Двенадцатая жена, или Выжить после...

ГЛАВА 17. СМЕХ В ПОДВАЛЕ

Когда мы подлетали к Снайтеджу мои нервы были взвинчены, как никогда. Чего я себе только не напридумывала за время нашего с Альташем полета. Как никогда жалела о том, что дракон не умел говорить. Потому что сейчас я очень нуждалась в том, кто мне просто скажет, что происходит. Неизвестность и ожидание худшего – убивало.

Но вот показались огни города, и нервное напряжение достигло предела, я готова была на огромной высоте спрыгнуть с дракона и идти узнавать, что происходит. И, как и в первый мой приезд в Ледяные горы, я не угадала с местом посадки дракона. Тогда я думала, что мы приземлимся на городской площади, а полетели мы во дворец, теперь же все было наоборот.

Альташ медленно и грациозно снижался, раскинув крылья и приземлился на землю производя шума в сто раз меньше, чем Дош – вот где талант. Пока я спрыгивала с дракона, у меня не было времени оглядываться, но когда я все же оказалась на земле, то слегка напряглась от того, что вокруг стояла просто оглушающая тишина.

Медленно, очень медленно я обернулась, держась рукой за Альташа и несколько… Как бы это покультурнее выразиться… Обалдела. Потому что вокруг меня стояли люди, много людей – мужчины, женщины, молодые и старые, богатые и бедны – и все они смотрели на меня с выражением благоговения. Это при том, что пару недель назад, настороженности и страху в их глаза, которые были обращены ко мне мог бы любой тиран позавидовать.

Я кашлянула, пытаясь придумать что бы сказать. Такое у меня было впервые. Нет, серьезно.

— А что здесь происходит? — в итоге выдала я, неуверенно потирая щеку.

И случилось нечто, чего я никак не могла предвидеть. Все эти люди, которые глядели на меня с восхищением, вдруг упали на колени и что-то забормотали.

Я сделала шаг назад и прижалась спиной к Альташу. Боженька, избави меня от странных людей вокруг, уже никаких сил нет терпеть! Сглатывая от неприятного чувства дежавю, я снова лихорадочно искала слова.

— Что случилось?! - я прямо-таки блещу остроумием, не находите?

— Спасительница! — смогла я различить чье-то восклицание, и уровень моего изумления вырос до небес, а брови поползли по уже известному маршруту.

Нет, вот кем-кем, а спасительницей я никогда не была. И это было бы даже приятно, если бы не было так… Даже слово не могу подобрать.

В очередной раз я принялась выуживать из своего ошалевшего, сраженного всем происходящим мозга какие-нибудь слова, чтобы понять что тут – черт их всех дери – происходит. И пока я думала, скрип колес ножом разрезал окружающую меня тишину.

Невольно я повернулась на звук, и мозг оказался в нокауте, крикнув что с него довольно. Потому что на площадь въехала… Клетка! Нет, вы понимаете? Самая настоящая клетка! В которой сидели несколько женщин, испуганно прижавшихся друг к другу. Выглядели они странно, чем-то неуловимо напоминая бабульку, с которой я имела сомнительную честь быть знакома. Гнедая лошадь оступилась на камне и прошла мимо, подгоняемая возницей, весьма подозрительной наружности. Это страшное сооружение на колесах миновало площадь и свернуло на дорогу, ведущую к дворцу.

И… И что это, ежики зеленые черт их подери, тут происходит?! Куда повезли этих женщин? Почему люди стоят передо мной на коленях и чуть ли не как на икону молятся? Кто-нибудь мне объяснит?!

Но с объяснениями ко мне никто не торопился бежать. И пришлось решать все самой. Как обычно, кто бы сомневался…

Я прочистила горло и обратилась к сидящему недалеко от меня мужчине.

— Эм… Уважаемый, а вы чего на коленях-то сидите?! По-моему, я уже говорила, как отношусь к таким… Эм… Знакам внимания.

— Вы вернули Ледяного дракона! — проговорил он вдохновенно, не поднимая головы. — Вы спасли нас.

Я почесала бровь.

— Ну… Он как бы сам за мной прилетел…

— Избранная! — вдруг завопил мужик, напугав меня до чертиков. — Она избрана Ледяным драконам. Она истинная леди Ледяных гор!

