Он не знал, что Марлин читала сообщения, и думал, будто жена обиделась на отказ заводить детей.

Какой же я… идиот.

Злость, охватившая в тот день, затмила рассудок и до того, как Марлин продолжила, Феликс вспомнил.

— Я вернулась через несколько дней. Собрать вещи и на время уехать. Но Феликс был дома, — проговорила она. — Он вцепился в меня. Я… я думала, что он извинится. Но просить прощения — не в духе Феликса. Он вылил на меня тонны грязи, доходчиво объясняя, какая я неблагодарная дрянь, и сколько он делает для меня. Как я совершенно не ценю его. — Марлин поджала губы, а у Феликса забарабанило под горлом. — Когда Фел хотел что-то внушить тебе, то делал это безукоризненно. Жестко. И я… я не могла возразить, не могла упрекнуть в изменах, потому что чувствовала себя той, кем он меня обвиняет. Он кричал и кричал… Я не выдержала. Схватила стеклянную шкатулку и разбила об него! Феликс вспылил. Ударил меня… Да с такой силой, что я упала на пол, губа лопнула, а с носа кровь потекла.

Андриан бросил полыхающий взгляд в его сторону, прожигающий, будто раскаленное железо. В эту секунду, когда волосы его встрепенулись, как в порыве ветра, ноздри раздулись, а зрачки вспыхнули в налитых кровью белках, — парень и впрямь стал похож на маньяка.

— Ты только не думай, что он меня избивал постоянно. Нет. Феликс хороший человек. Я сама виновата, правда, — глубокомысленно добавила Марлин, и Феликс заимел мучительное желание упасть перед ней на колени и прижать к себе, моля о прощении.

Даже сейчас она пыталась его оправдать. А он и мгновением не заслужил!

— И ты осталась? — ошеломленно произнес Андриан, обхватив голову Марлин ладонями.

— Фел бурно и долго извинялся, не выпуская меня из рук. Я просто ни могла не простить. Я всегда его прощала. Я любила этого человека, понимаешь? Очень сильно! Думала, что без него жить не смогу, что мир рухнет в бездну, если его потеряю.

Андриан тяжело вздохнул и поцеловал Марлин в лоб. Феликс хотел что-то сказать, но челюсти не разжимались, зубы в судорогах склеились, как под стальным прессом.

Слова Марлин пронеслись эхом. И в следующую секунду — его сердце разбилось. Собственное самоуважение рассыпалось на миллион осколков.

— Прости, я лучше побуду одна, — сказала Марлин таким голосом, точно в ушах раздался треск фарфора, и закрыла глаза.

— Нет.

— Что?

— Ты не будешь одна, — заявил Андриан в неукоснительном тоне. Прижал ее к груди и нырнул носом в белокурые волосы. — Ты будешь со мной. Как можно ближе. Всегда.

Последнее слово Феликс услышал так четко, что оно срикошетило в голове, и он вылетел в коридор, не желая ничего слышать. Нырнул сквозь кирпичи и оказался на террасе. Скатился спиной по стене, закрывая лицо ладонью.

Долгое время лишь неподвижно сидел и от пронзившей безысходности не смог удержать слез. Феликс чувствовал, что душа обессилела, словно Андриан высосал из него саму жизнь, превратив в серую, безликую мглу.

Вся гордость, непоколебимость — испарились, как последние капли дождя в знойной жаре. Казалось, всё внутри разорвется. И в собственных глазах он выглядел жалко, сидя и содрогаясь грудью в рыданиях.

Феликс напрягся, услышав рядом свое имя в да боли мерзком исполнении — голосом Андриана. Поднял голову. Парень смотрел задумчиво и сумрачно, затем вздохнул и тоже скатился рядом по холодной стене, кинув взгляд на сады.

— Прости, — вдруг выпалил он. — Я мерзко с тобой сегодня обходился, но ты не оставил мне выбора. Я не уйду. Ты должен понять, Феликс. Отпусти ее. И эту жизнь. Найди способ вернуться в Обитель и не своди себя с ума.