Двенадцатая жена, или Выжить после...

ЭПИЛОГ

— Как я устала! — тихо пожаловалась Эрика, глядя на темноволосого мальчика в колыбельке. — Он совершенно отказывается спать ночью и постоянно капризничает.

Я фыркнула, но тоже тихо.

— А что ты хотела? Дети – это, конечно, цветы жизни, но по мне так скорее кактусы, чем ромашки.

— Вы с лордом Астайном не думаете о малыше? — спросила подруга, откидываясь на мою кровать.

Меня забавляло, что Эри до сих пор зовет Малкольма так официально, но в конце концов, у каждого свои тараканы.

— Эм… Ну…

— Серьезно?! — шепотом воскликнула она. — А как же разговор про кактусы?

— Я Малкольму сразу сказала, что по ночам сидеть будет он, — фыркнула я и скрестила руки на груди. — Это все было его идеей.

— Поздравляю, — улыбнулась Эри.

Я почесала щеку.

— Подожди, я еще сомневаюсь, принимать поздравления или сочувствия. Вот погоди, определюсь...

— Лиса, ты как всегда!

— Всегда хотел спросить, — вдруг услышали мы такой же тихий голос Алека, который вошел в комнату.

Он подошел к жене, поцеловал ее, а потом уселся рядом. На мою кровать. И пусть я на ней уже очень давно не сплю, но все равно наглость!

— Почему родные зовут тебя Лиса? Как вообще Габриэль сократилось до Лисы?

Я фыркнула.

— В детстве, я ненавидела имя Габриэль, а потому всем объявила, что меня отныне должны называть Василисой, а сокращенно – Лисой. Потом тот дурацкий возраст ушел, а привычка осталась.

— А я думал, это как-то связано с твоими волосами.

— Не, — отмахнулась я. — Тут схема сложнее. Мы по-простому ничего не делаем.

С балкона до меня донесся звук, очень похожий на хлопанье крыльев.

Альташ и Малкольм!

Муженек летал в соседнее государство, решал вопросы по договору о ненападении. До них донесся слух, что лорды Астайны более не властны над драконами, и они вполне логично прекратили выплату денег. Малкольм решил не оставлять их в заблуждении и лично уверить в том, что с драконами полный порядок. Зуб даю, что теперь они платят нам вдвое больше, чем раньше, если не втрое.

Я быстро пересекла комнату и, открыв дверь, зашла в покои к мужу, которые теперь были скорее общими, чем его.

Едва взгляд Малкольма остановился на мне, как выражение его лица потеплело, а уголки рта дернулись. Он подошел ко мне и, поцеловав, зарылся лицом в мои волосы:

— Как ты?

— Я-то что? — усмехнулась в ответ. — Лучше скажи как у тебя дела? Признайся, ты задал трепку этим бедолгам, которые уже наивно решили, что вышли из под твоего ига?

Муж тихо засмеялась и поцеловал в макушку. Его рука медленно прошлась по моему животу.

— Как поживает ребенок?

— Думаю, пока рано называть его ребенком, — поделилась я своими соображениями. — Он же пока едва ли больше фасолинки.

— Мне все равно. Это мой ребенок.

Я совру, если скажу, что от его слов по моему телу не прошлась приятная дрожь. За окном взревел Альташ, недовольный тем, что я совсем не обращаю не него внимания, и тут же в соседней комнате послышался плач младенца и ругань Алека.

Я засмеялась, уткнулась в грудь мужа, вдыхая запах мороза и мяты, и по моим губам скользнула улыбка. Как же я все-таки счастлива!

Конец.