Альташ фыркнул, наверняка имея в виду что-то вроде: «И почему я должен иметь дело с этими темными и недалекими людишками?».

— Избранная! Избранная! — прокатилось по толпе, и я поняла, что у меня снова началась головная боль. А еще появилось желание кого-нибудь ударить или громко закричать, так чтобы горло сорвать. Потому что… КАКОГО ЧЕРТА ТУТ ПРОИСХОДИТ?!

— Я – не избранная, успокоились, выдохнули и поднялись, — мрачно буркнула я. — А теперь, кто мне скажет, что тут произошло за последнюю неделю и почему от вас улетел Ледяной дракон?

Но все молчали, молитвенно сложив руки на груди.

Во мне начинала подниматься жажда убийства. Причем не важно кого.

Я выдохнула и обреченно осмотрела толпу, не надеясь абсолютно ни на что. Но удача, видно решила мне улыбнуться, потому что глаза мои наткнулись на одного знакомого мальчика, который научил меня играть в снежки. Этот-то мне точно расскажет!

Я облегченно выдохнула и пошла к ребенку, люди передо мной отползали в сторону, и я солгу, если скажу, что это выглядело странно. Это выглядело ужасно ненормально и неудобно. Но эти люди находились сейчас в каком-то неясном для меня состоянии и лезть к ним туда я не собиралась.

— Привет!

Я дернула мальчика за телогрейку и, присев на корточки, посмотрела на него.

— Леди! — воскликнул мальчик и склонился ниже.

— Нет-нет, — я обхватила его за плечи и поставила на ноги. — Вот так лучше. У меня к тебе очень важный разговор.

— Ко мне? — неуверенно уточнил он.

Я серьезно кивнула.

— Ты должен мне сказать, что с лордом Астайном, - потому что чуяла моя пятая точка, что все дело в нем.

Мальчик поджал губы, и мое сердце сделало кульбит. Я совершенно не была готова услышать, что с моим мужем что-то случилось.

— Лорд Астайн начал охоту на ведьм, — тихо проговорил он.

Я думала, что после всего увиденного, я не смогу удивиться еще больше. Но я смогла.

— Он… ЧТО?! — поразилась ответу ребенка.

— Начал охоту на ведьм. Со всей округи во дворец свозят ведьм. Мама говорит, что их будут жечь.

Я почувствовала, как головная боль усилилась троекратно, а перед глазами заплясали звездочки. Он что там с горы свалился? Какого черта?! Оставила только на неделю, а муженек вон чего учудил! Охота на ведьм?! Серьезно?!

Я поднялась и быстро пошла к Альташу, который смотрел на все происходящее на площади крайне презрительно. Люди, надо отметить, держались от него на почтительном расстоянии. В конце концов, у Альташа была слава дракона, который запросто мог кого-то сожрать, если его что-то не устроит.

— Альташ, полетели во дворец! — крикнула я, подбегая к нему.

Но дракон вдруг сузил глаза, зафыркал и захлопал крыльями, поднявшись на задние лапы.

«Ага, вот еще! Я тебя привез, а дальше ты уже своими ногами. Тоже мне нашла возницу!», - он явно хотел сказать именно это.

— И что это еще за номер? Ты… — начала возмущаться я, а потом замолчала, потому что вспомнила, что Альташик так просто бы за мной не полетел. Его на такой поистине героический поступок могло побудить только одно – нарушение его собственного комфорта.

Я нахмурилась. Это что же такое происходит с Малкольмом, если ему собственный дракон на глаза боится попасться?! Нужно срочно ехать во дворец! Срочно!

— Эй, кто-нибудь, — обратилась я к людям в толпе. — Отвезите избранную во дворец!

Я откровенно трусила. Стояла на пороге дворца и трусила. Я боялась столкнуться с чем-нибудь нехорошим. Даже не знаю… Я не готова была зайти и увидеть, как Малкольм со зверским выражением лица пытает какую-нибудь молоденькую девушку, пока та орет от боли.

И тот факт, что никаких криков я не слышала, не помогал совершенно. Потому что я все же читала некоторые книги, которые подсовывал мне Эрика, и знала о подвалах. Но понимание того, что возможно Малкольму нужна моя помощь, подтолкнуло меня вперед, и я вошла в большую залу.

Здесь были гвардейцы - много гвардейцев. И ко мне прикопался первый же.

— Кто такая?! Ведьма?! Почему без цепей?! — рявкнул он.

Прищурилась. Рявкать я тоже умела.

— Кто такой?! Где старший?!

Гвардеец несколько растерялся от неожиданности, но это длилось не больше мгновения.

— Ты что совсем ошалела, карга старая в молодом обличии!

Ясно. Вот что бывает с такими мужланами как он, которые почувствовали, что могут общаться с женщинами как хотят и ничего им за это не будет.

Я уже хотела было открыть рот и расставить все точки над «ё», но меня обломали. Какой-то молоденький паренек, опасливо поглядывая на меня, бочком подошел к оборзевшему гвардейцу и, отдав честь, проговорил:

— Капитан Говт, кажется, это леди Астайн.

— Какая еще леди Астайн?! — в запале снова рявкнул тот, но потом осекся. Осторожно посмотрев на меня, он сглотнул и поправил воротник мундира. — Так она же того…

— Очень еще даже сего! — разозлилась я. — Совсем уже страх потеряли!

— Примите мои извинения, — тут же вытянулся по струнке капитан. — Чем могу служить, леди Астайн?

— Где лорд Астайн?

— Он велел не беспоко… — начал он, но увидев мои прищуренные глаза и недобро сжатые кулаки, осекся.

— Ничего страшного, против моей компании он возражать не будет, — процедила я. — Так, где он?

Насчет этого я была, конечно, не уверена, но им знать не обязательно.

— В подвале, леди Астайн. Изволите взять провожатого?

Ну вот, я так и знала. Не то, чтобы я очень хотела туда идти, но как там говорят? Муж и жена одна сатана? И вот за что мне это?

В подвале – ожидаемо – было неуютно. Промозглый воздух, сырость и холод. Но хотя бы, пауков всяких и тараканов не было – и на том спасибо.

Мы очень долго спускались, миновали, как минимум, пролета два и оказались в длинном коридоре, по обе стороны которого были решетки, а в них сидели женщины. Я сглотнула и отпустила провожатого, который явно чувствовал себя очень неуютно. Он облегченно выдохнул и побеждал вверх по лестнице, до меня донеслось, как он возносил молитвы Всевышнему.

И это, знаете… Это как-то напрягало.

Сделав над собой усилие, я пошла вперед и по глупости своей заглянула в одну из решеток. То, что я там увидела…

Женщина сидела на полу, ее черные волосы сливались с тенями, отбрасываемыми светом факела, а белое лицо ярко выделялось на этом фоне. Она что-то бормотала, качаясь вперед и назад. Я бы подумала, что она просто волнуется или боится, но от нее шло что-то такое страшное и темное. Будто почувствовав мое присутствие, женщина распахнула глаза и уставилась на меня, а потом внезапно зашипела.

Так, либо Малкольм устроил здесь приют для душевно больных, либо в Ледяных горах и правда водятся настоящие ведьмы.

Ха-ха… В принципе, почему нет?

Из меня вырвался напряженный смешок, который вдруг подхватили сотни голосов, сотни голосов смеялись, и женщина за решеткой смеялась тоже.

Вот вам когда-нибудь бывало жутко? Мне – да. Прямо сейчас. Очень жутко.

Не оглядываясь, я быстро пошла вперед, стремясь найти Малкольма. Мои шаги эхом разносились по этому страшному коридору. А смех все не прекращался. Из каждой клетки высовывались руки, которые стремились дотянутся до меня, женщины скалились, мерзко хихикали.

В общем, страху я натерпелась на год вперед… Пока не пнула сапогом лапу какой-то тетки, которая совершенно наглым образом схватила меня за подол. Та взвизгнула и отлетела к дальней стене, прижимая к себе руку. Дальше идти стало проще.

Но… Этот коридор вообще конец-то имеет?!

Он имел.

Вскоре передо мной замаячил проход, слава Всевышнему, путь к нему лежал не через решетки с этими ненормальными. Я, конечно, уже почти пообвыклась и продолжила нещадно пинать всякие наглые конечности, но все равно, лучше бы вообще без этого.

— Поймали меня, наконец… Ваша Светлость?

Услышав знакомый голос бабуськи, я замерла и стала идти тише, пока не добралась до арки. Аккуратно выглянула и увидела большое помещение, освещаемое светом факелов. Я бы подумала, что это обычная комната для допросов, или пыток, или бог знает чего еще, если бы не узоры на полу, горящие белым светом. Зуб даю, нет – глаз, что в обычных допросных комнатах такого нет.

В центре этих узоров стоял стул, на котором сидела небезызвестная мне бабуська. Сейчас, не одурманенная зельями, я уже не видела в ней доброй матушки, и даже подивилась как вот ЭТОМУ вообще можно было доверять - видок-то она имела, откровенно сказать, подозрительный. Одни только ее растрепанные седые волосы чего стоили.

— Поймал, — спокойно проговорил Малкольм.

Он стоял ко мне боком, вертя в руках кинжал.

Оправдывались мои худшие ожидания, но при виде него мое сердце забилось быстрее и появилось совершенно ненормальное желание наплевать на все, просто подойти к нему и обнять. Потому что он выглядел уставшим. Потому что его взгляд был потухшим. Ни безразличным, ни холодным, а потухшим. Потому что он не казался спокойным. Потому что… Потому что я соскучилась по нему. Я действительно по нему скучала.

Старуха мерзко засмеялась, привлекая мое внимание.

— Ледяной принц… Можешь не строить из себя невесть кого. Это я сделала тебя таким, и я знаю, что твое сердце растаяло. Я даже не ожидала получить такой подарок.

Эм… Ну, допустим.

— Радоваться тебе осталось недолго. Я сожгу тебя и всех твоих дочерей, — не угрожая, а констатируя факт проговорил муж.

Погодите-ка… Это что… Вот это вот все ее дочери? Серьезно? Это же сколько раз она рожала-то? Я на мгновение даже пропиталась к бабушке сочувствием, пока снова не взглянула на нее и не увидела оскал.

— Мои дочери? Не смей говорить о моих дочерях. Ты ходишь по самому краю, мальчик. Не зли меня.

Малкольм посмотрел на нее и уголки его губ дернулись, будто он хотел улыбнуться. Затем кинжал перевернулся в его пальцах и острием указал на узоры.

— Видишь это? Древняя магия. Древнее тебя, ведьма. Древняя, как драконы. Ты ничего не сможешь мне сделать, пока находишься в этом круге.

Старуха улыбнулась шире.

— Посмотрим.

Ой, что-то мне совсем не хотелось смотреть. Мне муженек нужен в целости и сохранности. Он, конечно, тот еще фрукт, но мой.

Малкольм покрутил кинжал между пальцев и сжал челюсть. Больше ничего не выдавало его эмоций.

— Как снять проклятье?

— Беспокоишься о своей ненаглядной? Понимаю. Но можешь не боятся, на нее оно не действует, — оскалилась ведьма. — С последней женой тебе очень повезло. Попал не в бровь, а в глаз. Я даже и не думала, что такие еще остались. Хе-хе. Огонь внутри нее просто разрушает всю мою магию. Она и тебя смогла расколдовать, Ледяной принц.

Кинжал все еще крутился в руке мужа. Поворот. Поворот. Поворот.

Совершенно не боясь, он подошел к старухе ближе.

— Если проклятье не действует, что с ней было в последнюю неделю?

Ведьма сверкнула глазами.

— Скажи спасибо своей служанке. Как бишь ее звали… Миссис Гейл? Она подлила твоей жене кое-что интересное. Обычная девушка, стала бы полностью мне подвластна после этого, ноогненная деваиспытала на себе лишь малые отголоски моего зелья. Да, я в сласть повеселилась…

— Назови мне хоть одну причину, по которой я не должен убивать тебя прямо сейчас, — пугающе спокойно проговорил Малкольм.

Поворот. Поворот. Поворот. Сталь мелькала меж его пальцев

— Твое сердце, наконец, растаяло, Ледяной принц! — с безумным блеском в глазах стала быстро говорить она. — Ты можешь меня убить, но мои дочери уже летят заогненной девой, и ее ждет та же участь, что и остальных! Они сведут ее с ума, а потом она сбросится с вершины горы. Такая участь постигнет всех твоих жен, никто не избежит кары, и род Астайнов, лордов Ледяных гор падет, а эра драконов закончится! Знала бы я, то не стала обращать твое сердце в лед! Я бы пинками выпроводила твою матушку с тобой на руках, когда она пришла ко мне, прося укрепить твою силу. Я помогла тебе обрести величие! А ты убил мою дочь! Ее любовь пылала ярче солнца на небе, а ты отверг ее! Ты убил ее, гаденыш! Из-за тебя, из-за твоего ледяного сердца, что я подарила тебе, она сошла с ума и сбросилась с горы! Моя любимая дочь! Она умерла! Умерла!

Дело ясное, что дело темное. Как говорит мой дядюшка в таких ситуациях – без пятисот граммов не разберешься. Но Малкольм, кажется, был в курсе дела.

— Если по твоей вине хотя бы волос упадет с головы Габриэль, ты пожалеешь, что родилась на этот свет.

Я буквально кожей чувствовала исходящее от него напряжение.

Поворот. Поворот. Поворот.

— О, он упадет! — захохотала старуха. — И не только волос! Она сдохнет! И ты будешь страдать! Ты, наконец, вкусишь тот плод, которым накормил меня! Она сдохнет, а ты будешь рыдать как ребенок, над ее телом, если сможешь его найти! Раньше я думала оставить ее в качестве заложницы. Я знала, что ты рано или поздно найдешь меня. Я знала. Но сейчас, сейчас… Видя, как ты напуган, я хочу, чтобы она сдохла, я хочу, чтобы ты выл от боли, как собака! И мои дочери выполнят мое желание. Да… Может быть, — ее глаза зажглись. — Может быть мои дочери, уже начали пытать ее, может быть, она уже просит о пощаде и зовет тебя. А ты здесь. Забавляешься с бедной старушкой. И не можешь никак ей помочь! Отослал ее ради ее же блага, ха! А теперь, она мертва!

Нет, ну это уже извините.

Сначала сделай дело, а потом хвастайся. Я вообще-то совершенно жива и абсолютно здорова! Я уже хотела выйти, но тут Малкольм наклонился ближе к этой старухе и с ничего не выражающим лицом, вонзил кинжал ей в руку, стискивая рукоять. Ведьма заверещала, задергалась, а потом замерла, глядя на моего мужа. Все ее черты будто окаменели, а затем по ее лицу стал медленно расползаться страх. Он завладевал ртом, глазами, охватывал ее сознание. Из нее вырвался какой-то сдавленный хрип, а глаза были прикованы к глазам Малкольма, от которого стало исходить что-то такое, что пугало до чертиков.

Таким мужа я не видела никогда. Даже тогда, на балконе, ужас, исходящий от него, не шел ни в какое сравнение с этим. В тот раз я просто замерла, как кролик, не смея пошевелиться. Сейчас же я боролась с диким желанием бежать отсюда без оглядки, лишь бы не встретится с его взглядом. Я готова была биться в чертовой истерике от ужаса.

— Она не умрет. Это я тебе обещаю. Я переверну мир, но найду ее. Живой. А вот ты умрешь. И это я тоже обещаю.

Не знаю, как там чувствуют себя ведьма, а мой уровень страха поднялся просто до неведомых высот. Дрожь пробегала по телу, пальцы до побеления вцепились в арку, все тело было напряженно и натянуто, точно тетива лука, готовая сорваться в любое мгновение.

Голос Малкольма не был спокойным как раньше. О нет, он был зол. Его слова просто истекали гремучей яростью, которая обещала смерть всему, что встанет у него на пути.

— Ты скажешь мне, куда увели ее твои дочери, — проговорил он, и я сглотнула.

Я бы рассказала, не думая.

— Иди к черту! — прохрипела ведьма, глядя на него со страхом.

— Только после тебя, — усмехнулся он и, резко вытащив кинжал из ее руки, вонзил снова.

Ведьма завизжала, забилась.

— Ты мне скажешь. И когда я найду ее, за каждый волосок, что слетел с ее головы, ты будешь платить своей кровью.

Мне стало совсем не по себе. И это мне. А что там творилось с ведьмой, я даже представлять не хотела.

Его кипящая ярость достигла моей кожи, и я прерывисто вздохнула из последней силы борясь с желанием дать деру, настраивая себя на мысль, что нужно выйти на свет и показаться на глаза мужу.

— Так, где она? — Малкольм наклонился к ней ближе.

Глаза ведьмы стали просто огромными, она дышала через раз, ее била мелкая дрожь.

— Она уже м-м-мертва… — заикаясь проскрипела ведьма, говоря это безо всякой радости, как раньше. Старухасожалелаоб этом.

Глаза Малкольма сверкнули, желваки заходили на его челюсти, кинжал снова оказался в его руке. Острие блеснуло в свете колдовских узорах на полу.

— Нет! — взвизгнула ведьма. — Не убивай меня! Не убивай!

— Убить? — Малкольм усмехнулся, и все сдерживаемые эмоции отразились в этой усмешке. — Когда я закончу с тобой, ты будешь молить о смерти.

Так, Лиса. Давай. Ты сможешь. Давай.

Я оттолкнулась от прохода и, зажмурив глаза, сделала несколько быстрых шагов вперед, чтобы отступить было уже нельзя.

— Эм… Малкольм? — прохрипела я и осторожненько распахнула свои прекрасные очи.

Муж и ведьма резко посмотрели на меня.

Леденящий душу и внушающий смертельный ужас взгляд мужа остановился на мне, отчего у меня сердце в пятки убежало.

Так, похоже, я все-таки не вовремя вышла, и сейчас меня по-тихому тут и прибьют. Просто так, чтобы лишний раз не вякала. Ой… Пойду-ка я, пожалуй.

Но уже через мгновение лед в его глазах треснул, раскололся на тысячи, миллионы осколков, и сам Малкольм будто сломался. Кинжал выпал из его рук. Он стоял, не произнося ни слова, не совершая ни малейшего движения, эмоции в его взгляде мелькали в безумном калейдоскопе.

— Габриэль? — его голос сорвался на последнем слоге.

Страх исчез, испарился под натиском других чувств. Я смотрела в его глаза, и мое сердце сжималось, а животе все скручивалось в тугой узел. Перед глазами пронеслись последние две недели, когда я не могла даже коснуться его, когда все мои чувства были в смятении, когда я хотела обнять его поговорить с ним, когда я думала, что не нужна ему. Кончики пальцев зажгло от невыносимого желания дотронуться до него, ощутить его прикосновение, почувствовать запах мяты и мороза. Я сделала шаг вперед, он тоже подался мне на встречу и, сделав несколько больших шагов, притянул меня в объятья. Его руки смокнулись на моей талии, крепко, почти до боли, прижимая к себе, его пальцы заскользили по моей спине, и зарылись в волосы, стягивая их на затылке и понукая меня сильнее уткнуться ему в грудь. Его голова прижалась к моей. Дыхание перехватило, горло сжалось от переполняющих меня чувств, и я обняла его, прижимаясь к нему, и замерла. Дрожь сотрясала все его тело.

Всепоглощающая, необъятная нежность вонзилась кинжалом в мою грудь, а на глаза навернулись слезы.

Он почти поверил в то, что я мертва. Он сделал все, чтобы уберечь меня, но в итоге, все равно почти проиграл, если бы не счастливая случайность, не прихоть Альташа.

Ярость, страх и отчаяние овладевали им с переменным успехом и отступали по мере того, как я все сильнее обнимала его, доказывая, что я здесь, что я жива, и что я рядом.

— Ты все видела? – тихо спросил он.

— Да, — прошептала я.

Он молчал мгновение, пальцы в моих волосах сильнее сжались, а потом давление ослабло.

— Мне жаль.

— А мне нет, буду знать, что тебя злить – себе дороже.

Малкольм вдруг резко отстранился от меня, обхватил ладонями мое лицо и стремительно поцеловал. Я приоткрыла рот, и он завладел моими губами, выплескивая остатки отчаяния, но в тоже время требуя большего, и я дала ему это, отвечая на жадную ласку его губ. Он отстранился, глядя мне в глаза, осыпал поцелуями все лицо: глаза, нос, лоб, щеки, подбородок, губы, а затем снова привлек к себе и обнял.

А во мне постепенно зарождалось счастье. Как робкий цветок, оно понемногу раскрывалось, заставляя улыбку засиять на моих губах. Я прижалась лбом к его груди и еле смогла удержать себя, чтобы не засмеяться. Просто потому, что мне было достаточно смеха в этих темных коридорах – воспоминание все еще свежо. Я лучше потом посмеюсь - где-нибудь наверху.

— Габриэль, — прошептал он, обнимая еще крепче.

— М-м-м?

— Ничего, — он поцеловал меня в висок.

Я усмехнулась и, подняв голову встретилась с его взглядом.

— А я уже думала, что мне выставишь обвинение в том, что я ослушалась твоего приказа и вернулась.

Малкольм взял меня за подбородок и коснулся своими губами моих, дразня.

— Я еще никогда не был так рад, что меня ослушались.

— С почином! — хмыкнула в ответ, а он улыбнулся, и, как и в прошлые разы, все внутри меня перевернулось, сердце выдало свое коронное: «Ту-дум!», а дыхание перехватило. Я смотрела на его улыбку, как завороженная, и не могла насмотреться. Никогда не могла. И никогда не смогу. Мне всегда будет мало.

Но вот его улыбка медленно погасла, спряталась в уголках рта, лишив меня своего чудесного присутствия, и Малкольм отстранился от меня, проведя пальцами по всей длине моих рук и обхватывая ладони.

— Иди наверх.

Наклонившись вбок, я выглянула из-за спины Малкольма, и увидела, что ведьма молча смотрела на нас так, словно все ее самые светлые мечты рухнули в одночасье. Но когда наши взгляды встретились, она вдруг усмехнулась.

— Огненная дева… Что-то подсказывало мне, что тебя нужно было убить при первой же возможности!

— Молчать, — холодно проговорил Малкольм, чуть повернув голову в сторону бабуськи. Та кинула на него злобный взгляд и поджала губы. — Габриэль, иди наверх.

Проигнорировав приказ мужа, я зло усмехнулась и приблизилась к ведьме.

— Ты такая сволочь. Знаешь об этом? Ведь ты сама сделала Малкольма бесчувственным! Она была твоей любимицей, ты могла бы поговорить с ней, все объяснить, сказать, что он не смог бы ее полюбить при всем желании! И если это не помогло бы, увезти, пока все это не переросло в проблему, которую уже нельзя решить. Именно так поступают любящие родители. А ты пустила все на самотек, и знаешь что? Только ты сама виновата в смерти своей дочери. Только ты виновата в том, что она сошла с ума и сбросилась со скалы.

Старуха вздрогнула и изменилась в лице. Ее глаза прищурились, а зубы сложились в оскал.

— Не смей так говорить! — прошипела она.

— Правда глаза режет? Но я буду так говорить. Как ты там сказала Малкольму? Отведай плод, что ты мне скормил? Так вот. Ты сама сожрала этот чертов плод, и нечего здесь перекладывать вину. Ты разве что не столкнула свою дочь с обрыва, но все остальное – твоя вина. Пусть Малкольм решает твою судьбу, потому что он всех больше пострадал от твоего идиотизма, исключая бедных девушек, которые погибли из-за тебя. Но я бы оставила тебя гнить в этой камере, мучаясь от чувства вины. Быстрая смерть – это слишком легко для тебя.

В глазах ведьмы мелькнул страх. Я, довольно усмехнувшись, подошла к ней совсем близко и наклонилась к ее уху.

— Запомни эти слова и вспоминай их, пока будешь гореть в аду. Ты. Убила. Свою. Дочь. Ты. И никто другой. Только ты.

И когда до нее до конец дошел смысл моих слов, вой прокатился по комнате.

Вот так-то. Я не прощаю обидчиков ни своих, ни обидчиков моих любимых. Подавись своей карой, дрянь.

Холодно улыбнувшись – в лучших традициях мужа – я развернулась и встретилась взглядом с Малкольмом.

— Я люблю тебя, — вдруг сказал он абсолютно спокойно - так, будто желал мне доброго утра.

От неожиданности споткнулась и упала бы, неловко размахивая руками, если бы Малкольм меня не подхватил.

— Что?! — переспросила я, немного придя в себя, и подняла голову.

Он слегка улыбнулся и коснулся губами моего виска.

— Я люблю тебя, Габриэль.